Бессмертный солдат

      — Ты всё испортила. Что тобою руководило? — голос Эрвила был глубоким и устрашающим, а взгляд пронизывал до глубины души. Блики на его глазах сверкали как лезвия мечей, которые вот-вот вонзятся в плоть Фриды, а точнее здесь Альнеи. Эльфийка молчала, лишь слегка склонив голову в знак покорности, но её лицо не выражало никаких эмоций, никакого благоговения перед королём — она словно спряталась за высокой нерушимой стеной.       — Иначе было нельзя, мой король, — чётко ответила Альнея. На её лице, шее и руках оставались трудно заживающие ожоги от магического огня золотого феникса. Узорчатые полосы стали отметками на бледной коже, на них поблескивали едва различимые из-за крошечных размеров кристаллы магии, которые влились и вросли в раны.       — Как ты планируешь исправлять свою ошибку? — строго спросил эльфийский король, встав с каменного трона. Казалось, он совершенно не боится грозного дракона-убийцу, что скрывается под личиной девушки-воина.       Альнея не выразила ни одной мышцей лица то, что вопрос короля Эрвила озадачил её и поставил в тупик. Она не совсем понимала, что делать дальше. Эльф же тяжело, но снисходительно вздохнул.       — Главное, что обошлось без жертв с нашей стороны.       Альнея почтительно кивнула.       — Я готова вернуться и попытаться всё исправить.       — И как ты это сделаешь?       — У меня есть план. Если же он провалится, то я просто буду убита врагом.       — И мы потеряем важного для наших сил армии воина-дракона, — пресёк Эрвил, махнув рукой так, что и тёмный плащ подлетел в воздух. — Прекрати своевольничать. Иначе дорого заплатишь за это. Я не Феанфил – я не буду прощать тебе твои выходки.       Альнея уже явно поникла, склонила перед королём колено в знак признания его правоты и власти.       Альнея покинула тронный зал, ощущая на себе груз вины и ответственности за то, что она провалила свою часть задания. Ей хотелось уединиться на какой-нибудь отвесной скале, уставиться на ледяное замёрзшее море и позволить себе подумать обо всём, что случилось за это время.       Так эльфийка и поступила, покинув замок и город. На ловких сильных драконьих ногах она побежала в заснеженную тёмную даль, освещаемую лишь звёздным ветром, который тонкими лоскутами огня цвета сирени танцевал в небесах. Чёрная драконша забралась на заметённую снегом скалу и принялась вдумчиво лицезреть яркий, хоть и ночной, небосвод. Густые клубы пара вырывались из ноздрей ящера, когда тот делал звучные выдохи, перед этим также громко вдыхая морозный воздух, пропитанный запахами свежести, снега и магии. Тот самый горьковатый металлический аромат, смешивавшийся с зимними нотками, и создававший что-то терпкое и неповторимое.       Такой же запах, в сочетании с жжёной кожей стоял тогда, когда они с Вилмом спасли Эрину от Адриана. Драконша привстала, крепко держась за скалу острыми когтями, и расправила большие чёрные крылья, в слоистой перепончатой коже которых сияли сосуды, заполненные циановой магией. Циана — именно такое имя она носила, когда была лишь только драконом, жаждущим крови и разрушений и не боящимся высоты неба. Но уже много лет она была Альнеей, той самой девочкой, которой была с первых дней своей жизни, той самой потерянной во мраке разума жестокого ящера. Едва ли ей удавалось всегда отделять себя от этой кровожадной и свирепой личности.       Альнея кого-то почуяла, не особо отвлекаясь от своих дум. Это был Гинэль, который тоже на своих крепких когтистых ногах пробирался по заснеженным острым скалам, волоча за собой длинный шуршащий хвост. Совсем по-драконьи Альнея его поприветствовала хриплым рыком сквозь чуть показавшиеся из пасти клыки.       — Слышал, тебе досталось от его величества.       — Ерунда. Ты сам как? Я слышала, ты начал летать. А сюда пришёл лапами. Что не так?       Зелёный, более мелкий, совсем иначе и более хрупко сложённый дракон пофыркал.       — Страшно всё равно. Ты не представляешь, сколько мне усилий пришлось приложить, чтобы полететь. Я ведь ещё и не улетел оттуда! Не смог…       Альнея глухо рыкнула и покачала шипастой головой.       — Сама-то! Если бы не Эрвил, то мы бы там и остались!       — Тут ты прав. Если бы не он и не своевольная выходка принца Фильхиора, то мы бы стали подопытными ящерками у советов.       — Так это правда был принц? — в голосе Гинэля слышалась робкая надежда. Но на что? Альнея прищурилась, пытаясь выискать хоть что-то в образе юного изумрудного дракона, но это явно было безобидное подростковое любопытство.       — Конечно, — сухо ответила Альнея, привстав на задние лапы и шире расправляя крылья, она будто бы хотела прочувствовать ими магию, наполнявшую искрящийся воздух. Но каждая искорка болезненно касалась незаживших до конца шрамов, которые виднелись на чёрной грубой чешуйчатой коже.       Гинэль порычал, будто бы выражая восторг и ударил хвостом по сугробу, поднимая белый блестящий снег в воздух. Альнея грозно зарычала во весь свой мощный драконий голос, да так, что её было слышно в радиусе многих километров.       