Феникс

      Скинув с себя окровавленную и потную рубашку, которая после боя пришла в негодность, Фёдор придирчиво осмотрел свой кафтан. Опричные одежды требовали серьезной починки, но делать было нечего. Парень натянул на себя другую рубашку, прикрылся изорванным кафтаном и поверх надел кольчугу, которую ему при приезде в отряд выдали. За кольчугой и дыр в одежде не видно, жаль только что сам Федя не догадался свою кольчугу прихватить из Слободы, ой как жаль. - Здравствуй Фёдор, - послышался голос Серебряного.       Обернувшись, Басманов увидел в нескольких шагах от себя князя. Мужчина явно уже несколько минут наблюдал за Фёдором не решаясь заговорить. Басманов вновь натянул на лицо нахальную улыбку и заправил выбившиеся волосы за ухо. - Так и будешь смотреть на меня или еще что-нибудь скажешь? – спросил Фёдор. - Как тебя занесло сюда? – спросил Никита Романович. – Я думал, ты в Слободу уехал к царю. - Так и было, - вмиг стал серьезным Басманов. - Где же твой отряд? Где твой шатер? – продолжил расспрашивать Серебряный.       Засмеявшись, Фёдор расставил руки в стороны и сверкнул глазами в сторону мужчины. От смеха молодого человека Серебряный сделал шаг назад и посмотрел на Басманова словно на сумасшедшего. - Вот князь, - произнес сквозь смех Фёдор, - мой отряд, только я здесь не командующий, а простой солдат. А вот мой шатер, - с этими словами Басманов указал пальцем в сторону своих пожиток.       Серебряный непонимающе смотрел на Фёдора. - Разве не похож? – спросил Федя. – Ты присмотрись князь, вот мои дорогие убранства, вина заморские, меха, оружие острое, погоди, сейчас выпьем, как в тот раз, когда я на подмогу твоим висельникам пришел.       Никита Романович резко схватил парня за плечи и встряхнул, отчего Фёдор тут же замолчал и успокоился. - В опале я князь, - просто ответил Басманов, - не люб я больше царю батюшке. - Как же так? – спросил Никита Романович. – Ты же у царя в любимцах ходил? - Ходил, - ухмыльнулся Басманов, - правда, это не помешало ему меня выгнать. Наш государь в последнее время всюду измену видит, даже от тех, кто верен ему. - Я как раз в Слободу собираюсь, - произнес Никита.       Теперь пришла очередь Басманова недоуменно смотреть в сторону князя. - Сам на плаху придешь? – спросил Фёдор. - Иду прощения у царя просить, - произнес Никита Романович, - хочу объясниться перед ним. - Объясниться? – не понял Фёдор. - Я же из темницы не сам ушел, меня насильно забрали, - ответил Серебряный, - вот хочу к царю на поклон придти. - Где поклонишься, там и голову сложишь, - покачал головой Фёдор. – Знаешь князь, я никогда не был к тебе добр, медведя на тебя я приказал спустить, и меня бы нисколько не расстроило, то, что он мог растерзать тебя. В шатре своем я хотел над тобою потешиться, в треклятый летник тебя обрядить. Да и чего греха таить, в палатах царских я сам царю предлагал тебя на кол посадить, уж сильно дерзки были твои речи в шатре моем в тот день.       Фёдор видел, что слова его трогают душу Серебряного, кажется, еще немного и князь броситься на опричника, но, похоже, что Никита Романович не собирался что-либо предпринимать. - Что скажешь князь? – спросил Басманов. - Ты совсем не изменился, - прошипел Никита Романович. - Да, - хмыкнул Федя, - все такой же. Так что князь, в Слободу возвращаешься? - Возвращаюсь, - кивнул Никита. - Раз так, то окажи мне одну услугу, - произнес Фёдор, - как в Слободу вернешься, найди отца моего, скажи ему, что я жив и здоров, скажи, что врагам головы рублю.       Серебряный слабо кивнул. - А теперь иди князь, прощай, - произнес Фёдор. - Может, еще свидимся, - произнес Никита Романович. - Это вряд ли, - произнес с тенью грусти Басманов, - мне старый мельник скорую смерть предсказал от руки врага. Ты только отцу моему об этом не говори, до него и так скоро эта весть дойдет.       Серебряный говорил что-то еще, правда, Басманов уже не слушал, парень направился в сторону Тимофея, что сидел у костра и вытирал от крови свою сабельку.       Никита Романович уже несколько часов стоял перед царским дворцом вместе со своим отрядом. Серебряный был очень благодарен Борису Годунову, который оказал ему прием в своем доме, когда он только приехал в Слободу, а также поговорил с царем.       Князь понимал, что если бы Борис заранее не поговорил с Иваном Васильевичем, то его скорее сего бы уже заточили в темницу, а всем мужиков, что он привел за собой, повесили.       Разговор с царем не удивление выдался легким, государь определенно находился в хорошем расположении духа, отчего князь Серебряный был прощен и приглашен на царский пир, мужикам, которых князь привел за собой, также был оказан хороший прием. Никита Романович связал подобную милость, прежде всего с тем, что до царя уже дошли новости относительно победы русского народа над врагом.       