И жили они долго, пока не умерли

...       Очередной стон заставил его покраснеть пуще прежнего. Лицо горело, да и не только лицо, откровенно говоря. Смотреть, как Нерия ласкает себя, и не иметь возможности заняться тем же самым было тяжело не только морально, но и физически. Чем быстрее двигалась её рука, тем сильнее Каллену казалось, что его сейчас разорвёт изнутри, если он срочно не сбросит напряжение. Второй рукой Нерия оттянула ворот мантии и скользнула под него, касаясь груди. Каллен издал стон и тут же испуганно закрыл рот тыльной стороной ладони, сжав её в кулак.       Она услышала. Стул с грохотом опустился на пол передними ножками, и Каллен вжался в угол между полкой и стеной, с нарастающей тревогой глядя, как Нерия испуганно озирается по сторонам, пытаясь разглядеть в темноте, кто это тут решил постонать ей в унисон. Каллен замер, забыв, как дышать, и надеясь, что Нерия придёт к выводу, что ей показалось, и продолжит своё занятие, а он тихонько сбежит и больше никогда в жизни не станет подглядывать за ней в такие интимные моменты. Но в её ладони вспыхнули синие искры. Глушить заклинание было бесполезно, она сразу поймёт, что поблизости храмовник, поэтому Каллену осталось только окончательно слиться со стеной, в ужасе наблюдая сквозь просвет между книгами, как Нерия уверенно приближается к его укрытию. – Кто здесь? – спросила она, прежде чем завернуть за книжную полку и встать перед ним, освещаемая своей магией и пламенем свечей, чей свет едва дотягивался до этого угла. – Я, – робко ответил Каллен, понимая, что скрыться всё равно не выйдет.       С самого утра Нерия была не в настроении. Да что там, она была не в настроении уже далеко не первый день. Иногда ей казалось, что она не в настроении с того самого дня, когда вышла из материнской утробы. Ну или с того дня, когда её забрали в Круг. Но последняя неделя выдалась особенно паршивой даже на фоне её в целом безрадостного существования.       Началось всё с того, что она подожгла Старшего Чародея. Ну как, подожгла… Нерия уже смирилась, что ничего она в своей жизни никогда сознательно не подожжёт, не дано ей. Но оставалось ещё бессознательное, которое вырывалось наружу в виде неконтролируемых всплесков магии, после которых у Нерии не оставалось сил даже на то, чтобы доползти до кровати. Поэтому утром понедельника она лежала на полу, не способная пошевелить ни рукой, ни ногой, а наставник катался по полу, потому что она случайно превратила его в зажжённый факел. Когда его потушили и привели в порядок, он назначил Нерии отработки в столовой, и это было то немногое хорошее, что произошло с ней в последнее время, ведь мытьё посуды действовало на неё умиротворяюще.       Во вторник она вернулась с занятий в спальню и обнаружила, что храмовники перетряхивают её вещи. Лезут в её одежду, в её сундук, в её тумбочку и даже под её матрас, в поисках её запасов печенья. Нерии было нужно это печенье. От сладкого у неё улучшалось настроение, но не это самое главное. Без сладкого ей было хреново, потому что, как ей казалось, магические упражнения выжигают всю глюкозу в её организме. Тех сладостей, которые выдавались в столовой, Нерии было недостаточно, чтобы заглушить постоянный жгучий голод, сопровождаемый головокружением, поэтому да, она приворовывала. А теперь кто-то сдал её, причём скорее всего кто-то из своих, ведь симпатии они к ней не питают, и Нерия, еле сдерживая слёзы, смотрела, как храмовники отбирают у неё еду. Правда на следующий день она нашла под подушкой свёрток с печеньем, но легче ей от этого не стало. Потому что, кто ещё мог принести ей печенье, кроме Йована, а именно Йован был главной причиной, по которой Нерии так плохо.       