И жили они долго, пока не умерли

– Как спалось, лапуль?       Палома отвлеклась от подпиливания ногтей, наблюдая за Нерией, торжественно вползающей в кухню. На самом деле, Нерия еле плелась не потому, что хотела обставить своё появление пафосно и драматично, а потому что не знала, как смотреть в глаза всем присутствующим, после того, как двое из них облапали её накануне вечером. Сидящий на подоконнике у распахнутого окна, выходящего во внутренний двор, Рафаэль коротко махнул ей рукой. Кабан бросил на Нерию хмурый взгляд и разбил пару дополнительных яиц в миску, в которой он замешивал омлет. Хосе, к счастью, отсутствовал. Нерия опустилась на стул, стараясь не смотреть ни на кого, но они как будто специально рассредоточились по всей кухне, и попадались ей на глаза. – Нормально, – буркнула она, – чудесно. – Так нормально или чудесно? – До чудесного нормально.       Палома вернулась к уходу за ногтями, а Нерия посматривала на неё исподтишка, пытаясь прочитать по её лицу, рассказала ли она кому-нибудь о том, что вчера было. Если конкретней – рассказала ли она Рафаэлю. Вряд ли мастер-шефа Кабана интересуют подробности чьей-то интимной жизни. А вот Рафаэль и Палома вполне могли перед сном обсудить странную эльфийку, которая заводится от того, что кто-то заводится рядом с ней. Или даже не перед сном. Нерию почему-то терзало смутное подозрение, что между Паломой и Рафаэлем что-то есть, хоть она и посылает его нахер прямым текстом. Нерии его тоже постоянно хотелось послать. А ещё толкнуть на кровать, залезть сверху и… – Приятного аппетита, – Кабан удивительно осторожно поставил перед ней тарелку с омлетом, украшенным свежей веточкой базилика. Нерия покосилась на него, удивлённая, что он не грохнул тарелкой о стол. И ещё тем, что он умеет разговаривать. – Откуда базилик? – спросила она. – В саду выращиваю, – Кабан махнул в сторону распахнутой двери, ведущей во двор. – Круто! – восхитилась Нерия. – Я тоже хочу выращивать базилик. Научишь? Рафаэль с Паломой уставились на неё, будто она сказала что-то, что на этой кухне говорить не принято. Кабан окинул её равнодушным взглядом и неопределённо хмыкнул. – Польёшь грядки. На закате, – коротко ответил он и продолжил раскладывать омлет по тарелкам.       Едва Кабан скрылся со своей порцией омлета в саду, Рафаэль спрыгнул с подоконника, подвинул к Нерии стул и уселся рядом, нагло вторгаясь в её личное пространство. Нерия попыталась отодвинуться, но с другой стороны её таким же образом зажала Палома. – Дайте мне пожрать спокойно, а. – Это сейчас что такое было? – шепнул ей на ухо Рафаэль. – Да. Что? – поддакнула Палома в другое ухо. – Я не понимаю, о чём вы. Отвалите от меня, поехавшие. – “Я тоже хочу выращивать базилик”, – передразнил её Рафаэль, изобразив кокетливый тон, – “Научишь меня, Кабан? Покажешь мне свой садовый инвентарь? О, какой у тебя большой плуг, вспаши мою борозду”. – Чё? – Кабан тебе еду первой положил, – добавила Палома, – это привилегия, лапуль. – Может, я выгляжу очень голодной. – Это точно, – согласился Рафаэль, запуская пальцы ей в волосы, – хочешь, чтобы Кабан утолил твой голод, Сурана? – Он хотя бы готовить умеет. – Я умею кое-что получше. – Что? – Я прекрасно делаю массаж. Вчера тебе понравилось. – Нет. Прежде чем ты меня перебил, я собиралась сказать: “Создатель, как же ты меня заколебал”. – Так его, лапуль, – вклинилась Палома, – иди отсюда, Рафаэль, девочки без тебя разберутся. – Я просто хочу омлет, – страдальчески прошептала Нерия, – я что, о многом прошу? – И базилик, – добавил Рафаэль. – И базилик, – согласилась Нерия, – я люблю базилик, он приятно пахнет. – А знаешь, кто ещё приятно пахнет, лапуль? – Король Мэрик, – брякнула Нерия. – Что? – Не знаю! Я запаниковала!       