И жили они долго, пока не умерли

      Как известно, Нерия обожала любовные романы. Поэтому она имела чёткое понимание о том, что из себя представляет дева в беде. Во-первых, она удивительно красива. Не станет же прекрасный принц вставать с дивана ради того,чтобы спасти какую-то уродину, не для того мама рыцаря растила. Во-вторых, дева в беде – дама благородного происхождения. Ни в одной сказке принц не склонялся над соломенной лежанкой в покосившейся хижине, чтобы одарить поцелуем любви дочку нищего деревенского забулдыги. Прекрасная дева изволила почивать в королевском дворце на шёлковых простынях. В крайнем случае, на ложе из цельного куска горного хрусталя. В-третьих, и самых главных, она была чиста и невинна. Конечно же. Принц по дороге к ней мог перетрахать народу численностью населения небольшого села, присунуть волку, ясну соколу, редкому виду тевинтерской куропатки и паре хтонических чудовищ из глубин мирового океана, но спасаемая дама должна была блюсти свою честь от посягательств похитителей. Нерия всегда задавалась вопросом, зачем нужен спаситель бабе, которая способна строгим голосом запретить её насиловать не только разбойнику с большой дороги, но и дракону. Или даже тысячелетнему личу.       Короче, по всем признакам на роль спасаемой девы Нерия не тянула. Богатого папаши, с которым принц захотел бы срастить свой капитал, у неё не было. Красота её была весьма на любителя. Любителя равнин. При попытке же заикнуться про невинность, Создатель бы точно ударил Нерию молнией за такую вопиющую ложь. На ней клейма ставить негде, особенно после того, что произошло в ночь, когда её похитили из собственного дома. Без трусов. Не дав даже умыться и зубы почистить. Последнее обстоятельство Нерию особенно огорчало. Она может быть сейчас на пороге смерти, и последнее, что она почувствует у себя во рту – не шоколадный эклер, а вкус безжалостного надругательства над ней Рафаэля.       Нерия приподнялась на локтях, подтянулась, прислоняясь спиной к холодной стене и сплюнула на пол вязкую слюну. Хотелось пить. И есть. Значит с момента похищения прошло не меньше четырёх часов, наверное уже рассвело. Окон в её тюрьме не было, и вокруг царила густая тьма, в которой глаза Нерии едва могли различить очертания решётки. Если уже утро, кто-то должен был заметить пропажу. Но она не дева в беде, а её семейка состоит сплошь из аморальных маргиналов, а не прекрасных принцев. Никто не придёт её вызволять, значит, придётся справляться самой. Спасибо Создателю, что он дал ей для этого все необходимые инструменты.       Она осторожно подползла к решётке, надеясь, что шуршание платья не привлечёт внимания охранника, который мог бы скрываться во тьме, и протолкнула голову сквозь прутья. Голова пролезла, но не плечи. Но по крайней мере, её глаза уже привыкли к темноте, и она убедилась, что стражи в тюрьме нет. – Я уже пробовала, – раздался голос откуда-то со стороны.       Нерия резко дёрнула головой, возвращаясь в своё узилище, потёрла задетое прутьями ухо и осмотрелась. В соседней клетке она различила хрупкий эльфийский силуэт, забившийся в угол. – Карисса? – Наугад спросила Нерия. – Ты знаешь Кариссу? – В голосе собеседницы послышалась симпатия и надежда. – Её отец попросил меня найти её. – Так ты наёмница, – надежду сменило презрение и разочарование. – Вообще да, но здесь я в качестве волонтёра. – Наёмница, которая не берёт денег? – Эльфийка придвинулась к общей решётке, и Нерия убедилась, что эта белокурая барышня совершенно точно не Карисса, – тебе стоит подыскать другую профессию. – Мои напарники тоже так считают. – И где же они? – Отказались работать бесплатно. Как тебя зовут? – Виенна.       