И жили они долго, пока не умерли

      Она проспала больше суток, и Нерию это ничуть не удивило, учитывая, в каком состоянии она рухнула в кровать. Что было действительно странно – никто не пытался нарушить её сон. Тео не явился через семь часов, чтобы рассказать о том, что натворил, Алана утром не разбудила к завтраку, Катрина не пришла выказать возмущение тем, что Нерия пропустила уроки танцев. Наверное, Джонни сказал всем её не трогать и дать отдохнуть. Справедливая плата за то, что вчера она спасла его жизнь. Но не только это казалось Нерии странным. Она спала без снов. Кажется, впервые за всю сознательную жизнь ей не приснилось ничего. Даже рыцарь-капитан Каллен сжалился над ней и позволил спокойно поспать, а не шататься по тёмным коридорам Кинлоха. Она проснулась в своей постели без единой мысли, без страха и усталости. И теперь лежала, закутавшись в одеяло, и рассматривала серебряное кольцо, которое отвоевала в тюрьме ценой отдавленных пальцев. Оно было тонким, лёгким, с незамысловатым волнистым узором. Красивое и простое. Полная противоположность отношениям, символом которых это кольцо должно было стать, но не стало. Она растерялась в ратуше и не вернула его Рафаэлю, хотя стоило бы. И что теперь с ним делать? Всё-таки вернуть? А не ищет ли она повод увидеться с Рафаэлем? Прошли всего лишь сутки, а она уже скучает по драме. Нельзя к нему идти. Избавляться от пагубных привычек тяжело, но необходимо. Но и оставить кольцо себе – так себе вариант, оно будет постоянно напоминать о его владельце.       Нерия повернулась на спину, посмотрела сквозь кольцо на потолок и перевела взгляд на руку. Ещё одна странность. Пока она спала, синюшный отёк уменьшился, и рука выглядела почти нормально. Нерия отложила кольцо, согнула и разогнула пальцы. Резкой боли не было, суставы ныли, но мешало это в той же мере, в какой ей мешали ежемесячные девичьи проблемы, когда они у неё ещё случались. Неприятно, но жить и заниматься делами не мешает. Она сдвинула край одеяла и потрогала синяк у ключицы. Опустила одеяло ниже и коснулась кровоподтёка на рёбрах. На плече, на бедре, на голени – везде синяки отзывались на прикосновения той же ноющей болью, которая скорее напоминала боль после сильных физических нагрузок, чем последствие избиения. Чуть больше, чем за двадцать четыре часа её вымотанное в эльфинаже и тюрьме тело восстановилось достаточно, чтобы она смогла вылезти из постели и вернуться к обычной жизни. Такое с ней уже случалось. Когда она истекала кровью после того, как применила к усмирённой девочке запретное заклинание, она была уверена, что умрёт. Теряя сознание, она попрощалась с жизнью, а через несколько часов очнулась, воняя ржавчиной и тухлятиной, переулками добрела до побережья, искупалась в море и вычеркнула эту историю из памяти до той поры, пока перед ней не встал вопрос семьи и детей с Рафаэлем. Магия не дала умереть ей тогда и помогла быстро восстановиться сейчас, чем только подтвердила мысли Нерии о том, что с собственной магией нужно дружить. Она не враг и, в отличие от тех, кто пытается заковать магию Нерии в цепи, не желает ей ничего плохого и не пытается использовать для своих гнусных целей. Маг использует собственную магию по своему усмотрению. А андрастианская церковь стремится контролировать мага, чтобы пользоваться магией, которая ей не принадлежит. Если бы у Нерии был выбор – она бы выбрала никогда не рождаться магом. Но это уже произошло, а значит, всё, что ей и её магии остаётся – защищать друг друга от гибели и посягательств на их общую свободу.       И если бы только церковь пыталась забрать у магов то, что ей не принадлежит и принадлежать не может. Выходцы из Тени тоже с чужой свободой не считаются. Хотят занять чужое тело, вытеснить чужую душу, заменить её собой, напитаться чужими эмоциями, отобрать личность и прожить чужую жизнь. Хотят заманить мага в сладостные иллюзии, откуда он сам не захочет возвращаться в реальный мир. Но именно эти иллюзии, которые демоница старалась навести на неё в Тени, помогли Нерии взглянуть на реальность трезво впервые с того момента, как Рафаэль сделал ей предложение. Она увидела воплощённую мечту о заботливом муже и малышке-дочери и поняла, что за иллюзиями ничего нет. Они пусты и обманчивы, как в Тени, где демоница пыталась взять Нерию под свой контроль, так и в реальности, где Рафаэль помог ей заплутать в собственных фантазиях, не основанных ни на чём. Она ненадолго позволила захватить себя иллюзиям о том, что он сможет быть любящим мужем, хорошим отцом, мужчиной, с которым она доживёт до глубокой старости. Но если смотреть на их отношения здраво – у неё не было ни единой причины считать, что Рафаэль в браке станет именно таким. Всё его поступки прямо-таки кричали Нерии о том, что она ищет своего идеального мужчину там, где его нет и никогда не будет, но она выбрала заткнуть уши и погрузиться в мечты. Хорошо, что ей всё же хватило сил отказаться от иллюзий и не потонуть в грёзах, которые, как она усвоила ещё во время восстания в Кинлохе, убивают. Храмовник, который почему-то не явился на их сегодняшнее ночное рандеву, наверное, с этим бы согласился.       Нерия села на кровати, опустила ноги на мягкий ковёр и покачала головой. Как она может просто взять и отпустить парня, который чуть не стал её мужем, если даже парня из ночных кошмаров отпустить не в состоянии. Ей бы радоваться, что сегодня они не не встретились, так нет же – она как будто по нему уже скучает. Волнуется, что он не пришёл. Всё ли с ним в порядке, не случилось ли чего. Как же она тогда будет скучать по Рафаэлю? Невыносимо. Невыносимо будет скучать. Будет думать о нём, искать встреч с ним, видеть его во сне, задаваться вопросом – а не предложить ли ему попробовать всё сначала. Привязанность – это зависимость, а избавляться от зависимостей сложно и долго.       Она облачилась в домашнее платье из мягкого хлопка и склонилась над туалетным столиком, рассматривая себя в безупречно чистом зеркале. Ровная, ясная поверхность отразила расплывчатый синяк размером с медную монетку на подбородке, почти зажившую царапину на щеке и неглубокий затянувшийся порез у правого виска, который, наверное, оставила отлетевшая от венадаля щепка. Нерия расчесалась, собрала волосы в хвост, умылась и вышла из комнаты.       