Genesis

Слэш
NC-17
В процессе
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Макси, написано 109 страниц, 27 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
Нравится 39 Отзывы 13 В сборник Скачать

-6.

Настройки текста
Кем бы ни мнили себя богачи Полиса, как бы они ни кичились утонченными вкусами и изысканными пристрастиями, до царской роскоши и императорского размаха Дарио Азрама им было далеко. По сравнению с ним все вычурные модники города, гордившиеся нарядами, садами и оргиями, оставались не более, чем воинственной шайкой нищих деревенских пастухов. Озаренный мириадами масляных светильников главный зал Золотого дворца мерцал и благоухал. Двумя крыльями ступенчатых террас он поднимался над полукруглой сценой с шестью освежающими фонтанами, и в бассейне каждого плотным ковром колыхались розовые лепестки. Лучшие поэты и актеры пяти провинций соревновались за внимание хозяина. Они декламировали и разыгрывали волшебные сказания о героях, путешествиях на край ночи и коварных джиннах для бесчисленных гостей. Казалось, все Сузы были здесь. Поэтов сменяли толкователи священных текстов. Богословов — кружащиеся до исступления танцовщицы. Танцовщиц — музыканты. Лепестки цветов, бумажные ленты и яркие лоскутки дождем летели вниз с ажурных галерей. Если Дарио звал поразить и показать, что ни в скудной плате, ни в опеке Полиса он не нуждался, то ему это удалось. Даже среди общей толчеи и пестроты, рябившей и вертевшейся в глазах, эа Мар заметил его сразу. Обернутый блестящим фисташковым шелком от полной шеи до самых мягких туфель с узкими загнутыми носами, Азрам возлежал среди своей приближенной свиты на клиниях правой верхней террасы. Огромный темнокожий раб обмахивал его опахалом из белых перьев. Юноша с широкой, завитой мелкими колечками бородой на лиловом ложе рядом дразнил прижавшего уши к голове, бившего хвостом по ковру ягуара. Гибкие смуглые девушки наполняли чаши свиты сладкими винами. Занятый торговыми делами весь день, по вечерам Дарио выслушивал неиссякаемый поток просителей. В мольбе или восхищении они падали перед золотой бахромой или вышивкой на его мягкой туфле ниц. Азрам милостиво царствовал. Глаза с набрякшими восковыми веками были благосклонно прикрыты. Круглое лицо выражало ленивое добродушие. - Нужно как-нибудь выяснить, какая у него борода и почему он ее не нацепляет, - рядом со ступеньками на правую террасу эа Мар слегка обнял Салиния за плечо: оглушенный рожками и шумом, напуганный молчаливыми взглядами парфянских женоподобных мужчин больше, чем боевым кличем целой ватаги косматых дикарей, выглядел мальчик подавленным и растерянным. Верно думал, что среди всей этой круговерти не сумеет защитить сенатора, если из-под плотных шелков мелькнет лезвие ножа. Стоило его приободрить. Круглые голубые глаза взглянули на Максима неуверенно. Упавшие сверху лепестки фиалок лежали на волосах. Салиний вдруг понял, что эа Мар нисколько не тревожится и даже шутит там, где не следовало бы шутить. Мальчик улыбнулся. Сначала уголками губ. Но мысль о бороде его насмешила. Улыбка зажглась в глазах, озарила все лицо. Понравиться Марку Рутилию было куда сложнее. Понравиться Дарио? Провожавший их от особняка у Судейской площади сановник с пышной бородой опередил маленький конвой, мелкими, семенящими шажками поднялся к хозяину, приблизился к нему чуть ли не на коленях, склонился и быстро зашептал на ухо, но Азрам остановил слова вальяжным движением руки. В золотистых отблесках масляных светильников он походил на сытого, вдоволь наигравшегося с мышками кота и наблюдал за эа Маром с тонкой улыбкой в уголках полных губ. От неприязни, сквозившей у зеленоватых вод пруда, не осталось и следа. Что-то его веселило. Быть может, вызывавшая обороты голов, прикрытые ладонями рты и перешептывания всего зала белая сенаторская тога с широкой алой полосой. Максим пренебрег поднесенными в дар парфянскими, узорчатыми шелками. Не согласился играть по правилам хозяина. Поступил, как гордый потомок неулыбчивого, уставшего от войны Валериана, некогда приказавшего сжечь Сузы дотла. Но после, много дней и ночей после, на вилле рядом с остовами древних небоскребов, Максим думал, что в тот вечер Дарио Азрам был слаб перед своей страстью, словно нетерпеливый, измученный долгим пренебрежением юноша. Его страсть обещала ему жаркие, жадные поцелуи, если он покажет ей настоящего сенатора из далекого Полиса, и — продолжительные ласки наедине, если этим сенатором станет тот самый Мар. Кот был милостив с мышками. Кот предвкушал награду. Его сановники оттеснили Салиния, недвусмысленно давая понять, что к резному столу хозяина Суз допускались