Genesis

Слэш
NC-17
В процессе
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
планируется Макси, написано 109 страниц, 27 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
Нравится 39 Отзывы 13 В сборник Скачать

-8-

Настройки текста
Нет, не Марцелла, но Кейлин, глупая беотийская девчонка, когда-то давно пойманная косматыми работорговцами на галечном берегу лесного озера и окончательно замерзшая в умащенном теле сенаторской наложницы, хорошо помнила то ясное весеннее утро. После ночной оргии на вилле у Квирта терпкий дух вина и тяжелый аромат роз крепко въелся в кожу. Как и всегда в ранний час ею владела усталость разбитости. Но горячая ванна смыла первые, а умелые руки Арбеллы прогнали вторую. Из домашнего кальпидария Марцелла вышла свежей и отдохнувшей. Объятая желтым шелком, словно золотым облаком, Эвника открыла решетчатые ставни, впуская в сонный сумрак спальни прохладный воздух, нежно голубеющее небо, стук тележных колес по камням мостовой, говор растущей уличной толпы и любовное воркование рыночных голубей. Юная, стройная и легкая, словно птичье перышко, она вернулась в глубину комнаты за стулом и подушкой. Иногда Марцелла сама приказывала ей устроиться за широкой ставней у окна и с улыбкой слушала безответные призывы, умолявшие или задиравшие выглянуть. Если по мнению молодого развратника, но при том и большого ценителя внешней привлекательности Катилины в целом Полисе и его колониях не было мальчика красивее парфянского илона Максима Мара, то по мнению всего города на тысячу лиг окрест не нашлось бы любовницы искуснее, а женщины бесстыднее и прекраснее, чем наложница Нумиция. Марцелла выслушивала то, что болтали о ней на Рынке и на Форуме, от Эвники по утрам, ловя голоса улицы, насмешки и мольбы. Но в то утро она не приказывала девчонке перенести стул к окну, хотя, и спорить не стала. Заметила непривычную суетливость и волнение. Усевшись за ставней, погладила маленькую, свободную от тугой повязки грудь, лаская отчетливо проступивший под желтым шелком накидки твердый сосок, улыбнулась, весело обличая: - Опять лизалась с Флорой в укромном уголке? - Нет, моя госпожа, - щеки Эвники тронул смущенный персиковый румянец, очаровательный стыд юности, и это рассмешило Марцеллу еще больше. Она подставила лицо льющемуся из окна сиянию весеннего неба, пахнущему фиалками ветерку, позволила нежным рукам собрать текучую реку черных волос, коснуться их мягкой щеткой, после горячей ванны ей стало легко и хорошо, от ночного утомления не осталось и следа, и можно было благодетельствовать: - Если эта пустоголовая дуреха тебе по нраву и если она умеет доставить тебе удовольствие, спи с ней, не томясь в страхе от моей тени. Страсть в твои годы скоротечна, влюбленность мимолетна, любовь незнакома, а я хочу, чтобы ты была счастлива. Счастливые рабы хорошо служат. Знаю по себе. Наслаждаясь будто просеянным солнечным светом, прохладной весеннего утра и прикосновениями щетки, Марцелла не ждала сколько-нибудь значимого ответа, кроме радостной благодарности ласковой кошечки, получившей от хозяйки долгожданную мышку, и прикрыла глаза, но Эвника вдруг вздохнула без тени алчного довольства, напротив, с тихой грустью: - Страсть моя не скоротечна, а влюбленность не мимолетна. - Неужели эта чирикающая канарейка так пленила тебя своими ловкими пальцами и красными губами, что ты вообразила, будто не можешь без нее жить? - нарушая ритуальность движений мягкой щетки, Марцелла обернулась с веселой улыбкой в уголках губ, влюбленности купленных мальчиков в купленных мальчиков и проданных девочек в проданных девочек были для нее не новостью, а забавой, но Эвника и не думала шутить — скользнула вниз на пол, опустилась на колени рядом со стулом, обхватила желтыми шелковыми рукавами голень, прижалась горячей щекой к едва прикрытому прозрачной тканью рубашки бедру: - Простите меня, моя госпожа. Я знаю, как относятся к невольным в других домах, я боялась вас в первые дни, ибо нет господина страшнее, чем бывший раб, и сколь много раз я засыпала, дрожа от ужаса, что на потеху своему хозяину, вы отдадите меня в казармы или одноглазым из трущоб, ведь патриции любят смотреть на такое. - Я не люблю смотреть на такое, - Марцелла хотела столкнуть ее, но не стала. - И уже сказала, что разрешаю тебе лизаться с Флорой открыто, раз ты вообразила себе, будто любишь ее. Я знала и казармы, и трущобы. Неумелые ласки двух куриц не выбьют меня из колеи. Тебе не за что просить прощения. Эвника не отпустила голени, прижалась к бедру другой щекой, выговорила, запинаясь от страха и волнения: - Это не Флора. - Так кто же? - впору было потерять терпение от этого желтушного облака, колыхающегося у ног. - Девчонка из рабынь Нумиция? Мальчишка из его илонов? Кто еще мог поиграть с тобой так, что ты промочила мне своими слезами всю рубашку? - Он покупает хлеб у Четтии. - Хлеб? Эвника отняла щеку от бедра, из мягкого мерцания весеннего чистого утра сияющими глазами заглянула в лицо, безошибочно угадав, что Марцелла