***
Тики Микк оторвался от книги, которую на самом деле не читал, и посмотрел на неуклюжую фигуру Борика в дверях гостиной. — Ещё один кошмар? Мужчина кивнул, испуганно заламывая руки. Тики со вздохом сдвинул на нос очки в бутылочной оправе. — Тогда заходи и садись. Неа тоже здесь, но я думаю, что он снова заснул. — Я не сплю, — донёсся приглушённый голос Неа с того места, где он лежал лицом вниз на подушках. В белой ночной рубашке и с растрёпанными торчащими волосами он был похож на ребёнка, хотя и был старше Тики и Борика лет на тридцать. Тики вытянул ноги на кресле, вспоминая своё собственное детство. Он не всегда знал своих братьев и сестёр Ноев, до того дня, когда Мана Д. Кэмпбелл пригласил его присоединиться к их семье. Конечно, ген Ноя уже активировался у пятнадцатилетнего Тики, так что он, не раздумывая, согласился. Теперь он умрёт за свою семью. Даже за своего нелепого приёмного брата Шерила. — Снова про страшных зефирных кроликов? — спросил Тики. Борик кивнул. Ноя часто мучили кошмары, связанные с конфетами. — Он был ещё хуже, потому что они превратились в ещё больших кроликов, а потом пришёл Мана, и они сделали его злым. Он убил всех кроликов, и т-тогда он стал самым страшным к-кроликом из в-всееееех! — заплакал Борик. Краем глаза Тики заметил, что Неа замер. Борик, сам того не желая, затронул очень щекотливую для всех них тему. — Мне жаль зефирных кроликов, — быстро сказал он. — Ты же знаешь, что Мана их не съест, верно? Борик со слезами на глазах кивнул. Он начал грызть один из своих ногтей, но Тики бросил на него взгляд, и он остановился. Это была плохая привычка, от которой они пытались избавиться. — Может, и съест, — пробормотал Неа в подушку. Золотые глаза Тики опустились в пол, но он ничего не сказал. — Н-нет! Как ты можешь так говорить? — обиженно спросил Борик. — Он же твой брат! Неа перевернулся на бок, отвернувшись от них обоих, как обиженный подросток. — Мана совсем не такой, каким был раньше, Борик. Теперь он едва ли брат кому-то из нас. Борик снова зарыдал. — Неа, не будь злым, — сказал Тики. Внезапная перемена в настроении Неа не была удивительной; близнец становился всё более и более угрюмым из-за того, что Мана уходил чаще. Самого Тики это не беспокоило бы так сильно, если бы не… Возможно, Неа был прав. Это не имеет значения, сказал он себе, но что-то в нём знало, что это не так. Тики родился у бездомной женщины в самой бедной деревне на европейском побережье, и у него никогда не было ни отца, ни братьев, ни сестёр. Его мать* умерла, когда ему было одиннадцать, и следующие три года он провёл, скитаясь по шахтам Европы. Затем его гены Ноя активировались, и он столкнулся с ужасной, странной трансформацией, которая пришла вместе с ними (то есть, стигматы, золотые глаза, выпадение из его одежды, когда он не мог контролировать свою силу). Примерно в это же время появился Мана. Тики было всего пятнадцать, когда его нашёл первый Ной, и он опасался обещаний, которые казались слишком хорошими, чтобы быть правдой. — Мы твоя семья, — сказал Мана, присев на корточки перед Тики, его добрые голубые глаза смягчились, когда он похлопал его по плечу. — Нои никогда не бросают свою семью. Сначала его отвезли домой, в дом Кэмпбеллов, и познакомили с его внезапно огромным ассортиментом братьев и сестёр и ошеломляющим чувством добро пожаловать, ты больше не одинок, и это было очень странно, но приятно. (Они даже дали ему фамилию Шерила и Роад, хотя он редко пользовался ею, официально усыновив его в дворянский дом. Дворянский.) Конечно, в центре всего этого был их Граф, с его лёгкой улыбкой и любящим терпением. Хотя Тики никогда бы в этом не признался, Мана был для него самым близким человеком, почти отцом. Потом он исчез на четыре года, и у него появился ребёнок, а потом ребёнок умер, и прежний Мана исчез. После четырёх, почти пяти лет, Тики было двадцать, и он был слишком стар, чтобы мечтать об отце. Любое желание вернуть Ману было подавлено из-за кого-то, кого он никогда не встречал. Из-за ребёнка, который забрал сердце Маны, который украл их Графа на четыре