Эффект бабочки

Когда я возвращаюсь в дом престарелых в понедельник, я привожу с собой друзей. Я пришла туда раньше, задолго до Курта, Рыбы и Джунглей. Вместо того, чтобы идти на кухню, я спускаюсь в подвал. Армия и сушилок наблюдают за мной, когда я прохожу мимо. Я вновь нахожу скрытую дверь. Толкаю ее. Сталкиваюсь лицом к лицу с холодным дыханием осени. Ступаю на небольшой дворик. Мешок, весящий у меня на плече, падает на землю. Я наблюдаю за беспорядком. Я ничего не знаю о садоводстве. К счастью, в этой книге моей матери есть все, что нужно по садоразведению. Не знаю, почему это так называют. Я не разводчик. Я не развожу живность в этом саду. Но я собираюсь привести этот сад в порядок к зиме. Это называется убаюкать. Подготовить к спячке сад. Утром я нашла некоторые инструменты в нашем сарае. В нем садовник держит свои вещи. Я аккуратно вынимаю небольшую лопату, слегка потрясываю ее. Небольшие кусочки грязи падают с нее. Время начинать. Книжка моей мамы говорит мне, что я должна обрезать растения, которые растут здесь сейчас. Когда я закончу, их корни будут в безопасности в течение всей зимы, и растения вырастут снова следующей весной. Если они уже мертвы, то я должна выкопать их, чтобы они не уничтожили еще живые растения. Сорняки везде. Так или иначе, я должна добраться до каждого из них. Не только до мякоти, но и до их костей. Я выбираю место и начинаю копать. Подрезаю. Тяну. Я наблюдала за садовниками, работавшим и весной, и летом в нашем саду. Они всегда выглядели такими грязными и уставшими. Я никогда не думала, что буду здесь, стоя на четвереньках и копаясь в земле, как садовник. Но я здесь. Сначала это достаточно больно. Я работаю, как мне кажется, уже битый час, но когда отступаю немного назад, чтобы посмотреть, лишь небольшая часть сада оказывается чистой. Мои пальцы вымазаны в грязи. На них есть небольшие порезы. Грязь пробралась и под мои ногти. Во дворе холодно, но мне вскоре становится невероятно жарко. Я стягиваю с себя куртку, она летит в сторону. Я продолжаю аккуратно выдирать и подрезать. Пот украшает мой лоб, словно водянистая корона. Я смотрю на часы. Курт и остальные скоро придут. Нужно заканчивать с садоводством. Неохотно я отпускаю сорняки. Я создала небольшую кучку для них. Удобрения, темные и прохладные, удобно устроились на моих пальцах. Выглядит почти красиво. Я наполняю мешок для мусора сорняками. Мои инструменты собраны, они все в свежей земле. Я складываю их обратно в мой рюкзак и кладу мешок для мусора с мертвыми растениями рядом. Моя спина трещит, едва этот мешок оказывается на моих плечах. Прежде чем я ухожу, я на секунду останавливаюсь полюбоваться своей работой. Небольшой участок, словно отпечаток, был оставлен посреди сада. Я начала что-то, что не могу остановить. Я буду возвращаться снова и снова, пока сад не станет чистым. Пока не начнет цвести. Я не знаю почему, но это стало чем-то важным для меня. Это мое специальное секретное задание. Я знаю, что это сумасшествие, но не могу уйти, не сказав саду «пока». Я шепчу это через мои потрескавшиеся губы. Я обещаю вернуться в среду, рано и с рюкзаком инструментов. Прежде, чем я покидаю подвал, я прячу мои инструменты в маленькую заброшенную комнату, наполненную паутиной и усыпанную сломанными стульями. Я думаю, это место стало моим. Я едва заметно улыбаюсь. Я привожу себя в порядок, перед тем, как отправится наверх. Я отправляю грязные вещи в рюкзак и меняю их на новые, чистые. Я тщательно отчищаю свои руки, до тех пор, пока они не становятся красными и на них не появляется несколько ссадин, теперь они идеально чистые. Мои волосы короткие. Теперь их легче содержать в чистоте. Я провожу своими красными руками по ним, смачивая потом свои раны. Если бы кто-то взглянул на меня сейчас, он бы ни за что не подумал, что я работала в саду весь день. Джунгли и Рыба здесь, они пришли раньше Курта. Я чувствую облегчение. Последний раз я видела Курта в библиотеке. Я не хотела, чтобы он был там. Мне нужно некоторое время подумать. Если он спросит. На всякий случай. Мне нужно дать ему какие-то ответы. Они