Почти с первых дней в Кинлохе Йован был её другом. Единственным другом среди их товарищей по несчастью, которые считали, что от эльфийки, не способной контролировать свою магию, одни проблемы. Йовану было всё равно, каждую её неудачу он встречал бурным восторгом, убеждая Нерию, что все её неудачи абсолютно уникальны, и он с нетерпением ждёт следующие попытки, чтобы увидеть, что она ещё отмочит. И за этим показным весельем скрывалось главное – он её поддерживал. Он говорил, что неудачи – это неотъемлемая часть обучения, и что у неё обязательно всё получится. Он занимался с Нерией магией и с удовольствием вызывался единственным добровольцем для её экспериментов. Он находил нужные ей книжки и даже помог организовать вылазку за запрещённой литературой в кабинет Ульдреда. Он покрывал её, когда она нарушала запреты и правила, а иногда даже брал вину на себя. И совсем неудивительно, что когда парни начали интересовать Нерию не только как друзья и партнёры по мелким преступлениям, она поняла, что влюблена в Йована.       Сначала в ней теплилась надежда, что эта влюблённость взаимна. Ведь не может же быть так, что парень проводит с ней столько времени, делает для неё столько хорошего, и ничего к ней не чувствует в романтическом плане. В книжках, которые она читала, когда уставала от учебников, авторы вполне ясно намекали, что парням только одного и надо. И вот Нерия терпеливо ждала, когда Йовану от неё понадобится это самое, ведь из тех же книжек было очевидно, что девушка никогда не делает первый шаг, если конечно хочет, чтобы мужчина воспринимал её всерьёз и видел в ней будущую мать своих детей, а не развлечение на пару ночей. Что-то там ещё было про то, что мужчина – охотник, который любит загонять добычу. Нерии казалось, что это бессмыслица какая-то. Охотник должен радоваться, если добыча сама идёт в руки. Не надо тратить ни силы, ни время. Но мужская логика казалась ей непостижимой, поэтому она решила просто верить авторам любовных романов на слово, и ждала, когда же Йован наконец-то откроет на неё охоту.       Ожидание затянулось, а Йован не то, что не спешил с ней сближаться, а даже начал немного отдаляться. Он где-то пропадал, а Нерии на все расспросы отвечал, что пока не может ей ничего рассказать, но она очень скоро всё узнает. Она и правда всё узнала. Сегодняшним субботним утром, когда увидела, как он тайком целуется с жрицей в молельне. Они её не заметили, а Нерия выскочила оттуда, как ошпаренная, и помчалась на самый верх башни, глотая слёзы. Пока она бежала, в голове роились мысли о том, что сейчас она спрыгнет, и тогда Йован пожалеет. Когда Нерия добежала и свесилась через каменный парапет, глядя вниз на затянутое туманом озеро, она поняла, что не пожалеет никто. Все будут только рады, что избавились от обузы. Наставники будут рады, что им не придётся больше обучать бесталанную дурочку, храмовники будут рады, что избавились от мага, Йован будет рад, что теперь может спокойно целоваться с этой своей… – Хер вам, – произнесла она, вытерла лицо рукавом и спустилась вниз, туда, где маги уже собирались в традиционную субботнюю баню.       Мыться Нерия любила, а вот общественные бани не очень. Дело было не в стеснении, в голых телах она ничего плохого не видела. И они бы её совершенно не тревожили, если бы не её собственное тело. Очень худое, настолько, что она могла изучать строение скелета прямо на себе. Без каких-то особо выразительных выпуклостей. Если другие девчонки в Круге с каждым годом всё больше походили на женщин, то Нерия будто навсегда застряла в физической форме недоедающего подростка, чей пол можно определить только сняв с него трусы. Вот и в этот раз она рьяно натирала себя жёсткой мочалкой, будто пытаясь наказать собственное тело за то, что оно такое непривлекательное и неженственное, и это именно оно виновато в том, что Йован выбрал другую. Он и не думал на неё охотиться. Какая она добыча? Перепёлка костлявая.       После обеда она натолкнулась на Йована в коридоре. Он шёл навстречу, улыбаясь во весь рот, и при виде Нерии распахнул руки для объятий. Она свернула в дверь библиотеки и затерялась между полками, злорадно глядя, как он пытается её отыскать, не понимая, что произошло. Наконец, он сдался и ушёл, а Нерия устроилась за столом и обложилась книжками, решив забыться в усердной учёбе.       