Лучи яркого света ворвались в кабинет через закрытое окно, очевидно покрашенное в белый уже много-много раз, но краска постоянно трескалась и облуплялась. Снаружи по стеклу били ветки уже почти полностью потерявших свою листву рябин. Это могло быть единственным, что нарушало тишину в помещении, где находились трое лейтенантов. Один из них, а именно Фил, решил отказаться от чаепития, затеянного лейтенантом Аароном Корфом, родственником генерала Льюиса Корфа. Если Филу не изменяла память, этот Аарон приходился Льюису племянником, они даже были похожи: Аарон рыжий кот, правда, с голубыми глазами. Рядом с Аароном на диване сидел лейтенант Абу Хоба, человекообразная обезьяна с золотой шкурой и такого же цвета глазами. Тёмно-синяя форма довольно-таки приятно сочеталась с этим оттенком шерсти примата. Обезьян держал небольшую кружку весьма странным способом: удерживал ручку большим и указательным пальцами, а оставшиеся оттопыривал веером.
Пока эти двое наслаждались изысканным чаем, привезённым Абу специально для Аарона, как для истинного ценителя различных редких сортов этого напитка, из своего родного мира Иритас, Фил решил достать с полок все дела курсантов своего отряда. Двадцать восемь папок рухнули с грохотом на стол.
Абу и Аарон аж подпрыгнули на месте, чуть не пролив ароматный чай, запах которого резал Филу нос, пусть он и был на приличном от них расстоянии. Эльф даже стал переживать, что эти двое разольют его на уже истершийся красный ковёр у себя под ногами, и запах останется здесь с ним как минимум навсегда.
— Что это ты вдруг? — поинтересовался Абу.
— Какое тебе дело, примат?
Абу пожал плечами.
— Фил, — мягко начал Аарон, — тебе стоит быть мягче с окружающими. Всё-таки никто из нас не желает тебе зла.
Фил не стал ничего отвечать. Хотя где-то внутри его передёрнуло от слов этого рыжего кота, который, говоря это, смотрел на него такими наивными большими голубыми глазами, отражавшими яркий солнечный свет, точно аквамарин под яркими лампами. Аарон источал благополучие, спокойствие и миролюбие, точно холёный домашний кот. Тот, что на четырёх лапах. Ригер, перебирая папки, мысленно спрашивал: «Что ты вообще забыл в магармии?». Возможно, ответ, который пришёл ему в голову, был достаточно верным: семейное дело. Примерно такая же ситуация, как и у него самого, но он, в отличие от своего сослуживца, лишний раз не пестрит родственной связью с важными людьми, вроде своей матери, оттого и носит другую фамилию.
Среди всех курсантов Фил приметил дела Фриды Марц, той самой огромной мускулистой эльфийки, и ещё одной эльфийки, которую он сразу в толпе новобранцев даже не заметил: Аринэт Колат. Он открыл её дело, внимательно прочитал: имя, дату рождения (10 апреля 1772 года, 18 лет), рост (184), вес (65), физические нормативы сданы на 85 баллов из 100, магические на 87 из 100, теория 91 из 100. Отличные результаты. Фил тут же перевёл взгляд на фотографию, закреплённую сверху: сказать, что она красотка — ничего не сказать. Лицо даже излишне симметрично и изящно, как будто бы какой-то идеалист её рисовал с определённой целью — создать объект своих ночных вожделений. Судя по чёрно-белому фото: тёмные волосы, светлые глаза, достаточно светлая кожа. Тут же Фил отвлёкся на дело Фриды: дата рождения 9 ноября 1771 года, 19 лет; рост 195 (что всего-то на 4 сантиметра ниже его показателей). «Огромная женщина…» — думал он, продолжая чтение: вес — 80, физические нормативы — 95 из 100. Заприметив это, Фил даже невольно ухмыльнулся от осознания того, что Горилла хороша. Но магические нормативы всего лишь 65 из 100. Эльфа даже охватила лёгкая тоска. Хотя он прекрасно понимал, что эти ребята здесь также для того, чтобы поднять уровень своего мастерства минимум вдвое к моменту отправки на передовую. И в конце теория — 78.
