Проклятие Падшего

Сквозняк из окна ерошит перья, заставляя открыть глаза и приподнять голову над подушкой. Я не помню, удалось ли мне хоть немного подремать, но судя по опустевшей и успевшей остыть половине кровати, уход Сатаны я все же проспала. Тело приятно ломит, мышцы ноют, от хаотичной череды воспоминаний щеки греет румянец, но вместо мысленных упреков я довольно потягиваюсь и расправляю крылья. Одно из них неловко задевает комод, и улыбка сползает с лица, едва взгляд натыкается на мешочек на обшарпанной столешнице. Вчера его не было, могу поклясться, а свой я оставила в плаще, когда переодевалась с остальными танцовщицами. — Что за… — распустив шнурок, я осекаюсь, увидев внутри монеты. Неужели Сатана… мне заплатил? Высыпав златники на покрывало, я со злостью бью по ним ладонями. — Я не продаюсь! С печальным звоном монеты подскакивают возле меня. Сатана оставил пятьдесят — в два раза больше, чем обычным шлюхам — но этим не польстил, а показал мое истинное место. От обиды наворачиваются слезы, застилая комнату мутной пеленой. Вот бы такая заволокла и мою память! Напрасно я вчера решила, что грех изменит мою жизнь. Идиотка! Зачем я вообще позволила себе распутство? Он вдавливает меня в матрас уже четвертый раз за ночь, а я и не думаю возражать — слишком вымотана, чтобы думать. Блаженная истома вытесняет любую мысль о том, что будет завтра. Какая разница? Ведь есть сегодня. Сейчас! Миг, который стоит целой вечности. Демонесса за стеной давно замолчала. Мне же не суждено ни сомкнуть губ, ни свести ног, потому что Сатана неутомим. Он вонзается яростно, заставляя вскрикивать, словно мой охрипший голос — подтверждение статуса, что Владыка ада лучший во всем. Может чаще, дольше и жестче. И хочет, чтобы это знали все. Выстанывая ему в рот, я почти не чувствую своих припухших губ, но продолжаю с остервенением отвечать на каждый поцелуй. Отпустив внутреннюю скованность, я больше не сдерживаюсь в порывах. Не жду ласк Сатаны, а охотно прикасаюсь сама — глажу, царапаю, кусаю — и с интересом слежу за реакцией. Хочется исследовать каждый дюйм его крепкого тела, и это непривычное желание не вызывает стыда. Я даже позволяю себе дерзость — провожу кончиками пальцев по взмокшей от пота шее и игриво уточняю: — Теперь меня казнят за покушение? Сильная рука стискивает запястье жаркими кандалами и фиксирует над головой. — Всего дважды кончила подо мной, и уже осмелела? — остановившись, Сатана приподнимается упором на локоть и нависает сверху. — Я слышала, Господь любит троицу, Владыка, — похотливо выдыхаю я в насмешливые губы и, не дождавшись ответа, впиваюсь в них своими. Откуда только берется это неумелое кокетство? Я ведь никогда не вела себя так развратно, но Сатане льстит неподдельный пыл. Не прерывая поцелуя, он перекатывается на спину и увлекает меня за собой. Оказавшись на нем, я на миг замираю — впервые мне позволено быть сверху. Что это? Суррогат поощрения? Или любопытство? Проверка — как далеко я готова зайти в своем порыве? Под изучающим с привычной ехидцей взглядом Сатаны я медленно выпрямляюсь. В его расширившихся зрачках — глубоких и темных, как мрак небытия — можно сгинуть без возврата. Но я не боюсь. Делаю вид, что пытаюсь устроиться удобнее — ерзаю, намеренно распаляя. Тяжелое дыхание учащается. Дразнить демона опасно, но мне хочется продлить предвкушение. Качнув бедрами, я неспешно насаживаюсь на возбужденный член. Вот только эти игры бесполезны — Сатана не собирается ждать. Едва я снова отстраняюсь, он со шлепком припечатывает мои ягодицы горячими ладонями и рывком тянет на себя, углубляя проникновение. Со стоном я выгибаюсь назад, чтобы еще острее прочувствовать каждый нетерпеливый толчок. До болезненного предела. До нарастающей пульсации между ног. Я принадлежу ему без остатка. Не аду — Сатане. Только с ним я могу умереть и воскреснуть. И какой бы благой ни была моя миссия… я не пойду против него. Он словно