Забылась Нерия настолько, что когда оторвала взгляд от учебников, вокруг стояла тишина. Она пропустила ужин, пропустила отбой, и самое приятное, что всем настолько было на неё насрать, что никто и не подумал искать магичку, чья постель сейчас пустовала. Или просто все уже привыкли, что она вечно где-то шляется. Нерия выпрямила спину и потянулась, вглядываясь в темноту за пределами освещённого стола. В библиотеке не было ни души, да и в коридоре тоже. В Круге редко выдавалась возможность побыть в полном одиночестве, и Нерия решила использовать её с пользой.       Из любовных романов она черпала не только знания о том, как понравиться мальчику. Нерия не для этого их читала, на самом-то деле. Когда она поняла, что её сильная сторона – не поджоги и потопы, а манипуляции с человеческим телом, это самое тело начало её очень интересовать. И всё, что люди делают со своими телами, вызывало у неё неподдельное любопытство. В частности, её интересовал секс. Но в анатомических атласах про него ничего не писали, подавая информацию о половых органах крайне сухо. Нерию же волновали такие вещи, как возбуждение и сексуальное влечение. Какие внутренние человеческие механизмы заставляют пульс учащаться, когда рядом с тобой тот, кого ты хочешь? Как с помощью магии имитировать возбуждение, заставив человека чувствовать то, что он на самом деле не чувствует? Из-за чего у мужчин встаёт член, в конце концов? Научную информацию об этом найти было невозможно, поэтому Нерия тоннами поглощала порнографию от орлейских, в основном, авторов, пытаясь отыскать в них хоть крупицу достоверных фактов.       И естественно у этих исследований был побочный эффект, который заключался в её собственном возбуждении, с которым нужно было что-то делать. Когда Нерия впервые потрогала себя между ног не с целью ежедневной гигиены, у неё возникло ощущение, что она делает что-то неописуемо дурацкое. Для секса нужны двое, а она тут какой-то непонятной ерундой занимается. Следующее прикосновение убедило Нерию, что всё она правильно делает, и с тех пор она иногда использовала собственные руки для того, чтобы расслабиться таким затейливым способом.       Этой ночью в библиотеке расслабиться ей было необходимо. У неё была сумасшедшая неделя, сумасшедший день, у неё сумасшедшая жизнь, а после оргазма голова пустая и лёгкая, без мыслей и тревог. Нерия разулась и стянула трусы, бросив их на пол, решив, что потом просто не будет надевать. Подтянула подол своего одеяния, жалея, что нельзя просто снять его нахрен, желательно навсегда, и упёрлась ступнёй в край стола, проникая ладонью между раздвинутых ног.       Когда она делала это в прошлый раз, она думала о Йоване. Теперь об этом предателе думать было противно, поэтому Нерия глубоко вздохнула и прислушалась к тишине, выбрасывая все мысли из головы. Не нужны ей глупые фантазии о парнях, она может сосредоточиться на себе. На движениях ладони, на дыхании, на приятных ощущениях, на нарастающем возбуждении. Этого достаточно, чтобы отвлечься от внешнего мира и провести время там, где её ничто не беспокоит.       Тени на стене задрожали, но Нерия не придала этому никакого значения. По коридорам Кинлоха вечно гулял ветер, заползая во все щели и заставляя её промерзать до костей. Сейчас ей было тепло и хорошо, она ласкала себя, стараясь стонать не слишком громко, хоть и была уверена, что все уже спят. Чтобы усилить ощущения, она сунула руку под одежду, касаясь груди. И тут в тишине раздался сдавленный, но вполне отчётливый стон. Не её.       Нерия дёрнулась, и стул грохнул ножками об пол. Она даже не заметила, что всё это время качалась на стуле, потому что она имела привычку качаться на нём буквально всегда. Грохот напугал её ещё сильней, и она вжалась в стул, нервно оглядываясь и убеждая себя, что стон ей просто померещился. Нет тут никого. А даже если и есть, Нерии об этом лучше не знать, потому что тогда ей от этого знания будет никуда не деться. Она может сейчас уйти и сделать вид, что ничего не произошло. Но нельзя же это так оставить, если кто-то подглядывал за ней, она хочет знать, кто этот засранец. Заклинание выдало его местоположение. Её собственное сердцебиение не заглушало бешеный стук, доносящийся из-за книжных полок. Нерия встала и приблизилась к полке, не решаясь заглянуть. Ей было страшно и стыдно, но отступать было поздно. – Кто здесь? – произнесла она, стараясь, чтобы её голос звучал как можно более грозно, и завернула за стеллаж. – Я, – отозвался стоящий в углу парень.       