Нерия стукнула кулаком по полу. Малия солгала, какая неожиданность, кто бы мог подумать, а выглядела такой честной девушкой. Палома правильно её лапулей зовёт. Ведётся на любоё враньё как наивный ребёнок. – Как ты сюда попала, Виенна?       Собеседница замялась, и Нерии послышался всхлип. Спрашивать о таком было жестоко, но Нерии хотелось убедиться, что она не ошибается. – Мы с моим… другом Дайном собирались сесть на корабль. Мы хотели уплыть отсюда, потому что… в общем… мы хотели уплыть. В порту к нам подошли стражники, сказали, что девушку, похожую на меня, разыскивают родители и попросили пройти с ними… Я сказала, что меня никто не ищет, а даже если бы искали, я уже взрослая и имею право идти, куда захочу. Они настаивали, потом один из них схватил меня за руку, и Дайн, он… пытался заступиться за меня, а они…       Виенна разрыдалась, явно не способная продолжить рассказ, но в этом не было необходимости. Нерии хватило воображения представить, что произошло с эльфом, имевшим наглость сопротивляться страже. Если это вообще была настоящая стража, а не ряженные наёмники. – И никто не пытался вам помочь? – А то ты не знаешь! – Зло выкрикнула Виенна. – Кто был в курсе, когда вы отплываете? – Не стала обижаться Нерия. – Никто. – Быть такого не может. – Карисса была в курсе. Но она тогда уже пропала. И ещё одна наша подруга, Малия.       Нерия растянулась на ледяном каменном полу, рассматривая влажный земляной потолок. Дело раскрыто, преступница виновна в том, что она лживая сука и паскуда без зачатков совести. Если до этой минуты у Нерии ещё были сомнения, как ей поступить с Малией, когда всё это закончится, то сейчас она была уверена, что прикончит эту тварь, едва только выберется отсюда. Осталось придумать, как именно выбраться и как именно прикончить, чтобы Малия помучилась. – Виенна, сюда кто-нибудь заходит? – Охранник приносит еду. – Часто? – Не знаю. Здесь темно, я счёт времени потеряла. Наверное, редко. Я постоянно есть хочу. – Ты здесь около двух недель, – пробормотала Нерия под нос скорее для себя, чем для Виенны, – любопытно. – Что любопытно?       Нерия не стала отвечать, чтобы не нагружать Виенну ненужной ей, да к тому же пугающей информацией. Но любопытно было вот что – Нерия была уверена, что эльфов похищают работорговцы. Карисса пропала около месяца назад, Виенна попала сюда через две недели после подруги. Кариссы тут нет. Какой смысл похищать эльфов по одному, и по одному же переправлять их в Тевинтер? Да ещё и держать их тут неделями, тратя деньги на прокорм. Разве только для того, чтобы перевоз большой партии рабов не привлёк ненужного внимания. Но выгода всё равно сомнительная. Вся история сомнительная, включая её похищение, которое пошло наперекосяк. Нерия рассчитывала, что её попытаются похитить на улице, как и предыдущих жертв. А дальше, в зависимости от обстоятельств, она вырубит похитителей и побеседует с ними, или позволит похищению свершиться, чтобы Кабан и Хосе проследили, куда её потащат. В итоге её выкрали из собственной спальни, босую, полуголую, голодную и очень-очень злую. Никто не знает где она, а её магия не приспособлена для плавления решёток. Значит, придётся рассчитывать на человеческий фактор, который, как известно, плохо предсказуем.       В отдалении заскрежетала дверь, и узкая полоска света озарила мужика, несущего железную миску. Нерия сощурилась, пытаясь разглядеть ослепшими от света глазами хоть что-то за его спиной, но мужик закрыл дверь, воткнул горящий факел в железное крепление и двинулся к соседней камере. Он протолкнул миску сквозь прутья, и Виенна быстро подтянула её к себе, жадно хватая алюминиевую ложку. Нерия пригляделась к мутной жиже, в которой при определённой доле оптимизма можно было заподозрить суп, и поднялась на ноги. – Уважаемый, а я могу тоже посмотреть меню?       