Вдруг под руку попалось ещё одно дело. «Эрина Уилд». Над ним рука Фила даже как-то дрогнула. Прежде, чем начать изучать его, он всё же решил сесть за стул, а не стоять. Тяжело вздыхая, вспоминая эту дохлую бледную девчонку с волосами цвета блёклой соломы, Фил принялся за чтение.
Дата рождения 19 марта, 1772 год, 18 лет. Рост 178, вес 53 — Фила аж скривило от этой цифры: точно нельзя выпускать в ураган. Когда дело дошло до нормативов, то эльф тяжело вздохнул, увидев физические показатели на уровне 45. Она едва ли перешла порог — 40. И то благодаря тому, что в последние годы его существенно понизили с 60. От ощущаемого возмущения и огорчения, связанных с тем, кого сейчас набирают на службу, Фил озадачено почесал затылок. Но тут его глаза в шоке округлились: магические нормативы — 99 из 100.
— Охренеть, — вслух выругался он. Одного балла не хватило до его показателей, когда он заступал в эту академию двенадцать лет назад. После Фил посмотрел на фото, а на нём увидел уже хорошо знакомое лицо милашки-блондинки с глазами, полными света. Фил даже поморщился, ощущая эту живую энергию, исходящую от фото, на себе. Теория тоже не подкачала: 95 из 100.
Немного поглядев дела остальных курсантов, Ригер всё убрал на место, заварил себе кофе и, только присев снова за стол, чтобы начать его пить, — такой горький, терпкий и ароматный, — как заметил, что двух товарищей уже и след простыл. На этом же столе, у себя под носом, он обнаружил записку, оставленную, судя по аккуратному каллиграфическому почерку, Аароном:
«
Дорогой товарищ Фил! Ты очень увлечённо читал чьё-то дело, поэтому я не стал тебя отвлекать! Мы пошли сдавать отчёты капитану. Ты свой тоже не забудь. Чао!»
Фил удручённо вздохнул. Делать было нечего — отнести отчёт необходимо. Он уже его подготовил сразу, как освободился от увеселительных программ со своими первогодками и сержантами. Нехотя ему прошлось пройти несколько узких коридоров; какие-то из них были светлыми, какие-то мрачными. Где-то были разбитые плитки на полу, где-то — затёртые доски, омерзительно скрипящие при каждом его шаге. Дверь, ведущая в кабинет заведующей их роты, была в самом конце одного из коридоров, где уже стоял Фил, вглядываясь в густую тень, скрывающую ту самую дверь. Было тихо и пусто, голубой оттенок стен и малое количество света из окон добавляли этому месту какой-то мрачности и холодности — хотелось уже поскорее отсюда убраться.
Эльф без стука зашёл внутрь. За тёмным столом, позади которого было окно, закрытое плотными тёмными шторами, не пропускающими свет, сидела человекообразная кошка с черной шерстью и жёлтыми глазами — капитан Джейн Тейлор. В этот момент она отвлеклась от своей бумажной волокиты, бросила строгий взгляд на Фила и молча стала ждать от него дальнейших действий. Её тяжелый хищный пристальный взор вынудил его, с трудом сдерживая отвращение и желание нагрубить, отдать отчёт. Он уже было хотел уйти, как Джейн его окликнула:
— Фил Ригер, останься.
Фил со злостью хлопнул дверью, на месте развернулся и подошёл к столу капитанши.
— Садись.
Он сел на стул напротив, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.
— Ты как всегда не настроен на разговор. Пора уже выговор писать на тебя. Да боюсь, у меня бумаги не хватит.
— Чем могу помочь, товарищ капитан?
— Генерал Льюис интересовался, как ты тут, адаптировался ли ты, хорошо ли себя чувствуешь. Он переживает за тебя.
Фил закатил глаза. Вдобавок ко всему, он даже не знал, что ответить — что вообще стоит сказать.
— Передайте ему, что я мёртв внутри.
— Не очень-то оптимистично, Фил.
— Какой, нахуй, оптимизм после всего того дерьма, что случилось со мной и моими товарищами?
Капитан Джейн поникла, отвела взгляд. Фил не видел, но слышал, как она шаркает пушистым хвостом по полу, точно метёлкой, выражая волнение, разочарование и тревогу.