Это был храмовник, высокий и плечистый. Без доспехов, только в рубахе и штанах. И ткань его штанов была недвусмысленно натянута в районе паха. Нерия ошарашенно уставилась на интригующую выпуклость, и её щёки запылали от смущения. – У тебя… это… – указала она подбородком, не в силах перестать пялиться храмовнику ниже пояса.       Он схватил с полки первую попавшуюся книжку и прикрыл ею срам. Нерия подняла взгляд и сразу же узнала этого парня. Этот гад со своими подельниками забрал её печенье. Смущение пропало, уступая место ярости и желанию выместить злость на том, кто это целиком заслуживает. – Мало тебе было в трусах моих шариться, теперь ты за мной ещё и подсматриваешь? – прошипела она, делая шаг вперёд и расправляя плечи, пытаясь казаться больше. – Я не шарился, – тихо ответил он. – И не подсматривал, – со злобным ехидством добавила Нерия. – Я не хотел, – начал быстро оправдываться он, – я уже спать шёл, увидел, что свечи горят, зашёл, чтобы потушить, а тут… ты… я же не знал, что ты… – А когда узнал – решил остаться на представление?       Храмовник промолчал. Нерии тоже больше нечего было сказать, поэтому она рассматривала его в тусклом свете своего заклинания и не знала, что с ним делать. Настучать его начальству? Тогда все узнают, чем она тут занималась. Выколоть ему глаза, чтобы ему больше нечем было подглядывать за девушками? За нападение на храмовника она огребёт так, что мало не покажется. – Почему вы отобрали моё печенье? – решила она продолжить беседу о наболевшем. – Что? – Печенье. Вам, храмовникам, жалко для меня печенья, или что? Зачем так делать? – Еду нельзя хранить в спальнях. – Почему? – Потому что в ней заводятся насекомые, – ответил парень, – муравьи, например. Заползут тебе под матрас и будут кусать всю ночь. – Я бы их в вашу спальню отнесла, – огрызнулась Нерия, – это всё равно не повод лезть в мои вещи и отбирать мою еду. – Я же вернул тебе печенье. Ты что, не нашла? Под подушкой.       Нерия открыла рот, чтобы возразить, что печенье принёс Йован, но ничего не сказала, потому что поняла, что она ошибается. С чего она взяла, что это был её друг? С того, что больше некому. А теперь оказывается, что это не так. Причин не верить храмовнику у неё не было, он не мог знать о печенье под подушкой, если сам его туда не положил. В голове Нерии сложилась ясная картина. Этот ночной смотритель видел, как она плакала, когда у неё забрали печенье, и вернул обратно, чтобы её утешить. Кроме Йована для неё никто ничего подобного в Круге не делал. Но Йована она бы не застала тут, прячущимся между книжных полок. Потому что он её не хочет. В отличие от этого парня, чей внушительный стояк однозначно демонстрировал его желания. – Как тебя зовут? – спросила Нерия. – Каллен, – настороженно ответил он. – Каллен, – повторила она, и шагнула ближе к нему, задирая голову, пытаясь разглядеть во мраке его лицо, – ты хочешь меня?       Он потерял нить разговора. Вначале, когда Нерия ругалась на него, Каллен понимал, что происходит. На разговорах о печенье он немного запаниковал и нечаянно проболтался о своём маленьком подарке. Последний вопрос просто вверг его в шок. Нерия стояла очень близко, их отделяла друг от друга только книга, которой он прикрывался, чтобы её не смущать. Огромные серые глазища взирали на него снизу вверх, и теперь в них мелькал шальной блеск, но Каллен не мог истолковать его природу. Нерия могла возбудиться. А могла и задумать какую-то гадость. – Я… – он откашлялся, – мне… мне нельзя. – Что нельзя? – не поняла Нерия. – Мне нельзя отвечать на этот вопрос. – Почему? – Потому что есть правила. – А что правила гласят насчёт подглядывания за