Часы недавно пробили три. Обед уже прошёл, до ужина далеко, а жрать хотелось так, что Нерия ощущала, как в полупустом желудке колыхается съеденный сутки назад пудинг, поэтому она отправилась на кухню, чтобы выпросить у повара какой-нибудь еды вне графика. Надраивающая полы Алана, при виде Нерии, вползающей в дверной проём, отложила тряпку и заметалась по кухне, моя руки, грея воду и сооружая нехитрый обед из хлеба и мясной и сырной нарезки. – Госпожа, зачем вы встали? – Чтобы тебе день испортить, – ответила Нерия и положила подбородок на сложенные на столе руки, – я и так целые сутки проспала. – Пожалуйста, вернитесь в постель. Я принесу еду к вам в комнату. – Я себя прекрасно чувствую. – Как вы можете прекрасно себя чувствовать после всего, что с вами произошло? – спросила Алана, ставя перед ней кружку с чаем и тарелку с ветчиной и сыром. – Господин Тео мне всё рассказал. – Прямо-таки всё? – уточнила Нерия, складывая себе шестислойный бутерброд. – Да… – Алану немного смутил её саркастичный тон, но она не растерялась и продолжила. – Он сказал, что в эльфинаже что-то взорвалось, и вас задело взрывом. А потом вас на всю ночь забрали в тюрьму. – Обычный день в Антиве, – с набитым ртом прокомментировала Нерия, – привыкай. Кстати, почему из всех торговых кораблей, отплывающих из Ферелдена, ты выбрала именно тот, что шёл сюда? – Мама хотела бежать в Вольную Марку, – пояснила Алана, возвращаясь к половой тряпке. Её голос, которым она до этого решительно отчитывала Нерию за нарушение постельного режима, дрогнул и стал тише. – Но когда мы добрались до порта, трюмы были забиты, и нас не взяли. – И что всех так тянет в Вольную Марку. – А почему вы сели на антиванский корабль? – Я слышала, что в Антиве тепло, – призналась Нерия, – ферелденские ветра всегда пробирали меня до костей. Мороз, слякоть, грязь… мабари. – А что мабари? – У них морды слюнявые. Слышала эту дурацкую песню про то, что у Андрасте был любимый мабари? Я считаю, это выдумка. Он бы ей все её белые одежды изгваздал. – Мне больше кошки нравятся. – Мне тоже, – согласилась Нерия, – кошка – самое антиванское животное. Красивое, независимое, самодостаточное. Уходит, когда хочет, возвращается, когда вздумается. Мурчит, ластится, и все торопятся угостить её чем-нибудь вкусным. Если хочешь стать здесь своей – бери пример с кошек. – Вам легко рассуждать, госпожа, – возразила Алана, – вы красивая. Вы нравитесь мужчинам. Они хотят вашего внимания и ради него осыпят вас подарками и позволят вам всё, что вашей душе угодно. А таких, как я, они не замечают. Кто-то кошка, а кто-то серая мышь. – Ты скорее трудолюбивый муравей, – Нерия встала и долила воды в кружку, – Алана, дело не в том, что ты некрасивая. Ты милая девочка. Красивой внешность делает обрамление. Причёска, косметика, дорогое платье. Для того, чтобы мужчина заметил твою красоту, нужно ткнуть ею ему в морду. Принарядись – и господин Тео сразу же тебя заметит.       У неё за спиной раздался шлепок мокрой тряпки об пол, Алана запнулась о ведро с водой, ойкнула, отскочила и опустила взгляд, избегая смотреть на Нерию, которая повернулась и оперлась поясницей на разделочный стол. – Я… я же не… при чём тут… с чего вы взяли… – Только полный дурак не поймёт, чьего внимания тебе так отчаянно не хватает, – усмехнулась Нерия, – к сожалению или к счастью, господин Тео в романтических отношениях – полный дурак. – Я ему никогда не понравлюсь, – пробормотала Алана, пялясь в пол. – Вот и хорошо, – резко ответила Нерия и тут же смягчила тон, понимая, как грубо и жестоко это прозвучало, – Алана, ты способна привлечь внимание парня, который тебе нравится, если ты того захочешь. Но прежде чем это делать, стоит подумать, во что тебе такое внимание встанет. Тео хороший парень, но каким бы добрым, заботливым, воспитанным и вообще чудесным он ни был – он навсегда останется человеком своего сословия со всеми сопутствующими недостатками и проблемами. Мужчины его круга получают прекрасное образование, их обучают этикету и танцам лучшие наставники, они могут быть галантными и умеют поддержать интересную беседу, но эта их сторона предназначена для того, чтобы демонстрировать её на балах потенциальным невестам из таких же богатых семей. Для женщин, вроде нас, у них припасена другая сторона – грязная и неприглядная. С такими, как мы, они гуляют от своих скучных, болезненных жён, занимаются с нами в постели тем, что никогда бы не предложили законной супруге, потому что нельзя же заниматься чем-то столь порочным и унизительным с женщиной, которая целует на ночь твоих детей. И с последствиями этих развлечений такие мужчины оставляют нас разбираться самостоятельно, даже если, ложась с нами в постель, клянутся, что признают бастарда и обеспечат его и его мать всем необходимым. Мужчина может в самом деле верить в свои добрые намерения. Но общество, в котором он вращается, никогда не позволит ему их проявить. И он сломается под давлением общества и убедит себя, что ничего тебе не обещал, а даже если и обещал, то это обещание не имеет никакого веса, ведь ты не благородная женщина, данное которой слово необходимо сдержать, потому что если мужчина этого не сделает, его ославят на весь высший свет, а всего лишь шлюха с низов, которой никто ничего не должен. Может быть в глубине души ему будет тебя немного жаль. Но он не пойдёт против своего окружения, не отринет всё, что даёт ему его высокий статус, не отдаст привычную жизнь, сытую и богатую, только ради того, чтобы поступить как честный человек с чистой совестью. Мужчины слабы и легко находят оправдания своему бесчестному поведению. А мужчины из высших слоёв общества имеют роскошь переписывать мораль под собственные нужды и переворачивать её с ног на голову. Я не могу указывать, что тебе делать со своей жизнью, Алана. Но пожалуйста, прими дружеский совет от женщины, которая вынуждена вариться в этом дерьме – держись от таких мужчин подальше.       Служанка выслушала её речь, опустив голову, а когда Нерия закончила, подняла на неё взгляд с непроницаемым выражением лица. – Я попрошу, чтобы вам приготовили ванну, госпожа. – Спасибо.       Алана ушла, а Нерия рухнула на стул и потёрла лицо обеими руками. Ну вот чего её опять прорвало, очевидно же, что Алана её не послушает. Она вот Палому много слушала, когда та говорила, что Рафаэль ей не пара? Её наставления Паломы только злили, и Алана, наверное, тоже рассердилась и расстроилась. А может, как и в ратуше, Нерия сказала это всё не для кого-то, а для себя. Ей надо в первую очередь убедить себя, что не стоит искать любви в высшем антиванском обществе, ведь даже несмотря на то, что у неё перед глазами маячит Джонни, как пример любви только к себе единственному, она всё ещё может угодить в романтическую ловушку, если следующий её хозяин будет поласковей. В том, что следующий хозяин будет, она не сомневалась. Рано или поздно Джонни перестанет в ней нуждаться, а возвращаться к кражам или жизни на улице она не захочет. Жизнь полунищей преступницы, которая постоянно рискует угодить то в Круг, то в тюрьму, её больше не устроит. Придётся искать нового покровителя, такого же влиятельного и богатого.       После купания она почувствовала себя почти здоровой. Выглядела, конечно, так, будто участвовала в кулачных боях в доках за деньги, и проиграла, но синяки и ссадины – мелочи по сравнению с тем, что она могла бы неделю проваляться в кровати без сил и с несгибающимися пальцами. Она на ногах, голова ясная, а больше ничего и не нужно.       Через полчаса она постучала в дверь спальни Тео. Никто не ответил, и Нерия вошла внутрь. Ещё пару дней назад она бы ни за что не стала так грубо врываться в личное пространство своего подопечного, но после того, как он без каких-либо угрызений совести потрахался с демоном, принявшим её облик, желание вести себя с ним деликатно у Нерии отрезало напрочь. Подождёт здесь, пока он вернётся с занятий и устроит ему выволочку.       