— Я прекрасно тебя понимаю, Ригер. Всё-таки у меня там погиб сын…
Этот факт острым холодным ножом кольнул Фила где-то в районе груди, настолько сильно, что на мгновение стало тяжело и больно дышать. Роджер Тейлор был его другом ещё со школьной скамьи. Фил с огромным усилием сдерживал распирающие его чувства и эмоции, отчего у него задрожали руки и задёргалась губа. Вина, его душила вина, что он ничем не смог помочь: Роджера подорвали магическим снарядом, а Фил не успел его прикрыть, из-за чего чёрного кота в буквальном смысле разорвало на две части. И ещё несколько минут он оставался жив, молил о помощи, захлёбывался в крови, а его оторванная нижняя половина тела изредка побивалась в остаточных судорогах. Фил помнил это сейчас так, будто бы этот эпизод снова происходит на его глазах. Чтобы его лучший друг не мучился, Фил собственноручно убил его выстрелом в голову.
Руки затряслись ещё сильнее. Он защёлкал зубами. Джейн лишь оставалось с выпученными глазами на него смотреть, но тут она всё же вывела его из ужасных воспоминаний:
— ФИЛ! Всё хорошо! Ты сейчас здесь. Не там. Успокойся.
Он довольно-таки быстро взял себя в руки, хотя неприятная сковывающая дрожь вновь и вновь ещё несколько минут прокатывалась по всему телу, сопровождаясь то подступающим, то исчезающим чувством тошноты.
— Я читала твой отчёт… ты… поступил правильно. И ты сделал всё, что мог.
Отпусти уже это.
— А вы отпустили? — его вопрос был больше похож на выпад защищающегося зверя.
Джейн покачала головой.
— Я стараюсь жить дальше. Думаю, этого бы хотел мой сын.
Повисло неловкое молчание. Гнетущая пустая тишина, которая в ушах Фила стала перерастать в омерзительный дребезжащий звон, доносящийся из ниоткуда. От дискомфорта он сжал зубы, стараясь хотя бы в лице и теле не подавать виду, что что-то не так.
— Я вообще, конечно, хотела бы с тобой поговорить о том, что произошло там, — осторожно начала Джейн, врываясь расплывчатым эхом в ту самую звенящую в ушах эльфа тишину. — Но если ты не в состоянии, то мы закроем эту тему.
— Что вас интересует, капитан? Помимо того, что я написал в отчёте, — сдержанно отозвался эльф, уставившись в пустоту.
— В твоём отчёте сухие факты и ничего о моменте перед взрывом и после него.
Фил тяжело сглотнул.
— На тот момент, когда мы составляли этот отчёт, я едва ли что-то помнил о том, что было после. Что было перед всем этим кошмаром, за минуты, я ни черта не помню. Совсем. Пустота. Все мои воспоминания оборвались на моменте, когда я прострелил вашему сыну башку. В больнице, под всей той наркотой, что в меня кололи, я начал вспоминать кое-что, что было после. Но отчёт был уже отправлен. Да и не было у меня желания его дополнять тем, что мне начало сниться каждую грёбанную ночь. Каждую ночь.
Фил буквально рухнул на колени, едва успев упереться лицом в раскрытые дрожащие ладони. Джейн обеспокоенно подскочила.
— Всё хорошо, капитан, — очень хрипло, неестественно для себя, пробурчал он словно на последнем издыхании. Захлёбываясь собственными воспоминаниями и отчаянием, вызванным неизгладимым ужасом, который он предпочёл бы не вспоминать никогда. Но какая разница? Всё равно он снова увидит всё это этой ночью, когда попытается уснуть. Фил продолжил, не поднимая головы: — Разруха, творящаяся там, была не самым страшным, что я помню. Я помню, как полумёртвый, будто бы во сне, я брёл через эту горящую чёрную пустошь… сначала ни души, никого. Мне казалось, что я умер и попал в то, что люди зовут адом. Мне даже казалось, что я слышал какие-то демонические завывания со всех сторон, капитан. Я правда начинал верить, что меня уже нет, и я в самом настоящем аду. Но знаете, что ещё я вспомнил? Чем дальше я шёл, тем чаще я стал встречать то, что можно было бы назвать живыми мертвецами: тела моих товарищей и сослуживцев…
Фил с трудом сдержал рвотные позывы. Джейн подскочила к нему, положила руку на плечо.
— Всё, достаточно. Я тебя поняла, Фил. Это действительно ужасно.
