И жили они долго, пока не умерли

      Они договорились снова встретиться у библиотеки минут через двадцать. Каллен никогда раньше не передвигался по Кинлоху так быстро и так бесшумно. Тихое место, о котором он говорил, было комнатой, принадлежавшей заместителю Грегора по хозяйственной части, которого пару недель назад вызвали в Денерим на разбирательство по поводу хищений на продуктовом складе. С тех пор его никто не видел, и оставалось только гадать – вернётся он обратно, или им пришлют нового. За двадцать минут Каллену нужно было успеть раздобыть ключ от его пустующей комнаты и утащить из прачечной чистую простыню, потому что постель в этой комнате, скорее всего, никто не менял. Каллен знал, что на простыне в холостяцкой постели можно обнаружить всякое, и Нерию он на это всякое укладывать не хотел.       Кроме того, Каллен хотел успеть за эти двадцать минут помыться. Хоть как-нибудь. Хотя бы в стратегически важных местах, чтобы не сшибить возлюбленную с ног убийственным ароматом, который часто ощущался в их казармах, например, когда кто-нибудь снимал сапоги.       В умывальне стояли вёдра с набранной на утро водой. Каллен успокоил себя тем, что берёт воду взаймы, и ещё успеет до рассвета натаскать новую, влез в широкий деревянный таз и окатил себя ледяной водой из ведра. Ему подобное было не впервой, он и дома иногда не дожидался, пока вода нагреется над очагом, и здесь как-то раз на спор полез в прорубь, когда Каленхад затянуло льдом во время долгого похолодания. Но его всё равно передёрнуло, а дыхание перехватило. Он резко выдохнул несколько раз, напомнив себе, что это всё ради Нерии. Мозг услужливо подкинул воспоминание о том, как страстно она целовала его в библиотеке двадцать минут назад, и отправил сигнал вниз, туда, где сегодня было очень оживлённо. – Да сколько можно-то уже? – задал Каллен риторический вопрос своему члену, крепко зажмурился и плеснул воду прямо на него.       Спустя несколько минут он торопился к библиотеке и волновался, что опоздал. Но ещё больше он волновался, что Нерия не придёт. Испугается и передумает. Решит, что он её не достоин и передумает. Просто передумает, потому что она девушка, а девушки бывают очень взбалмошными, и Нерия точно из таких. Но она уже была на месте. Стояла, прислонившись к стене возле входа, и даже улыбнулась, когда он подошёл. – Долго ты, – Нерия указала на объемный свёрток в его руках, – что это? – Пару свечей прихватил, – пояснил Каллен, – и простыню. Не шёлковую, правда. Ситцевую.       Нерия хихикнула и последовала за ним по тёмному коридору. Она двигалась бесшумно, словно бесплотный дух, и Каллен бы засомневался, что она всё ещё здесь, если бы она не несла свечу. Они поднялись по лестнице, осторожно миновали спальни храмовников, и Каллен остановился перед неприметной деревянной дверью, осторожно вставляя ключ в скважину. Замок с тихим щелчком открылся, Каллен распахнул дверь, пропуская Нерию вперёд, зашёл следом и так же тихо запер дверь изнутри. – Чтобы точно никто не зашёл, – успокоил он кинувшую на него встревоженный взгляд Нерию и положил ключ на письменный стол, втиснутый между стеной и односпальной кроватью, – ключ здесь. Ты можешь уйти в любой момент. – Даже если ты уже будешь во мне? – Да, – скрепя сердце подтвердил Каллен, – даже в этом случае. – Не думаю, что я захочу уйти.       Для неё это была просто брошенная вскользь фраза, но Каллен в жизни не слышал ничего прекрасней. Он подождал, пока Нерия заберёт у него свечи, и стащил несвежую простыню с тонкого матраса, чтобы заменить её принесённой. – Чья это комната? – спросила Нерия, капая воском от зажжённой свечи в медный подсвечник. – Завхоза, – ответил Каллен, перестилая постель. – А сам завхоз где? – Сидит. – Где сидит? – не поняла она. – В тюрьме, – пояснил Каллен, – на самом деле, я не знаю, может быть он в бегах. Но скорее всего сидит. – За что? – Крал продукты со склада и продавал на сторону. Продолжишь красть печенье – закончишь как он.       