лишь редкие избранные. Свой суд перед падавшими ниц Дарио вершил через вереницу семенящих от него к ковру и обратно длиннобородых секретарей. Эа Мар остановил шагнувшего было за ним вопреки настоятельным запретам юношу и, придерживая складки тоги, неторопливо поднялся по последним ступенькам. С той же улыбкой в уголках губ Дарио кивнул темнокожей, гибкой рабыне с золотыми кольцами в ушах разливать темное, густое вино. Лежавшая на ложах рядом свита смотрела подобострастно и настороженно. Несмотря на благожелательность хозяина, свербевшее в носу ощущение опасности не отпускало. Но ссориться с Полисом Дарио не хотел. При усиленном кивании уже запьяневшего Сурда, он пообещал подтверждение прежних договоров с Городом не дальше, чем завтра к полудню, тысячу рабов для строительства дороги на рассвете и умелых надсмотрщиков для окончания работ не позднее сентября за трехлетний беспошлинный оборот. - Сурд принесет тебе свитки. Ты человек дела, сенатор, и не любишь тратить время впустую. Но не уходи сразу. Посмотри на моих танцовщиц и если какая-нибудь придется тебе по нраву, ты волен взять ее с собой. Пусть она подарит наслаждение. Аишрам приготовил тебе ложе на манер Полиса рядом с молодым Гермином. Оно останется за тобой все время пребывания в Сузах. В моем доме ты всегда желанный гость. Пир внизу звучал пронзительней. Новая вереница падающих ниц ждала милостей. Дарио должен был царствовать. Сегодня Полис его больше не интересовал. Темнокожий раб через уставленный низкими столами переход повел эа Мара на левую террасу. В бурлящей у колонн толпе просителей, рабов, танцовщиков и высокородных гостей Максим на миг потерял из виду Салиния, но скоро нашел его среди праздных поэтов Суз. - Тебе не следует о нем беспокоиться, - в приподнявшемся ему навстречу с двойного ложа у заставленного блюдами стола белозубом, завитом парфе он с трудом узнал Гая Гермина. - Дарио чтит законы гостеприимства. Думаю, он подтвердил договора. - Думаю, что я мало его интересовал, - эа Мар жестом предупредил раба не перекладывать подушки с вышитыми золотыми нитями грифонами, - это к лучшему. - Он опустился на ложе, чувствуя, как медленно разжимаются в мышцах тугие пружины, и с удивлением понял: в отличие от Салиния, на ковре перед лиловой клинией Дарио им владел настоящий страх. - Полис не управляет Парфией много лет, - в глазах Гая сверкнул полный ненависти, металлический блеск. В голосе звучал хмель. Гермин уже успел выпить много сладкого, тягучего вина и теперь не скрывал свои мысли за осторожными словами. - Сурд лижет ему пятки. Ты пришел к нему, как проситель, а не как хозяин. Полис это терпит? - Полис далеко, - Максим оперся на локоть, вытянул ноги, подставил чашу темнокожему рабу. - Сейчас меня интересует только дорога. Если Дарио не изменит свое решение, то завтра от имени Сената и я подтвержу старые договора. И буду выступать их гарантом три года. И если воля Сената переменчива, то мое слово — нет. Завитый на парфянский манер, сверкавший золотой вышивкой по плотному зеленому шелку Гермин пьяно нахмурился: - Ответ, достойный Мара, но не достойный воина. - Полис не нарушит договоров, - Максим отпил густого, пахнущего патокой вина. Говорить ненавидевшему Дарио юноше, не зная причин этой ненависти, о том, что Город занят змеиной борьбой и слаб, теперь не стоило. Сенат не интересовала Виа Гросса. Полису до нее не было никакого дела. Но эа Мар в каждой из пяти провинций Парфики видел, что она могла принести. Смакуя на языке сладкое вино и наблюдая за кружащимися внизу танцовщицами, Максим еще думал о Городе, о том, что говорливая толпа Форума сделает Мара консулом, а оба Марка, Рутилий и Ставий, принесут ему легионы Сената на блюдечке, здесь Лючия не просчиталась. Но ему по-прежнему нужен был безумец, сегрийский медведь, по странной шутке судьбы выросший в бродячего, золотистого волка. Даже пушок над его верхней губой в семнадцать лет отсвечивал солнечным медом. Максим еще думал о них за секунду до. До того, как всё изменилось? Если бы можно было обратить время вспять. Но время уже остановилось. Вышло. Перестало быть. Гай не ответил. Эа Мар видел, как кровь стремительно отхлынула от его щек. Сквозь сильный загар проступила мертвая, синеватая бледность. Зачарованно глядя мимо Максима, Гермин стиснул зубы так, что выступили желваки. Сжавшие чашу пальцы побелели. Гай приподнялся на локте, всем телом подался с ложа вперед. Пораженный переменой, эа Мар повернул голову, следуя за напряженным, сверлящим расстояние взглядом. Быть может, он знал. Наверняка знал. Максим никогда не спрашивал. Но в ту ночь, в главном зале Золотого дворца Дарио