приветствуют меня, но не по-дружески. Не думаю, что они меня слишком уж любят. Они не единственные, кто смотрят на меня краем глаза, когда я куда-то выхожу. Другие люди тоже так делают. У меня появляются какие-то зачатки чувств, это заставляет их испытывать дискомфорт. Они не тянутся ко мне, как к остальным. Когда я вхожу в комнату, я вижу кучу добровольцев. Большинство из них старше, где-то между человек-в-колледж и человеком-родителем. Я узнаю некоторых из них. Ольга знакомила меня с ними. Рыба дает мне листок с именем первого человека, которому я буду подавать обед. Я смотрю на листок бумаги. Там нет имени. Вместо этого, там просто число. Думаю, это номер комнаты. - Как зовут этого человека? – бормочу я. - Сара, - говорит Рыба. Джунгли быстро смотрит на нее и что-то шепчет. Рыба шепчет в ответ. Когда они прекращают, то бросают на меня быстрые взгляды и покидают комнату с подносами в руках. Я немного растеряна, но это не имеет особого значения. Я обращаю внимание на еду, которую должна приготовить для Сары. Еда здесь самая обыкновенная. Это даже не еда, а содержимое из банок, пакетов и коробок. Доставляется, обрабатывается, подделывается. Немного напоминает тюрьму. Подают поддельные сгустки еды, которую вы не хотите есть в определенные часы каждый день. Я распаковываю немного еды и кладу ее на поднос. Я делаю это аккуратно. Курт так и не пришел. Интересно, где он? Я наливаю немного поддельного молока в пластиковый стаканчик с соломинкой и отправляюсь на войну. Меня предупредили, что большинство людей не будут со мной говорить, когда я буду приносить им еду. И мне это даже нравится. Мне особо и нечего им сказать. Комната три одиннадцать. Я ошиваюсь вокруг комнат какое-то время, наблюдая за некоторыми людьми, тихо сидящими в креслах и всматривающимися куда-то в пустоту. Несмотря на то, что дом престарелых огромен, здесь достаточно пусто. Это призрачное место. Души здесь тихие, запертые глубоко внутри их сознания. Интересно, попаду ли я в конечном итоге в подобное место? Наконец, я нахожу комнату Три Одиннадцать. Я вхожу спокойно, аккуратно постучав в дверь три раза. Точно в срок. Там есть кровать, стоящая в углу. Стол, прижатый к стене. Несколько стульев, может, для размещения редких посетителей. Здесь сидит тихая и спокойная, словно статуя, пожилая женщина. Она смотрит в окно, на кормушку. Слишком холодное время года для птиц. Они все улетели на юг. - Сара? Пожилая женщина неподвижна. Я не хочу говорить что-то снова. Мне и не приходится. Она зашевелилась, направила свой взгляд на меня. Я поражаюсь ясности ее глаз. Большинство здесь так туманны. - Какая Сара? Мое имя Дорис. Я стою с подносом Не-Сары. Чувствую себя глупо и хочу сбежать. Конечно, Рыба назвала мне неверную комнату. Заставила меня выглядеть идиоткой. Я привыкла к тому, что люди мерзкие, и понимаю, что это причиняет боль. Словно тупым ножом постоянно водят по моей коже. В конце концов, ты перестаешь чувствовать боль, она просто превращается в твою реальность. - Я… Я извиняюсь. Должно быть, мне дали неправильную… - Так или иначе, кто ты? Я не узнаю тебя. Я сильнее сжимаю ручки подноса. - Если не собираешься говорить, то не надо просто стоять здесь. Убирайся из моей комнаты. Я протягиваю ей лоток. - Должно быть ошибка. Это ведь ваша еда, не так ли? Я шокировано наблюдаю, как старая женщина подается вперед, вдруг поднос исчезает из моих рук. Он летит по воздуху, как птица, пока не ударяется о стену и с грохотом не достигает земли. Еда разлилась по полу, словно кровь. Похоже на место преступления. Дорис смотрит на меня с пламенем в ее глазах буквально секунду, прежде чем исчезает в дыму, разворачиваясь к окну. - Убирайся, - бормочет она. – Оставь меня в покое. Я смотрю на старуху. Те же самые слова я сказала Джен. Часть меня в ужасе от этой женщины, потому что еще никто не ударял меня так. Но другая часть уже сидит на полу и убирает весь этот беспорядок. Я – нарушитель, нежеланный гость, но, в любом случае, я остаюсь. Остаюсь до тех пор, пока не вычищу пол. Дорис снова повернулась к окну, наблюдает за пустой кормушкой. Она