магичками? – съязвила Нерия. – Думаешь, Грегор тебе медаль на грудь повесит, когда я ему об этом расскажу? – Ты что, меня шантажируешь? – задохнулся от возмущения Каллен. – Да. Отвечай на вопрос, или я тебя сдам. – Такая маленькая и такая злая, – пробормотал Каллен, убирая книгу и ставя её обратно на полку, – по-твоему, это выглядит так, будто я тебя не хочу? Он придвинулся к Нерии вплотную, наблюдая, как её и без того распахнутые глаза округляются ещё сильнее от того, что он прижался к ней вставшим членом. – Создатель, что у тебя там? – жалобно поинтересовалась она, не сводя с него взгляд. – Кочерга. Что у меня там ещё может быть? – Дурак! – Нерия оттолкнула его и попятилась. – Я никогда не видела… ну… вот это вот. Только в книжке нарисованный. Но там он не такой большой был.       Это тянуло на комплимент. Каллен её аж чуть не поблагодарил, но вовремя спохватился и ужаснулся, осознав, что вляпался сильнее, чем он думал. Мало того, что он по уши влюблён в чародейку, так она ещё и, как пишут в древних текстах, не познала мужчину, что конечно весьма странно, учитывая нынешние обстоятельства. Тогда ему тем более не следует к ней приближаться, он явно не тот, кому следует отдавать свою невинность, если не хочется разочароваться в сексе до конца жизни.       Он начал потихоньку двигаться в сторону выхода, чтобы ретироваться, но у Нерии возник очередной вопрос. – Можно посмотреть? – Что посмотреть? – севшим голосом спросил Каллен. – Кочергу. То есть, член. То есть… – Я понял, достаточно! – Так как – можно? – Ты нормальная?! – не выдержал давления Каллен. – Я вообще с тобой разговаривать сейчас не должен! И подсматривать за тобой! И думать о тебе! – Ты обо мне думал?       Каллен растерянно посмотрел в полные надежды глаза Нерии. Вот что ей ответить? Скажет правду – совершит огромную глупость, которая ему ещё не раз напомнит о себе. Солжёт – расстроит самую чудесную девушку на свете. Чокнутую, как его и предупреждал сослуживец, но чудесную. – Нерия… я лучше пойду. Я очень виноват перед тобой. Напиши на меня жалобу рыцарю-капитану, но не надо в качестве наказания заставлять меня показывать тебе член. – Меня по-разному оскорбляли, – обиделась Нерия, – но я впервые слышу, что показать мне член – это наказание. Хотя да, чего это я. Кто в здравом уме захочет показывать член такой уродине. – Ты не уродина, – быстро возразил Каллен, – ты очень красивая, но если я тебе покажу что-то, кроме устава караульной службы и правил поведения в местах общего пользования, нас обоих ждут огромные проблемы. – Ты правда считаешь меня красивой? – спросила Нерия, полностью проигнорировав часть про проблемы. – Да, – подтвердил Каллен, – да, ты удивительно красивая. – Спасибо.       От этого неожиданно робкого и застенчивого “спасибо” у Каллена защемило в груди. Узнать бы, кто сказал Нерии, что она уродина, и пересчитать ему зубы. Но обидчика под рукой не было, поэтому Каллен выбрал другой наглядный способ продемонстрировать Нерии, что считает её красивой.       Нерия не двинулась с места, когда он сделал к ней шаг. И когда наклонился, коснувшись ладонью её щеки. До последнего мгновения он был уверен, что она сейчас отшатнётся, но его губы накрыли её, а она всё стояла, не шевелясь. Но и на поцелуй не отвечала. Губы оставались сомкнутыми, а значит Каллену надо было остановиться, как бы сильно ему ни хотелось продолжить. – Теперь у нас будут проблемы? – спросила она, когда Каллен выпрямился и отнял ладонь от её лица. – Нет, – уверенно ответил он, – из-за этого у нас проблем не будет.       