сердится на ее юную глупость, но вовсе не из-за недозволенной любви. Волосы растрепались, несколько светлых кудряшек выбились на скулу. Канарейка ретиво закивала птичьей головкой: - Да, печеный в золе хлеб. У Четии ведь самый вкусный хлеб на всем Большом рынке, и он приходит на улицу раз в три дня с плетеной корзиной. - Он домашний раб? Легкая тень скользнула по лицу Эвники, словно маленькое облачко набежало на апрельское солнце. Девочка смутилась с трогательной искренностью: - Я не знаю, моя госпожа. Одни говорят, что раб, другие говорят, что нет. Странная догадка пришла Марцелле на ум, столь удивительная, что показалась ей, бывшей питомице Ардала и нынешней наложнице Нумиция, неправдоподобной: - Так ты не любилась с ним? - Нет, - Эвника отвела глаза. Сияния в них поубавилось. - И даже не заговаривала? - Нет. Марцелла рассмеялась так звонко, что целая стая голубей поднялась с крыши, шумно захлопала крыльями над их головами. - Прекрасны же твои страсть и влюбленность. Не пожелаешь и врагу. Положим, он молод и достаточно хорош собой, иначе ты бы здесь не лобызала колени своей очень жестокой госпожи. Но вдруг он туп, как булыжник, сварлив, как сам Четтия, или любит плач и стоны боли от пыток смазливых девственниц, - она поймала Эвинику за подбородок, - как Сессий Юнна? Вдруг он ветрен или, того хуже, к своему удовольствию служит всеми дырками своему хозяину? - Нет, - канарейка замотала головой, выговорила с детской гордостью, - он беот. Из диких. - С чего ты взяла? - Марцелла вцепилась в ей в подбородок с такой силой, что на нежной персиковой коже остались красные полумесяцы от ногтей. - Дикарей в Полисе теперь найдешь только в яме Цирка. Свиньи Пубилия привозят их из озерного края лишь для звериных боев. Твой раб не может быть беотом. Ни один свободный в Полисе не станет держать в своем доме дикаря. - Рабыни из веселого дома Пальи, что за Рынком, признали в нем беота. Вышили для него тунику с белыми парящими птицами. Он приходил послушать их печальные песни. Много раз. Они говорят, будто он беот с рудников. - Твои рабыни ошиблись. Но, впрочем, - Мерцалла разжала пальцы, - кем бы он ни был, если ты хочешь его, пусть Арбелла приведет его к тебе, когда он в очередной раз придет к Четтии. Ты ладная кобылка, ни один жеребец не откажется. Эвника обхватила ее руку, радостно прижала ладонью к щеке, глупенькая влюбленная канарейка: - Сегодня должен придти. Сегодня третий день. - Так пусть Арбелла скажет ему, что ты его хочешь, и приведет в красную кубикулу на нижнем этаже. Глядя на эти свежие сливковые щечки, твой раб в миг сойдет с ума, а я защищу беднягу от плети хозяина, если все откроется. - Марцелла рассмеялась, заправила выбившиеся кудряшки за ухо. - Голову ты уже потеряла, поэтому любись с ним лучше сзади, ибо я предупреждаю сейчас: если он увеличит число рабов в Полисе еще на одного, я выкину тебя, словно кошку, вместе с котенком. И утоли свою похоть до боя колокола на Форуме. После ты будешь нужна мне. Теперь спустись с небес обратно на землю и расчеши мои волосы. Глупенькие влюбленные канарейки должны были любить, Марцелла хотела дарить им их непритязательное счастье полными ладонями и, подарив, предпочла бы забыть через полчаса. Но не забыла Кейлин. Слова Эвники о том, что раб был не просто дикарем, но беотийским дикарем вошли в сердце отравленным шипом. Это казалось невозможным. Без малого двадцать лет минуло с тех пор, как к горной границе Беотии медленно подошла Пустыня, и Пустыней она называлась не потому, что несла вихри хоронящего песка, безжалостный ультрафиолет и полное забвение в беспредельности своей неподвижной вечности, а потому что была — пустой. Полис бежал из колонии, как от зачумленной. От некогда обширного края высоких гор и светлых лесов осталась только узкая полоска озер. Рудники Пустыня съела первыми. Браконьеры, выловившие Кейлин, оказали ей высшую милость. В минуты откровенности, когда его отпускали желания унизительных пыток и жалобы на город, Нумиций говорил, что Декатлион обрек регион на вымирание. Приговорил к вымиранию. Старые живодеры могли бы спасти многих, но они были слишком живодерами, а на рабов смотрели, как на жаб, как на крыс. Деи отбирали у крыс земли, перебивая хребты ударами подкованных гвоздями сапог. За это мрачные боги, духи озер и хранители лесов наказали их безумием. Но в Дане теперь жило лишь воронье. А дикари из озерного края умирали на арене Цирка на потеху сенаторской толпе. Какое дело до этого было Марцелле? Никакого. Или единокровные дети гор действительно были так глупы? Черные лебеди. С вечной тоской по кристальным озерам на протянутых ладонях поросших мхами скал? С истовой привязанностью к своим, как вышивающие для раба белых парящих орланов дешевые подстилки из веселого дома Пальи? Или с этой лебединой любовью раз и навсегда? Марцелла посмеялась бы. Но Кейлин перенесла резной столик к стулу у окна. Она хотела посмотреть на раба, который не мог быть рабом, сама.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.