забыла, что я здесь. Я дрожу, пытаюсь сгрести весь мусор на поднос и убраться отсюда как можно быстрее. Я ничего не говорю весь оставшийся вечер. Рыба и Джунгли постоянно смотрят на меня, будто ждут, когда я начну кричать на них. Но у меня нет желания. В моих легких сейчас недостаточно воздуха для этого. Когда я возвращаюсь, Курт уже там. Я помогаю ему с доставкой подносов некоторое время, потом помогаю с очисткой. Собираюсь пылесосить коридор, чтобы быть уверенной в безупречной чистоте кухни. Отгоняю голодных маленьких тварей, везде выключаю свет, прежде, чем уйти. Мы выходим на улицу вместе с Куртом. Я недолго думаю о случае в библиотеке. Стараюсь забыть об этом. Вместо этого на моих губах застыл вопрос о Дорис. - Ты знаешь, кто такая Дорис? – спрашиваю я, как только мы надеваем куртки и выходим на холодный осенний ветер. Курт мрачно усмехается. - Да. Все ее знают. Она считается опасной, потому что однажды ударила волонтера, принесшего ей не ту еду. – Он отвечает достаточно беззаботно. – Почему ты спросила? Интересно, стоит ли обличить виновников этой заварушки. Да, пожалуй, брошу их прямо к акулам. - Я думаю, девушки, с которыми мы работаем, подменили мой листок с номером комнаты. Они отправили меня к Дорис, но сказали, что ее зовут Сара. Курт слегка замедляется, это облегчение для меня. Мне трудно соответствовать его быстрой походке. Его лицо слегка покоробилось. - Они сделали что? - Я просто хотела знать о ней немного больше, потому что она… она выбила поднос из моих рук. Я в порядке, серьезно. – Быстро добавляю я. Не хочу, чтобы он зацикливался на том, что Рыба и Джунгли послали меня к психопатке. Я хочу лишь понять ее. - Ты рассказала об этом Ольге? - … Нет. - Почему? - Это не имеет значения. - Она могла причинить тебе боль. Я пожимаю плечами. Курт кажется разочарованным. Не во мне, я думаю. Но Рыбе и Джунглям стоит остерегаться его в среду. - Думаешь, Ольга позволит мне отнести еду Дорис снова? Курт смеется. Это немного весело, немного сомнительно. - Ты не можешь быть серьезной. - Я ничего не говорю. - Сомневаюсь в этом. Но, кто знает? Мы почти подошли к нашим машинам. Курт достает ключи из своего кармана. Они звенят и раскачиваются взад-вперед, словно живые металлические существа. - Почему ты опоздал? Курт странно посмотрел на меня. Есть что-то в его голубых глазах. Скорее всего, он пытается придумать отговорку. Но я вижу, что ложь так и не покидает его языка. - Я не хотел приезжать сегодня. Я не спрашиваю почему, но после мгновения тишины он сам говорит. - Я вижу, как умирают люди, и я должен лгать и притворяться счастливым, чтобы встречаться с ними. Но я не хочу. Знаю, это делает меня эгоистичным ублюдком, но иногда я устаю делать вид, что все хорошо. Я молчу. Я думаю о том же все время, всю свою жизнь. Не только здесь, в Бруквуде. Интересно, может Курт тоже говорит не только об этом месте, а о всей оставшейся жизни? - Спасибо за честность, - говорю я. Курт взглянул на меня. Его взгляд замер. Он снова запускает руку в карман и достает оттуда маркер. Я все еще наблюдаю за ним. «Что ты делаешь», - думаю я. - Если тебе будет нужно с кем-то поговорить, - говорит он. Его голос внезапно замолкает, будто это только наши слова, и никто больше не должен их слышать, - вот мой номер. Он протягивает руку. Это занимает всего секунду, чтобы понять. Я не хочу этого. Сначала меня передергивает от этого прикосновения. Но когда я смотрю в его глаза, я вижу там свое отражение. С ним все в порядке. Он был там для меня в ту ночь. Возможно, я могу ему доверять. Я позволяю ему написать свой номер на моей руке. Он уходит не попрощавшись. Когда я возвращаюсь домой, я пытаюсь смыть его номер с моей руки. Я останавливаюсь. Смотрю на выцветшие цифры на моей коже. Я сохраняю его номер у себя в телефоне. Хэллоуин. Год назад я была на вечеринке. Помню, что одна из болельщиц устраивала ее. Я забыла ее имя, но, так или иначе, это не было веселой вечеринкой. Я думаю о том, с кем ходила туда и останавливаю себя. Моя мать думает, я пойду на вечеринку и в этом году. Она хочет, чтобы я пошла. Некоторая ее часть все еще верит, что я популярна и приглашена на вечеринку. Я даже не пытаюсь ублажить ее. Я сказала ей, что останусь дома на Хэллоуин. Даже мои родители собираются на вечеринку. Как же низко я пала. Мои собственные родители идут на вечеринку, а я остаюсь дома. Но я не буду думать об этом. Это больше не имеет значения для меня.