Но её слова звучали, как мираж, как искажённое отражение реальности в этом уродливом скрипучем мире, наполненном тягучим, застилающим всё мраком, который с невероятной и невыносимой тяжестью ложится на всё тело, не давая ни дрогнуть, ни вздохнуть. Фил даже не понял смысла и значения её слов. Вместо этого он вернулся в тот самый ад на земле. Пустошь, окутанная дымом и тьмой, огненные вихри, вздымающиеся над обожженной землей и разрушенными в пыль домами. И бредущие в никуда живые мертвецы с отваливающейся, сгоревшей до углей плотью. Они уже не должны были быть в живых, но они продолжали куда-то идти, очевидно, в поисках своих душ, которые покинули эти бурые изуродованные тела быстрее, чем сама жизнь, треплющаяся в тканях. Фил не мог поверить, что эти люди были всё ещё живы. Не хотел. Даже думать о таком не было ни малейшего желания, осознавать то, в каких муках они продолжали умирать, если были всё ещё действительно живы. Они были в настоящем аду. Но за какие грехи они платили такую страшную цену?
Понемногу отпуская свою тревожность, — или она отпускала его, — Фил приходил в себя. Всё ещё не поднимая головы, он вяло поинтересовался:
— А что ещё вам говорил генерал? Может, какую-то особую информацию?
Джейн была в замешательстве. Совсем недавно эльфа накрывало и, казалось, что с ним может случится что-то серьёзное, а теперь он довольно-таки спокойно интересуется, что ещё ей рассказывал её командующий.
— Н-ничего, Фил. Да уж, лучше не будем больше поднимать эту тему.
— Да, пожалуй, не стоит…
Вернувшись в офицерскую, Фил не обнаружил там никого, что было очень кстати. Взяв кружку с недопитым остывшим кофе, он взялся за телефонную трубку и начал набирать номер генерала Льюиса Корфа.
— Корф у аппарата.
— Генерал, это лейтенант Ригер.
— Здравствуй, Фил…
Предвидя его вопросы, Фил отрезал:
— Вам все новости моей новой радостной и безмятежной жизни уже очень скоро поведает капитан Тейлор, я же звоню по другому вопросу.
— Говори, я слушаю.
— Мы-то оба знаем все детали произошедшего. Генерал, что вы задумали и какие у вас планы на счёт моей особенности?
— Если у тебя есть какие-то переживания, то отбрось их: главмаршал магармии Шарлотта Гриффин запретила тебе и слово говорить касательно этой темы. Ты для всех, кто в курсе, абсолютно неприкосновенен, а информация засекречена и запрещена к распространению.
— Вот оно как…
— По секрету скажу: не теряй бдительности. Есть кое-кто, кому интересен твой феномен.
— Понятно.
— Кстати, Фил. Сменю немного тему: я тут узнал, что в твоём отряде числится Мелисса Корф, моя внучатая племянница. Ты, это, будь к ней снисходительней, а то я тебя знаю.
— Не переживайте, генерал. У меня уже есть козел отпущения для того, чтобы скрашивать его страданиями моё никчёмное существование…
— Как замечательно! Тогда до скорого, лейтенант Ригер.
— До свидания.
Фил повесил трубку прежде, чем услышать гудки. Не успел он глубоко задуматься, усевшись в кресло рядом со стеллажом документации, как кто-то постучал в дверь.
— Заходите.
В кабинет зашёл Соел Гиллс, инструктор второй группы. Он выглядел зажатым и ожидающим чего-то плохого.
— Что хотел, рыбка? — начал Фил, уже, наконец, приступив к питью своего до омерзения остывшего кофе. Отхлебнув немного, он поморщился — дрянь та ещё, но продолжил пить.
— Я по поводу Эрины Уилд.
— Кто это? — Он демонстративно сделал вид, что не помнит её. Хотя помнил. Подсолнух.
— Ну, это девушка, которая повздорила со смотрителем Панкратом, ну, а потом и с вами, лейтенант, — осторожно и несмело пояснял Соел, стоя у двери.
— Что она опять натворила? — Кофе был невыносимо отвратительным.
— Судя по всему, она очень сильно ударилась головой и в течение дня из-за этого чувствует недомогания. Не могли бы вы всё же освободить её от принудительного дежурства и назначить дату наказания на другой день?