Нерия фыркнула, установила в подсвечник последнюю свечу и уселась на стол, в опасной близости от огня. – Я знаю, как я закончу. Через пару месяцев мне назначат Истязания, потому что тянуть дольше – значит, подвергать всех опасности. Я провалю их, и ты меня убьёшь. Или усмиришь. – Почему ты их провалишь? – спросил Каллен, садясь на кровать. – Потому что я неудачница. Половину заклинаний из учебной программы мне никогда не освоить, а то, что я умею лучше всего – не поддаётся знакомой моим учителям классификации. Хорошо хоть, малефикаром меня пока не объявили, – Нерия взяла в руки ключ и уставилась на него, крутя в пальцах, – это так глупо – учить всех одинаковой магии. – У вас же есть специализации. – Да. Но всё, что выходит за рамки специализаций – отметается, как потенциально опасное. А я ведь такая точно не одна. Куда Круг девает тех, кто не влезает в рамки? Каллен задумался, но ответа у него не было. Его устраивало всё, что хоть как-то помогало упорядочить бытие, поэтому рамки ему не мешали. О Нерии этого, конечно, не скажешь. Она отложила ключ и спрыгнула со стола. – Прости, храмовник, я не хотела портить тебе настроение, – она вытащила из тугого пучка волос заколку, тряхнула головой, и пряди упали на плечи блестящей тёмной волной, обрамляя лицо, делая его ещё красивей, – наверное, я просто перенервничала. – Я тоже нервничаю, – решил поддержать её Каллен и признался, – у меня это тоже будет в первый раз. – Правда? – удивилась Нерия. – Сколько тебе лет? – Почти двадцать. А тебе?       Она смешно наморщила лоб, будто соображая, сколько ей лет. Каллен уже хотел пошутить по поводу её дырявой памяти, но задумчивое выражение сползло с лица Нерии, и она погрустнела. – Мне семнадцать, – ответила она, – вчера исполнилось. Я вечно забываю, когда у меня день рождения, в эльфинаже их мало кто празднует. Но мой друг поздравлял меня каждый год. Но в этот раз и он забыл.       С каждой новой фразой её голос становился всё тише, а последнюю она произнесла почти шёпотом, и опустила голову. Каллену показалось, что у неё даже уши поникли, придавая Нерии особенно жалкий вид. – Я бы не забыл. Если бы знал. – Выходит, мы оба не понимаем, что делаем, – сменила она тему и посмотрела на сидящего на кровати Каллена, – ты вот хоть что-нибудь о сексе знаешь? – Я у коровы роды принимал, – похвастался Каллен. – Не думаю, что это пригодится. – А ты что-нибудь знаешь? – Только то, что в первый раз больно. – Почему? – напрягся Каллен. – Ну… там… – Нерия покраснела, – вроде как… ну… перегородка. – Где? – Там, – она опустила два указательных пальца вниз, – и она рвется. – Рвётся? – встревоженно переспросил Каллен. – А можно как-то без этого обойтись? – Если верить книжкам, то нет, - поспешила огорчить его Нерия и торжественным тоном процитировала, – "Всё её женское естество словно пронзили мечом, но вскоре боль сменилась наслаждением, изысканней которого она никогда прежде не испытывала". – Тебя когда-нибудь пронзали мечом? – уточнил Каллен, мысленно отзываясь об авторах любовных романов не самыми лестными эпитетами. – Нет конечно. – Меня тоже. Но мы с парнями на тренировке как-то стащили из оружейной настоящие мечи, потому что махать деревянными было не интересно. И меня случайно полоснули. И поверь, боль очень не скоро сменилась изысканным наслаждением. Пришлось зашивать, и остался шрам. – Покажешь? – заинтересовалась Нерия.       