Бессмертный солдат

      Слух Фила отчего-то стал гораздо лучше, чем он был когда-то, прямо таким, каким он был в детские и подростковые годы: он прекрасно слышал потрескивания внутри лампочек, еле различимый скрип половиц из соседнего кабинета, в котором кто-то неспешно ходил туда-сюда. Причём, он был куда более различимым для него, чем то, что происходило прямо у него под носом. Сидя за столом в окружении и компании не только офицеров академии, но и офицеров комитета внутренней безопасности, а также союзной армии магов и немагов, Фил не особо-то и был увлечён их пустыми разглагольствованиями о том, что всё же случилось.       Для Фила случилось явное: в их тыл проник враг. Возможно, обладающий всем известной силой управлять драконами. Впрочем, такая же, как оказалось, есть и у Эрины. Фил отмахнулся где-то у себя в мыслях, в реальности сохраняя каменное лицо: Эрина точно не враг. Разве что только для самой себя в силу собственной неуклюжести и бездумья. Но вспомнив то, как девушка с пылом и неподдельной храбростью пыталась спасти его от драконов, Фил всё же улыбнулся уголком рта, немного прикрыв веки.       — Товарищ Ригер! У нас люди погибли, а ты улыбаешься! — донёсся крик кого-то из армии немагов. — Считаешь, что раз ты отпрыск товарища маршала Гриффин, тебе всё дозволено?!       Фил даже головы не повернул в сторону ревущего некто. Он был увлечён попытками разгадать головоломку, которая приключилась прямо у него на глазах. Этого дракона он уже видел. Знал, как никто другой. И вот он снова тут, да ещё и не один, да ещё и там же, где Эрина — носитель силы меридианы рода Касенеда; дураку бездумному должно вмиг стать понятно, в чём тут дело. Эльф считал именно так. Но периодически вслушиваясь в разговоры офицеров, он только и мог, что закатывать глаза и отводить взор в сторону. В один из таких моментов украдкой он обратил внимание на свои новые погоны: к двум звёздам пришла и третья — теперь он старший лейтенант. За особые заслуги. Губа Фила дёрнулась от омерзения по отношению к самому себе: могли бы повысить, если бы никому не позволил умереть — вот так он считал.       Зато сам калекой не остался. Каким-то чудом. Фил закрыл глаза, попытался прочувствовать всё своё тело, и с липким ужасом, а не положенным восторгом, который бы испытал любой другой на его месте, ощутил, что всё его тело окончательно зажило. Но это была секретная информация: по теории для всех, его лечили лучшие маги-врачи со всего Союза — вот и весь секрет. В такой блат даже охотно поверили в силу его родственных связей. Секрет для дураков и несведущих. Настоящий секрет был в том, что к Филу не прикоснулся ни один врач после госпитализации (запрет высшего руководства): всё его тело зажило само. Ни единого рубца. Никакого напоминания о произошедшем. Фила удивляло только одно: только укус бешеной курсантки не заживал, оставаясь розоватым шрамом на груди. И в этот же момент, как только эльф подумал о нём, след как-то приятно стал щипать. Хотелось дотронуться, но Фил сдержался.       Вдруг двери кабинета распахнулись. В окружении ещё нескольких старших офицеров в кабинет зашла она — маршал Шарлотта Гриффин. Все, кто сидел, встал и отдал честь. Те, кто стоял, тоже. Резво, бойко и с уважением. Только Фил поднялся из-за стола вяло и также уныло отдал честь, будучи скованным чувством бесчестья. Хотя ему и хотелось от её присутствия вжаться в стул и в нём же затеряться. Прямо в куске дерева, стать с ним одним целым, но чтобы Шарлотта — любимая мама —на него не смотрела таким наигранным строгим взглядом, за которым скрывалось неподдельное беспокойство. И чтобы другие перестали выдумывать мерзкую ересь.       