— Ей голову не прострелили — она просто ею долбанулась. Да и там всё равно, очевидно, пусто. Пускай пашет. Я чуть позже схожу проверю, кстати, как она справляется.
— Но… товарищ лейтенант…
— Иди отсюда. И так день не задался, а тут ещё ты стоишь со своей кислой мордой.
— Лейтенант… — Соел совсем поник, склонив от досады голову, развернулся и ушёл.
А на дне кружки кофе оказался ещё более мерзким. Но Фил справился и допил его. Заполнив после этого никому не нужную, но обязательную документационную макулатуру, и разминувшись со своими коллегами, отправился проверять, как же справляется его подопечная.
К своему удивлению, Фил заметил, что за окнами уже закат. Яркие сочные краски растекались по небу, по которому неторопливо плыли тёмные облака, отливающие в некоторых местах ослепительным золотом. Эльф на минуту загляделся за эту красоту, которая стремительно угасала и обретала тёмные угрюмые тона. Небо нехотя расставалось с теплом солнечного дня и принимало в себя холод грядущей ночи.
Эрину Фил обнаружил в кабинете магической теории (магтеории), спящей за одним из столов, довольно сопящей и невероятно безмятежной. Он неслышно подошёл ближе, всмотрелся в её умиротворённое милое личико. Осмотревшись, эльф понял, что уборка ещё далека от завершения. Тут, вдобавок ко всему, недавно был ремонт, и именно от его последствий необходимо избавиться.
После он снова взглянул на сладко дремлющую девушку, которая вдруг начала себе бурчать под нос:
— Бекон… вареники… отбивная...
Филу даже показалось, что всё встало на своих местах: девчонка такая тонкая, потому что всё время голодная, а мяса и вовсе не видит. Вот вам и производственный, передовой прогресс всех сфер промышленности. Ему её даже стало как-то жалко, настолько, что и вовсе перехотелось будить и заставлять продолжать уборку. К тому же, воспоминания накатили тёплой согревающей волной, когда он тоже был восемнадцатилетним юнцом, в этом же самом кабинете вместе со своей первой возлюбленной отбывал наказание, потому что тоже любил повздорить с офицерским составом. Тяжёлый вздох, тело само немного обмякло, из-за этого эльф ссутулился, от бессилия и осознания невозвратности беззаботного прошлого.
— Мя-я-я-со… — снова протянула Эрина, вытягивая Фила из его светлых воспоминаний, где этот кабинет был освещён дневным нежным светом, в реальность, окутанную холодными тенями. Эльф толкнул её рукой в плечо.
— Эй, курсантка.
— Ме-ме-ме… — замямлила Эрина, а по щеке у неё точно пробежала капля слюны. Томно и счастливо, наслаждаясь чувствами, вызванными очевидно столь приятным сном, Эрина протёрла глаза руками, а после глубоко зевнула. Такая беспечность вызывала у Фила глубокое недоумение, он только и мог с выпученными глазами наблюдать за приятным пробуждением девушки. Но та быстро поняла, что к чему, увидев и поняв, кто стоит напротив неё с озлобленной и возмущённой гримасой.
— ЛЕЙТЕНАНТ УШИ! — вскричала она, вскакивая из-за стола и отдавая честь.
Фил в недоумении поинтересовался:
— Уши?
Глаза Эрины преисполнились искрами дикого ужаса и горящего страха, из-за этого голубизна её больших глаз стала бездонно стеклянной, думалось, что если она сейчас моргнет, то радужки рассыплются. Испуганно заглатывая воздух, она попыталась хоть что-то ответить:
— Сэр. Сэр лейтенант. Лейтенант. Лейтенант! ЛЕЙТЕНАНТ! ПРОСТИТЕ МЕНЯ! ЭТО НЕ ПРО ВАС! ВЫ НЕ УШИ!
— Ты что-то имеешь против моих ушей, рядовая? — с наигранной злостью поинтересовался эльф. Кличка его искренне позабавила, хотя он и не подал виду, сохраняя устрашающую офицерскую суровость.
— Никак нет, лейтенант Ригер! У вас… у вас… У ВАС КРАСИВЫЕ УШИ, ЛЕЙТЕНАНТ!
— Ох, молчала бы лучше. Слушать тошно твою вонь изо рта.