Мужик не ответил и повернулся, собираясь уходить, но Нерия протянула руку сквозь решётку и схватила его за рукав. – Тебя не учили быть вежливым с дамами?       Мужик осел на пол, парализованный заклинанием, Нерия присела и подтянула его поближе к решётке, обшаривая карманы. Ключей не было. – Умный сукин сын, – пробурчала Нерия и хлопнула охранника по щеке, – ты как хочешь умереть – быстро или интересно? – А ты? – Очередной скрежет двери заставил Нерию отпрянуть от решётки и отпустить охранника. В проёме, в лучах света, аки Создатель , явивший себя своим детям, стоял человек, который всю дорогу незримо присутствовал в этой истории, но всё никак не мог собраться поучаствовать в ней лично. – А вот и Джонни, – радостным тоном поприветствовала его Нерия.       Вообще, мэра Антивы звали Джованни, но на вкус Нерии это звучало слишком пафосно и уважительно для такого ублюдка, поэтому она решила сократить. Джованни подошёл ближе, обходя лежащего охранника. – Позвольте представиться, ваше… эээ… бургомистерство, – продолжила паясничать Нерия, – Нерия Сурана, неравнодушная гражданка вверенного вам города. Не могли бы вы уделить мне минутку вашего драгоценного внимания, чтобы обсудить похищения эльфов на антиванских улицах? Ну и жилищный налог заодно. – Я знаю, кто ты. – Хороший мэр всегда знает свой электорат. Но знание электората не делает тебя хорошим мэром.       Джованни подошёл к решётке вплотную, и Нерия покосилась на пояс, на котором висела связка ключей. Она встала и медленно подошла к собеседнику, не сводя взгляд с его лица. Парализовать, схватить ключи, бежать. Просто и изящно. – Знаешь, что делает меня хорошим мэром? – Что? – Заклинание сорвалось с пальцев Нерии. – Предусмотрительность.       Магия рассеялась, напоровшись на невидимую преграду, и Нерия отшатнулась, кинув на мэра затравленный взгляд. – Входите, парни, – крикнул он.       В распахнувшуюся дверь ввалились храмовники. В доспехах, с мечами, щитами и мерзкими харями, всё, как положено. Нерия насчитала пятерых, ощутила холодок ужаса в животе, взяла себя в руки и посмотрела на мэра. – А мы с тобой поладим, Джонни. Я тоже люблю хорошие розыгрыши.       Мэр небрежно кинул ключи одному из храмовников и вышел. Храмовник загремел замком, и Нерия подавила желание попятиться к стене. Ей нечего бояться. Не усмирять же они её собрались, ну не здесь уж точно. Она посмотрела на Виенну, которая весь разговор просидела в углу, вцепившись в миску пальцами так сильно, что костяшки побелели. – Я нас вытащу, – сказала Нерия, прежде чем её грубо схватили за локоть и повели к выходу.       Коридоры, по которым вели Нерию, были ей знакомы. Даже слишком знакомы. Сначала она тихо кралась по этим коридорам в спальню мэра на пару с Хосе, а потом бежала, сломя голову, спасаясь от стражи и храмовника. Теперь она могла гордо травить байки в тавернах о том, как побывала в поместье мэра от чердака до подвала, из которого её сейчас и вывели. Спустя ещё пару коридоров её втащили в ярко освещённую солнечными лучами комнату и толкнули на стул. Джованни уже был здесь и стоял к ней спиной, глядя в окно. Пара храмовников встали у Нерии за спиной, остальные покинули комнату. Нерия тоже покосилась на окно. – Красивый вид. Мне этот фонтан ещё в прошлый раз понравился. – Ты всегда такая дерзкая или только когда не осознаёшь всю тяжесть своего положения? – Я эльф. У меня не бывает дней, когда я не осознаю всю тяжесть своего положения.       