Проклятие Падшего

От услышанного мои щеки пылают, но я не могу покинуть нишу, не обнаружив себя. В тишине похотливый шепот становится все отчетливее и заставляет нервничать. Четверть часа назад ведущий в архив коридор пустовал, и я рассчитывала вернуться без помех, но не успела. — Я буду скакать на тебе так долго, пока ты не лишишься сил, — Астарта виснет на предплечье Сатаны и бесстыже трется грудью. Он улыбается с привычной ехидцей, но не спешит целовать в ответ. Вжимаясь в неровную кладку, я силюсь не чихнуть от свисающей отовсюду паутины. Полумрак алькова надежно скрывает меня, но энергию не спрятать без амулета, и если эти двое приблизятся, скандала не миновать. Ну почему они решили пройти именно здесь? Ведь пиршество в другом крыле замка! Лилит игнорирует торжества, на которых присутствует соперница, и я хватаюсь за повод, чтобы для вида продемонстрировать солидарность, а на деле воспользоваться случаем и поискать в архиве полный список легионеров. Советники Сатаны ежемесячно высылают его в цитадель, но брат уверен, что число занижено. Сегодняшняя вылазка неудачна во всех смыслах — мало того, что не удалось обнаружить расхождений, так еще и сама себя в ловушку загнала. Юркнула в тень, не подумав, и теперь мое появление будет воспринято как попытка помешать. Надеюсь, им не вздумается предаться любовным утехам прямо здесь! Выглянув из-за остатков лепнины, я вижу, как Астарта проводит языком по шее Сатаны и с похотливым смешком заявляет: — Ты кончишь в меня много раз, а я приму твое семя и подарю наследника. В другом конце коридора мелькает хрупкая фигурка — при виде отца Луциана прячется за подпоркой, поддерживающей покатый свод. От меня не укрывается брезгливая гримаса на ее лице. Несчастный ребенок. Пусть Лилит уделяет достаточно времени дочери, этим не возместить равнодушие Сатаны. Радости не добавляют и встречи с Астартой, которая наглядно демонстрирует, что имеет на него полное право. — Жди меня в своих покоях, — Сатана отстраняется и неопределенно взмахивает рукой. Астарта не осмеливается возразить. — Да будет воля твоя, Владыка, — томно стонет она, обводя выпирающие соски кончиками пальцев. — Только не оставляй меня одну надолго. Я ведь могу сгореть и без тебя. Довольно хмыкнув, Сатана удаляется, не заметив ни меня, ни Луциану, а вот Астарта оказывается внимательнее. — Подглядывала, маленькая дрянь? — шипит она, поравнявшись с колонной. — Не забудь в красках поведать об этом своей никчемной матери. Заодно передай, что Самаэль больше никогда не разделит с ней ложе. — Ты — не первая шлюха в его жизни, — Луциана гордо задирает подбородок и смотрит, не моргая. Только дрожащие губы выдают досаду. — И не последняя. — Да как ты смеешь? — голос Астарты срывается на истошный визг. — Я — его жена! Она заносит руку, но ударить не решается — никто не смеет обидеть дочь Сатаны. — Юная госпожа, — выскочив из укрытия, я выдаю первое, что пришло на ум. — Ваша мать разыскивает вас. Идемте, я провожу. Получив новую мишень для острот, Астарта с презрением цедит сквозь зубы: — Еще одна брошенная подстилка. — Госпожа, — я учтиво киваю в ответ, словно не услышала колкость, и с непроницаемым лицом подхожу к Луциане. Та нехотя цепляется за мои пальцы. Я ей не нравлюсь, но рядом больше никого нет. Приходится принять поддержку. Астарта одаривает нас обеих надменным взглядом и шагает прочь, развязно виляя бедрами. Едва ее силуэт скрывается за поворотом, Луциана отталкивает меня. — Эта стерва поняла, что ты лжешь. — Тебе так важно, что она думает? Луциана обхватывает трясущиеся плечи. — Нет! Я слишком ее ненавижу! Каждый раз, когда отец велит выказывать уважение, меня передергивает! Я кожей чувствую нахлынувшее отчаяние. Как же ей больно! — А ты представь, что у Астарты пятачок вместо носа, — предлагаю я, заговорщицки подмигнув. — Так ты всегда будешь улыбаться, и она не сможет придраться. — Как у бесов? — хихикает Луциана, прикрыв ладонью рот. — И копыта! Дурное настроение рассеивается, и я замечаю, как хороша ее искренняя улыбка. Широкая и добрая — такая непривычная для вечно удрученного лица. — А еще хвост! — звонко бросает Луциана, убегая. Надеюсь, мне удалось хотя бы ненадолго унять ее страдания. Как только легкий топот затихает вдали, я с чистой совестью продолжаю путь, слишком расслабленная и умиротворенная, чтобы почувствовать веющий из-за угла морозец. Напевая себе под нос, я слишком поздно осознаю чужое присутствие. — Разве я не запретил тебе поучать мою дочь? — проход перекрывает массивная фигура Сатаны. — Принеси из архива списки с последнего сбора, — Лилит