Эрина встревоженно и огорчённо замялась, точно ожидая ещё одного наказания. И до неё, видимо, ещё не совсем дошло, что он застал её спящей во время дежурства. Фил решил ей напомнить об её проступке:
— Тебе кто дал добро на сончас во время дежурства?
Эрина заикнулась. Она только и смогла, что открыть рот, но слов для оправданий не было. Её потерянное и без того бледное лицо стало совсем белым, девушка действительно испугалась. Филу даже самому стало не по себе от её реакции. Вдруг ему в глаза бросились следы гусиных побоев на лице девушки. Ему даже стало её как-то жалко, а ведь она и без того выглядела никчёмно и беспомощно.
— Возвращайся в свою комнату, — неожиданно даже для себя выдал Фил.
— Ч-что? — Эрина не могла поверить своим ушам, глаза стали ещё больше, но теперь они не были стеклянными и холодными — в них снова мелькнула нотка бурлящей жизни и того самого света, который Фил видел на фото в её деле. Такой яркий ослепительный свет, пробирающийся сквозь непроглядную тьму его чёрной души. Эльфу стало настолько некомфортно от этого чувства даже физически, что он попятился назад. Эрина ещё больше удивилась.
— Сказал же: вали. Чтоб завтра была в норме. Топай, Подсолнух.
— Да хватит звать меня так!
Фил скрестил руки на груди, закатил глаза.
— Меня зовут… — она не успела закончить.
— Эрина Уилд, ага-ага. Иди отсюда, Подсолнух Эрина Уилд, пока я не передумал. Бегом!
Его жуткому властному тону нельзя было противиться, и Эрина со свистом вылетела из аудитории, оставляя за собой невидимый ни для кого, но ощутимый для Фила шлейф золотого света, рассеивающего вполне себе видимую и осязаемую для него тьму. Он подошёл к окну. За ним уже совсем стемнело, а на безоблачном чёрном небе сияла бледная луна, рассеивающая тьму ночи.
Фил ударил себя по лицу.
***
Красный. Чёрный. Оранжевый. Коричневый. Серый. Крик. Тишина. Треск углей. Пустота. Безмолвное ничто оглушительным рёвом поглощало каждый живой звук. Земля под ногами была горячее прогретой на плите сковороды. Нестерпимая боль пробирала до костей, но он продолжал идти против шествия парада живых мертвецов, от которых отваливались куски плоти и конечности; у кого-то вытекали глаза, у кого-то их уже и вовсе не было. Безликие изуродованные страдальцы, отчаянно ищущие в нескончаемых адских муках упокоения, но находящие лишь мучительную подлую смерть, которой они не заслужили…
Фил с криком проснулся в холодном поту и схватился за голову, уже желая рвать волосы на голове. Но для того, чтобы хоть немного прийти в чувства и вернуться в реальность, хватило ногтей, впившихся в кожу головы. Хотя хотелось большего. Чего-то более пронзительного, жгучего, разрушительного и глубокого, что доказало бы Филу наверняка, что где-то под его кожей и мышцами спрятаны кости и органы. В момент, когда он боролся с муками от бешено колотящегося сердца и проблем с дыханием, у эльфа появилось удушающее и манящее желание схватить нож, что был припрятан в одном из шкафов прикроватной тумбочки, и отрезать от руки кусок, чтобы точно убедиться в том, что он действительно существует.
Вместе с остатками рассудка Филу оставалось только искать в себе силы, чтобы кричать и выть в раскрытые ладони, которые он плотно прижимал к лицу. Ему казалось, что он всё ещё горит, но отдельно от своего тела.
На часах было четыре утра.
***
6:30 утра. Пасмурно и хмуро. Ледяной северный ветер сорвал с ветвей последние листья, оголив их окончательно. Фил неспешно шёл не самым коротким путём вдоль набережной от своего дома до места работы. Пустые улицы наполнялись шумом ветра, шуршанием ветвей и ударами волн о сырой холодный бетон. Пока эльф шагал, уставившись в землю, не поднимая лишний раз глаз, он всё же заметил пролетающие мимо белые колючие снежинки. Небо над головой становилось всё темнее и темнее, и только повернув голову к бушующему чёрному морю, со стороны которого и дул пронзающий ветер, таща за собой высокие пенные волны, Фил увидел полосу бледно-жёлтого цвета грядущего дня, теряющегося где-то за тёмным горизонтом. Мрак поглощал свет со всех сторон.