Джованни повернулся, и Нерия наконец получила возможность рассмотреть его поближе и при свете дня. Мэр был молод, по крайней мере, для политика. Не старше сорока. Невысокий, стройный, как все молодые антиванцы, с пронзительным взглядом и ухмылкой на тонких губах. Ушлёпок. – Ты похож на моего парня. Такая же мразота с обольстительной внешностью. – Сочту за комплимент. – Что я здесь делаю, Джонни? – Сама скажи.       Нерия пожала плечами, глядя, как мэр огибает стол и опирается на него напротив стула, в который Нерия вжималась, как в спасительный клочок земли посреди бескрайнего, враждебного океана. Она расправила плечи, села ровно и закинула ногу на ногу. Мэр смотрел на неё сверху вниз, ясно демонстрируя своё превосходство, а Нерия не собиралась выглядеть жалкой на его фоне. – Ты попила у меня немало крови, – продолжил он, – влезла в мой дом, собирала на меня компромат, докладывала о моих личных делах начальству. Да, я знаю, что это была ты. И, наконец, сговорилась с эльфийской шлюхой, чтобы помешать моему маленькому побочному бизнесу. Что я тебе сделал, Нерия Сурана? – Ничего личного, Джонни. Я просто не люблю демократические формы правления. Предпочитаю старую добрую анархию.       Мэр склонился к ней, и голова Нерии мотнулась от резкой пощёчины. Он сжал пальцами её подбородок и повернул Нерию обратно к себе. – Вот что происходит с сучками вроде тебя, когда наступает анархия, – он выпрямился и снова прислонился к столу, – демократия хороша тем, что не заглушает голос простого люда. И сейчас я хочу услышать твой. Узнать, чем скромный слуга народа не угодил своему хозяину. – Ты ведёшь дела с Тевинтером. Продаёшь им свой народ. – Знаешь, когда бизнес перестаёт быть выгодным? – Оставил обвинение без ответа Джованни, – когда рынок перенасыщен товаром, который ты можешь предложить покупателям. Все ведут дела с Тевинтером. Орлей, Ферелден, Ривейн, Вольная Марка… Цена на остроухий товар падает, а значит падает и прибыль. Нет никакого смысла переправлять эльфов через границу и тратить больше, чем в итоге выручишь. Особенно когда можно найти щедрых покупателей поблизости. – И ты рассказываешь мне это, потому что я всё равно не выйду отсюда живой? – Ну что ты, я же цивилизованный человек. Я хочу предложить тебе работу. – Я ничего не смыслю в бизнесе. – Мне не нужен деловой партнёр. Мне нужна карающая рука.       Нерия непонимающе уставилась на него. – Я навёл о тебе справки. Оступница, бежавшая из ферелденского Круга, пережившая Пятый Мор. Воровка, мошенница, убийца. Хладнокровная, безжалостная, беспринципная. – Самое то для политических игрищ, да? – Да. У меня много врагов. Ручная чародейка мне пригодится. – А если я не согласна? – Тогда я отдам тебя храмовникам.       Нерия покосилась через плечо на храмовников, стоящих у неё за спиной, как пара отвратительных каменных изваяний. – Тебя усмирят. И я уверен, они не откажут себе в удовольствии перед этим отомстить твари, которая убила их сослуживца. Да и вообще, я слышал, с хорошенькими магичками в Кругах не церемонятся. – Я смотрю, тебя заводит мысль о насилии, Джонни, – Нерия откинулась на спинку стула и облизнула пересохшие от жажды губы, – тебе когда-нибудь ломали ногу? Или руку? Или нос? Наверняка ломали, у тебя рожа так и просит кирпича. Тогда ты поймёшь, о чём я пытаюсь сказать. Тебе ведь известно это чувство, когда первая острая боль уже прошла, и ты тычешь пальцем в больное место, будто хочешь убедиться, что оно всё ещё болит. Конечно же оно болит. Ты ждёшь, пока боль уйдёт, а потом тычешь снова, раз за разом. И каждый новый тычок всё менее болезненный. И в конце концов ты перестаёшь чувствовать боль. Это всё тот же нос, всё тот же перелом, но тебе уже не больно. Знаешь, почему? Потому что постоянная боль – это стресс. А задача нашего мозга, помимо прочего, оберегать себя от стресса, иначе он сведёт тебя с ума. Поэтому когда до мозга