года… Но это не имело значения. Он умер. — Я уеду на этой неделе, — сказал Тики, меняя тему. Его пальцы рассеяно играли картой в кармане брюк, которые он не потрудился сменить на пижаму. Ночи без сна были обычным делом для всех них. — У одного из акум внутри появилась новая цель. Он уже запомнил имя, которое дал ему один из акума, находившийся в Чёрном Ордене. У них было несколько шпионов по всему Ордену, которые следили за растущими угрозами семье, и на этот раз это был «Уолкер. Паразитический тип. Коронованный Клоун». — Мана дал добро? — В прошлом месяце он сказал, что я могу пытать любого экзорциста, какого захочу, так что, — Тики пожал плечами, — да. Он потратил слишком много времени, томясь дома. — Если я останусь здесь слишком долго, Шерил придёт и украдёт меня обратно в резиденцию Камелот. Такое уже случалось раньше. В человеческом мире Камелот были престижной, богатой знатной семьёй. Шерил возглавлял дом и усыновил Тики, когда он впервые появился в семье Ноев. Если Мана был похож на отца, то Шерил и Вайзли были его сумасшедшими братьями, а Роад была… чем-то вроде испорченного ребёнка. Жена Шерила, Трисия, была самой нормальной из всех них. Он уже давно не навещал её. Она была единственной причиной, по которой он всё ещё приходил в резиденцию Камелот. Хотя Трисия считалась всего лишь его невесткой, он думал о ней, как об обыкновенной, здравомыслящей старшей сестре. Может быть, он всё-таки приедет с визитом. — …не хочу этого, — пробормотал Неа. Через несколько секунд Борик и Тики услышали его тихий храп. Он заснул. — Старший брат устал, — сказал Борик. Тики показалось забавным, что огромный мужчина называл Неа «старшим братом», поскольку и он, и Борик были выше Неа. Конечно, Неа был самым старшим после Маны и Роад. — Ему тоже снились плохие сны. — Не повезло ему, — сказал Тики довольно чёрство. У них с Неа были… взаимные отношения «ненависть-ненависть». — Так и есть, - мрачно сказал Борик, не уловив смысла.***
Я одолею тебя, сказал Аллен своему отражению в зеркале. Он пробыл там уже два часа и испробовал различные методы, восстанавливающие память, чтобы снять блокировку с мозга (медитация, отжимания, напевание мантры, а теперь пристальный взгляд в зеркало). Он чувствовал себя крошечным ребёнком, рассерженным на самое нелепое: на свой собственный разум. Однако это было неприятно! Когда он, наконец, попытался, с истинным намерением, преодолеть свой собственный блок разума, со стороны его воспоминаний не было абсолютно никакого движения. Он снова закрыл глаза, вцепившись пальцами в фарфоровую раковину, умственно истощённый. И всё же что-то должно было быть… Он был так близок. Вспомни «Отца». Это было самое сильно воспоминание, похожее на чувство, которое он мог вспомнить, так что, возможно, это было место, чтобы начать и попробовать снова. Тёплые руки, тёплая улыбка, шептал его разум. Аллен поднял голову, удивляясь ностальгическому, счастливому чувству. Мягкие тёмные волосы. Голубые глаза. Он снова посмотрел в свои глаза, такого же голубого оттенка. Я… похож на своего отца? Это было странно. Он не мог вспомнить всё лицо, которое блокировал его разум, но одна-единственная часть проскользнула сквозь него. Он улыбнулся своему отражению в зеркале, довольный малейшим прогрессом, достигнутым за эти два часа. У моего отца голубые глаза, как и у меня. — Отец, — произнёс он вслух, пробуя имя на вкус. Оно казалось, как и следовало ожидать, чужим. Прошло уже два дня с тех пор, как он, Линали и Миранда драматически вернулись из Перематывающего Города. Половину времени Аллен проводил во сне, а вторую половину — за едой. Большая часть этого была сделана в его попытке игнорировать шёпот, который преследовал его повсюду. При мысли о столовой у него заурчало в животе, и Аллен потёр его с внезапной тоской по еде Джерри. Было почти одиннадцать утра, а он ещё не ел, а это означало, что он до смешного голоден. Он схватил плащ экзорциста и направился к выходу. Коридоры Чёрного Ордена были до смешного широки в своём замковом стиле, но Аллен заметил, что люди всё ещё прижимались к