Пара изящных рук схватила его за ворот рубахи и дернула с удивительной для таких тонких запястий силой. Спустя мгновение Нерия впилась в его рот жадным поцелуем, прикусывая нижнюю губу и проводя языком по зубам. Её ладони отпустили его рубашку и устремились сначала к плечам, потом к затылку, а потом зарылись в волосы, путаясь в них пальцами. Прильнувшее к нему стройное тело моментально вызвало отклик в его собственном, но в этот раз стояк, упёршийся ей в живот, Нерию не напугал, а, как показалось Каллену, только сильнее завёл. Она протолкнула язык ему между зубов и издала стон, реагируя на прикосновения рук, обвивших её талию. Их языки сплелись, изучая друг друга, и Каллен слышал, как стучит его собственный пульс у него в ушах. От избытка чувств и учащённого дыхания ему не хватало воздуха, но он решил, что лучше умрёт от удушья, чем выпустит сейчас Нерию из объятий. Она отпрянула сама, тоже часто дыша и сверкая в темноте своими сводящими его с ума глазами. – А теперь? – произнесла она. – Теперь будут, – подтвердил Каллен, – у тебя точно будут.       Он схватил её за плечи, толкая к книжной полке, придавливая всем телом. Несколько книг повалились на пол с другой стороны, но Каллена сейчас не остановило бы даже падение всех стеллажей, как костяшек домино. Все проблемы, существующие, грядущие, воображаемые вдруг померкли перед тем, что они с Нерией только вдвоём в тёмной библиотеке и, Создатель свидетель, она только что сама его поцеловала. Этого оказалось достаточно, чтобы всё его терпение улетучилось, а все правила вылетели из головы, в которой больше не было ничего, кроме желания обладать девушкой, которую он сейчас сжимал в объятиях, как в железных тисках. Она неуверенно упёрлась ладонью ему в грудь, но Каллен перехватил руку, заводя ей за спину и снова вдавливая Нерию в стеллаж с книгами, не давая шевельнуться, пока он целует её шею, мочку уха, спускается поцелуями к скрытым под одеждой ключицам. Каллену хотелось сейчас же содрать с неё эти тряпки, прячущие Нерию от его взгляда и от его прикосновений. Будь что будет. Любые проблемы, которые он огребёт, стоят того, чтобы узнать, каково это – заняться любовью с Нерией Сураной. Он впился пальцами в жёсткую ткань, задирая подол, намереваясь вытряхнуть Нерию из одежды и сделать с ней всё, на что ему хватит воображения. – Стой, подожди!       Нерия попыталась оттолкнуть его, но Каллен не для того так долго боролся с собственными принципами, чтобы вот так просто отступить, когда у него не осталось никаких сомнений насчёт правильности своего поступка. Он упрямо потянул одеяние Нерии вверх, уже чувствуя под ладонью гладкую, прохладную кожу её бедра, но она заколотила маленькими острыми кулачками по его груди – Да стой же ты! Храмовник, остановись сейчас же!       Напоминание о том, что он храмовник, вернуло Каллену утерянный здравый смысл. Он всё ещё храмовник, она всё ещё чародейка. А ещё она девушка, которая ему нравится, а он ведёт себя, как тупой баран, который увидел поле с травой и пытается снести рогами огораживающий его забор, на котором большими буквами написано, что всяким тупым баранам вход воспрещён. Он отпустил Нерию и отступил на шаг, хоть ему этого и не хотелось. Но если дама сказала “нет”, нужно принять отказ, а не переть напролом. – Извини, – произнёс он, надеясь, что дрогнувший голос не выдал его разочарования, – я не знаю, что на меня нашло, я не хотел тебя пугать. Я понимаю, что ты не хочешь и… – Я хочу, – резко перебила его Нерия, – но я хочу не здесь. Сюда может кто-нибудь войти, это же не библиотека, а проходной двор. Да и неудобно как-то, не будешь же ты меня… ну… на книжной полке. – Можно на столе, – предложил Каллен и осёкся под её грустным взглядом. – Не так я себе представляла свой первый раз. – А как ты его себе представляла? – полюбопытствовал Каллен. – Как в любовных романах, – ляпнула Нерия, и Каллену пришлось приложить все усилия, чтобы не засмеяться. – Это как? – уточнил он. – Ну, как это в книжках бывает, – смутилась Нерия, – знаешь… шёлковые простыни, свечи, лепестки роз. Медвежья шкура у камина. – Шкура-то тебе зачем? – Чтобы предаваться на ней любви. – И как её чистить потом? – Да какая разница, храмовник? – всплеснула руками Нерия. – Её можно потом выкинуть. – Очень рационально – убить целого медведя, чтобы один раз предаться на нём любви. – Любая женщина отдалась бы мужчине, который убил медведя ради одного раза с ней. – Медведя я тебе не обещаю, – поспешил разрушить её фантазии Каллен, – но я знаю одно тихое место. Там есть кровать.