Каллен задрал рубаху, демонстрируя длинный заживший порез под нижними рёбрами. Нерия приблизилась, рассматривая его, и, чуть наклонившись, потрогала шрам кончиками пальцев. Каллен шумно вдохнул носом и вцепился рукой в простыню, чтобы сейчас же не завалить Нерию на кровать. – Почему мужчины так любят воевать? – спросила она, выпрямляясь. – Ты мог выбрать любое мирное ремесло. – Какое? – Не знаю. Ты мог бы быть кузнецом, например. – Это не мирное ремесло, – возразил Каллен, – кузнецы куют оружие и доспехи. – Не обязательно же. Ты мог бы ковать красивые скамейки. – Скамейки? – Каллен усмехнулся. – Чем тебе поможет скамейка, когда на нас снова нападёт Орлей? Спрячешься под ней? – Чтобы Орлей напал, у него должна быть армия. Её бы не было, если бы такие, как ты в неё не вступали, – голос Нерии гневно задрожал, и она отступила на шаг, – я бы не пошла на войну, если бы у меня был выбор. – Считай, что я вызвался добровольцем, чтобы у таких, как ты, был выбор, – Каллен протянул ей руку, – пожалуйста, Нерия, я не хочу ругаться. Я пошёл в армию, чтобы защищать, а не нападать. – Защищать от меня. – Да, и от тебя тоже, – согласился Каллен, опуская руку обратно на кровать, – но ты сама сказала, что не станешь воевать, значит, мне не придётся никого от тебя защищать. А если воевать всё же придётся, я надеюсь, мы будем на одной стороне. – А если нет? – Что ты хочешь от меня услышать? – Я не знаю, – призналась Нерия, – я не думала, что мы докатимся до военно-политической дискуссии после того, как ты застал меня дрочащей в библиотеке. – Я буду рад снова поговорить с тобой об этом, но потом. Сейчас я вообще хотел сказать, что авторы любовных романов преувеличивают. Если бы первый раз был похож на удар мечом, на второй ни одна девушка бы не согласилась. – Надеюсь, ты прав, – Нерия присела, разуваясь, встала и сдула упавшую на лицо прядь волос, – но вдруг там и правда что-то есть. Они же это не с потолка взяли? – Ты же туда рукой залезала, – напомнил Каллен. – Ну не прямо же туда, – Нерия в очередной раз зарделась и смущённо обхватила руками плечи. – То есть? А как же ты тогда… ну… – Храмовник, ты дурак? – нервно ругнулась Нерия. – Это вам, парням, лишь бы сунуть. – Потрясающе, – обиделся Каллен, – давай, высмеивай меня за то, что я понятия не имею, как дрочат женщины.       Нерия дёрнула кончиком носа, что, наверное, означало, что она нервничает или злится, или и то, и другое. Каллен собрался с духом, собираясь извиниться, хоть и не считал себя ни в чём виноватым, но не успел. Нерия подхватила полы своей робы и потянула её вверх, собирая пальцами плотную ткань. Она стащила одежду через голову и осталась в нижней рубахе, которая, в отличие от робы была сшита из ситца, такого же, который покрывал матрас, на котором сидел Каллен. Тонкая сорочка почти не скрывала очертания фигуры, и Каллен сглотнул, глядя на две маленькие выпуклости, натянувшие её в области груди. Если бы Нерия стояла ближе, он бы не сдержался и впился в них ртом, не дожидаясь, пока она разденется. Пока же ему оставалось смотреть, как она стягивает с себя нижнее бельё и разочарованно вздыхать, потому что едва задравшаяся сорочка тут же упала, скрывая всё самое интересное. Разочарование продлилось недолго. Нерия постояла пару секунд, глядя себе под ноги, и сорочка отправилась вслед за остальной одеждой, оставляя Нерию полностью обнажённой. – Ты… – Каллен запнулся, неспособный подобрать слова, которые смогли бы точно передать, что он сейчас чувствует.       Нерия смотрела на Каллена, переминаясь с ноги на ногу, опустив руки, ничего от него не скрывая. Как он и представлял, она была очень стройной, хрупкой, тонкокостной, с узкими плечами и бёдрами, с тонкой талией и плоским животом. Смугловатая кожа была покрыта россыпью мелких родинок, таких же, как на лице. Каллен скользнул взглядом по её взлохмаченным после неловкого разоблачения волосам, по сверкающим азартом глазам, по приоткрытому рту и посмотрел ниже, на маленькую грудь с набухшими сосками, которая несомненно целиком поместится в его ладонях. Он поднялся с кровати и протянул руку, чтобы убедиться в этом, но Нерия поймала его за запястье. – Твоя очередь.       