Она присела на застеленную кровать и осмотрелась. В комнате Тео она бывала не раз, так что ничего нового для себя не обнаружила. Та же кровать, полки с книгами, письменный стол… три жёлтых нарцисса из сада в вазочке на прикроватной тумбочке. Вряд ли Тео решил украсить свою комнату. Наверное, их принесла Алана, глупая влюблённая девочка. Нерия встала, выдернула цветы из вазы, донесла до распахнутого окна, роняя на пол капли, и, отодвинув лёгкий тюль, бросила вниз. Цветы упали на стоящего под окном стражника, он дёрнулся, выругался и задрал голову. – Что-то случилось, сеньора? – спросил он, вытаскивая застрявший в волосах цветок. – У меня на нарциссы аллергия, – ответила Нерия и отошла от окна.       Тео не заслужил цветов. Он глупый, эгоистичный, недальновидный, упрямый мальчишка, который тоже пребывает в иллюзиях и пытается затянуть туда Нерию. Но вчера она сказала ему то, что в самом деле думает. Каждый должен делать то, что должен.       Возвращаясь на кровать она запнулась о ковёр. Край отогнулся, и внимание Нерии привлёк какой-то белый след на полу. Она присела, рассматривая деревянный настил. Мел. Здесь кто-то что-то чертил мелом, а потом наспех стёр, размазав его по дереву. – Ах ты мелкий говнюк, – буркнула Нерия и прикрыла глаза, прислушиваясь к гулу магии, похожему на гудение растревоженного улья. Она свернула ковёр, опустилась на колени, упёрлась ладонями в пол, и под руками вспыхнула магическая руна. – Что ты тут делаешь?       Она медленно поднялась, отряхивая ладони, и повернулась к Тео, который стоял на пороге и переводил взгляд с руны на неё. – Тебя жду. – Я пришёл. – Что это? – Нерия указала на руну. – Руна. – Я вижу. – Тогда зачем спрашиваешь? – Чтобы послушать, как ты будешь выкручиваться. – Я не буду выкручиваться, – Тео обошёл Нерию и встал над руной, – почему она здесь? Я же её стёр. – Ты стёр мел. Магия тряпкой не стирается. – Теперь буду знать. – Будешь знать?! – заорала Нерия, у которой от его спокойного тона без единой ноты сожаления закончились последние крохи самообладания. – Ты должен был это узнать, прежде чем заниматься непонятной хернёй в своей спальне! Ты должен был прийти ко мне и сказать, что собираешься у себя под кроватью демонов вызывать! – Я не собирался вызывать демонов! – Но вызвал! Ты вытащил из Тени демона желания! Ты чуть не умер, ты напугал Алану, ты подставил Айрис, подставил меня! Из-за твоих магических экспериментов погиб венадаль! Как можно быть настолько безответственным, безмозглым, непредусмотрительным идиотом?! Я же тебя не этому учила! – Последний месяц ты меня вообще ничему не учила! – перешёл в наступление Тео. – Потому что к свадьбе готовилась! Серьёзно, Нерия?! – Не твоё собачье дело, к чему я готовилась! Хотеть замуж – это не преступление! А заниматься опасной магией – оно самое! – Ты должна была за мной приглядывать! – Демоница за тобой отлично приглядела! – толкнула его двумя руками в грудь Нерия. – Понравился её присмотр?! Здорово было, да?! Хорошо развлёкся?! Давай, расскажи, как тебе! – Всё совсем не так… – А может, ты хочешь сравнить?! – от охватившего её гнева Нерию окончательно понесло, и она дёрнула рукав платья, обнажая плечо. – Давай, тебе же, наверное, интересно, насколько твои фантазии похожи на реальность! Давай уже потрахаемся, ты успокоишься и отстанешь от меня! И отцу потом отчитайся, чтобы он знал, что я хорошо справляюсь со своими обязанностями!       Она содрала платье до пояса и схватилась за подол, чтобы стащить его вниз, Тео подскочил к ней и принялся натягивать лиф платья обратно. Нерия оттолкнула его и схватилась за ткань, придерживая её на груди. Её трясло от злости и какой-то глупой, иррациональной обиды на то, что эта история с демоном показала – им никогда не стать друзьями. Он хочет её. Хочет знать, что у неё под платьем, хочет проводить время в её постели, хочет её трахнуть настолько, что чуть не погиб, поддавшись иллюзиям, которыми окутал его демон желания. Она думала, что сейчас расплачется. Что слёзы покатятся по лицу от горькой обиды и несправедливости. Она не заслуживает такого отношения. Она же гораздо больше, чем милая мордашка и то, что у неё между ног. Но даже Тео, который должен был это понять, проведя с ней так много времени и выслушав так много её рассуждений обо всём на свете, думал лишь о том, как переспит с ней, и поэтому пропустил все её наставления мимо ушей. Ей казалось, что над ней в очередной раз надругались. Без её согласия проникли туда, куда она не хотела пускать. Да, там, в иллюзиях, была не настоящая она, но для Тео эта фантазия была настоящей.       Слёзы так и не пролились. Нерия почувствовала опустошение. Там, где только что кипела ярость, вдруг наступила тишина. Она натянула платье на плечи, медленно вдохнула и выдохнула и посмотрела на Тео, отступившего на противоположную сторону руны. – Нерия, клянусь, я не хотел. Я не собирался никого призывать из Тени, а то, что произошло дальше… это… всё это… я не сразу понял, что происходит. Но когда понял, честное слово, я не стал это продолжать. Я же правда думал, что это ты. Что ты пришла ко мне… – Чтобы перепихнуться, – холодно закончила за него Нерия, – это ведь так на меня похоже. Я же всем даю, помнишь? Это тебе Рафаэль сказал. – И ты за него замуж собралась. Что, этот урод правда лучше меня? – Да вы с ним словно из одного теста слеплены. “Сурана, он что, лучше меня?”, – передразнила Нерия Рафаэля, – “Нерия, он правда лучше меня?”. Вы друг друга стоите. Считаете, что любовь – это соревнование, в котором награду получает самый лучший, а чего хочет награда – не имеет значения, кто вообще спрашивает награду, кому она хочет достаться, и хочет ли вообще. – Мне не всё равно, чего ты хочешь, – возразил Тео, – Нерия, ты важна для меня, я вижу, как тебе плохо здесь, я хотел помочь тебе… я натворил глупостей, ты права, но я сделал это, потому что искал способ тебе помочь. – Что ты наделал? – Сейчас… – он отошёл к прикроватной тумбочке, удивлённо посмотрел на опустевшую вазу и полез в выдвижной ящик. Найдя то, что искал, он повернулся к Нерии и протянул ей пожелтевший лист пергамента. Нерия подставила ладонь и поднесла лист к глазам. – Где ты это взял? – В одной книге. У тебя в комнате. – Ты ещё и в вещах моих рылся. Моё нижнее бельё на память не прихватил? – Я не рылся в твоём нижнем белье. – Удивительно. Ты ведь обожаешь лезть туда, куда тебя не приглашали, – Нерия присмотрелась к написанным на тевине словам и перевела взгляд на картинку, – что за херня? Ты пытался сделать филактерию. Ещё более древнее заклинание найти не мог? – Так это правильное заклинание? – обрадовался Тео, хотя, по мнению Нерии, никаких поводов для радости тут не было. – Тогда откуда взялся демон? Я думал, я что-то напутал, и это заклинание призвало её. – Любое заклинание может призвать демона, – пояснила Нерия, на время вернувшись к роли наставницы, – точнее, заклинание временно истончает грань между Тенью и нашим миром, и демоны, которых влекут сильные эмоции