Нерия вскочила из-за стола, перебежала на другую сторону и притянула к себе тарелку с едой. – Вы меня совсем запутали! Омлет – это омлет. Базилик – это базилик. Не знаю, что вы там там себе навоображали, но меня не интересует ничей плуг, и ваш в том числе. Дайте мне позавтракать.       Рафаэль и Палома замолчали, глядя, как Нерия быстро поглощает свою еду, пока они снова до неё не домотались. – Сурана, почему вы, эльфы, всегда такие нервные? – вякнул Рафаэль.       Нерия подавилась омлетом. Если Рафаэль задался целью вывести её этим утром из себя, то он выбрал очень правильный вопрос. Теперь осталось Паломе спросить: “Почему вы, маги, всегда такие нервные?”, и Нерия точно кого-нибудь убьёт. – Я даже не знаю, почему, – ровным тоном начала она и подняла взгляд от тарелки, – потому что мы вынуждены жить в эльфинажах, ведь за их пределами каждый самодовольный представитель рода человеческого норовит нас пнуть. Потому что эльфинажи не особо помогают, ведь больше всего вы, люди, любите приходить туда, где вам не рады, чтобы таким образом продемонстрировать и утвердить свою власть. Может быть, потому что нас, эльфов, в Орлее держат в качестве экзотических слуг и игрушек для постельных утех. Или, может быть, потому что когда моей родине не хватило денег на войну с порождениями тьмы, моих друзей и родных продали в Тевинтер, где их зарежут как свиней. Во время магических ритуалов или просто потехи ради. Выбирай любую причину, Раф. – Ты из Ферелдена? – удивилась Палома. – Почему у тебя нет акцента? – Я быстро учусь. – Я же сказал, она сокровище.       У Нерии потемнело в глазах от злости. Ну, конечно, они её обсуждали, как иначе. Сидели наедине и трепались о том, как много денег она принесёт их совместному предприятию. – Ты видела Мор? – проигнорировала его реплику Палома. – Да. Я видела порождений, архидемона, всё видела. Можно мы не будем это обсуждать? – Прости.       Нерия отставила тарелку с остатками омлета и покрутила между пальцами веточку базилика. – Я хочу помогать в саду, потому что я видела землю, по которой прошли полчища порождений. Там ничего больше не растёт. И, наверное, больше никогда не вырастет. Эта земля мертва. Ни корней, ни семян, скверна просто вытравливает всё живое везде, где дотянется. Я хочу посеять что-нибудь и увидеть, как оно взойдёт. Хочу, чтобы вокруг было больше жизни, понимаете? – Ты поэтому сбежала? – спросил Рафаэль. – Из-за Мора? – Нет, – не стала врать Нерия, – у меня было дохера самых разных причин, и ни одна из них тебя не касается. – Паломе ты отвечаешь ласковей. – Она не задаёт тупых вопросов. – Как понять, какой вопрос тупой, Сурана? – Пораскинь мозгами и подумай, не обидит ли меня твой вопрос. – Как я могу понять, что тебя обидит, если я тебя совсем не знаю?       Нерия замолчала, не зная, что ответить на такое справедливое замечание. Не отвечать же правду. “Я отвечаю неласково, потому что ревную тебя к Паломе, и это меня бесит”. – Давайте поговорим о деле, – сменила она тему, – показывайте эту вашу форточку, в которую я должна пролезть своими тощими бёдрами. – Не гони коней, Сурана, – фыркнул Рафаэль, – ты вступаешь только на последнем этапе, так что можешь пока валять дурака. Копайся в саду, сходи по магазинам, платье себе прикупи какое-нибудь. – На какие деньги? – Я тебе аванс выдам. – Что значит – на последнем этапе? – Это значит, что для того, чтобы ты легко и непринуждённо, в считанные секунды слазила в чужую форточку, мы должны провести огромную подготовительную работу. Для начала, в дело вступит Палома. Она у нас информацию собирает. Может разговорить кого угодно. – Угу, – не удержалась от колкости Нерия, – достаточно сиськами потереться. – Ты меня осуждаешь, лапуля? – Нет. Каждый налаживает связи, как умеет. – Ух ты! – оживился Рафаэль. – Смотрите-ка, в нашем доме поселилась маленькая остроухая ханжа. – Чего это я ханжа? – Ты вчера со мной вовсю связи налаживала по дороге сюда. – Он врёт, – начала оправдываться Нерия перед Паломой. – То есть, ты меня не целовала? – Целовала, но… – Прижала меня к стене, – повернулся Рафаэль к Паломе, – и как давай мне язык в рот засовывать. Я ей кричу: “Остановись, я не такой!”