стенам, когда он проходил мимо. Не заметно, учтите, но вроде как… чтобы держать дистанцию. — Ублюдок Ной, — услышал он чей-то шёпот. Его спина напряглась, но Аллен не позволил себе обернуться, чтобы показать хоть малейший признак слабости. Я не Ной, повторил он про себя. У Ноя не могло быть оружия Чистой Силы. Нои были жестокими. Нои были злыми. Аллен вспомнил всё, что ему рассказывали люди из Ордена, как Ривер был категоричен к их чистой дьявольщине, Комуи упоминал об их ненасытной жажде крови, неспособности чувствовать человеческие эмоции. Роад была жестокой, безжалостной и оставила его совершенно безоружным, чтобы защитить Миранду, и он видел то, что подтвердило всё, что ему сказали. Однако Аллен вспомнил печальное лицо Роад, когда она говорила об убитом племяннике. Он всё ещё слышал мягкий, печальный тон её голоса. Мы не всегда были такими. Разве печаль — это не очень человеческая эмоция? Она выколола мне глаз, напомнил он себе. Из всех чувств, которые я должен испытывать к Ною, к любому Ною, это, конечно, не сочувствие. — Аллен! — он обернулся, услышав голос Ривера. Блондин подошёл к нему, держа в руках бумаги. — Тебя вызвали в кабинет Комуи. — Прямо сейчас? — спросил Аллен, скорбно жалея, что сначала не поел. Ривер кивнул, ни на секунду не встречаясь с ним взглядом. — Там кое-какие… посетители. Аллен сразу понял, что он оставил недосказанным. Это было причиной, по которой Комуи не приставал к нему с бумагами по заданию двухдневной давности, причиной перешёптываний и постоянных взглядов. — Штаб, — сказал он, не задавая вопроса. Ривер снова кивнул. — Я сейчас приду. Он хорошо скрывал, как у него начали дрожать руки, но всё равно внезапно почувствовал тошноту. Всё хорошо, сказал он себе. Ты не сделал ничего плохого. Путь к кабинету Комуи, хотя он и находился тремя этажами ниже, казался удивительно коротким. Аллен подошёл к дверям научного отдела и, глубоко вздохнув, вошёл. Как обычно, это была беспорядочная мешанина бумаг, големов и подозрительных на вид зелий, но она казалась гораздо менее привлекательной, чем Аллен привык. Жужжание шума стало тише. Сдержанней. Он оглядел столы, поймав взгляд Джонни. — Аллен! — сказал невысокий учёный, улыбаясь с лёгкой опаской. — Ты здесь из-за Комуи? — Ривер сказал, что здесь гости из штаба, — сказал Аллен. Он не пропустил, как Джонни с трудом сглотнул, пытаясь скрыть нервозность. — Д-да. Я думаю, ты можешь п-просто войти. Беловолосый парень осторожно обошёл несколько капающих на пол зелий и в последний раз улыбнулся своему другу. — Скоро увидимся, Джонни. Учёный слегка помахал рукой. Аура в кабинете Комуи была совсем не такой, к какой привык Аллен. С того момента, как его нога переступила порог, он почувствовал, как тяжёлый груз опустился на его плечи. От каждого вздоха у него кружилась голова, и ему приходилось прилагать все усилия, чтобы сохранить спокойствие. Тёмная аура исходила от нескольких мужчин, сидевших вокруг стола Комуи. — …передайте этого человека штабу, — тихо говорил один из них, — и мы разберёмся с этим. Были случаи- Его слова оборвались, когда в комнату вошёл Аллен. Аллену стало интересно, о чём он говорил. Когда они все повернулись, чтобы посмотреть на него, он обратил внимание на их внешность. Все они были пожилыми мужчинами с седеющими волосами и морщинистыми руками. За исключением того, кто стоял посередине, одетого в военную униформу, все они были одеты в одеяния священников. Аллен невольно поёжился. Глаза, смотревшие на него, были как сталь. Никаких эмоций. Никогда ещё он не чувствовал себя так некомфортно рядом с человеком. Самое похожее, что он мог описать, это когда на миссии появился четвёртый уровень, когда он был с Кроссом, и это было настолько за пределами всего человеческого, что не было никакого понимания чувств. Чистейшая форма ненависти — холодное безразличие. Эти люди из штаб-квартиры Ордена, подумал он. Так почему же он чувствовал себя рядом с ними хуже, чем с Ноем? Аура Роад была тёмной, но ничего похожего на этот холодный ужас. Он старался скрыть отвращение, заставляя себя смотреть им в