заклинателя, могут прорваться сюда, к нам. Меньше надо было похотью своей во все стороны смердить. И не колдовать, предварительно не обезопасив себя. Хоть бы барьер какой-нибудь между собой и руной поставил. – Ты не ставишь никаких барьеров. – Я взрослая, опытная чародейка. У меня всё под контролем, я знаю, как ощущается то или иное заклинание, а если пробую новое, смогу заметить, что в процессе ко мне нагрянули гости. А ты действовал наобум, и у тебя недостаточно опыта и навыков, чтобы распознать, что что-то пошло не так. Для чего тебе понадобилась филактерия? – Я влез в вещи отца. – Чтобы украсть его нижнее бельё? – Да хватит уже! – Тео всплеснул руками. – Я слышал ваш разговор о какой-то сделке, а так как ты ничего мне не говоришь, я решил сам выяснить, чем отец тебя шантажирует. И стащил ключи от кабинета, и от сундука его, который на три замка закрыт… – Да, знаю этот сундук. – Ты знала, что он занимается работорговлей? – Сундук? В жизни бы не подумала, с виду такой приличный парень. – В этом дело? – не стал смеяться над шуткой Тео. – Он вынудил тебя работать на него, угрожая, что отдаст работорговцам? – Нет. – В том же сундуке у него лежит целое досье на тебя, – Тео порылся в карманах и вынул измятый листок, – там всё о тебе. Я стащил эту записку и хотел использовать её как основу для филактерии, чтобы узнать, кто её написал, и расспросить о тебе и моём отце. Но когда наложил заклинание, понял, что у него должна быть вторая часть. Я не знаю, как активировать филактерию.       Нерия взяла протянутую записку, развернула и сразу же поняла, что нет никакой необходимости активировать филактерию, потому что она знает, чьим почерком на листе бумаги написаны слова “Сегодня после заката”. – Говоришь, в сундуке отца нашёл? – Да. – Приберись тут, – Нерия кивнула на руну, которая всё светилась ровным синим светом, поддерживаемая её магией, – чтоб, когда я вернулась, от заклинания ни следа не осталось. – Куда ты? – Не суй свой нос в моё нижнее бельё. Она вышла из комнаты, ощущая, как вернувшаяся и вновь нарастающая злость придаёт ей сил. – Как себя чувствуешь, Нерия? – спросил Джонни, когда она без стука ворвалась в его кабинет, сжимая в руках записку. – Лучше не бывает, – ответила она и направилась прямиком к задвинутому между шкафом и подоконником сундуку, – дай мне ключи. – Зачем? – Хочу заглянуть в твой сундук со сказками, – Нерия положила на стол перед ним записку. – Вот же сучонок, – усмехнулся Джонни, – сядь, Нерия. – Нет. Твой сучонок сказал, ты прячешь в сундуке моё досье. Я хочу посмотреть. – Сядь и выслушай меня. И получишь своё досье. – Я слушаю, – Нерия опустилась на стул, нервно постукивая босой пяткой по полу. – Сегодня я снова был в Круге. – Зачем? – Справился о состоянии твоей подруги-целительницы. Тебе же интересно знать, как на ней отразится инцидент в эльфинаже. – Что с ней сделают? – Нерия подалась вперёд и уперлась локтями в стол. – Сейчас ей запрещено покидать Круг и заниматься магией за его пределами. Но, насколько я понимаю, это ненадолго. – То есть… – Нерия откинулась на спинку стула, – это что, выходит, всего лишь домашний арест? – Ты не рада? – Я очень рада! Я боялась, её усмирят! – Что за нравы были в ферелденском Круге, что ты всерьёз вообразила, будто дочь богатого торговца, который обеспечивает сапогами треть антивской армии, усмирят за маленькую шалость? – Ничего себе – маленькая шалость. Это был взрыв. – В эльфинаже. – А, ну да, – кивнула Нерия, – в эльфинаже не считается. Почему ты вдруг решил узнать о судьбе какой-то там целительницы? – Потому что вчера я заметил, что её судьба тебя очень тревожит. А я не хочу, чтобы ты помчалась в Круг раздражать храмовников допросами. – Спасибо, – поблагодарила Нерия, легко прочитав в его словах подтекст. Он понял, что судьба Айрис её тревожит. Что они близки. Значит, Джонни может использовать Айрис как рычаг давления на Нерию, – так что там с моим досье?       Джонни присел перед сундуком, гремя ключами. Нерия с трудом дождалась, пока он переворошит все папки и протянет ей ту, на которой написано её имя, и схватила эту папку, листая и вглядываясь в записи. Биография. Эльфинаж, семья, история с тем козлом, который приставал к Эйле. Круг, характеристика, предметы для углублённого изучения, Мор, восстание, Денерим, побег. Откуда у него всё это? Такую информацию нужно было собирать по крупицам из множества разных источников. Искать свидетелей, записи, подкупать храмовников в Кинлохе. Сколько же влияния у торгового антиванского принца и какого-то там по счёту Когтя Воронов? Неудивительно, что самый большой страх Джонни – потерять свои титулы. Антива. Почти нет сведений. До встречи с Рафаэлем она в основном пряталась, приворовывая и ища еду по помойкам. После неё – занималась всякими незаконными делами, которые тоже были перечислены в досье. Все взломы и кражи, полный список, который порадует антивского капитана стражи. Карисса. Нерия сглотнула и перевернула страницы, читая подробности своего расследования, пока не наткнулась на расписание. На толстой стопке листов вся её жизнь была расписана чуть ли не поминутно. Когда встаёт, когда ложится, во сколько ест и что любит из еды. В каких тавернах пьёт, когда предпочитает посещать Создателя в храме. Не написано было разве что когда она срёт и в какой позе предпочитает трахаться. И везде тот же почерк, что и в записке. Она сипло вдохнула, с трудом проталкивая воздух в сжавшееся от гнева горло, и посмотрела на сидящего напротив Джонни. – Меня сдала не Малия, правда? – Нет. Не Малия. – Мне нужно уйти по делам, – сказала Нерия, беря со стола записку. – Иди, – Джонни лениво махнул рукой в сторону двери, – когда разберёшься со своей любовной драмой окончательно, отдохни, Нерия. – В каком смысле? – спросила Нерия, остановившись у выхода. – Твой так называемый жених верно заметил вчера – тебе нужен отдых. Скажем, неделю. Займись собой, приведи в порядок мысли, походи по магазинам, обставь дом. А через неделю возвращайся сюда, к своим обязанностям. – А как же Тео? – Ты считаешь, после произошедшего он в ближайшую неделю снова попытается навлечь на себя неприятности? – Нет, – быстро ответила Нерия, боясь, что нежданный отпуск сейчас сбежит от неё по её собственной глупости, – эту неделю он точно будет тише воды, ниже травы. – Тогда встретимся через неделю. Не опаздывай. Кстати, можешь забрать папку и изучить её, когда будет время, там есть немного сведений о твоей сестре.       Нерия выскочила из кабинета, прижимая папку к груди и стараясь не думать, что за такую доброту Джонни точно выставит ей потом непомерный счёт. За всё надо платить, она уже свыклась с этим. Но пока она насладится своим внезапно свалившимся на голову отгулом. Побудет наедине с собой, разберётся в мыслях и чувствах. Отдохнёт. Просто отдохнёт. Но сначала нужно окончательно разобраться с любовной драмой. Она забежала в свою комнату, на ходу скидывая платье и переодеваясь в штаны и рубаху. Наверное, нужно собрать какие-то вещи. Она принялась закидывать в сумку всё, что может ей пригодиться в эту неделю. Даже если что-то забудет – ничего страшного, купит на торговой площади. Смена белья, кое-какая косметика, любимые духи, пара платьев. Последним она взяла с тумбочки серебряное кольцо и сунула его в карман штанов.       