доходит, что мешок с костями, чью функциональность он обязан обеспечивать, достаточно тупой, чтобы раз за разом проверять себя на прочность, мозг блокирует чувствительность нервных окончаний, чтобы спасти себя от стресса. А теперь представь, что у тебя сломан не нос. У тебя сломана душа, или что там у тебя болит, когда с тобой обращаются по-скотски. И едва боль утихает, ты идёшь к своему обидчику, чтобы получить очередную порцию насилия и убедиться, что тебе всё ещё больно. И это длится, длится, длится, и ты вращаешься в этом круговороте насилия, и в какой-то момент начинаешь воспринимать это как норму. Твой мозг стирает воспоминания о том, что бывает по-другому, потому что бережёт себя от стресса. Ведь если ты будешь помнить, что где-то существует мир без насилия, ты будешь постоянно задавать себе вопрос: “Чем я это заслужила? Что я сделала не так? Почему с другими обращаются хорошо, а со мной плохо?”. Я уже давно не задаю себе эти вопросы, а боль, которую я чувствую – лишь отголосок тех эмоций, что я могла испытывать, когда ещё не усвоила свою новую норму. Ты думаешь, что можешь угрожать мне изнасилованием, Джонни. Ты прав, изнасилование – это очень страшно. Но меня оно пугает не физической болью, а потерей контроля над ситуацией. Насильниками движет не похоть, не страсть, не любовь. Они хотят почувствовать власть. Показать тебе, что ты никто. Что ты ничего не решаешь, что твоя воля, твои желания не имеют значения. Почти каждый вечер я прихожу в спальню к человеку, который говорит, что любит меня, и получаю очередной тычок в своё самоуважение. Сначала это было очень болезненно, но я не сопротивлялась, потому что хотела, чтобы он любил меня. Теперь мне уже насрать и на него, и на любовь, но я всё равно прихожу к нему каждый раз, чтобы убедиться, что его удары по моему самолюбию причиняют мне гораздо меньше боли, чем раньше. Что насилие меня больше не трогает. Что оно стало нормой, и я даже способна получать от него удовольствие. – И в чём мораль? – В том, что если ты хочешь, чтобы я на тебя работала, тебе придётся быть со мной настолько же откровенным, насколько я была откровенной с тобой сейчас. Кому ты продаёшь эльфов? – Не могу сказать. Конфиденциальная информация. – Ясно. Значит, сильные мира сего. Для чего им нужны эльфы? – Ты же сама понимаешь, – Джованни снова склонился к Нерии и приподнял её голову за подбородок, – эльфы удивительно привлекательны. Девчонок берут охотней, но и на парней находятся покупатели. – Работорговец-сутенёр. Работодатель мечты. Кому ты продал Кариссу? – Никому. Оставил себе. Она в моём вкусе. Ты, кстати, тоже. – Отпусти её. И Виенну. – Нет, – Джованни усмехнулся, – заканчивай торговаться, ты и в самом деле ничего не смыслишь в бизнесе. – Зато ты смыслишь. Не только получаешь деньги, но и имеешь компромат на коллег по цеху. У меня последний вопрос, Джонни. Откуда такая уверенность, что я стану работать на больного ублюдка, продающего моих сородичей богатым извращенцам? – Эльфийская шлюха выложила о тебе всё… – Её зовут Малия, – перебила его Нерия. – … кто ты такая, где ты живёшь, с кем спишь, чего от меня хочешь, – невозмутимо продолжил Джованни, – если думаешь, что для этого пришлось на неё надавить – это не так. Она продала тебя так же, как своих подруг. И они на её месте поступили бы так же. Эта Малия далеко не первая, кто помогает мне в моём прибыльном бизнесе. До неё множество эльфов получили предложение вступить в долю, и знаешь, сколько из них отказались? Ни один. У тебя нет никаких сородичей, Нерия Сурана. Никто не презирает эльфов больше, чем сами эльфы. – Я хочу пить.       