Когда темнеет и ночь «кошелек-или-жизнь» официально начинается, я слышу, как мои родители что-то обсуждают. Это забавно, что они пытаются говорить как можно тише, когда на самом деле я слышу каждое их слово. Стены музея тонкие, как бумага. В конце концов, мой отец вылетает наружу, словно ураган. Он не доволен моей матерью. На самом деле, он всем не доволен. Абсолютно всем. Я остаюсь в своей комнате, наблюдая за всем из окна. Я могу видеть, как он уходит. Он дергается взад-вперед, как разъяренный бык. Моя мама идет наверх. Она находит меня спрятанную в моем мире одеял и простыней. - Мы собираемся пойти в гости сегодня, Куинн, - тихо произносит она. – Все будет нормально, если ты останешься в одиночестве? Я смотрю на стену, из которой на меня глядят мои монстры. Их губы растягиваются в усмешке. Я не буду одна сегодня. - Да, - мой приглушенный голос. - Хорошо, - ее голос дрогнул. – Мы будем дома до полуночи. Люблю тебя. - Я тоже тебя люблю. Произношу словно на автомате. Я имею в виду, эти слова. То, как они сказаны. Она говорит их, ее челюсти двигаются, слова просто выплюнуты. Я открываю рот, шевелю губами и наступает ответная реакция. Я люблю ее, но, возможно, я уже разучилась любить. Не думаю, что есть такая вещь, как любовь. Когда они уходят, я сползаю вниз по лестнице и сажусь у телевизора. Я кусаю свои губы, чувствую, как мой желудок урчит. Нахожу свой телефон. Заказываю еду. Пицца, пицца, пицца. Раньше я призирала эту вредную еду. Но я не ела ее в течение многих лет. Настало время для соленого, жирного и сырного наслаждения. На экране показывают какой-то фильм о Хэллоуине. «Кошмар перед Рождеством» начинается, когда пицца доставлена. Интересно, это фильм о Хэллоуине или о Рождестве? Или, может, это странная смесь? Праздничный фильм о Франкенштейне. Я отдаю деньги разносчику. Его руки касаются моих, когда он забирает наличные. Я замерзаю. Не хочу, чтобы ко мне прикасались. Я резко хватаю коробку, беру еду с собой. Он одаривает меня странным взглядом, прежде, чем пожелать счастливого Хэллоуина. Наверняка он думает, что я неудачница. В одиночестве на Хэллоуин, ем целую пиццу и смотрю дурацкие праздничные фильмы. Мой покой вскоре нарушают. Моя мама предупредила, что дети могут прийти за конфетами. А я забыла выключить свет. Это не означает, что дома никого нет. Я ведь не собираюсь раздавать конфеты? Я вспоминаю, все же, что мешок со сладостями стоит на кухне. Я посылаю все к черту и иду за мешком. Сегодня вечером на улице много маленьких детей. Маленькие монстры. Призраки в простынях, девочки в платьях принцесс, мальчики, с кровью на их лицах. Все они звонят в дверь и спрашивают «Кошелек или Жизнь»? Довольно скоро я сконструировала хороший пункт раздачи конфет. Я перетащила мою пиццу и сладости к входной двери. Я сижу там, ожидая детей. Ни один из родителей не выглядит достаточно взволнованным, чтобы сопровождать своих детей. Некоторые из них все же надели костюмы, но большинство находятся поодаль от своих чад, одетые в брюки и рубашки, и разговаривают с другими Скучными Родителями. Я надеюсь, что я не вырасту, и не стану одной из них. «Кошелек или Жизнь» подходит к концу. Сейчас около восьми часов. Это отличная новость, потому что в моей коробке от пиццы остались только жирные пятна, и у меня почти не осталось конфет. Я жую плитку шоколада, не думая о бессмысленных калориях, которые я поглощаю. В это время несколько ребят постарше подходят к моей двери. На самом деле, сегодня было много старших ребят. Я давала им конфеты, как только они произносили волшебные слова. Но эти дети другие. Я замираю, когда они подходят. Сначала я подумала, что все это не по-настоящему. Это все было похоже на сон. Они выходят из тени. Несколько мертвых футбольных игроков. Но