Прошмыгнув к выходу незамеченной Тео, который, вероятно, уничтожал сейчас остатки своего заклинания, она покинула поместье. Над Антивой собирались тяжёлые тучи, сулящие скорую грозу. Нерия шагала по тракту, глубоко вдыхая остывающий воздух, и пялилась на небо, прикидывая, успеет ли она добраться до города раньше, чем хлынет дождь. До дома должна успеть. А вот до Рафаэля…       Ну каков подонок, а. Предатель. Ублюдок. Продажный сукин сын. Он ей за это ответит. Сегодня же он ответит ей за каждый день, что по его вине она провела в услужении у Джонни. “Так называемый жених”. По-другому и не скажешь.       Она оставила дома сумку, бросив её в прихожей, и знакомой дорогой отправилась к Рафаэлю, представляя себе его лицо, когда он увидит её на пороге. Что он почувствует, когда увидит её? Надежду? Злорадство? И как изменится выражение его лица, когда она скажет, что всё знает? Над головой Нерии то и дело хлопали закрывающиеся ставни, торговцы спешно собирали свои лотки с товарами, люди торопились спрятаться по домам и тавернам, матери звали детей. Город готовился к шторму.       Поднявшись по ступенькам, Нерия дёрнула дверь, но та не поддалась. “Ворьё кругом, Сурана”. Ты тут главное ворьё, Раф. Украл годы жизни у женщины, которая любила тебя, и ни один суд не стребует их с тебя обратно. Нерия заколотила по двери руками. Через несколько секунд дверь распахнулась,и перед Нерией предстал по пояс голый Рафаэль в расстёгнутых штанах. – Ты опоздала, Сурана, – сообщил он, увидев её, – наша свадьба была вчера. Или позавчера… – А ты вовсю празднуешь, я смотрю, – Нерия кивнула на бутылку в его руке и, оттолкнув Рафаэля, вошла в дом. – Ты чё припёрлась? – спросил он, следуя за ней в кухню. – Мы расстались. Помнишь, когда ты об меня ноги при всех вытерла. – А ты уже и замену мне нашёл.       На кухонном столе сидела голая девица. Увидев Нерию, она ойкнула и схватила лежащее тут же платье, прикрываясь им. – Рафаэль, кто это? – капризно поинтересовалась она. – Его невеста. На этом столе, вообще-то, едят, – заметила Нерия и села на стул, закинув на стол обутые в сандалии ноги, – а ты на него жопу голую пристроила. Кто тебя воспитывал? – Сурана, уёбывай. – Вот видишь, как он к женщинам относится, – снова обратилась Нерия к девице на столе, – сначала обещает небо в алмазах, под венец зовёт, в любви признаётся, и вот на тебе – “уёбывай”. Гонит свою невесту на улицу, в дождь. – Не слушай её, она с головой не дружит. Сурана, вали из моего дома нахер, у мэрского сынка ещё небось сегодня жопа не целована. – Я никуда не пойду. А вот она, – Нерия кивнула на девицу, которая уже облачилась в платье, – сейчас съебёт отсюда. – Ты кто такая вообще?! – взвилась девица. – Я же сказала, я его невеста. Раф, ты её сам отсюда уберёшь, или это сделать мне?       Как бы Рафаэль ни был пьян, он сразу сообразил, что в случае Нерии слово “убрать” может иметь крайне неприятное значение, поэтому он ухватил девицу за талию и зашептал что-то ей на ухо. – Ты что, серьёзно?! – крикнула, отталкивая его. – Ну ты же видишь, она невменяемая, – принялся оправдываться Рафаэль, – давай завтра встретимся в “Звезде Антивы”... – С невестой своей встречайся! – рявкнула девица, отвесила ему пощёчину и скрылась в прихожей. Через несколько секунд хлопнула дверь. – Довольна? – Рафаэль сделал глоток из бутылки и грохнул ею по столу. Нерия тоже приложилась к бутылке. – Очень довольна, – ответила она, вставая и приближаясь к Рафаэлю, – я хотела остаться с тобой наедине. – А я хочу больше никогда тебя не видеть. – Ты лжёшь, – она прикоснулась ладонью к его животу, обводя пальцем слабо выраженные мышцы, и посмотрела Рафаэлю в лицо, – ты надеялся, что я передумаю и приду умолять тебя начать всё сначала.       Второй рукой она коснулась его волос, запуская в них пальцы, и вгляделась в бездонные карие глаза, которые заволокло то ли алкогольным дурманом, то ли надвигающимся возбуждением. Ну до чего же красив, мерзавец. Она обняла его за шею и привстала на носочки, целуя пахнущие виноградом губы. Руки Рафаэля тут же сомкнулись на её талии, и он прижал Нерию к себе, отвечая на поцелуй с обычной для него страстью. Она позволила Рафаэлю расстегнуть её рубашку, содрать её с плеч, припасть ртом к ключицам, груди, осыпать поцелуями живот, покорно отступила, когда он толкнул её к столу, на котором совсем недавно собирался трахать другую женщину, и терпеливо выдержала прикосновения обжигающих кожу ладоней, слушая горячечный шёпот. – Я хочу начать сначала, – нашёптывал он ей на ухо, лаская руками грудь, вдавливаясь бёдрами ей между ног, – пожалуйста, Нерия… я увезу тебя отсюда.. клянусь, всё будет, как ты скажешь… дом, дети, всё, что захочешь… я люблю тебя, я не смогу без тебя, прошу, не бросай меня, ты нужна мне…       Ей так хотелось сдаться. Опять поверить, опять влюбиться, опять обжечься. Снова и снова по кругу, терпеть ложь и пренебрежение только ради того, чтобы ещё хоть раз услышать эти отчаянные мольбы и признания, ощутить горячие прикосновения. Мириться с унижением, чтобы хоть иногда чувствовать себя любимой. И она бы сдалась, если бы не записка в её кармане. Рафаэль никогда не будет любить её так, как ей бы хотелось. Он лжец и притворщик. – Хватит, – она толкнула его, но Рафаэль не послушал, – Раф, я сказала – хватит! – Ну что опять? – он убрал руки и криво усмехнулся, – я снова всё делаю не так, Сурана? Нахера ты пришла сюда, если я такой кусок дерьма? – Поэтому я и пришла, – она вытащила из кармана записку и положила на стол рядом с собой, – что это?       Он склонился над столом, опираясь на него рукой возле её бедра. Нерия с сожалением посмотрела на смуглую спину с изящными лопатками. Надо было всё же сначала потрахаться, а потом уже затевать разборки. Но что уж теперь. – Понятия не имею, – ответил Рафаэль, выпрямляясь. – А если как следует подумать? – Я как следует подумал, и решил, что тебе пора домой.       Она дала ему шанс сказать правду, но Рафаэль им не воспользовался. В ладони вспыхнуло синее пламя, и магия потянулась к записке, проникая в заклинание, наложенное Тео, переплетаясь, перемешиваясь, растворяясь. Талантливый сучонок, и впрямь умудрился сделать подобие филактерии из подручных средств. Жаль только, использовал для этого собственную кровь, как Нерия поняла, едва её магия коснулась чужого заклинания. С другой стороны, немного боли после того, что он натворил, Тео не помешает.       Как только она нанесла первый удар по связывающей Тео и Рафаэля магической нити, её несостоявшийся жених закричал от боли так, что Нерия заволновалась, что сейчас примчится стража и прервёт её веселье. Следующий крик вырвался хрипом из парализованных голосовых связок, и Рафаэль повалился к её ногам, выгибаясь в мучительной агонии, скребя руками по полу. Сквозь хрипы и стоны прорвался булькающий звук, и Рафаэля стошнило вином и желчью. Нерия брезгливо отодвинулась к краю стола, глядя, как он корчится на полу и тянет к ней руку, пытаясь без слов умолять о пощаде.       