глаза. По периметру кабинета стояли странные фигуры, закутанные в красные и чёрные плащи, с закрытыми масками лицами. Это было неуловимо, но Аллен мог поклясться, что-то в его акума-шестом чувстве говорило, что они не совсем люди. Это было смешно, потому что они пришли с лидерами Чёрного Ордена, которые наверняка знали бы, если бы акума был поблизости. — Кто это? — спросил усатый мужчина в военной форме. — Уолкер, согласно вашему требованию, — сказал Комуи. Аллен почти забыл о присутствии учёного. Китаец устало улыбнулся ему. — Это и есть пользователь Ковчега? Он всего лишь мальчишка! — сказал один из священников, почти выплёвывая слова. — М-мне пятнадцать, — сказал Аллен, как будто не доказывая их правоту. Пятнадцать — это не всего лишь… мальчишка, подумал он довольно угрюмо. Снова пристальные взгляды. — Откуда у тебя этот шрам, мальчик? — спросил тот же священник. — Это метка демона. Пентаграмма над бровью и её длинный, волочащийся по щеке хвост внезапно стали больше похожи на клеймо. — Н-не знаю, сэр. Он у меня с тех пор, как я себя помню. Судя по тому, как они переглянулись и нахмурились, его ответ им не понравился. Один из них рылся в каких-то бумагах. — Он экзорцист? — спросил он Комуи, как будто Аллена здесь не было. Комуи кивнул, жестом подзывая Аллена. Он закатал ему рукав, слегка приподняв руку, чтобы они могли видеть гладкое, как чёрное дерево, вещество Чистой Силы, из которого она была сделана. Светящийся зелёный крест на тыльной стороне его ладони был для них явным доказательством. — Паразитический тип, — пробормотал кто-то. Усатый мужчина снова повернулся к Комуи. — Мы начнём допрос. Прибыл ли Книгочей? — Он ждёт нас в комнате. Допрос? Он надеялся, что только это. Аллен попытался выровнять дыхание, сложить руки на груди и успокоиться. Он не хотел иметь ничего общего с этими мрачными людьми, с их бесстрастными лицами и нервирующим чувством плохоплохоплохо. Он стоял в стороне, когда они проходили мимо него, и следовал за ними по коридорам Ордена, их стражники шли за ним по пятам. Он всё ещё чувствовал необычное ощущение, что странно одетые стражники не были полностью людьми, но, очевидно, не имел возможности проверить это. Учёные и Искатели в коридорах легко расступались перед мужчинами, но язвительно шептались об Аллене. Кажется, я стал лучше их игнорировать, подумал он. Они вошли в тёмную комнату с высоким потолком и богатой бархатной мебелью. Лави сидел в одном из кресел, на подлокотнике которого примостился его учитель Книгочей. Рыжеволосый парень виновато улыбнулся Аллену, и тот всё понял. Запись была частью обязанностей Лави и естественным существованием Книгочея, независимо от того, была ли она связана с другом или нет. — Садись, — один из священников указал на деревянный стул перед мебелью. Аллен сел, не глядя ни на кого из них. Он заметил несколько парящих големов в комнате, которые, без сомнения, фиксировали каждое его движение, каждый жест или длительность паузы перед ответом. Хотя у него не было никаких серьёзных секретов — Четырнадцатый не считается, верно? — подумал Аллен, он всё ещё чувствовал необъяснимую потребность скрыть свои сомнения о прошлом и своих способностях, особенно когда это касалось «Отца». — Малькольм К. Рувелье, выступаю в качестве председательствующего агента, — объявил усатый мужчина. — Назови для протокола своё имя, возраст и звание. — Аллен Уолкер, пятнадцать лет — хотя даже этого он не знал наверняка — экзорцист с Чистой Силой паразитического типа. Послышалось, как один из священников что-то строчит на бумаге. — Расскажи о событиях в Перематывающем Городе, начиная с вашего прибытия. Задача не из лёгких. Аллен глубоко вздохнул и начал с того момента, как они с Линали сошли с поезда. Он объяснил, как они обнаружили Миранду, подвергшуюся нападению акума, а затем позже выяснили, что часы были Чистой Силой. Минуты тикали, и только его голос заполнял напряжённую тишину, он вежливо описал такие моменты, как время, проведённое в антикварном магазине (не упоминая о фортепиано), но когда дошёл до части с Роад, заколебался. Они