Фил никогда не стыдился ни своей матери, ни даже своего происхождения. Ему лишь было стыдно за то, как низко он выглядит в глазах других лишь оттого, что он её бестолковый сын, рождённый чёрт знает, от кого. Ему было стыдно за то, что её осуждают за его существование. За то, что он разрушил её тогда уже состоявшуюся семью. За его присутствие сейчас. За то, что он жив и вообще находится здесь — слишком много чести для простого эльфа-полукровки, рождённого в измене жены бедному несчастному мужу. По факту это было действительно так. Фил поморщился, уже сидя на своём месте.       — Слишком шумно у вас, — строго начала Шарлотта, садясь за стол. Её чёрные вьющиеся волосы буквально терялись в очертаниях чёрного кителя с золотыми расшивками, пуговицами и погонами маршала магармии. Никто больше не смел издать лишнего звука, даже Ригер.       Фил — да не только он, на самом деле, — каждый раз с неподдельным изумлением и восхищением подмечал, как хорошо она выглядит для своих лет. Весной следующего года женщине должно исполниться пятьдесят семь лет, а она по-прежнему выглядит как на фотографиях с ней же, которые делали лет двадцать, а то и больше, назад. Ни седины, ни глубоких морщин — ничего, что бы могло сказать о её истинном возрасте. Даже начали ходить слухи, что в её роду затесались эльфы, однако эта теория с глухим треском расходилась по швам, если вспомнить о её родителях, которые уже выглядели, как сморщенные сливы.       Филу пришлось отвлечься от каких-то своих мыслей, потому что ещё одним визитёром на собрании стал человек в форме КВБшника с погонами майора. Статный, подтянутый, в тёмно-сером кителе. Волосы светлые, короткие, хорошо лежащие, а острая рыжая бородка и белые длинные усы идеально уложены. К груди он прижимал фуражку и папку документов. Немного поклонившись, звонким приятным голосом он представился:       — Всем доброго дня, я майор комитета внутренней безопасности столичного подразделения, Стивен Нильс Флай.       Румяный, словно напомаженный, с расправленными широкими плечами и искрящимися светло-голубыми глазами он напоминал какого-то книжного героя, идеализированного и выкрученного на все сто, а не живого человека, который тоже, скорее всего, переживал какие-то невзгоды.       Занявшему своё место майору Флаю и уже ждущей устных заключений маршала Гриффин озвучили теорию, которая, как всем казалось, кроме, возможно, Фила, самая очевидная и правдоподобная. В это же время лейтенанты Абу Хоба и Аарон Корф молчали, которые, как и Фил, были непосредственными участниками случившегося. Неудивительно: тут их особо никто и не послушает. Удивительно, что кто-то вообще читал отчёты. Через слово или через строку, но читали, иначе что бы вся эта странная толпа знала о произошедшем.       Майор пограничников, чёрная толстая обезьяна, которая вызывала у Фила некоторую брезгливость, во весь рычащий голос заявила:       — Раз не нашли дыры в барьерах — плохо искали! Будем искать ещё!       «Да нет, дед, не вы плохо искали. Просто их особо и нет», — думал Фил, украдкой поглядывая то на говорящего, то переключаясь на внимательное наблюдение за реакцией слушающих. Реакция усатого майора его откровенно изумляла: он улыбался глазами. Флай ассоциировался у Фила с сипухой: такая же бледно-жёлтая морда и буквально смотрит в душу своими демоническими улыбающимися светлыми глазами.       — Вы можете и дальше копаться в барьерах и искать там проплешины, которых нет, — живо и звонко начал майор Флай. Его глаза всё также сверкали, будто бы огоньки, а волосы блестели как золото, создавая вокруг него блаженное сияние искреннего и чистого человека. Он продолжал: — Исходя из того, что сказано в отчётах лейтенантов учебной части столичной академии, в частности, опираясь на логично и детально изложенные доводы и выводы лейтенанта Фила Ригера…, — не успел майор КВБ закончить говорить, как Фил буквально скукожился оттого, что тот публично назвал его имя. А Стивен Нильс Флай всё также энергично и складно говорил: — …я осмеливаюсь сделать вывод, что в нашем тылу враг! Возможно, не один. И у них есть какой-то чёткий план, который мы должны выяснить. А в идеале мы должны найти самих врагов. Я лично этим займусь, ведь дело было передано лично мне в руки многоуважаемой и прекрасной маршалом Шарлоттой Гриффин!       