Она бы полюбовалась на это ещё, Рафаэль полностью заслужил наказание, но Тео сейчас в своей кровати, скорее всего, испытывал те же мучения, поэтому Нерия рассеяла заклинание, слезла со стола и присела перед Рафаэлем, схватив его за волнистые пряди, упавшие на взмокший лоб, и приподняв голову. – Должна признаться, это было очень приятно. – Пожалуйста.. – простонал он, – Сурана, я всё расскажу… – Поздно, – она дёрнула его за волосы и оттолкнула, – я сама всё расскажу. Ты сдал меня Джонни, Раф. Ты пришёл к нему и настучал, что я копаю под него. Я должна была понять это ещё тогда, в его поместье, когда он схватил вас всех. Когда узнала, что ты с ним трахаешься. Но я и подумать не могла, что ты подставишь своих друзей ради… чего? Денег? – Нет. – Всё это время я выслушивала от тебя, какая я жадная, эгоистичная дрянь! – Нерия поднялась на ноги и заходила по кухне. – Ты упрекал меня в том, что я продалась Джонни, зная, что на самом деле это ты меня ему продал! Я всё знаю, Раф! Я видела твои записи! Ты докладывал ему о каждом моём шаге! – Он сказал, ты никогда не узнаешь, – прохрипел Рафаэль. – Ты поэтому вдруг захотел меня увезти? – догадалась Нерия. – Боялся, что я всё же узнаю? Ты хотел спасти не меня, а себя от меня! – Это неправда. – Заткнись! – Нерия пнула его в бок, и Рафаэль, охнув, уткнулся лицом в пол прямо рядом с лужей блевотины. – А тот вечер, когда ты застал нас с Паломой! Ты знал, что за мной придут! Ты написал эту грёбаную записку! Ты знал, что видишь меня в последний раз, и что ты сделал? Решил покуражиться! Трахнул меня в рот напоследок, рассорил с подругой и выставил меня во всём виноватой! Это ты во всём виноват! Ты! Палома обижена на меня из-за тебя! Из-за тебя Джонни чуть не убил нас всех! Кабан умер из-за тебя! Ты поимел нас всех и кинул, Раф! – Я вас не кидал, – Рафаэль с трудом сел, прислоняясь к ножке стола, – я кинул только тебя, Сурана. Я пришёл к Джованни и сказал ему, что одна сука-магичка суёт свой милый маленький носик в чужие дела. Я сделал это, потому что хотел спасти нас. Себя, твою любимую Палому, твоего драгоценного Кабана, Хосе, на которого тебе похер. Ты подставила нас всех, когда полезла в дела торгового принца. А я пришёл к Джованни, чтобы обменять тебя на нашу безопасность. – Ну и как – обменял? – Нерия расхохоталась от того, как абсурдно прозвучали его оправдания. – Получил свою безопасность? – Я не мог знать, что Джованни меня прокинет. – Тогда не надо было совать свой милый носик в чужие дела, раз ты нихера не знаешь, – Нерия склонилась к Рафаэлю и схватила его за подбородок, заглядывая в глаза, – больше никогда не смей мне лгать, Раф. Если ты снова попытаешься манипулировать мной, то, что я сделала с тобой сегодня, покажется тебе прогулкой по обдуваемому лёгким бризом побережью. Разозли меня снова – и я буду пытать тебя, пока ты от боли не забудешь собственное имя. – Почему бы тебе просто не убить меня, раз я так тебя разозлил? – Ты ждёшь ответа: “Потому что несмотря ни на что я всё ещё люблю тебя”? – Нерия усмехнулась и выпрямилась, глядя на него сверху вниз. – Я не убью тебя, потому что такие, как ты, должны подыхать в одиночестве, всеми покинутые и презираемые. Именно так для тебя всё и закончится. Счастливо оставаться, Раф. Передавай своей новой пассии мои искренние извинения, что-то я и правда сегодня слегка невменяемая.       Она вышла в прихожую и ткнулась лбом в прохладную стену, с которой облупилась побелка, обнажая серый камень. Вот и всё. – Дерьмо! – выпалила Нерия и вернулась в кухню. Рафаэль продолжал сидеть у стола, глядя перед собой. – Второй раз уже забываю, прикинь.       Она вынула из кармана серебряное кольцо, присела, взяла Рафаэля за руку, вложила кольцо ему в ладонь и загнула пальцы. Вот теперь точно всё.       На улице бушевала стихия. Только Нерия переступила порог дома, в который теперь уже не никогда не вернётся, ей в лицо плеснула ледяная вода. Потоки воды стекали по переулку в сторону главной улицы, где падали в решётку канализации, но перед домом воды набралось по щиколотку. Нерия сморщилась, решительно шагнула обутыми в сандалии ногами в ледяной ручей, прибавляя скорости, и побежала по пустынной улице, разбрызгивая воду во все стороны. Дождь потёк по волосам, по лицу, рубаха тут же промокла насквозь. Над головой раскатисто громыхнуло. Можно было бы забежать в какую-нибудь таверну и переждать там грозу, погревшись у очага, это ненадолго, но Нерии сейчас не хотелось никого видеть. Не хотелось отвечать на дежурные вопросы трактирщика, завидовать смеющимся парочкам, укрывшимся от дождя, грубить пьяницам, пытающимся познакомиться. Выйдя на улицу, ведущую к торговой площади, она замедлила шаг на каменной мостовой, задрала голову и открыла рот, ловя губами капли. Ноги окоченели, но здесь по ним хотя бы почти не текло. Нерия огляделась. Так пустынно. Как будто она одна во всём мире. Только она и эта гроза, которая разогнала всех по домам и теперь беснуется в своё удовольствие, и никто ей не в указ. Нерия пересекла торговую площадь, свернула в проём между домами, забилась под оконный козырёк, сев на землю и подтянув ноги к груди, и прикрыла глаза, прислушиваясь к ливню и новому раскату грома. – Сеньора, у вас всё хорошо?       Нерия открыла глаза и подняла голову, откликаясь на знакомый голос, который нарушил её уединение. Узкий проём загородил плечистый стражник. – Скажи ещё что-нибудь своим чудесным голосом, и у меня всё будет просто великолепно. – Опять ты, – вздохнул Энрике, – давай-ка, вставай, не надо тут сидеть. – Не волнуйся, мэр не накажет тебя за то, что я шатаюсь под дождём без присмотра. Я в отпуске. – Любовницам дают отпуска? – уточнил стражник, беря её за локоть и пытаясь поднять с земли. – На работе обычно дают отпуска. А любовница мэра – это работа. Тяжкий труд, вредное производство. – Вредное производство – это самое точное название для результатов твоей деятельности, – Энрике подхватил Нерию за подмышки, но она расслабилась и осела на землю тяжёлым кулём, мешая ему себя поднять, – вставай, пока я тебя на руках отсюда не вынес. Простудишься же. – Вынеси меня на руках, – попросила Нерия, – это единственный путь. – Ты пьяна? – спросил Энрике, присаживаясь перед ней на корточки и отирая плечами стены. – Придётся составить протокол. – Ты не на службе, – Нерия кивнула на его одежду, – а я не пьяна, у меня просто настроение хорошее. – Слабо верится, – он вытер с её щеки капли дождя, – сочувствую насчёт твоей свадьбы. Парни мне рассказали о твоём вчерашнем выступлении. – Жениху моему посочувствуй. Это же я его, несчастного, бросила. Коварно и вероломно, на глазах у парней. Его это больше всего задело. – Пойдём, – Энрике встал и вышел из проулка. – Куда? – Ко мне. – Ну что ты, я не такая, – протянула Нерия, – я даже мэру не на первом свидании дала. – А это и не свидание. Пойдем, невеста-любовница. Я тут в таверне неподалёку живу. Погреешься, поешь, одежду высушишь. – Почему ты живёшь в таверне? – спросила Нерия, поднимаясь на ноги и отряхивая штаны. – Потому что в казарме можно выжить только с хроническим насморком. – То есть, ты бездомный? – Да. Бездомный и нищий стражник. Мэру ещё любовники не нужны? – Ему на меня еле денег хватает, – ответила Нерия, быстро топая за стражником, чей шаг был в три раза шире её, – страже заплати, храмовникам заплати, учительнице танцев заплати, за платье новое заплати. – Если бы он выбрал меня, то на платьях бы неплохо сэкономил. – Зато на еде бы разорился.       