Что отличало их именно сейчас от диких зверей? Где была та грань, что разделяла их сущность и что-то жуткое, и страшное где-то там, глубоко внутри. Однако она бросила взгляд голубых глаз на Гинэля и поняла, что мальчишка вряд ли способен её понять, так как он был уже рождён со своим даром и тот был полностью ему подвластен. Альнея отличалась от него и от ему подобных, и, к сожалению, она и все это знали. И она помнила свою историю ярчайшими видениями, но отнюдь не в виде прекрасных грёз, а в облике самых страшных ночных кошмаров, которые посещали её время от времени.       — А ты хоть раз летала? — вдруг поинтересовался Гинэль, осторожно, вжимаясь в землю, как более мелкий зверь, приближаясь в Альнее. Та лишь свысока оглядела юного дракона, а после ответила. Её женский голос смешивался с драконьим рыком, создавая демонический звук, едва лишь отражавший что-то человеческое.       — Когда-то давно, когда я перестала быть эльфом. Я не помню особо этого. Полёты иногда мне лишь сняться.       Альнея более-менее чётко помнила только свой последний полёт, где она стремительно рассекала ледяные воздушные потоки, то взмывая вверх, то камнем падая вниз, изрыгая своё адское циановое пламя на жалких эльфов, уничтожая их город. Она была настолько величественной, мощной и непобедимой, что в лоб встречала бесстрашных воинов, которые были готовы ценой своей жизни отражать её разрушительные атаки.       И в том сражении, в сильнейшую метель, кто-то сбил её, вынудив с грохотом обрушиться на один из каменных домов, оставив от него лишь груду пыльного мусора. Она отчётливо помнила свой свирепый громогласный рык, которым драконша ознаменовала то, что готова сражаться на земле. Она готовилась встретить целое войско, которое предпримет жалкие попытки заколоть её магическими копьями и изрезать острыми мечами, но вместо этого ей навстречу, из густого, быстро уносимого ветром дыма, сквозь неутихающую снежную бурю, вышел юноша. Альнея — тогда ещё Циана — Чёрный Дьявол, Кьёнгар на языке эльфов — обнажила свои острые клыки, готовая разорвать безумца. Но тот приблизился к ней безо всякого страха, безо всякой злобы. Она ощутила это всем своим нутром дикого зверя.       Его глаза — первое, что чёрная дракониха разглядела. Светящиеся синие глаза без зрачка. Они смотрели в самую её суть, хотя казалось: что они могут видеть внутри бездумного чудища? Но она чувствовала их силу — она чувствовала, как они коснулись того самого «человеческого начала», что где-то давным-давно заросло непробиваемой чешуей и затерялось глубоко внутри.       «Давай больше не будем сражаться».       То, что он тогда ей сказал. Альнея вернула себя, но потеряла то, о чём мечтают многие двуногие: больше она не могла летать. С детства эльфийка боялась высоты: даже посмотреть из окна высокой башни для неё было сродни испытанию на храбрость и выдержку, а лететь — невозможно, невыполнимо. Поэтому уже много лет она предпочитает оставаться на земле и, разве что, резво прыгать.       — О чём ты так задумалась? — Гинэль перебил ход её мыслей и вырвал из воспоминаний.       — Вспоминала прошлое.       — А твои раны? — зелёный дракон переключился на ожоги Альнеи, которые всё также поблескивали, напоминая красно-розовое полотно, испещрённое золотой пылью.       — Они не заживут?       — Вряд ли так скоро, — но Альнею это мало волновало.       — А они болят?       — Не особо сильно, — драконша задумалась, взглянув на глубокое ночное небо, на котором красовались не только огни магии, напоминавшие северное сияние, но россыпь ярких белых звёзд. — Думаю, одному храброму юноше сейчас гораздо больнее…       — Ты это о ком?!       Но Альнея ничего не стала отвечать, не сводя внимательного взгляда с едва заметного глазу танца звёзд на тёмном небосводе. Пар из ноздрей время от времени загораживал вид, но не особо-то её это и волновало. Мысли её были лишь о том, что, возможно, он там, где-то среди именно тех звёзд.       — Только не говори, что ты о том вражеском солдате?       — Он даже не солдат ещё, — даже не посмотрев на взбудораженного, немного даже оскорблённого Гинэля, ответила Альнея. — Даже не воевал. А такой смелый и совсем не хочет всей этой войны. Он мне напомнил кое-кого…       Изумрудный дракон недовольно фыркнул, оскалив ряд острых желтоватых зубов.       — И что ты хочешь делать? Тебя это волнует, значит, ты хочешь что-то делать. Я прав?       — Ты задаёшь слишком много вопросов, мальчик.       Чёрная дракониха встала перед ним на дыбы, не спускаясь с прогревшейся от жара её чешуйчатого тела скалы, широко расправив жилистые огромные крылья. Они так и молили о полёте, дрожь в мускулах взывала их владелицу взмыть в небо прямо с места. Твёрдые лопатки в трепете сводило от предвкушения чего-то особенного. Но Альнея стойко сопротивлялась этому дикому желанию — воле дикого зверя, который был рождён магией из тела беспомощной маленькой девочки, чтобы править небосводом.