К 6:50 Фил уже был на территории академии. На построении он бегло оглядел свой отряд, а потом пошёл по своим делам. У него их было немало, на самом деле, но благодаря патологической усидчивости и крайней сосредоточенности, которая была не особо-то присуща двум другим его коллегам, эльф закончил со всей отвратительной бумажной волокитой ближе к двенадцати часам. А там и обед. С обедом Фил не заморачивался: он был большим любителем того, что проще и быстрее, а потому отдавал предпочтение острой лапше быстрого приготовления. Он залил воды, приготовил кофе и собрался молча трапезничать в компании своих вечно треплющихся сослуживцев: Абу и Аарона. Абу практиковал вегетарианство и сыроедение, поэтому ограничивался овощными или фруктовыми салатами на обед, запивая их зелёным чаем. Аарон же был более замороченным, поэтому готовил себе на обеды самостоятельно полноценные блюда, невольно указывая всякому, кто застанет его за приёмом пищи, что он тот ещё повар-гурман. А вот чай кот предпочитал чёрный с бергамотом.
Только Фил собрался начать есть свою горячую и невероятно острую лапшу, как в их пристанище зашла капитан Джейн Тейлор.
— Не отвлекайтесь, — начала она, не дав лейтенантам прерваться, — я зашла за некоторой вашей документацией.
Чёрная кошка неспешно подошла к стеллажу, который ближе всего по расположению находился к Филу. Ей хватило обонятельных способностей, углового зрения и логики, чтобы понять, что же у эльфа за ланч. Недовольно, но с нотками заботы, собирая некоторые папки, Джейн причитала:
— Кофе, лапша… это вредно! Испортишь желудок.
Фил молча положил вилку на салфетку на столе, встал, подошёл к окну у себя за спиной и, с треском деревянной рамы, которая предпочла бы оставаться неприкосновенной, открыл его. Тут же кабинет заполнила даже не осенняя, а зимняя прохлада. Фил же вернулся на место, достал из кармана зажигалку и сигареты, взял одну и демонстративно закурил.
Джейн поморщилась.
— Вот же ж соплежуй.
Фил пожал плечами, покуривая, держа сигарету правой рукой, а вилку, на которую уже принялся наматывать длинную лапшу, левой.
— Лапша со вкусом табака? — поинтересовался Аарон.
— Необычные предпочтения, — добавил Абу. Фил же всех игнорировал. У него обед.
— Фил, — продолжал Аарон, — у тебя же скоро круглая дата!
— Действительно! — подхватил Абу. Джейн принялась их внимательно слушать, тихонько застыв в дверях, уже собираясь уходить. — У тебя же скоро день рождения! Кто ты по знаку зодиака? — Абу был любителем человеческих гороскопов и находил их толкование крайне занятным, хотя и не особо помнил периоды тех или иных знаков.
— Чудовище он по знаку зодиака, — подала голос капитан Тейлор.
— Всего лишь скорпион, — поправил её Фил. — Но разве это имеет значение? По-моему, бред давать характеристики людям и нелюдям, исходя из положения звёзд относительно вообще других планет.
Абу пожал плечами.
— Ты слишком серьёзен. А вообще, — продолжил Аарон, — тебе уже скоро тридцать лет, а ты всё одинок.
Фил поперхнулся. Джейн протянула под нос себе «ууу».
— Кажется, мне пора, — и кошка удалилась, тихо закрыв за собой дверь, да ничего не вышло — сквозняк решил, что грохоту быть.
— Что ты хочешь сказать этим, мой дорогой усатый друг?
— А то, что ты всё ещё одинок. Тебе бы найти спутницу жизни, и…
— Партии ради, пожалей эту спутницу, — прервал его Абу. — Его характер — это то ещё говно: его и так не трогаешь, а оно воняет. Представляешь, каково будет той, кто решит с ним жить под одной крышей.
— Мне кажется, Фил из того типа личностей, которые на работе или на службе — отпетые тираны и хамы, а дома — нежные и заботливые супруги.
Фил, скривив гримасу и обнажив две пары клыков, свойственных эльфам, потушил сигарету, забросил в пепельницу, бросил свой обед и поспешил удалиться из офицерской, не желая не то что поддерживать подобного рода разговор, а даже присутствовать при его зарождении. Он захлопнул за собой дверь.