набросились на его молчание с голодными выражениями. — Что случилось после её появления? — Аллен потёр глаза, слабый свет в комнате утомил его, хотя прошло всего час или два. Он подумал о том, как Роад проявила эмоции, печаль по поводу смерти её племянника и вину, которую она возложила на Чёрный Орден. Он никак не мог поделиться этим с ними. Но как ему объяснить, почему она так быстро ушла? Солги. Аллен посмотрел на свои руки, чувствуя себя виноватым за такие мысли. Он был благодарен Чёрному Ордену, и лгать для него было равносильно тому, чтобы пойти против своей роли экзорциста. К тому же Роад была чудовищем, как и все Нои, и скрывать воспоминания о том, какой разбитой и грустной она была, было нелепо. Она не нуждалась ни в его, ни в чьей-либо защите. Аллен слегка приподнял голову, чтобы взглянуть на холодные лица допрашивающих, и подумал о своих первых впечатлениях о лидерах. Эти люди чувствуют себя бесконечно более злыми, чем Нои. В какой-то абсурдный, бессмысленный момент он понял, что лучше быть прибитым к стене со свечой Роад в глазу, чем оставаться на допросе дольше, чем это необходимо. Поэтому он солгал. — Когда она появилась, ей захотелось поиграть с нами. Чтобы вызвать у нас страх. Как будто Чистая Сила не имела для неё никакого значения, как и то, что мы были экзорцистами. Ей просто хотелось чем-нибудь развеять свою скуку. Он чувствовал на себе их взгляды, големы наблюдали за ним, и знал, что любой признак нечестности будет немедленно схвачен. — Я был почти без сознания, а Линали и Миранда были ранены и не в себе, поэтому, как только она увидела, что не может получить столько удовольствия, сколько хочет, она сказала, что собирается уходить. Ковчег труднее всего объяснить, так как я сам его не понимаю, но… — Поэтому она открыла эту странную светящуюся штуку и буквально протолкнула нас внутрь. Я не знал, что это было, но потом мы попали в Чёрный Орден. Справа от себя он видел неподвижную руку Лави на бумаге и догадывался, что рыжеволосый понял, что он говорит не всю правду. Или вообще неправду. — Она не назвала причины? — Она сказала, что я ей надоел, но она отошлёт меня домой, чтобы мы могли «поиграть» позже. Частичная правда. Голубые глаза Аллена не отрывались от лица Рувелье. Мужчина уставился на него, ища хоть малейший признак слабости. Он, к счастью, не нашёл ни одного. Послышался стук пера по бумаге, когда священник сделал ещё одну запись. — Мы должны отвезти женщину в Азиатское подразделение для обучения, — услышал он, как один из них сказал другому. — У них дефицит. Его тон нервировал Аллена. То, как он говорил о Миранде, не называя её по имени, как кто-то говорит о простом животном, заставляло думать, что экзорцисты — это скот, который нужно обучать и забивать. «Дефицит». Он начинал понимать, почему Учитель Кросс так долго держал его вдали от Ордена. Аллен бессознательно сжимал и разжимал кулак своей руки из Чистой Силы, чувствуя тихое гудение силы, которая покалывала её. Тяжёлое, мрачное чувство, которое пришло вместе со священниками и Рувелье, не покидало его, хотя он немного привык к нему. Странно, подумал он, снова пытаясь понять, почему он так напряжён рядом с лидерами своего Ордена. Чистая Сила — это чистая, божественная кристаллическая субстанция, которая была дана человечеству, чтобы защитить нашу радость и счастье. Тем не менее, эти лидеры, по-видимому, наиболее далеки от этого. По крайней мере, Роад Камелот умела смеяться, с иронией подумал он. Разве Кросс не говорил ему всегда быть осторожным? Он вспомнил, как в последние недели перед тем, как Кросс отправил его в самоубийственное путешествие, чтобы найти Европейскую штаб-квартиру, рыжеволосый сказал что-то странное. — В этой войне всё не так, как кажется, сопляк. Не доверяй так легко. Заслужил ли Чёрный Орден его доверие? Он вздрогнул. Аллен всегда открыто им доверял, с тех пор как они дали ему дом, импровизированную семью экзорцистов и цель. Молчание затягивалось, и Аллен моргнул, заставляя себя сосредоточиться. Рувелье, казалось, был готов задать ещё один вопрос. — Кто твои