единственный, кого я могу видеть – тот самый монстр. Его лицо освещается огнями моего музея. Моя дверь открыта достаточно широко, чтобы он мог войти. Я едва сижу на месте. Кажется, судороги спустились от моей шеи к спине. Я знала, что он придет сюда из-за меня. Было глупо думать, что этого не случится. - Кошелек или Жизнь? – говорит он, слегка понизив голос, с улыбкой на губах. Возможно, я могла бы назвать эту улыбку красивой когда-то давно. Но сейчас, все что я вижу – его зубы. Ряды клыков, с которых капают слюни и кровь. Моя кровь. Он одет как футболист-зомби, но я вижу, что он – Монстр. Я неподвижна. Я ненавижу, когда он заставляет меня чувствовать это. Я словно заедаю. Паника, паника, паника. Быть кроликом, быть мертвым, сыграть метрового, притворится, что они не здесь. Я невидимая, вы не можете меня видеть. Но, конечно, Он смотрит на меня так пристально. Я чувствую, что он стоит напротив меня. - В чем проблема? - Она глухая. - Скажи что-нибудь, чудила! Я смотрю на них, молчалива, как рыба. Я ничего не могу сделать. Я вскакиваю, стул отброшен в сторону, когда Он шагает в мой дом. Я падаю назад. Я дрожу. Я ползу. Это кошмар, это не реальность, я не здесь, я ничего не вижу из-за этой черноты. Его лицо прямо рядом с моим, с его клыков капает что-то, его когти цепляются и царапают. Я открываю свой рот, чтобы закричать. Пытаюсь схватить немного воздуха. Звук застревает у меня в горле, когда Он качает головой. Я хочу быть сильнее этого. Я слышу, как мертвые футболисты смеются. Они не знают. Они думают, что это просто игра, но я никогда не играла, ни дня в своей жизни. Я кричу, когда он придвигается ближе ко мне. Его мокрая щека в дюйме от моей кожи, он разорвет меня, высосет всю мою кровь и изгрызет кости. Он не останавливается. Никто его не останавливает. Весь мир смеется, когда его когти впиваются глубоко в мою кожу, прижимая меня к полу. Я извиваюсь и царапаюсь, словно дикое животное. Кричу до тех пор, пока мое горло не иссыхает и не начинает кровоточить. Я молчала так долго. Теперь я задыхаюсь. Я кричу, выпуская наружу все, прежде чем взорвусь и… И Он здесь. Он везде. И они смеются, как гиены. И я не могу это остановить. Я плачу. Я истекаю кровью. А Он, Монстр, Он поднимает свою лохматую голову. На его лице кровь, моя кровь... Я могу видеть свою кожу, свисающую с его зубов. Его глаза безумно поблескивают и И… Я все еще жива, но это невыносимо больно. И потом, о нет, О Господи, нет. Он смотрит на мой живот. Он кладет свои когтистые руки на него. Он знает. Он знает, он знает. Что-то не так. Что-то есть. Там что-то есть. Что-то живое. - Нет, - говорит он охрипшим голосом, и ужасная улыбка обнажает его клыки. Он запрокидывает голову и бросается вперед. Он разрывает на части мой живот. Я могу слышать детский крик. Я кричу, мои глаза открываются. Мои отец и мать здесь. Свет загорается, моя мама подходит к моей кровати. Мой отец стоит неподалеку, его волосы растрепаны ото сна. Моя мама обнимает меня своими крыльями. Я не прекращаю кричать. Я, наконец, обессилено падаю на мою подушку, мое горло горит. Я осознаю, что моя мама шепчет мне что-то все это время. Я не остановила ее до сих пор. - Куинн, Куинн, все в порядке. Должно быть, тебе просто приснился плохой сон. Плохой сон. Все это было не по-настоящему. Кошмар. Мой отец подходит и присоединяется к нам. Я обнимаю их обоих и рыдаю. Я не помню, как провалилась в сон. Я не помню, как мои родители пришли и отправили меня в постель. Я не помню ничего, но Он пришел в мой дом и убил меня. Это было так реально. Я долго не прекращала плакать. Одежда моих родителей влажная и запятнанная из-за меня. Но я думаю, что им плевать. Даже мой отец остался со мной. Я ждала, что они исчезнут, но они не сделали этого. В конце концов, моя мать уходит. К тому времени я уже уснула. Я рыдала до тех пор, пока не уснула. Но мой отец остался. Он хмурился, он боялся, но остался со мной. Он сидит на краю кровати и наблюдает за мной спящей. Монстры смотрят на него с опаской из своих укрытий в стене. Сегодня вечером они не посмеют вернуться. Сегодня вечером я защищена.