Сидя среди других бояр, Серебряный без стеснения пил и ел, а также делился с окружающими своими победами. Уже в разгаре пира, Никита Романович заметил смутно знакомого мужчину, присмотревшись, князь понял, что в другом конце зала сидел Алексей Данилович Басманов. Царски воевода был единственным, кто в этот день не пировал, мужчина с грустью смотрел перед собой и не желал принимать участие в разговорах, хотя многие опричники, а также бояре и пытались его подбодрить. Следуя словно по велению сердца, Серебряный поднялся со своего места и направился в сторону Басманова. Воевода никак не отреагировал на появление возле него князя. - Здравствуй Алексей Данилович, - произнес князь.       Алексей Басманов медленно повернулся в сторону князя и ответил ему приветливым кивком. - Шлю тебе поклон от сына, - произнес громко Никита Романович, поклонившись в ноги воеводе. - От сына? – не понял Алексей Данилович. - От Фёдора, - кивнул Никита Романович.       От последней фразы многие в зале тут же замолчали и перевели вопросительные взгляды в сторону воеводы и князя. Даже царь прервал разговор с Годуновым и посмотрел на Серебряного. - Сын твой Фёдор шлет тебе поклон, - продолжил Никита, - просил передать, что он жив и здоров. Я встретил его в бою, в отряде Василия, ох и ратный у тебя сын Алексей, столько голов басурманам проклятым порубил.       Алексей резко схватил руку князя и поднялся на ноги, несмотря на количество выпитого вина, мужчина стоял на ногах крепко. - Ты видел моего сына? – спросил Алексей Данилович. – Фёдора? - Видел, - кивнул князь, - я дрался рядом с ним, говорил с ним. Он жив и здоров, твой сын поехал дальше к границам басурманам головы рубить. - Жив, - произнес чуть не плача Алексей Данилович, - живой, здоровый.       Неожиданно послышался громкий стук, отчего все отвлеклись от разговора князя и воеводы и посмотрели в сторону царя, который громко стукнул посохом. - Пируйте, - воскликнул Иван Васильевич.       Все тут же вернулись к своим делам, тогда как сам царь жестом подозвал к себе Никиту Романовича. Серебряный не стал заставлять царя ждать, князь аккуратно вытянул руку из хватки Басманова, помог мужчине вернуться на свое место и подошел к государю. - Ты видел Фёдора? – спросил Иван Васильевич. - Видел государь, - спокойно ответил князь.       Иван не боялся быть услышанным, опричники начали петь песни, а музыканты по приказу стали играть громче. - В бою говоришь, - продолжал расспрашивать Иван Васильевич, - значит, он дрался с басурманами. - Дерется до сих пор государь, - кивнул Никита Романович, - Фёдор не пожелал возвращаться в Слободу, сказал, что он под твоей опалой, сказал, что раз не может служить тебе во дворце, так хоть на поле брани послужит. - Не пожелал возвращаться, - прошептал сам себе царь. – Он жив? Не ранен? Живой? - Живой, - кивнул князь, - по крайней мере, был, когда я покидал отряд. - Что-нибудь еще говорил? – спросил Иван Васильевич. - Только просил поклониться в ноги Алексею Даниловичу, - ответил Никита Романович, - ерунду еще какую-то про мельника говорил… - Что говорил? – прервал князя Иван Васильевич. - Когда мы прощались, - произнес князь, - Басманов обмолвился, что ему старый мельник предсказал скорую смерть от руки басурман, но эта ерунда государь.       Царь начал судорожно перебирать свои четки, что он вечно носил при себе. - Куда говоришь, Василий с отрядом направился? – спросил Иван Васильевич. - К границе государь, - ответил князь Серебряный. - Спасибо Никита, - кивнул царь, - возвращайся на свое место, пей, веселись и ни о чем дурном сегодня не думай.       Поклонившись, князь хотел было направиться к своему месту за столом, правда, как только мужчина отошел от князя, то тут же оказался возле Алексея Даниловича, что отвел его сторону от всех и заставил еще раз пересказать ему все, что тот знал о его младшем сыне.       Иван Васильевич же жестом подозвал к себе Бориса Годунова. - Вот что Борис, - произнес царь, - найди верного человека, пусть возьмет нескольких опричников, да пусть едут к границе, где наши люди с басурманами бьются. Надобно найти Басманова, да приказ ему мой передать, немедленно возвращаться в Слободу, пусть скажут, что опалу с него снимаю.       Годунов смерил царя странным взглядом, мужчина явно был не очень доволен подобным приказом, но делать было нечего, придется исполнять. - Как прикажешь государь, - произнес Борис Годунов, поклонившись.       Иван Васильевич же в этот вечер больше не смеялся и не пил, все чего хотел государь, это поскорее удалиться в свои покои, чтобы упасть на колени перед лицом Богородицы.