***

      У Вилма открывался нормально только один глаз: правый, но видел он неважно. Левый оставался всё ещё заплывшим из-за ожогов и то малое, что удавалось с помощью него разглядеть, расплывалось, как будто в этот глаз вылили что-то густое и жидкое, и зрачок не мог сфокусироваться. Левое ухо всё ещё не слышало, больничные шумы улавливало только правое: кряхтение, стоны, снование в разные стороны медперсонала. Время от времени Вилм мог видеть тех, кого всё же не удалось спасти, провозили на носилках или проносили мимо него в каком-то тряпье, вроде простыней. Бездушные тела — от некогда живых, думающих и чувствующих осталась только холодеющая изуродованная плоть.       Запах смерти исходил и от самого Вилма, как ему казалось, отчётливо чувствовал его: незаживающие ожоги, которые будто бы продолжали гореть, врезаясь глубже в мышцы, а боль была такая, что вот-вот и она достанет до костей, обратится чем-то осязаемым и раздробит их своими клыками. Как у дракона.       Перед лицом измученного болью и опьянённого наркотиками парня всплыло белое волевое лицо девушки с чёрными волосами, которые плавно развивались в тот день на неспокойном холодном ветру. Но её взгляд — он источал боевое смирение. И это же он увидел в глазах чёрного дракона — воплощения смерти сотен и тысяч солдат.       Фрида — та самая Фрида, которая поступила с ним в академию, та самая молчаливая, немного угрюмая высокая девушка, достаточно крепко сложенная, которая могла дать фору любому парню на их потоке по силе, она — дракон. Легенда фронта, самый страшный враг полевых офицеров и рядовых. Чудовище, которое годами внушало страх одним только упоминанием о себе в рядах солдат – Бегунок, Чёрная смерть, Циановый смерч — у неё было много имён, ведь сталкивалась с ней лоб в лоб не одна дивизия. И никто не смог её победить. Смертоносная, неуловимая.       В его нестабильном сознании, выдающем только размытые картинки, но в очень ярких тонах, не получалось объединить образы хоть и очень сильной, но милой на лицо, молодой девушки и чёрного огромного монстра, который славился не только своим ужасающим видом и ярким синим огнём, но и кровожадностью.       Вилм, окутанный этими видениями, от которых у него подрагивали непроизвольно конечности, проваливался в свой нескончаемый сон, вызываемый огромными дозами обезболивающих. На грани сна и реальности, в холодном свете уличного фонаря, проникающего в больничные коридоры, где стояло множество кушеток с больными, появился силуэт. Вилм решил, что это медсестра пришла, чтобы снова ввести ему морфий или что посильнее, но над ним склонился более тёмный образ, не в белом халате. Юношу осенило: «Солдат?»       Тёмные волосы, стриженные до середины шеи, светлая кожа, голубые глаза, источающие хладнокровие. Этот образ прогнал навязчивый тяжёлый сон — это была она! Вилм не сомневался. Лицо так исказилось в испуге и шоке, что ожоги на нём заболели, а на их поверхности проступила вязкая сукровица. Эмоции внутри напоминали рой саранчи в поле, который метался из стороны в сторону, и с ним невозможно было совладать. И все эти насекомые болезненно врезались в душевные раны.       Но теперь Вилм знал — Фрида жива. Осознание этого факта ледником откололось от общего массива тяжёлых гнетущих чувств, и стало даже чуточку легче. Молчаливо склонившись над ним, эльфийка осторожно коснулась забинтованной руки Вилма, отчего он вздрогнул. Вилм смутно видел её лицо, оно казалось размытым молочным пятном с голубоватыми точками вместо глаз, окаймлённым чёрными волосами и тенями за спиной.       