родители? Удивлённый личным вопросом, Аллен на секунду растерялся. Разве в его досье уже не указано его прошлое? — У меня нет воспоминаний о родителях, — быстро сказал он, внутренне находя забавным, что говорит очередную ложь. — Я думаю, что меня бросили в юном возрасте из-за моей руки-Чистой Силы. Снова очередная ложь. Он знал с абсолютной уверенностью, что его кто-то любил. Отец. Даже если он понятия не имел, кто такой «Отец». Снова скребущие звуки. — Где ты родился? Он вытаращил глаза. Неужели они не понимали, что значит «нет воспоминаний»? — Опять же, я не знаю. Моё самое раннее воспоминание — Мариан Кросс, забравший меня из сиротского приюта в северной Британии. Он старался не показывать своего раздражения, чтобы они не заподозрили неладное. Они уже подозревали, что он, скорее всего, демон или что-то в этом роде. Кроме того, почему они спрашивают о его прошлом? Он сжал руки, пытаясь подавить волнение. Следующие несколько часов были ещё хуже. Вопрос за вопросом о его прошлом, о том, что он помнит, вернулись ли ещё какие-нибудь воспоминания (те, что были близки к дому), снова и снова. Они повторяли вопросы, чтобы проверить его, и несколько раз Рувелье требовал ответа, стуча кулаком по подлокотнику кресла. В тот день он вообще ничего не съел.***
— Тики уже ушёл? Неа прислонился к толстому стволу старого дерева, его золотые глаза смотрели в небо. — Да, — ответил он на вопрос Роад. — Я думаю, что он нервничал, оставаясь в своей «тёмной» форме. Звёзды, этот ребёнок был забавным. «Ребёнок» было относительным термином, поскольку Тики было двадцать восемь, и за последние четырнадцать лет, с тех пор как они познакомились, он стал выше его. Тики балансировал между своей «тёмной» формой Ноя и своей «светлой» человеческой формой (с этими нелепыми очками в бутылочной оправе). У него было тяжёлое детство, и он был бездомным, когда Мана нашёл его, но хорошо приспособился. Даже если Неа никогда не признается в этом, они были близкой семьёй. (А вот Шерил… Вот это был странный брат Ной). Он услышал шорох, когда Роад взобралась на дерево, чтобы сесть рядом с ним на ветку. Она не слишком мягко толкнула его, и он стряхнул её руку, когда она села ему на ногу. — О чём ты думаешь? — спросила она, протягивая ему леденец. Он сунул его в рот. — О том жёлтом шерстяном пальто, которое я нашёл, когда ходил по магазинам с Маной. Я выглядел в нём как настоящий денди. — Оно придало бы золотой блеск твоим глазам, — согласилась Роад, хихикая, как ребёнок. После долгого, непринуждённого молчания она похлопала по дереву. — Надеюсь, Тики не исчезнет так же надолго, как Мана. — Если он попадёт в такую передрягу, как в тот раз в Португалии, нам придётся его найти. Она включала в себя крепкую выпивку и несколько десятков партий в покер на раздевание. После этого Неа несколько дней ругал Тики, грозясь отправить его к праотцам. — Да, верно, — согласилась она.***
— У тебя есть дяди или тёти с обеих сторон от родителей? Были ли они когда-нибудь связаны с призывом акума? Вопросы становились всё более запутанными, странными и удивительно конкретными. Как будто они не слышали ни одного из моих предыдущих ответов, подумал Аллен, почти теряя голову от попыток сохранить здравый смысл. Или они мне не верят. Из-за слабого освещения комнаты их было трудно разглядеть. — Сколько смертей произошло в семье за последние двадцать лет? Чем занимается твой отец? — Я же сказал, что не помню своего отца! — рявкнул Аллен. Вопросы ненадолго прекратились. — О-очевидно, я понятия не имею, что делают какие-либо мои дальние родственники, — быстро исправился он, осознавая с поражением, что они уже догадались о его защитной реакции. Снова царапанье перьев по бумаге.***
Тики ухмыльнулся за своими огромными очками, его спутанные вьющиеся волосы наполовину скрывали его лицо. Когда он опустил руку, до него донеслись вздохи и жалобы других бездомных картёжников. Поезд подпрыгивал и грохотал по рельсам, но их внимание было полностью сосредоточено на игре. — Фулл Хаус. Некоторые выходили на следующей остановке, но большинство всегда приходило поиграть. Это был прекрасный способ скоротать время. Поиски и убийство Уолкера могли немного подождать. Во всяком случае, это ему доставляло больше удовольствия.***