Они вошли в таверну, вывеска которой изображала птицу неясной видовой принадлежности. Пояснительная записка, она же название таверны, сообщала, что это “Пьяный гусак”. Нерия в “Пьяного гусака” до этого не заходила, и не много, в общем-то, потеряла. Обычная таверна, тёмная, пахнущая пивом и бренди. И подоконники пыльные. Поднявшись за Энрике по лестнице, она шагнула в открывшуюся перед ней дверь и вошла в холостяцкое жилище. Оно совершенно очевидно было холостяцким, ни одна женщина не смогла бы долго смотреть на голые, незанавешенные окна и тусклое, серое покрывало на кровати. – Мило у тебя тут. Дух казармы чувствуется. – Не чувствуется, поверь мне, – Энрике отвернулся к тумбе с одеждой и протянул Нерии рубаху из грубого, небеленого льна и застиранное полотенце, – надень это пока. Одежду можешь на стул повесить, рубашка быстро высохнет. Я за едой пошёл.       Он вышел, прикрыв дверь. Нерия быстро скинула мокрую рубашку и штаны, вытерлась, промокнула волосы и влезла в рубаху с чужого плеча, настолько огромную, что с её плеча она тут же сползла. Она развесила одежду на стуле и, секунду посомневавшись, стащила трусы. Не сидеть же в мокрых. А сменные ей стражник не предложил. А учитывая, каким умученным выглядит полотенце, от видавшего виды исподнего она бы точно отказалась.       Энрике вернулся, неся на подносе чашки с чаем, дымящееся в тарелках жаркое, пару пышных пшеничных лепёшек и поломанный на куски шоколад. Он опустил поднос на тумбу, глянул на Нерию в сползающей рубахе, деликатно промолчал по поводу разложенных на стуле трусов и снова полез в ящик с одеждой. Нерия отвернулась, дождавшись, пока он тоже переоденет мокрую одежду и сядет со своей тарелкой на противоположный конец узкой кровати. – А говоришь, нищий стражник, – Нерия указала на шоколад. – Себе я шоколад не покупаю. Но женщины вроде любят сладкое. Моя жена любила, по крайней мере. – И где она? – Живёт на соседней улице с нашей дочерью, в моём бывшем доме и с моим бывшим лучшим другом. – Извини, – Нерия уткнулась в свою чашку с чаем. – Да ничего. Я свыкся. Даже почти её не осуждаю. Когда твой муж отсутствует несколько месяцев, а потом возвращается таким, – он коснулся рукой лица, указывая на пересекающий его уродливый рваный шрам, – немудрено позвать в постель кого-нибудь посимпатичней. – За что тебя так? – Лез не в своё дело. – О, у нас больше общего, чем кажется на первый взгляд! – обрадовалась Нерия. Она отставила чашку, отвернулась и спустила рубаху пониже, демонстрируя спину. – Я тоже лезу не в свои дела. – И судя по количеству шрамов, они тебя ничему не научили. – Это правда, – согласилась Нерия, поворачиваясь обратно, – я люблю неприятности, неприятности любят меня. Ты общаешься с дочерью? – Общаюсь. Она уже взрослая. Почти твоя ровесница. – “И ровесница Миры”, – подумала Нерия, а вслух спросила, – это сколько же тебе лет? – Сорок один. – А мне… – Нерия задумалась, – двадцать два? Три? Не помню. Эльфы дни рождения не празднуют. – Почему? – В эльфинаже не до праздников. Там ужин-то не каждый день бывает, не то, что праздничный стол. Помню, правда, соседской девчонке мать подарила кинжал. Не уверена только, что на день рождения. Сейчас вот подумала… надеюсь, этот кинжал ей никогда не пригодился. – Часто в эльфинаже приходится использовать кинжал? – Нечасто. Хотелось бы чаще, но если прирежешь какого-нибудь господского сына, распускающего руки, к вечеру будешь болтаться на виселице без суда и следствия.       Энрике промолчал и вернулся к еде. Нерия тоже принялась жадно глотать остывшее жаркое. Издевательства над Рафаэлем отняли много сил, а она ещё от приключений в эльфинаже до конца не оправилась, ей нужно плотно поужинать, чтобы не рухнуть прямо тут на пол и не отрубиться. – Почему ты отменила свадьбу? – спросил её собеседник, когда Нерия сунула в рот кусок шоколада, запивая чаем. – А тебе парни не рассказали, что ли? – Рауль сказал, что ты тупая сука, которая сама не знает, чего хочет. Это правда? – Вроде того, – Нерия кивнула, – но нет. Я примерно представляю, чего я хочу, но от моего жениха я этого не дождусь. Если бы мы поженились, уже через пару недель я бы застала его в постели с нашим лучшим другом. Двумя. Тремя. Одновременно. – Ты тоже не образец верности, любовница мэра. – Но я бы никогда не стала изменять мужу с его лучшим другом. С врагом – может быть. Но не с другом, я не настолько цинична. – Нерия допила чай, закинула ноги на кровать и прислонилась к изголовью, подложив под спину плоскую подушку. – Сегодня я узнала, что мой жених меня продал. Не за деньги, как он утверждает, хотя я уверена, что пара десятков андрисов ему всё же перепала. Он обменял меня на безопасность собственной задницы, но сделка так и не состоялась, потому что вторая сторона пересмотрела условия на ходу. И на сделку пришлось идти уже мне. Я выкупила жизнь Рафаэля ценой своей, а вместо благодарности получила упрёки в продажности. Так что я ничуть не жалею, что отменила свадьбу. Он меня не заслуживает. Я для него слишком хороша. Слишком жертвенна и самоотверженна. А он никогда этого не оценит. – Ты точно не пьяна? – Считаешь, что всё это просто пьяный трёп? – Не знаю , – качнул головой Энрике, – женщины очень ветрены. Сегодня ты считаешь, что он тебя не заслуживает, а завтра будешь просить прощения и умолять принять тебя обратно. – Ты женоненавистник, – сделала вывод Нерия, – как все антиванцы. – Нет, я всего лишь вижу женщин такими, какие они есть. – Потому что тебе изменила жена? Думаешь, испытал горечь предательства, и у тебя открылись глаза на всех женщин? – Удиви меня. Скажи то, чего я не знаю о женщинах. – Знаешь что… – Нерия схватила с подноса шоколад, встала на колени и придвинулась к сидящему на краю кровати стражнику, – съешь-ка шоколадку и заткнись. – Я не люблю сладкое. – Вот и хорошо, я хочу, чтобы ты страдал.       Она сдавила пальцами его щёки, заставляя повернуть к ней голову и открыть рот, и сунула в него шоколад, мазнув пальцами по изуродованным шрамом губам. Другой рукой оперлась на кровать возле его бедра и замерла, рассматривая светло-голубые глаза. Пальцы скользнули от губ к покрытому мягкой трёхдневной щетиной подбородку. – Что ты делаешь? – почти шёпотом спросил стражник. – Представляю, как звучит твой голос, когда ты стонешь. – Не смешно, – он отбросил её руку. – Конечно, – согласилась Нерия и выпрямилась, садясь на пятки, – мне сейчас совсем не смешно. Наоборот, очень грустно. – И ты хочешь, чтобы уродливый женоненавистник, который тебе в отцы годится, тебя утешил? – Ты считаешь, твой шрам тебя уродует? – У меня есть зеркало. – Где? – Нерия завертела головой. – Нет у тебя зеркала. – Ты права, нет.       