Ужас и непонимание всё же разрастались: если это правда Фрида, то что она тут делает? Почему так бесстрашно явилась к нему в палату, где другие больные, где ходят, медики и прочие. Неужели, эльфийке было наплевать на скрытность? Но почему? Более-менее здоровый глаз расширился от внутреннего недоумения, которое Вилм не решался озвучить даже шёпотом, догадываясь, что Фрида может его услышать. Хотя больше хотелось закричать. Но голос и слова застревали сухим комом где-то в горле, примерно там же, где у него был кадык. Парень ощущал весь этот гнетущий ступор и беспомощность физически.       — Всё-таки ты боишься меня? — это точно был её голос, и на мгновение Вилму показалось, что он дрогнул, что было не свойственно Фриде. Её рука тоже отпрянула, но он, превозмогая боль, схватил её за пальцы, отчего уже эльфийка встрепенулась.       — Я не думаю, что нам стоит… — с трудом начал Вилм.       — Тебе не стоит говорить слишком много.       — Тогда зачем пришла?       На минуту точно повисло молчание. Вилм томился в ожидании, образ перед глазами становился чуть чётче, лицо эльфийки постепенно вырисовывалось в контрасте больничного мрака и яркого холодного света уличного фонаря. От увиденного Вилм всхлипнул: на лице Фриды расползались шрамы от магических ожогов. Всё-таки и ей досталось.       — Это заживёт, — добавила эльфийка, заметив, на что уставился растерянный юноша. Тот удивился и с трудом проговорил:       — Мне врачи сказали…       — Ваши врачи бестолочи. Они даже не нейтрализовали магию в твоих ожогах. Вилм удивлялся ещё больше. О чём говорила Фрида? Он только мог догадываться.       — И… что ты предлагаешь? — каждое слово давалось Вилму с трудом, но он старался говорить чётко и внятно. Фрида легко улыбнулась, эта улыбка была такой же невесомой, как те искорки магии, которые парили в тот чудовищный день на Красном острове. Сам образ эльфийки казался слишком невесомым и нереальным. На секунду Вилм решил, что всё это ему снится, что всё-таки наркотики взяли верх, и он видит то, что хочет. Да, он хотел видеть её живой. В форме курсанта, а не в звенящих латах врага. Он был бы даже куда более рад увидеть у неё в руках винтовку, а не меч, с которым ходил каждый уважающий себя эльф с Риниаса.       Фрида всё же ответила:       — Я заберу тебя с собой.       Вилм вжался в койку, невзирая на боль. К такому варианту развития событий он не было готов. Такого ему даже в голову не приходило.       — Что… что…       — Просто поверь мне, – Фрида встала перед ним на одно колено, прямо как те самые эльфийские рыцари, о которых вспомнил Вилм. После она осторожно взяла его за руку обеими своими, стараясь сильно не сжимать, дабы не причинить лишнюю боль.       — Зачем ты…       — Потому что я хочу, чтобы меня хоть кто-то знал не только, как жестокого монстра, который убивает.       Внутри Вилма что-то звонко и колко откликнулось, но он не мог понять, было ли это больно, или какое-то другое чувство прорезало с жаром что-то в душе, заставляя ещё глубже проникнуться этой, с первого взгляда, простой юной девушке. Хотя, видимо, даже не юной.       — Хорошо… Но как ты?       — Как я тебя донесу до своей родной планеты? – Фрида звучала бодрее, хотя её глаза были всё такими же тусклыми. – Что ж, у меня есть дары «богов», которые уже не один десяток лет помогают мне…       — Ты умеешь…       — Да, то, что вы называете прямой телепортацией. Это подарок от нашего… впрочем, неважно.       Вилм только и мог раскрывать рот и разглядывать ошарашенно Фриду. Так вот как она здесь оказалась? Так легко пересекла границы! Не была никем поймана. Такая телепортация даже не создаёт возмущений во внешнем барьере планеты, поэтому и отследить её практически невозможно. Настоящая магия, ещё не подвластная науке советов.       Фрида протянула Вилму вторую руку с раскрытой ладонью, на которой тоже были шрамы, и стала ждать, когда он сам приложит усилие в своём собственном выборе.       Вилм уверенно ответил на её жест.