Фил в приятном удивлении вздёрнул брови, лишь слегка скривив рот, изображая неподдельное, с трудом скрываемое лёгкое восхищение: этот усатый мужик-сова был хорош, как показалось эльфу. Неудивительно. В КВБ чаще всего брали лучших из лучших. По крайней мере, так считалось, об этом постоянно упоминалось и говорилось в массовой государственной и военной пропаганде, в которой Фил варился с подросткового возраста точно. И вот перед ним возникло настоящее живое подобие того самого идеала, о котором кричали с плакатов нарисованные образы безупречных граждан и солдат, призывающие ровняться на них.       Этот мужчина был единственной отрадой для Фила всё собрание. С горящим взглядом тот вещал уже не только о врагах с Риниаса в тылу, но и восстаниях, проходивших буквально под носом столицы, о которых говорить вообще было не принято, чтобы не поднимать лишнюю панику в городах и мирах, которые это ещё не затронуло. Нависла угроза самой настоящей гражданской войны.       — Банды эльфов с гетто-мира Арсия внутри нашего государства и тех, кто их поддерживает, орудуют в южной столице! Ходят жаркие споры о том, не могли ли они уже пустить свои длинные руки и в Северной столице, — звонко и ярко рассказывал майор Флай. — Возможно, они все как-то связаны! Нам нужно быть начеку и оберегать последнего обладателя чудесной и важно для нас силы управления монстрами с далёких звёзд! Я бы хотел заручиться поддержкой местных офицеров из всех сфер, чтобы отыскать уже сползающихся в наш драгоценный и прекрасный Вейстан! Не позволим им разгромить память о подвигах наших отцов и дедов!       Банды эльфов. От этих слов Фил даже поморщился. Он точно знал, что сейчас, когда информация станет доступна большему количеству лиц и расползётся везде, на него и ему подобных будут смотреть ещё более косо, чем обычно: теперь уже как на потенциальных террористов, только потому, что они эльфы.       Эльфы Арсии — что может быть хуже? Фил нервно потирал висок пальцем. Внутри мерзко пульсировала боль, которую, как эльф считал, заглушила бы только полная тишина и хороший алкоголь. Он с огорчением посмотрел на Шарлотту, которая тоже бросила на него тоскливый взгляд, очевидно, догадываясь, о чём Фил думал и что чувствовал.       Уже совсем скоро собрание было законченно. Фил чуть ли не самым первым был готов вскочить и выскочить прочь из душного помещения, как за руку его схватила Гриффин. Уже вставшая, она уверенным движением усадила его на свой стул и положила лёгкую руку на плечо. Эльфу стало одновременно неловко и тепло. Он хоть и был уже взрослым мальчиком, но даже сейчас боялся каких-то серьёзных разговоров с матерью, где он может получить словесную взбучку.       Как только закрылась дверь за последним вышедшим офицером, Шарлотта склонилась к Филу и обняла, обхватив руками его шею, после чего блаженно проговорила:       — Поздравляю, Фильхиор.       Фил ожидал услышать буквально что угодно, но не своё полное имя. Так она называла его крайне редко, в каких-то особых случаях. Догадаться было легко, что это за такой особый случай: его повысили и у него, наконец, круглая дата. Тринадцатое ноября — самый нелюбимый день календаря. Хотя в этом году дни шли до него целую вечность. Словно не полтора месяца с начала работы в академии прошло, а полгода, настолько они были наполнены событиями: дрянными и очень даже хорошими. Тридцать лет — ещё молодость? Зрелость? Что это такое? Для человека едва ли можно с уверенностью дать ответ на этот вопрос, а что касается эльфа? Какие у него рамки? «Впрочем, какая разница», — последние мысли Фила, вызванные осознанием своего возраста.       — Ты серьёзно? С этим вообще можно поздравлять?       — О чём ты именно? — Шарлотта уже не удивлялась мрачному тону сына. — О Дне Рождения или о повышении?       — Только не говори, что это ты его для меня выстегнула…       — Совсем нет. Это решение твоего прямого руководства. Ты это заслужил. Хотя я считаю, можно было и до капитана тебя поднять.       — Нельзя. Я стольких людей просрал…       Вспоминая то, как чёртов дракон крошил налево и направо несчастных вояк-охранников территории научного полигона, Фила начинало трясти. Столько жизней оборвалось по чьей-то чужой жестокой воле, а он ничего не смог сделать. И уже не сможет. Погибших солдат не вернуть к жизни, не исправить ошибки, которые привели к их смерти, не вернуться назад, чтобы попытаться что-то изменить. Смерть жестока и необратима, бессмысленна и беспощадна. Всё тело эльфа пробила дрожь, сердце разрывалось на части, словно он снова там, но уже не отвлечённый и захваченный попытками спасти хоть кого-то в бою, а в образе покорного зрителя наедине с осознанием всего того, что случилось.       «Почему же они все мертвы, а я — нет? Почему другие искалечены на всю жизнь, а я — нет?».       Дыхание Фила срывалось, каждый вдох давался с трудом и с борьбой, а тяжёлый колкий ком встал поперёк горла. Ощущение было сродни тому, когда его душил ремнём старший брат ради забавы, но тогда было не так страшно. Скорее обидно. И слёзы тогда лились градом. В этот же момент глаза Фила могли только рдеть от боли и злобы.       — Фил! Успокойся! — Шарлотта крепче обняла Фила. Её запах, тепло, дрожащий, полный материнской заботы голос с трудом, но всё же вызволяли эльфа из лап лютого ужаса, горячей боли и едкого отчаяния.       — Да всё нормально…       — Я вижу.       Почувствовав, что ему стало легче, Шарлотта встала перед ним, взяла руками лицо и подняла его так, чтобы заглянуть Филу прямо в глаза. В её лице и взгляде, который с трудом сдерживал слёзы, Фил видел огромную тревогу, волнение и боль, которые Шарлотта так старательно держала внутри себя, не показывая никому, творя образ непобедимой, неуязвимой и сильной женщины-воительницы.       — Зачем ты вообще обо мне так печёшься? — строго спросил Фил, высвободившись из рук женщины и стыдливо отведя взгляд. — Разве я этого достоин?       — А как иначе? Фил! Ты же мой сын, я тебя люблю…       — Пф… скажешь тоже. Было бы, за что меня любить.       Алые губы женщины дрогнули ни то от злости, ни то от недоумения, которое уже было невозможно сдерживать. Фил освободился от её прикосновений и отвернулся, не желая даже, чтобы она смотрела на его лицо. Он испытывал искренний стыд перед ней за факт своей жизни. Всегда. Год за годом. Несмотря на то, что она ни слова ему не говорила, пыталась всеми силами доказать свою любовь — Фил это ясно видел и даже чувствовал — любой другой же считал своим священным долгом напомнить ему о его грязном порочном происхождении, от которого не отмыться никакими заслугами, подвигами и званиями.       Фильхиор Гриффин — так его звали по документам до определённого переломного момента, когда он был ещё простым рядовым солдатом. Так Шарлотта по сей день называла его, чтобы тот обратил на неё всё своё внимание. Но он решил стать Филом Ригером после ледяных и острых слов одного командира: «Не позорь свою мать. Она достойный человек и предводитель. Смени хотя бы фамилию».       Шарлотта в тот год рвала и метала, срываясь на Фила, якобы он предал свою сущность, перестал быть собой, подстроился под других, но он даже сейчас уверен, что поступил правильно.       