Нерии было очень стыдно перед Калленом, но, к счастью для них обоих, он об этом не знал. Ведь стыдно ей было, потому что она собиралась его использовать. Для того, чтобы поднять самооценку, чтобы отвлечься, чтобы позлить Йована, наконец . А что, это было бы справедливо. У него жрица, у неё храмовник. А когда у них с жрицей не сложится, и он вспомнит о Нерии, она скажет ему, что он опоздал, и она отдала самое ценное, что может быть у девушки, другому. Нерии было всё равно, кто этот другой, как он выглядит, что ему от неё нужно. Важно было лишь то, что он её хочет. Ей было достаточно, что у него на неё встал. До того момента, когда Каллен сказал, что она красивая, и поцеловал её. Он касался её своими тёплыми губами, очень осторожно и бережно, а Нерию сковало стыдом и ужасом, от осознания, какую глупость она собиралась сделать. Поиграть чужими чувствами ради мелочной мести. Нерия стояла, не отвечая на поцелуй, потому что ей казалось, что она этого поцелуя не заслуживает.       Всё, что она сделала дальше, никакого отношения к Йовану уже не имело. Их следующий поцелуй был похож на её магию – дикий, импульсивный, инстинктивный, опасный для них обоих. Когда Каллен прижал её к книжному стеллажу, Нерия представила, как он берёт её прямо здесь, так же крепко сжимая в своих руках, игнорируя любое сопротивление, и её накрыло страхом и возбуждением, от которого подкосились ноги. Она не знала, что можно одновременно испытывать такие противоречивые чувства. Трястись, как загнанная в угол мышь и страстно хотеть отдаться едва знакомому парню в публичном месте. Скорее всего, первое бы перевесило, и она бы малодушно сбежала, вырубив Каллена заклинанием, но когда он отпустил её, хоть и не сразу, страх отступил. То, что Каллен услышал её, успокаивало и внушало надежду, что о проведённой с ним ночи Нерия не пожалеет.       Конечно, сразу прогнать все сомнения и тревоги ей не удалось. Хоть, на её взгляд, Каллен очень старался ей в этом помочь. Нашёл спокойное место, принёс простыню. Ситцевую, да. Но зато чистую, а учитывая, что Нерия знала о мужчинах из книжек, чистотой постельного белья они не заморачиваются, так что,наверное, Каллен подумал о её комфорте. И всё равно она постоянно уводила разговор куда-то в сторону, не решаясь перейти к главному. И использовала эти беседы на отвлечённые темы, чтобы повнимательней рассмотреть своего будущего первого мужчину.       Три свечи в маленькой комнате давали достаточно света, чтобы Нерия смогла неожиданно для себя углядеть, что Каллен весьма… недурён собой. Что у него привлекательное лицо с правильными чертами и мужественной линией подбородка. Прямой нос и очень красивой формы губы, на которых иногда мелькает кривоватая улыбка, которая на мгновение нарушает симметрию лица, делая его ещё симпатичней. Светло-карие глаза, очень серьёзные и немного печальные. Впечатление портили только глубокие тени, которые залегли под этими чудесными глазами, и короткие смешные кудряшки, перетягивающие на себя всё внимание. – Тебе бы пошли волосы до плеч. – Чего? – спросил Каллен, стягивая с себя рубашку, ухватив её на загривке. – У тебя волосы вьются. Если их отрастить, они немного выпрямятся под собственным весом. Будет очень красиво. – Я учту, – ответил он и взялся за штаны.       Если на его лице Нерия нашла, к чему придраться, то ниже шеи Каллен был безоговорочно прекрасен. Йован таким безупречным телом похвастаться не мог, он, как и Нерия, из всех физических упражнений предпочитал перетаскивание книжек с полки на подоконник, а стройность сохранял благодаря тому, что сколько ни жри – всё уйдёт в очередное заклинание. Каллен же словно весь состоял из мышц, выращенных усердными тренировками с мечом и ежедневным ношением тяжёлых доспехов. Нерия, не моргая, разглядывала широкие плечи, сильные руки, мощное тело с выразительными, рельефными мышцами, и думала о том, что если эта здоровенная махина на неё ляжет, то она уже не встанет. Она опустила взгляд на тёмную дорожку волос, уходящую вниз от пупка, и открыла рот, уставившись на член.       