вбивает в меня свои желания, свои мысли, свою волю. Вколачивает, не давая размышлять, и смотрит в самую душу — так глубоко и пристально, что меня обдает мелкой дрожью. В исступлении я вскидываю бедра, двигаясь в едином ритме с ускоряющимися выпадами. От сумасшедшего трения по коже проносится волна пламени. В глазах мутнеет от бешеных скачков, но я не замедляюсь ни на миг. Сатана отвечает хриплым рычанием и подается вперед. Прижавшись к разгоряченной груди, я со всхлипом утыкаюсь носом в его плечо. Тело покрывается испариной, но прочувствовать наслаждение не удается — шумно выдохнув, Сатана распахивает крылья и кончает. — Черт, — раздосадовано шиплю я, пытаясь отстраниться. Отпустив ягодицы, крепкая рука обвивает мою талию. Вторая скользит по бедру, поднимаясь от колена к животу. — Проси, — злорадный шепот обжигает мочку уха. — И я позволю тебе кончить. — Владыка, — я подчиняюсь, не раздумывая. — Молю… Темнеющие глаза довольно прищуриваются. — Сильнее, чем Творца? — глумится Сатана, обводя клитор большим пальцем. Медленно и ритмично, так что тело потряхивает как в лихорадке, а ускользнувший оргазм возвращается знакомым теплом внизу живота. Господи, прости. — Во сто крат. Сатана надавливает сильнее. Охнув, я запрокидываю голову. А следом к бурому от копоти потолку возносится мое сдавленное «да!» — острое удовольствие выталкивает из реальности. Границ и условностей больше не существует. Как и раскаяния. Ссыпав златники в мешочек, я трясущимися пальцами затягиваю шнурок. Если Сатана решил, что я их приму, он глубоко ошибается! Вот только возможность вернуть «плату» подворачивается не скоро. Первые пару дней я настойчиво ищу встречи, но Сатаны в замке нет — вместе с адмиронами улетел на очередной смотр войск в один из девяти кругов. Неделя после возвращения уходит на попытки застать его без посторонних глаз и ушей, но и здесь судьба глуха к моим просьбам. Утратив надежду на разговор, о котором никто не узнает, я записываюсь в свиток распорядителя аудиенций. Тот со злорадством сообщает сроки — через два с половиной месяца. Смирившись, я готовлюсь извести себя ожиданием, но случай все же предоставляется раньше, когда Лилит отправляет меня с поручением к Мамону. С присущим ему размахом он начал постройку собственного особняка, но пока тот не готов, привычно располагается в одном из кабинетов замка Сатаны, как и все высшие. Передав списки работников главной шахты и приложенные к ним таблицы с количеством добытых алмазов, я ловлю на себе заинтересованный взгляд. Не похотливый — размышляющий. Так на меня смотрела Лилит, задавая тот самый вопрос. Господи! Неужели о случившемся на приеме до сих пор не забыли? И продолжают гадать, что Сатана во мне нашел? Раздраженно подхватив со стола подписанный свиток, я разворачиваюсь к дверям и обнаруживаю, что поговорка смертных верна. Помяни черта — он и появится. Скрестив руки на груди, Сатана опирается плечом на притолоку и прожигает меня разгорающимся в багровых глазах огнем. И как я умудрилась не почувствовать его тягучую темную энергию? В досаде я не думаю о последствиях. Желание вернуть проклятые златники пересиливает способность анализировать. А быть может, всему виной беснующаяся в венах кровь — в присутствии Сатаны мне сложно сдерживать себя. Поравнявшись с ним, я отвязываю от пояса мешочек: — Вы забыли это в таверне, Владыка. Проигнорировав протянутую руку, Сатана кивком отсылает Мамона прочь. Тот удаляется без единого возражения, с сарказмом пожелав приятного досуга. — Смеешь оспаривать мои подарки? — Сатана делает шаг и нависает надо мной в сгустившемся облаке гнева. Его приближение вызывает знакомый холодок в груди. — Дарят приятные и полезные безделушки, — отшатнувшись, я озираюсь в поисках второго выхода, но в кабинете его нет. — А это — плата. Сатана продолжает наступать, а я пятиться, пока крылья не натыкаются на стену. Сердце бьется в панике как загнанный бес. — Я