Но в действительности: кто он? Кто его отец? Где он сейчас? Почему все эти годы его мать неохотно и скупо о нём говорила. Фил насупился, снова повернувшись, сидя на стуле, к Шарлотте, которая удручённо глядела в окно, за которым уже садилось солнце. Он не решался заговорить ещё полминуты, если не больше, но потом всё же на тяжёлом выдохе спросил, прикрывая стыдливый и нервный взгляд рукой и потирая лоб:       — Мама, может, самое время рассказать мне, кем всё-таки был мой папаша, и как ты вообще с ним связалась?       Несмотря на ало-золотой свет, падающий на гладкую фарфоровую кожу женщины, она видимо побледнела, а в глазах, помимо огня уходящего солнца, блеснуло что-то ещё, что-то непонятное и загадочное для Фила. Его отец был загадочным камнем преткновения матери в разговорах о том, почему он, Фил Ригер, вообще живёт на этом свете. Женщина, ещё более прекрасная в лучах заката, чем обычно, волнительно приподняла хрупкие плечи, а после обхватила себя руками, словно желая от чего-то защититься. Фил сам невольно насторожился. Учитывая её нервные реакции, он с ужасом догадывался, с чем это могло быть связано. Ненависть к самому себе в такие моменты подлетала выше уровня термосферы, удаляясь к далёким звёздам.       — Он что, тебя изнасиловал? — напрямую пропалил Фил свою ужасную догадку, которая в его голове жила не один год, но которую никто не осмеливался подтвердить прежде. Шарлотта присела на подоконник, понуро опустив голову, напомнив своим образом совсем безобидную и беззащитную девицу, а не взрослую женщину. Фил напрягся, осознавая, как грубо он это высказал. Уже готовясь извиняться за свою прямоту, он и слова выдавить из себя не успел, вскакивая со стула, как Шарлотта прошептала:       — Не говори такой ерунды. Я любила его… и сейчас люблю.       Она снова взглянула на закат, но уже из-за плеча. Её голубые глаза вновь вспыхнули живым пламенем оранжевого солнца и отблесками от красного неба.       — И он меня любил. И тебя любил…       — Да что-то как-то незаметно, — злостно процедил Фил, снова упав на стул, закидывая ногу на ногу. Он ждал больше информации, хмуря брови и пристально сверля взглядом Шарлотту, которая продолжала безмятежно смотреть в окно. Фил сам прервал тишину: — Почему же он тогда не с нами? Не с тобой? Где он был, пока я рос?       — Скажи мне, Фил, — голос женщины был также отстранён, как и её пустой, наполненный лишь огнями заката, взгляд, — ты помнишь его?       Фил чуть было не подпрыгнул от удивления. Вопрос дрожью проник в его тело, без желания самого эльфа проникая в мозг, истерично стуча по задворкам подсознания. Детство. А что было в детстве? А видел ли он его? Перед глазами мельтешил размытый силуэт. Лицо будто бы было нарисовано сначала красками, а потом размазано растворителем так, чтобы никто не понял, какие у портрета были черты.       — Не помнишь, да?       — Как-то не особо, если честно.       — Он не хотел, чтобы ты в чём-то сомневался…       — Что? О чём ты?       Фил ничего не понимал. Причём тут его воспоминания? Какие ещё сомнения? Но собрав все мысли в кучу, эльф решил задавать вопросы, ответы на которые хоть немного обрисуют для него картину:       — Ну скажи, он хотя бы жив?       — Кто знает…       — Он что, дезертир?       — Нет…       — Вы познакомились в армии?       — Можно и так сказать. Я была на миссии на побережье Авелон. Там и познакомились.       — В каких войсках он служил? Ты помнишь? — эти вопросы Фил уже проговаривал резко, оживляясь и воодушевляясь разговорчивостью Шарлотты. Может, так он сможет найти его, узнав номер дивизии. Фил был готов уже бежать в архив и искать всё, что можно и даже нельзя. Но ответ Шарлотты заставил не только его мгновенно появившиеся планы рухнуть, но и всё внутри оборвал одним резким рывком:       — Во вражеских, — ответила Шарлотта, наконец, посмотрев на Фила.       — Ты… что… такое несёшь? — Фил был ошарашен. Он снова вскочил со стула, буравя дыру тяжёлым, полным непонимания и даже ужаса взглядом в по-прежнему отстранённой Шарлотте, которая, видимо, знала сразу, что именно так отреагирует её сын. — О какой такой любви тогда ты говорила? А?!       — О самой искренней в моей жизни, Фил. Думаю, ты прав, и тебе действительно пора узнать об этом. Ты теперь взрослый мальчик и, думаю, сможешь понять меня…       Фил не находил слов. Только руки и взгляд метались туда-сюда, словно искали хоть какую-то подсказку, зацепку — хоть что-то, что разъяснит ситуацию. В смысле, он из вражеских рядов? Какая такая любовь? Не так много информации, но голова Фила уже начала закипать от непонимания и даже гнева. Его мать — предатель родины? Или она что-то скрывает? Нет. Не может быть. Фил не хотел верить. Проще было принять то, что вражеский солдат её изнасиловал и появился он, а она придумывала какую-то дурацкую историю, чтобы он — несчастный сынишка, уродец в семье — не обижался, не чувствовал себя обделённым и изувеченным.       — Я знаю, это трудно принять. Но пойми: он был не такой, как остальные. Он не такой, как эльфы с Риниаса, не такой, как мы…       — Какой, блядь, такой не такой? О чём ты вообще?       Взгляд Шарлотты блеснул испугом. Фил в своем гневе и недоумении стал больше походить на перепуганного, загнанного в угол зверя, нежели на собранного офицера. Его сдавленный, рвущийся из груди крик оборвал стук в дверь, которая со скрипом медленно и осторожно кем-то приоткрылась. Оба в конференц-зале академии уставились на образовавшуюся щель.       — Извините?…       Знакомый девчачий писклявый голосок немного охладил пыл Фила, но тут же эмоции другого рода бурным потоком захлестнули его, из-за чего всё тело словно окаменело. Горячий стыд обжигал изнутри: что за дурацкая реакция? Но тут же это сменилось испугом: почему он вообще чувствует это?       — Мне лейтенант Корф сказал, что вы всё ещё тут. Я просто хотела п… — Эрина — она самая — не успела войти внутрь, как встретилась со взглядом Фила. Его глаза горели, а значит, они были красными от злости. Фил быстро смекнул, отчего девушка вздрогнула, не переступая второй ногой порог и уставившись на него. Потом она обратила внимание на женщину в чёрной форме и с золотыми погонами, из-за чего стушевалась ещё сильнее и с робким визгом, отдав мгновенно честь, выскочила наружу, сверкая пятками, и даже не закрыла за собой дверь.       — Да погоди же… — слова сами вырвались из уст эльфа. — Вот дерьмо…       От досады у эльфа дрогнули уши. От этой реакции Шарлотта с умилением посмеялась, поправляя пряди чёрных вьющихся волос.       — Ты не говорил, что у тебя кто-то есть. Это же она тогда ворвалась к тебе в палату?       — Что?! Ты о чём? Это же Эрина Уилд…       — Интересный выбор… Девочка ведь тоже с эльфийской кровью.       И правда. До того, пока этот факт не озвучила Шарлотта, Фил об этом не задумывался: в Эрине действительно присутствует некая доля эльфийских генов. Об этом можно было догадаться: высокая, худощавая, но при этом не совсем дохлая, какой бы была обычная человеческая девчонка, обладающая такими данными. Но в остальном — обычная девушка.       — Но она хорошо на тебя влияет: ты успокоился.       — Она вообще просто очень хорошая девушка…       — И красивая.       — Это совсем неважно. У неё… Стоп!       Шарлотта уже звонко посмеялась. Фил же, точно застуканный за непристойностями подросток, раскраснелся. От чувства стыда он не знал, куда себя деть.       — Я совсем не об этом! Я просто оцениваю её как человека, с которым так-то немало часов провёл! — строго отрезал Фил, подключив свой командный уверенный тон, словно он не отрицал какие-то свои симпатии, а отчитывался за задание.       — Да ладно тебе… правда, у вас большая разница в возрасте…       — Вот именно. Поэтому не придумывай, а.       — Нет, ну не особо-то и большая… ей же уже есть восемнадцать. Другое дело, чтобы ты не оказался у меня конченным мужиком, который не может выстраивать отношения со сверстницами, поэтому выбирает себе маленьких неопытных девочек, чтобы подстраивать их под себя.       От услышанного уши Фила плотнее прижались к голове. Эльфийские уши не так хорошо двигались, как кошачьи, но всё же лучше, чем у людей, и выдавали эмоции своего обладателя. В данном случае: озлобленность или обиду. Хотя Фил понимал, что мама над ним так подшучивает.       — Не обижайся. Я знаю, что ты у меня самый добрый и замечательный.       Шарлотта, наконец, спустилась с подоконника и подошла к сыну. Он был значительно выше её, отчего, когда женщина заключила его в объятия, её голова оказалась на уровне его груди. С глубокой нежностью она прижалась к нему и прислушалась к биению сердца. Фил робко ответил на порыв любви матери, всё ещё испытывая стыд за своё происхождение, за то, что он недостоин её любви и ласки. Теперь он был окончательно в этом уверен, ведь он сын врага народа.       — Не выдумывай себе всякого, Фильхиор. Ты мне очень дорог… Ещё раз с Днём Рождения, сынок. Я ни на секунду никогда не жалела о том, что ты у меня появился.       Глубокое умиротворение. Спокойствие и безмятежность. Это всё то, чего так не хватало ему. В один миг Филу даже захотелось пустить скупую, но искреннюю слезу. Он кому-то действительно всё ещё нужен… несмотря на то, кто он.       — Пойдём к тебе, попьём чай или кофе, а тебе расскажу всё, что ты захочешь, — опустив руки и сделав шаг назад, предложила Шарлотта. В её взгляде была теплота. Фил только робко улыбнулся, как всё спокойствие, умиротворение и убаюкивающая мятежную душу тишина с треском и лязгом разлетелась вместе с дрожью земли и грохотом, пронёсшимся по воздуху. Они оба пошатнулись. Стёкла задребезжали в рамах, готовые вот-вот треснуть.       Секунды стали длиннее. Фил видел, как по поверхности стекол расходятся извитые угловатые трещины, бегущие от самого центра к краям. Недолго думая он создал магический барьер, в который с лязгом врезались осколки от окон.       Быстрее него к выбитому окну подоспела Шарлотта.       — Драконы!       — В столице?       Фил, не веря своим ушам, высунулся наружу, судорожно ища взглядом нарушителя спокойствия. Действительно: на ближайшей к академии площади стоял огненно-красный дракон с закрученными, как у барана, рогами. Огромный, с массивными задними ногами, толстым уплощённым хвостом, усыпанном длинными шипами, и хилыми передними лапами, но его крылья были достаточно огромными, чтобы поднять его в воздух — ему нужно было лишь наполнить сосуды магией. Это не просто противник — это чудовище, которому неизвестно, как противостоять сию минуту. Но откуда он взялся? Фил едва успевал анализировать обстановку. Небо, дома, земля. Где портал? Откуда он взялся? Не из воздуха же? Паника при виде такого исполина завладевала каждой мышцей тела, заставляя их коченеть.       — ЛЕЙТЕНАНТ! СОБЕРИТЕСЬ! — Шарлотта приказным тоном, громко и чётко, обратилась к Филу. — Не время поддаваться панике. Даю вам на полный сбор пять минут. БЕГОМ!       Фил знал этот приказ. Он со всех ног отправился в корпус, где был отсек с боевым снаряжением. Там же уже были Корф и Хоба, вслед за ними поспевали сержанты. У всех уже было меньше пяти минут, а земля тем временем подло дрожала под ногами, а стены, казалось, вот-вот развалятся.       — Товарищ лейтенант! Какие будут приказы? — голос сержанта Соела дрожал, но он уже был готов выскочить наружу и дать отпор врагу. Фил на мгновение замешкался, словно ожидал, что кто-то более старший и опытный ответит на этот вопрос, но все с тревогой и ожиданием уставились именно на него. Осознание большей ответственности так и не пришло, но эльф постарался взять себя в руки.       — Сначала нужно выйти и оценить ситуацию. Если он один, то всё не так уж и…       Не успел он договорить, как наверху раздался оглушающий хлопок, из-за которого штукатурка с потолка посыпалась всем на головы.       — Скорее! Наверх!       Все немедля последовали наверх, облачённые в боевую форму. Фил самым последним надел на голову шлем и ощутил колоссальное давление на голову. На долю секунды он вернулся в свой последний бой, в тот миг, где от взрыва всё полетело на воздух, а он. Умер. Да, тогда он действительно умер. Но думать об этом было некогда.       На крыше его уже дожидались товарищи. Взбудораженный лепрекон, сержант третьей группы отряда Фила, прокричал:       — Он шагает к мосту!       — Хочет отрезать путь сухопутным войскам, — заметил Фил. — Он сейчас не наша проблема. Эй, вы! Уводите всю мелочь в убежища, а после подключайтесь к эвакуации гражданских. — Фил указал на сержантов всех трёх отрядов, среди которых были и его любимчики: Соел Гилс, Китти Хаунд и Леон Ришар. Они судорожно отдали честь и кинулись без лишних вопросов выполнять приказ. Фил тем временем с ужасом наблюдал за чудовищем, от шагов которого земля дрожала, словно напуганный ребёнок, а хвост волочился, собирая за собой тротуар, асфальт, землю. — Абу, отправляйся за сержантами, ты там будешь за главного. Корф, ты здесь, один я не справлюсь.       — С чем?       — Это отвлекающий маневр. Сейчас будет что-то ещё… нам главное немного подождать.       Вдалеке два офицера уже разглядели и услышали машины бронетехники, стекающуюся армию и магармию к центру города. Уже первые снаряды ударились об толстую бугристую, с растущими из неё шипами, кожу дракона, но той, словно прочнейшей во всей вселенной стали, было всё нипочём. Дракон только удручённо закрыл глаза, словно в его красную морду врезались мухи. Солдаты поражались спокойствию и непринуждённости ящера, более того: он не совершал каких-то полномасштабных разрушительных действий, а напротив действовал и двигался очень осторожно.       «У твари точно мозгов не как у курицы», — думал Фил, глядя на него.       — Что будем с ним делать? — вывел эльфа из транса кот.       — Ничего пока. Пускай разбирается оборона. Наша задача сейчас приглядывать за академией и нашими детками.       В этот же миг, после очередной серии выстрелов со взрывами, дракон со всего размаху ударил шипастой увесистой лапой по мосту, уничтожив один из путей подхода для армии. Оставалась авиация. Но они тоже были ограничены в своих действиях. Фил, наблюдая за этой в моменте застывшей разрухой и паникой не только со стороны забегавших во все стороны гражданских, которых ещё не успели толком начать эвакуировать, но и обычных военных, которые вряд ли когда-либо видели настолько огромную тварь вживую. Фил тоже никогда не встречал настолько большого дракона. Напряжённое вглядывание в происходящее усугублялось нервирующим вопросом: «Что решит руководство?».       Фил холодно озвучил свои мысли:       — Не станут же они бомбы на столицу сбрасывать. Потери будут исчисляться тысячами… среди гражданских, в основном.       Корф с дрожащим взглядом повернулся в сторону эльфа, присевшего на корточки и безмятежно закурившего.       — Ты в этот момент решил закурить?       — А почему нет? Вдруг я сегодня умру. Вдруг на нас сбросят парочку снарядов. Прямо нам на голову.       — Не сбросят, Фил, — судя по дрожащему голосу и нервно дергающемуся глазу, этими словами лейтенант Аарон пытался ободрить и успокоить не Фила, а самого себя.       — Могут-могут. У нас в партии одни придурки.       — Не говори так. Так нельзя говорить, вдруг тебя…       — Какая разница, если я всё равно сегодня умру. — Фил глубоко затянулся, смотря на то, как дракон отмахивался от любых залпов и выстрелов, точно это назойливые насекомые.       «Может, наконец, я отправлюсь вслед за теми, кого не смог спасти, кого потерял, потому что слаб и никчёмен».       — Во всяком случае, нам надо постараться, перед тем как сдохнуть.