Джованни отвернулся к столу, наливая в стакан воду из графина, а Нерия думала о том, что не будь это поместье набито храмовниками до потолка, она бы прикончила этого мерзкого ублюдка, затолкав графин ему в задницу. Но она в невыгодном положении, а значит пока придётся играть по чужому сценарию. – Хорошо, – она сделала глоток из стакана, – может быть, ты прав. Может быть – нет. Одно я знаю точно – я не хочу, чтобы меня усмирили. Я согласна на твои условия. – Я знал, что мы договоримся, – лицо Джованни оказалось прямо у её лица, и Нерия с отвращением ощутила у себя на губах поцелуй. Она протолкнула язык ему в рот, злорадно подумав, что пожалуй не станет сообщать, что побывало у неё во рту прошлой ночью. – Ещё кое-что, – Джованни отстранился и выпрямился, – мне нужно доказательство твоей верности. – Сделаем парные татуировки? Только не грифона, это пошло и избито. – У меня всё ещё есть претензии к твоим друзьям, с которыми ты ограбила мой дом. Избавься от них – и по рукам. Впрочем, девчонку… как её, Палома? Её можешь оставить, отправлю её в бордель возмещать ущерб.       Нерии показалось, что у неё внутри что-то оборвалось и с грохотом рухнуло прямо в пятки. Говорила же она Паломе, что мэр конченый. А она ей: “Не выдумывай, лапуль, у тебя слишком богатая фантазия, лапуль”. Такое дерьмо нарочно и не выдумаешь. Она стиснула в ладони стакан, лихорадочно соображая, что делать. – Джонни, давай я убью Рафаэля, и мы в расчёте? Он там главный заводила. Во всех смыслах. – Опять торгуешься?       Торг здесь явно был неуместен. Нужно выбираться отсюда как можно скорее. Спрятать Палому, Кабана, Хосе и даже Рафаэля, хер с ним, а потом вернуться с бочкой какой-нибудь горючей жидкости и сжечь это проклятое поместье к хренам. А пока нужно постараться не вызвать у мэра подозрений. – Я сделаю это. Только… пожалуйста, не трогай Палому. – Договорились.       Нерия чувствовала, что он врёт, для этого ей даже магия была не нужна. Но это не имело значения. Ей бы только уйти отсюда, а дальше она что-нибудь придумает. Джованни кивнул храмовнику за её спиной, тот вышел и тут же вернулся. У Нерии засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия. – Можно я пойду уже? Очень есть хочется. – Мы ещё не закончили.       В коридоре послышался шум, дверь за спиной у Нерии распахнулась, и она вжалась в стул, не желая поворачиваться, опасаясь того, что может увидеть. – Я предупреждал, что так будет, Сурана.       Джованни развернул стул вместе с ней, Нерия робко подняла голову и встретилась взглядом с Рафаэлем. Кабан, Хосе и Палома тоже были здесь. У Паломы единственной, кроме Нерии, не были связаны руки. Вечно эти самодовольные ублюдки недооценивают женщин. – Ты же сказал, что девчонку можно оставить, – дрогнувшим голосом произнесла Нерия. – Но это же не значит, что она пропустит всё веселье. – Лапуль, что происходит? – Всё будет хорошо, – неуверенно ответила Нерия, – я всё исправлю.       Мэр наконец-то отлепился от стола и подошёл к её друзьям, стоящим в рядок, как школьники перед строгой учительницей, отчитывающей их за исписанную парту. Рафаэль смотрел на Нерию в упор, Хосе хмурился исподлобья, Палома отвернулась, а Кабан… Нерия заметила, как дрогнуло его плечо. Руки за спиной связаны обычной конопляной верёвкой. Наверняка, Рафаэль и Хосе сейчас тоже пытаются выбраться из пут, нужно тянуть время. – С кого начнём? Может быть, с тебя, Рафаэль? – Джованни встал напротив Рафа и похлопал его по плечу, – твоя девушка рассказала о тебе ужасные вещи. Со мной ты так себя не вёл. – Ты и с ним трахался, Раф? – Уцепилась за прекрасную возможность сыграть драму Нерия, – есть тут кто-нибудь, кто не спал с этим разносчиком срамных болезней? Поднимите руки! – Развяжите меня, мне нужно поднять руку! – Включился в спектакль Хосе. – А вы чего руки не