... – С языком во рту кричишь? – уточнила Палома. – Да. Так вот, значит, я кричу, а она меня уже за задницу трогает… – Это он меня за задницу трогал. – Я верю, лапуль. – Вот она, женская солидарность, – возмутился Рафаэль, – меня изнасилуют в тёмном переулке, а вы и не почешетесь. – Там храмовники шли, – пояснила Нерия Паломе, – я испугалась, и вот… – Ага, – не спешил затыкаться Рафаэль, – ты просто милая, маленькая, напуганная эльфиечка. Скромная и невинная. Кстати…       Он обошёл Нерию сзади, сложил руки на спинке её стула и наклонился к ней, щекоча дыханием ухо. – Может быть, ты девственница, Сурана?       Нерия сидела не отвечая и не шевелясь, надеясь, что если она не будет реагировать, Рафаэль от неё отстанет. Но как это не работало с малолетними хулиганами в Круге, так не сработало и тут. – Сурана, у тебя был секс? – Не твоё дело. – Значит, не было. – Как скажешь. – Или всё-таки был? – Рафаэль, остань от неё. – Нет уж, я хочу узнать, кто у нас тут такой высокоморальный завёлся. Никогда не видел девственниц, поднимающих члены силой мысли. Ну так что, Сурана? – Чтобы тебе член поднять, много сил прилагать не надо. – Я оценил комплимент, но не уходи от темы. Расскажи про свой первый раз, Сурана. Какой он был? – Среднестатистический. – То есть, ты не кончила.       Нерия закрыла лицо руками, еле сдерживаясь, чтобы не заехать Рафаэлю по наглой, самодовольной морде. Этот разговор выводил её из равновесия, потому что она бы согласилась поговорить о любом своём сексе, кроме первого. – Это был ферелденец или антиванец? – не отставал Рафаэль. – Какая разница? – Ответь. – Ферелденец. – Да, ты точно не кончила. Можно считать, что у тебя и секса-то не было. – С чего это вдруг? – Ферелденцы слишком религиозны, а Создатель против хорошего секса. – Не помню такой строчки в Песни Света. – Почитай внимательней. Хорошие девочки занимаются сексом для зачатия, в темноте и в одобренной Церковью позе. Ты хорошая девочка, Сурана? – Вряд ли. – Значит, ты ханжа, – Рафаэль разогнулся и похлопал Нерию по плечу, – надеюсь, теперь понятно, почему не стоит судить людей по тому, как и для чего они используют свои сиськи? Потому что тебе не понравится, когда с тобой поступят так же. Доедай свой омлет и иди базилик сажай.       Рафаэль вышел из кухни, а Нерия подняла взгляд на Палому. Та смотрела на неё сочувственно, и Нерии стало совсем погано. – Прости меня. – Рафаэль придурок, – невпопад ответила Палома, – лапуль, если ты переживаешь, что я тёрлась о него своими сиськами – не переживай. О него тёрлась сиськами вся Антива. Он кобель. В самом плохом смысле. Не тот кобель, которого ты вспоминаешь в старости и рассказываешь внучкам, как хорош он был в постели. Он тот кобель, из-за которого женщины вскрывают вены и травятся уксусом. А те, кто выживают, остаток жизни проводят в лечебнице для душевнобольных. – Так заметно, что я ревную? – Ему вряд ли, но я то была на твоем месте. Нерия… – Палома впервые назвала её по имени, и Нерия вздрогнула, – если Рафаэль тебе нравится – переспи с ним и вычеркни его из списка дел. Не привязывайся к нему. Он любит только себя. И даже секс с ним умопомрачителен, только потому что Рафаэль любит то, как он умопомрачительно хорош в сексе.