сверяется с записями и делает пометку в таблице трат. В чадящем свете свечей я едва могу рассмотреть цифры — в этом месяце, как и в прошлом, на вооружение легионеров выделена внушительная сумма. — Уже забрала, — я передаю ей свиток. — И эскизы от оружейников, — она ставит росчерк под письмом и запечатывает сургуч. — Они обещали усовершенствовать конструкцию мечей. — Их тоже, — к свитку добавляется увесистый фолиант. Оторвавшись от пергамента, Лилит заинтересованно разглядывает меня, словно видит впервые. — Теперь ясно, почему тебя ценит Вельзевул, — оперевшись подбородком на скрещенные пальцы, она добавляет с ехидцей: — И уже дважды справлялся о твоем переводе. — Меня вернут под его покровительство? — в замешательстве я складываю руки в замок. Жаль, если так. Нынешний расклад удобен. В обществе Лилит я первой узнаю о сборах, вижу планы расстановки легионов и почти не встречаюсь с Сатаной — сплошные плюсы. — А ты хочешь вернуться? — Нет! — выдаю я слишком поспешно. Вдруг Лилит сочтет это подозрительным? Но реакция ее устраивает. — Так я ему и ответила. С язвительной улыбкой она склоняется к эскизам, а я с облегчением перевожу дыхание. Пусть мне пока не удалось отослать ни единого письма в цитадель, в должности помощницы Лилит проще добыть ценные сведения. Чаще всего она доверяет мне обязанности писца или посыльного, но в часы, когда ей нужно отлучиться на совещания, я предоставлена самой себе и могу без лишних глаз исследовать недра архивов. Иногда за мной увязывается Луциана, которой нечем себя занять. Она не жалуется на жизнь и с интересом изучает книги, но я все понимаю по ее недетскому взгляду — тоску от одиночества не спутать ни с чем. — У Владыки много обязанностей, — подбадриваю я, вернувшись в кабинет. — С ними сложно найти время для встреч. — И так будет… всегда? — Не знаю, — честно признаюсь я. — Только время покажет. — Смеешь учить мою дочь? — со злостью доносится от двери, а следом меня накрывает знакомой ледяной волной. Я спешно кланяюсь: — Всего лишь ответила на ее вопрос, Владыка. Мой голос дрожит вместе с руками. Нельзя быть такой беспечной! Я должна быть предельно собранной, если не хочу лишиться головы. — Моя дочь не нуждается в утешениях, — кривится Сатана. Как и все демоны, он пребывает в уверенности, что утешение — участь слабого. И не позволит проявить заботу. — Простите, Владыка, — на одеревеневших ногах я пячусь из кабинета. И обещаю себе впредь взвешивать каждое слово. — Отвечай, — требует Сатана. А я боюсь дышать — кажется, что мой судорожный выдох воспламенит воздух между нами. — Ты все время трешься рядом, — он подается вперед, сдавливая остатки расстояния, и меня с силой вжимает в стену его темной энергией. Я не успеваю даже пикнуть — горячая ладонь стискивает горло, мутной взвесью поднимая страхи со дна души. — И я выясню причину. Мне нечего сказать, я могу лишь смотреть в налившиеся кровью глаза. В них яростный огонь, в котором я сгорю без остатка. Огонь, с которым нельзя играть, а я тщеславно осмелилась. Гордыня — мой грех. А за грехи нас ждет расплата. Прости, брат. Я оказалась бесполезной. Надеюсь, Создатель не будет строг и примет покаяние грешницы. — Такие хрупкие позвонки. Чертов философ! Можно подумать, у кого-то они прочные. Такими руками он и каменный столп разотрет в пыль. — Легко сломать одним движением… но ты поживешь еще немного. Что это было? Ирония или угроза? — Пока я не прочитаю твои мысли. Вот он, мой приговор. Ни одну тайну нельзя хранить вечно. Рано или поздно действие яда закончится, и Сатана узнает о миссии. Из полуобморочного состояния меня выталкивает звук шагов. — Владыка, прибыли архангелы, — Вельзевул топчется в отдалении, предусмотрительно сохраняя дистанцию в десяток ярдов. — Подождут, — рявкает Сатана, не отпуская мою шею. От жара его ладони кожа пылает как иссушенная земля возле Геенны. — Я так и сказал, — с наигранным равнодушием продолжает Вельзевул. — Но шавки Рафаила тявкают, не переставая. И грозят сообщить в цитадель, что им отказали в аудиенции. — Совсем страх потеряли! — давление на горло ослабевает. Сатана уходит вместе с Вельзевулом, а я едва не сползаю по стене. Колени подгибаются, тело колотит в ознобе, грудь распирает боль от недостатка кислорода. Опустившись на шершавые плиты пола, я, наконец, делаю вдох. Легкие получают спасительный глоток, но он лишь выдавливает новые всхлипы. — Господи… помоги мне… Эхо коридора повторяет глухие рыдания. Напрасно я думала, что со временем обо мне забудут. Он ничего не забывает. И не пощадит меня. Я обречена… если только не найду новую порцию яда.