— Можно мне немного воды? Слова застряли у него в горле. Ответный взгляд Рувелье заставил его пожалеть о том, что он вообще спросил. Мужчина смотрел на его досье так, словно оно было заражено чумой. — Ты способен «чувствовать» акума? — спросил он. Ещё один вопрос, на который у Аллена не нашлось подходящего объяснения. — Да. — Как? — спросил другой священник высоким гнусавым голосом. Очевидно, они прочитали длинное объяснение в папке, в котором говорилось, что, хотя были проведены десятки экспериментов, причина так и не была определена. — Я не знаю. Я вижу акума и знаю, что это не человек, независимо от того, какую форму он принимает. — Он заставил себя посмотреть в глаза Рувелье. — У меня с самого детства была Чистая Сила, я думаю, что причина в этом. Снова неразборчивый для него шёпот. Он посмотрел направо, на Лави. Рыжеволосый Книгочей ободряюще улыбнулся ему. Аллен попытался улыбнуться в ответ, но не смог собраться с силами. Он устал, и это было его самое слабое место. Возможно, мужчины знали это, потому что они что-то обсудили между собой, а затем снова повернулись к нему. — Мистер Уолкер, — начал крайний справа священник, — как вы связаны с Четырнадцатым? Всё внутри него замерло. Он уставился на них, не в силах скрыть удивления. Как они узнали? Эхо голоса в его голове, сны, которые оставались с ним с пяти лет, и предчувствие, что кто-то всегда рядом. Откуда они могли знать?! Что ещё важнее, что они могли знать? — Ч-четырнадцатый что? — сказал Аллен, с трудом сглотнув. — Я не уверен, что п-поним-маю. Холодные глаза Рувелье смотрели на него сверху вниз. — Четырнадцатый. — Я не слышал о нё… об этом, — сказал он медленно, теперь уже более осторожно. — Это… человек? Кто это? — Это засекречено, — сказал другой священник, сверкая ещё более свирепым взглядом. — Но мы полагаем, что Четырнадцатый связан с тобой. — О-ох. — Глубокий вдох. — Я… простите, я, кажется, не понимаю… Они что-то зашептали друг другу. Аллен услышал странные интонации Книгочея, шепчущего что-то Лави на другом языке, и подумал, знает ли тот и о Четырнадцатом. Очевидно, все вокруг знают о моём собственном разуме больше, чем я. Но в самом деле, что такое Четырнадцатый? Даже если бы он ответил правдиво, как бы он описал образ в своём сознании? Дружелюбный гость, который был там в течение последнего десятилетия? Призрак в некреативном костюме на Хэллоуин? Я думал, они допрашивают меня из-за Ковчега, осознал он. Почему они заговорили о Четырнадцатом? Костяшки его пальцев побелели от напряжения. Внезапно раздался стук в дверь. Один из стражников слегка приоткрыл её, и Аллен глубоко вздохнул, увидев входящего Комуи. Ещё одно знакомое лицо. — Доктор Комуи? — спросил Рувелье мрачным монотонным голосом, в котором сквозило раздражение. — Простите, что прерываю. Линали очнулась и хочет увидеть Уолкера. Линали очнулась! Аллен почувствовал, как с его плеч свалилась тяжесть, о которой он даже не подозревал. Если бы она стала инвалидом, и это было потому, что он не почувствовал акума достаточно быстро… Теперь это не имело значения. — М-могу я её увидеть? — спросил он. Он знал, что священники скажут «нет», но он уже встал и прошёл мимо них. — Уолкер, мы ещё не закончили с нашими вопросами, — предупредил один из них угрожающим тоном. — Я вернусь, — быстро сказал он. — Я хочу увидеть свою подругу. Аллен удивился, когда Рувелье махнул рукой, отпуская его на время. Лави следовал за ним по пятам. — Ты в порядке? — тихо спросил его Лави, когда они шли по коридорам. — Да, — сказал Аллен, что было полной ложью. Он не ел и не пил весь день и понятия не имел, который сейчас час. — Просто рад, что Линали очнулась. Он видел Миранду несколько раз с тех пор, как они вернулись, но был слишком взволнован, чтобы навестить Линали, находящуюся в коме. Когда они добрались до больничного крыла, старшая медсестра поприветствовала его кивком. Он заметил, что Линали слегка