поднимаете? – Обратилась Нерия к храмовникам, несущим караул по обе стороны от её друзей, – и вы туда же, да? Какая ж ты всё-таки шлюха, Раф. – Очень дорогая, – заметил Джованни, – я ему пять андрисов заплатил. – Сколько? – Возмутилась Нерия, – Да он столько не стоит! – Ты всегда меня недооценивала, Сурана. – Тебе цена – медяк в базарный день. Дай сдачу этому благородному сеньору, ты же его практически обокрал. Простите ваше бургомистер… министер… стерство, мне за него очень стыдно, обещаю, это не…       Нерия осеклась под взглядом мэра и сжала стакан так, что у неё начало сводить пальцы. – Всё это очень весело, – холодно произнёс он, – но у меня ещё на вечер встреча запланирована. Так, что, кто умрёт первым?       В наступившей тишине Нерия услышала короткий всхлип. Джованни тоже его услышал и повернулся к Паломе. – Вы, похоже, близки. Удивительно. Обычно женщины недолюбливают друг друга. Все эти склоки, дрязги, истерики, споры из-за мужчин… – Было бы, из-за чего спорить, – съязвила Нерия, – рынок слишком перенасыщен, знаешь ли, мужчины стали невыгодным товаром. – Но за неё ты готова поторговаться, – Джованни резко дёрнул вскрикнувшую Палому за волосы, заставив её опуститься на колени, – выбирай быстрее, или я её прикончу. – Мы же договорились, – процедила Нерия. – Но ты не спешишь соблюдать условия договора. Моё терпение не бесконечно. – Хорошо, – Нерия встала со стула, не выпуская стакан из рук, и повернулась к Рафаэлю, – я выбрала.       Одним ловким движением Рафаэль подхватил брошенный ему стакан и с громким стеклянным звоном припечатал его о стену. В следующее мгновение кусок стекла вонзился глубоко в глазницу стоящего рядом с Рафаэлем храмовника, и тот с громким воем завертелся на месте, выдирая осколок из глаза. Рафаэль рванул его меч из ножен на поясе и бросил Кабану. Всё это заняло какие-то пару секунд, которых Нерии вполне хватило, чтобы подскочить к растерявшемуся мэру, оттолкнуть его от Паломы, присесть, увернувшись от взмаха меча второго храмовника, бросить парализующее заклинание, вскочить на ноги, распахнуть дверь и встретиться нос к носу со спешащим на помощь отрядом из ещё пятерых храмовников. Нерия попятилась, загораживая собой Палому. Кабан, полностью оправдав своё прозвище, издал угрожающий рык, и пошёл на таран в дверной проём, сметая храмовников на своём пути как игрушечных солдатиков, тесня их обратно в коридор. Едва проход оказался очищен, Рафаэль помчался на выход, а вслед за ним и Джованни. – Вот гниды ссыкливые, – выругалась Нерия, захлопнула дверь, задвинула щеколду и повернулась к Хосе, который на протяжении всего этого короткого эпизода пытался слиться со стеной, – а ты чего не побежал? – Развязаться не смог, – буркнул он. – Да, это тебе не замки вскрывать, – Нерия прислушалась к лязгу мечей и крикам из коридора и присела, обшаривая двух парализованных храмовников. У одного из них нашёлся нож, и она принялась перепиливать верёвку, – бери Палому, и уходите как в прошлый раз. – А ты? – Спросила Палома. – У меня здесь ещё дела. – Дела? – Дрожащим голосом уточнила Палома, – какие у тебя тут могут быть дела, лапуль? Сдохнуть побыстрее? – И забрать с собой как можно больше народу, – согласилась Нерия и заскрежетала оконной рамой, – вся стража сбежалась в особняк, вы сможете уйти без проблем. Вернитесь домой, только осторожно, соберите вещи и валите из города. – Совет свой себе посоветуй, – огрызнулся Хосе, – не собираюсь я никуда валить. – Я тоже, – добавила Палома, – доведи дело до конца, лапуль. И не оставляй свидетелей. Буду ждать тебя дома.       Она перелезла через подоконник и исчезла за окном, Хосе вылез за ней. Нерия повернулась к лежащим храмовникам. Всё верно, свидетели ей не нужны.