Он снова уставился перед собой, отвернувшись от сидящей рядом Нерии. За окном распогодилось, но на Антиву уже спустилась ночь, и в сумерках шрам был не очень заметен. Но, наверное, если ты видишь его каждый день, он кажется уродливым, особенно когда ты помнишь своё лицо без него. Нерия перекинула ногу через стражника и уселась на него верхом. Рубаха задралась, и Энрике опустил взгляд, рассматривая обнажившиеся бёдра. – Ты всегда получаешь то, что хочешь? – Как правило.       Она заключила его лицо в ладони, проводя руками по небритым щекам. Коснулась подушечкой пальца скулы, ведя от начала шрама вниз, по щеке, к губам и подбородку. Энрике следил за её действиями, не дыша, не шевелясь, не прикасаясь. Нерия придвинулась, вжимаясь неприкрытой промежностью в его пах, лизнула испачканные шоколадом губы и поцеловала растерянного стражника, запуская язык ему в рот. Под рубаху проникли руки, легли на ягодицы, коротко сжались, скользнули выше, по талии, остановились на груди, пощипывая соски. Нерия застонала, почувствовав, как через штаны в неё вдавливается твердеющий член, и потёрлась о него, чуть ли не урча от удовольствия, и впрямь, как кошка. Очень подозрительная кошка с необъяснимым влечением к мужским половым органам. Это всё Рафаэль. Если бы они всё-таки потрахались, она бы не завелась сейчас так сильно от поцелуя и пары прикосновений.       Энрике потащил вверх её рубаху, Нерия подняла руки, позволяя себя раздеть, и прильнула к нему, запуская руки под одежду, трогая спину, испещрённую шрамами, не такими многочисленными, как у неё, но достаточно глубокими, чтобы она почувствовала эти шрамы пальцами. Приподнялась, чтобы не мешать ему приспустить штаны, и тихо вскрикнула, когда он усадил её обратно на себя, толкаясь в неё, придерживая за бёдра и не давая проявить инициативу. Нерия хотела двигаться сама, но стражник крепко стиснул её, резко вбиваясь внутрь, и не сказать, что это было неприятно. Она вцепилась руками в его широченные плечи с бугрящимися мышцами и всхлипывала от каждого рывка, вздрагивала, стонала, впивалась пальцами в его рубаху, сминая между ними грубую ткань. Он прильнул губами к её груди, по очереди вбирая в рот набухшие соски, чувствительные до боли. Приятной боли, от которой по всему телу разливается тепло, сосредотачиваясь между бёдер. Нерия опустила одну руку, трогая себя, лаская пальцами, надавливая там, где приятней всего. Энрике опустил голову, глядя на это, и Нерия громко застонала, запрокинув голову, чувствуя внутри его размашистые движения. Жёсткие, агрессивные, быстрые. Ещё быстрее. Ещё и ещё, пока она не уронила голову ему на плечо, вздрагивая всем телом, обхватывая его член сокращающимися мышцами и чувствуя, как он тоже кончает прямо в неё. Какая разница. Беременность ей точно не грозит. – Можно я… – спросила она через пару минут, когда они оба бессмысленно пялились перед собой, сидя рядом на кровати, и указала сначала на полотенце, а потом на себя. – Пожалуйста.       Она вытерла всё, что натекло у неё между ног, и потрогала развешенную одежду. Всё ещё мокрая. Ладно, до дома недалеко. Она начала одеваться. – Не поздно ли трусы надевать? – спросил Энрике. – Как я без трусов домой пойду? – Куда ты собралась на ночь глядя? – Я же говорю, домой. – Оставайся, – он похлопал рукой по кровати, – кто же уходит сразу после секса? – Много кто, – Нерия нерешительно замерла с трусами в руках, – как мы спать-то будем? Это не кровать, а недоразумение. – В обнимку, – ответил Энрике, стаскивая рубаху, подцепив её на загривке. Затем разделся полностью, откинул покрывало и залез под одеяло. – Правда, оставайся. Я всё равно тебя сейчас провожать не пойду. Устал. – Мужчины, годящиеся мне в отцы, всегда устают после десяти минут секса? – спросила Нерия, откладывая трусы. – После десяти минут секса и двух суток дежурства, прошу заметить. – Ну хорошо, – Нерия залезла в кровать и повернулась к нему спиной. Её тут же обвили огромные мозолистые руки, а спина оказалась прижата к горячей, щекочущей её волосами груди, – но предупреждаю, у меня это в первый раз. – Что? – Я не сплю с мужчинами в обнимку. – А что жених? – Он не остаётся на ночь. И не хочет, чтобы оставалась я. – Ну, с почином тогда, – хмыкнул ей в затылок стражник, и уже через несколько минут Нерия сама не заметила, как провалилась в сон под его ровное дыхание.       Когда она проснулась, в окно вовсю светило солнце. Нерия спросонья чуть не позвала Алану, чтобы та задёрнула шторы, но вовремя сообразила, что она не в поместье. И даже не дома. Она в занюханной таверне, где переспала со стражником, на которого у неё, между прочим, зуб. Стражника в комнате не было. Зато на полу обнаружилось сброшенное покрывало и сооружённое из рубахи подобие подушки. Нерия села, поджав ноги, расчесала пальцами волосы, и безотчётно прикрыла руками грудь, когда дверь в комнату распахнулась, и вошёл её случайный любовник, неся тарелку с оладьями. – Прости, но я уже всё видел. Особенно меня впечатлили синяки. – Ты что, на полу спал? – спросила Нерия, указав на покрывало. – Да. Ты меня столкнула. – Я же с краю лежала! – И ты всю ночь толкала меня в стену. Руками и ногами. – Я предупреждала. Последний раз я ночевала с кем-то в одной кровати в детстве. – Позавтракаешь со мной? – спросил Энрике, садясь на кровать. – Нет, – Нерия помотала головой, – я хочу домой. Помыться, причесаться, зубы почистить, исподнее сменить. Пока я всё это не сделаю, мне оладий в горло не полезет. Так что я пойду. – Как пожелаешь.       Одежда совсем высохла. Нерия быстро влезла в штаны и рубаху, зашнуровала сандалии и посмотрела на Энрике, который не сводил с неё глаз. – Хочешь что-то сказать? – Спросить. – Спрашивай, пока я не ушла. – Ты ещё придёшь? – Да. Скажи только, когда ты будешь не после дежурства. Всё-таки десять минут – это никуда не годится. – Загляни завтра в ратушу после обеда, я покажу тебе своё расписание. – Замётано. – До встречи, любовница мэра. – Я приду, только если пообещаешь никогда не называть меня так в постели. – Обещаю.       Нерия покинула комнату, сбежала по скрипучей лестнице и вышла на улицу, чистую до блеска после прошедшей грозы. Она придёт. Обязательно придёт, в этом стражник может не сомневаться. Теперь, когда она рассталась с Рафаэлем, ей нужно приспосабливаться заново. Придётся налаживать связи, искать источники информации. Вояка из городской стражи – прекрасный источник информации. Пусть привыкнет к ней, привяжется, может, даже влюбится. Она разговорит его, вытащит всё, что он знает о городе, о страже. Вынудит его рассказать, что произошло в тот день, когда арестовали Миру. А когда он станет ей не нужен – избавится от него без сожалений. Закуёт его в цепи сладких иллюзий, выжмет из него всё, чем он может быть ей полезен. Как демон желания. Но демон гораздо милосердней – он держит жертву в иллюзиях до самой смерти. Нерия своей жертве такой милости не окажет. Пусть перед смертью столкнётся с реальностью.