Азрама, короткая туника на нем была ярко-алой. В соответствии со всеми традициями далекого Полиса. Как у купленного господином илона. Как у илона золотые нити с мелкими жемчужинками сверкали в его медовых, искусно завитых кудрях. Как у илона широкие, тяжелые браслеты оковывали запястья и лодыжки. Тончайший шелк, словно для соблазна и искушения хозяина, не скрывал своими складками ни плоского живота, ни маленьких ягодиц, ни точеных бедер. Все выставлял напоказ. Если бы Максим в тот момент смог связно мыслить, он сказал бы, что мальчик был одет в точности, как возлюбленный господином постельный раб. Но связно мыслить эа Мар в тот момент не мог. Его до немоты, до замершего в груди сердца восхитила порочная, неправильная, бьющая по глазам красота. До сухого спазма в горле. До острого укола. Все в незнакомце было волнующе не так и прекрасно. Даже злая, надменная улыбка тонких губ. Даже презирающий взгляд опасных рысьих глаз. Слишком высокий, чтобы сойти за миниатюрную, изящную игрушку, слишком худой, чтобы его угловатость была незаметна, мальчик казался неправильным в каждой черточке, в каждой линии и все равно восхищал. До медного вкуса крови на кончике прикушенного языка. Пораженный, сбитый с толку, растерянный эа Мар в первые минуты этого затяжного падения не мог отвести от него глаза. Видел, как незнакомец легко взбежал по ступенькам на правую террасу, к свите, опахалу и ягуару, как подошел к лиловому ложу Дарио. Скрытая, танцующая грация и звериная легкость его движений потрясли. Не менее, чем потряс Азрам в этот первый миг. Ленивый кот, царской властью и милостью одарявший просителей еще мгновение назад, отбросил вальяжность и весь обратился в заискивающую счастливую улыбку. Круглое лицо засветилось, жадно обращенные только на одно лицо глаза засияли. Дарио протянул широкую ладонь. Мальчик вложил в нее, влажную и горячую, пальцы. Позволил стиснуть их. Засмеялся, показывая маленькие клыки. Сказал что-то, судя по выражению лица, издевающееся и злое, но слов было не разобрать. Дарио заколыхался всеми фисташковыми шелками, с неожиданным проворством сел на лиловых покрывалах, свободной рукой перетащил с другого края высокие подушки, заботливо взбил. Взгляд его, лучащийся и ласкающий, не сходил с лица незнакомца, ловил каждую перемену, каждый вдох. Не отпуская узкой, окованной браслетом руки, нежно перебирая пальцы, Азрам усадил мальчика рядом, к себе под бок, поторопил свою чернокожую пантеру разливать вино, пока рысьи глаза внимательно обводили зал, скользили по гостям, танцовщицам, летящим лепесткам и бумажным лентам. Гладко выбритый полуголый раб поднес блюдо с горой клубники, и Дарио стал суетливо выбирать самую спелую, самую сладкую ягоду. Ладонь перебралась с пальцев на запястье, миновала браслет, стала гладить худое плечо. Оглядывая зал, мальчик отвернулся от клубники, с трепетом поднесенной к самым его насмешливым губам, и Дарио нетерпеливо сжал ему локоть, требуя внимания, словно малое дитя. Незнакомец снова засмеялся, но будто птенец запрокинул голову, приведя Азрама в восторг, подержал ягоду на вытянутом языке, уклонился, когда Дарио попытался забрать губами, и Максим, не обманываясь, почувствовал ее вкус у него во рту. - Хорош стервец, - рядом Гермин шумно сглотнул. Голос охрип от явного желания. Чтобы погасить охвативший все тело жар, Гай залпом опрокинул в себя вино, до дна. Незнакомец был илоном Дарио, был рабом Дарио, но — каким. Чистым вожделением. Ограненной, законченной, неправильной красотой. - Кто это? - эа Мар не мог дышать. Воздух выходил из легких толчками. О том, чтобы не смотреть на это чудо, не шло и речи, и Максим смотрел. - Фабиан Севрин. - Влюбленный Гай смотрел тоже. Не отрываясь. - У него не парфянское имя. - А он и не парф. Из благородной семьи. Из далебских эа. Но во всей Парфии не было мужчины никчемней его отца. Юлий Севрин умер в долговой яме. Мать и сына в Далебе продали в рабство. Шесть лет назад. Она перерезала себе горло. Сразу. Ни дня не желала быть рабыней. Фабиан похож на Юлия. Будет еще красивее. Поэтому его отдали обучаться для утех. Хозяин хотел много заработать. Но Дарио купил его через два дня. Голову потерял, когда увидел. Фабиан и тогда был красив до безумия. Прихожу сюда каждую ночь только, чтобы его хоть мельком увидеть. - Купи. - Дарио скорее убьет, чем продаст. Заплатил за него одного больше, чем за весь этот дворец. Говорят, четыре года ждал, кормил с ладони, почти не расставался прежде, чем вставить в него в первый раз. Любой каприз исполняет. Любую прихоть. Фабиан на другого и не посмотрит. Золотой мальчик.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.