не шлюха, — я выставляю перед собой руку с мешочком. Защитный жест неожиданно забавляет Сатану — тонкие губы кривятся в подобии улыбки. Ехидно-снисходительной, но все же беззлобной. — Хочешь сказать, что меня ты ублажала бесплатно? — он упирается ладонями о шершавую кладку с обеих сторон от моей талии, недвусмысленно преграждая путь к отступлению. — Я не шлюха, — упрямо повторяю я. — Всему есть цена, — лицо Сатаны мрачнеет — ответ ему явно не нравится. — И раз ты не принимаешь названную, считаешь, что стоишь больше. — Я ничего не прошу, — резонно замечаю я. Довод лишь усиливает ярость. Стиснув шею, Сатана впечатывает меня в стену до боли в крыльях. — Чтобы набить себе цену, не обязательно ее называть. Его рваное дыхание смешивается с моими хрипами. — Не все женщины продажны, Владыка, — с трудом выдавливаю я, выронив мешочек. Нехватка кислорода обдирает горло изнутри. Златники падают на пол, но от шума крови в ушах я едва слышу их жалобный звон. — И не все настолько испорчены гордыней, — горячая ладонь ослабляет хватку, а вторая ложится на бедро и бесцеремонно задирает платье. Охнув, я пытаюсь его одернуть, но разве можно удержать Сатану? Скользнув по покрывшейся мурашками коже, настойчивые пальцы накрывают и легонько сжимают ягодицы. — Я не… — мысли мечутся, так и не складываясь в убедительную отговорку. — Не шлюха, помню, — насмешливый выдох щекочет ямочку над ключицей. — Просто всегда готова утолить похоть страждущих. Его пренебрежение рассеивает дурман. Пусть Сатана олицетворяет власть, а я давно утратила добродетель, это не повод терпеть издевки. — Нет! — вспыхиваю я, уворачиваясь от его губ. Он снова злится, и вместо поцелуя шею обжигает укус: — Не играй со мной, падшая. Его шепот вызывает дрожь, но я намерена устоять. — Это никогда не было игрой! И если бы вы… Меня прерывает легкий топот ног — распахнув в дверь, в кабинет забегает Луциана. — Владыка, мне сказали … — увидев нас, она осекается и меняется в лице. Выкрутившись из опасных объятий Сатаны, я ретируюсь в коридор под ненавидящим взглядом Луцианы. Не такой ценой я хотела вернуть златники. И теперь новая боль ребенка на моей совести. Продолжая себя упрекать, я до вечера не высовываю носа из кабинета Лилит и жду, когда разразится буря, но Луциана не спешит жаловаться матери. Та словно не чувствует повисшего в воздухе напряжения и подкидывает мне одно рутинное задание за другим. Я выполняю их, изнывая от нетерпения, а день все тянется и тянется, как патока для десерта, и не желает ускорять бег. — Как закончишь с переписью подавших прошение, можешь быть свободна, — наконец, бросает Лилит, поднимаясь из-за стола. Едва она уходит, я с облегчением погружаюсь в свитки и аккуратно вывожу каждую букву, пока настойчивый стук в дверь не отвлекает от ровных строчек. — Госпожа уже ушла, — бормочу я, увидев на пороге стражей. Ближайший из них сует мне в руки перетянутый кожаным ремешком ларец. — Это для тебя. На бархатной подушечке под резной крышкой покоится золотое перо для письма. Изящное и хрупкое на вид — страшно дотронуться. Искусно отлитые бородки усыпаны алмазной крошкой, переливающейся при малейшем движении. — Это точно мне? — я недоуменно вскидываю голову, но стражи уже далеко — сворачивают в соседний коридор. Не гнаться же за ними. Наверняка произошла путаница. Перо дороже, чем мое месячное жалование! Даже Лилит пользуется обычным серебряным, без каких-либо инкрустаций и узоров. Оно явно не для меня. Если только… Заметив приложенную записку, я разворачиваю ее похолодевшими пальцами и обнаруживаю два слова, от которых щеки вспыхивают в бессильной ярости. «Полезная безделушка». — Безделушка? — нервным движением я сминаю лист. — Да здесь одних камней на несколько сотен златников! Но протестовать поздно — Сатана все-таки умудрился использовать мои убеждения против меня. Придется оставить подарок, потому что вернув перо, я нарушу собственные принципы.