Внутренний голос, воспитанный плохой художественной литературой, убеждал Нерию, что она должна сейчас же перестать пялиться на мужское достоинство, как нищий на пирог, выставленный в окно, чтобы остудиться. Голос говорил ей, что хорошие девочки не смотрят на чужие члены. Они даже на член мужа не смотрят и занимаются сексом в темноте, через дырку в ночной рубашке. Созерцание членов делает девочку плохой и очень грязной, и ни один хороший мальчик к такой девочке не прикоснётся, чтобы не запачкаться. Любовные романы однозначно утверждали, что секс – это приятно, и лучше него вообще ничего нет, но после него женщина становится осквернённой, и ей остаётся лишь быть бесправной наложницей у злодея, но никак не законной женой прекрасного рыцаря.       Но, будучи магессой, Нерия привыкла всё подвергать сомнению, особенно настолько противоречивые двойные послания. Для неё признать, что секс с мужчиной сделает её грязной, было всё равно, что согласиться с тем, что все мужчины – грязь, к которой не следует приближаться, чтобы ненароком не вляпаться. Зачем вообще тогда заниматься сексом, если верить в то, что это страшное унижение для женщины? Зачем подпускать так близко того, кто воспользуется твоим доверием и открытостью, чтобы обернуть их против тебя? Нерии не хотелось верить, что мужчины такие. И особенно не хотелось верить, что Каллен такой. – Ты ведь… не растреплешь всем там, у себя… в казармах? – спросила Нерия, не отводя взгляд от вставшего члена. – Нет. Нет, ни за что, – быстро ответил Каллен и невпопад добавил, – у меня две сестры. – Это сейчас к чему было? – Если бы про них кто-то стал трепаться, я бы ему морду набил. О таком нельзя трепаться, это личное. И я уже сказал, что у меня тоже будут проблемы, если кто-то узнает.       Ответ Нерию успокоил. Про двух сестёр он мог и соврать, но проблемы были убедительным аргументом. Она сделала маленький шажок, чтобы быть ещё ближе к Каллену, и опустилась на колени, протягивая руку к члену, перебирая в голове варианты, каким он может быть на ощупь. В мысли лезли только всякие ужасы, вроде, склизкий, шершавый и извивающийся, как червяк. Но всё было не так. Он был горячий, с тонкой бархатистой кожей, по которой к ладони Нерии стекла капелька смазки. Нерия растёрла её пальцем, чувствуя под ним выпуклую, пульсирующую вену и слыша, как Каллен отзывается на её прикосновения участившимся дыханием. Нерии очень хотелось посмотреть ему в лицо, но от смущения она не могла поднять голову, поэтому продолжала рассматривать член, водя по нему ладонью, осторожно сжимая пальцы. Сомкнуть их было невозможно, и Нерия размышляла, не будет ли она выглядеть дурочкой, если обхватит этот большой, подрагивающий под её пальцами член обеими руками. Она бы спросила у Каллена, но всё ещё стеснялась. К тому же, его вздохи уже перемежались со сдавленными стонами, значит, наверное, всё, что она делала, ему нравилось. Нерии хотелось, чтобы ему нравилось ещё больше, и она потянулась к члену лицом, приоткрыв рот, и высунув язык. –Подожди, стой, не на… твою мать!       Нерия едва успела коснуться языком головки, как из пульсирующего члена что-то выплеснулось ей в рот. Она отпрянула, и следующая порция прилетела ей на щёку. Спустя ещё пару таких толчков, она вытерла щёку свободной рукой, чувствуя, как член постепенно обмякает в её ладони. Наступила тишина, в которой слышно было лишь, как Каллен пытается восстановить сбившееся дыхание. Нерия убрала руки и посмотрела на него. Закрытое ладонью лицо и покрасневшие уши выдавали его смущение. – Так это вот значит и есть этот ваш хвалёный секс, – произнесла она, чтобы как-то сбить воцарившуюся в комнате неловкость.       Каллен издал короткий смешок и виновато посмотрел на неё сверху вниз. – Извини, я… перевозбудился. Дай мне минут пятнадцать, и я снова буду готов. – Откуда ты знаешь? – Я знаю, поверь. – Ладно, – согласилась Нерия, вставая с колен, – чем пока займёмся? Поиграем в карты? В шахматы? В фанты? – Ты умеешь играть в шахматы? – заинтересовался Каллен. – Нет. – Я тебя научу, – пообещал он, – а пока поиграем во что-нибудь другое.