приподнялась на кровати. — Линали! — крикнул Лави, и она улыбнулась, заметив их. — Спасибо, что привёл их, — сказала она Комуи. Он наклонился и поцеловал её в лоб, а затем оставил их разговаривать. — Я рад, что он пришёл за нами, там становилось душно, — беззаботно сказал Лави, но Аллен знал, что Лави понимает, как напряжённо он чувствует себя рядом с руководством Чёрного Ордена. — Душно где? Они забыли, что она спала последние дни. — В-всего лишь в комнате для допросов. Штаб навёл кое-какие справки о нашей миссии, — сказал Аллен, не желая её беспокоить. К его удивлению, китаянка побледнела ещё больше. — Ш-штаб? — Да, какие-то старые священники и всё такое. — Его голос затих, когда Линали побледнела. — Линали… Что-то не так? — Н-ничего! — Она одарила их явно фальшивой улыбкой. — Я очень счастлива, что очнулась. Аллен нахмурился. — Если это личное, то всё в порядке, но… мы с Лави твои друзья, Линали. Ты дрожишь. Правда, что случилось? Девушки повозилась со своими одеялами, затем огляделась вокруг, как будто Рувелье и его странно стражники охранники могли появиться в любой момент. — Люди из штаба были причиной моей вынужденной синхронизации с Чистой Силой, — её голос стал тише, когда она задрожала. — Я уже много лет не видела лидеров Чёрного Ордена, если не считать наших генералов. — Они заставили тебя синхронизироваться с Чистой Силой? — в ужасе воскликнул Аллен. Он знал, что Линали осиротела в юном возрасте, но не знал, каким мрачным было её детство. Как мог Чёрный Орден навязать человеку Чистую Силу? Аллен не понимал; Чистая Сила выбирала, кого хотела, и обладатель никогда не мог быть тем, кто устанавливал связь. Кристалл был разумным существом. Он видел и слышал об ужасных последствиях, когда тот отвергал кого-то, поэтому рискнуть и навязать оружие человеку… К горлу подступила желчь. — После того, как наши родители скончались, Чёрный Орден забрал меня, потому что они верили, что уровень синхронизации может передаваться по наследству. Я думаю, что тогда мне всучили около пятидесяти кристаллов Чистой Силы, у большинства из которых предыдущие владельцы жестоко погибли. «Чёрные Сапоги» были последними, и я, наконец, синхронизировалась. Аллен почувствовал себя странно, услышав это, услышав нечто настолько непостижимое, что у него закружилась голова. Он попытался представить себе, как добрые люди в Ордене делают что-то подобное с ребёнком. — Сколько тебе было лет? — Это началось, когда мне было восемь. Стоявший рядом Аллен услышал, как Лави тихо выругался. — Европейское отделение — наше отделение — мягче, но мы всё равно должны беспрекословно отчитываться перед штаб-квартирой. Они оба уловили невысказанное послание в её словах. Чёрный Орден не невинен. Аллен снова вспомнил прощальные слова Кросса, как его предупреждали о недоверии и тьме в Ордене. Ему было трудно приравнять добрых людей, которых он знал, — Джонни, Ривера, Комуи, Старшую медсестру — к мрачным людям из штаба. Он вздрогнул. Какая-то часть его сознания была не готова к этому. — Я рад, что с тобой всё в порядке, — выдавил он из себя, пытаясь стряхнуть пробежавший по телу озноб. — Я тоже, — сказала она, улыбаясь. — Ты выглядишь здоровым! Я боялась, что Ной причинит тебе больше боли, так как ты был в сознании. Что произошло, когда я вырубилась? — Ро… то есть Ной, — сказал Аллен, стараясь не упоминать её имени в разговоре, — решила, что мы скучные игрушки, и ушла. — Он неловко поёрзал на стуле, так как уже много раз подробно объяснял случившееся. — Эм… — Как мы добрались домой? — спросила она, не замечая его дискомфорта. Лави встретился с ней взглядом и едва заметно покачал головой. Объясним позже, одними губами произнёс он. Аллен почувствовал облегчение, когда она кивнула, всё ещё смущённая, но больше не задавала вопросов. — Думаю, на сегодня хватит, — раздался вдруг холодный, страшный голос Старшей медсестры. Все трое экзорцистов подпрыгнули от неожиданности. — Вы утомляете мисс Ли, а ей нужен отдых! — С-Старшая медсестра! — Лави заикался, нацепив на лицо яркое, фальшивое выражение, очевидно, пытаясь сохранить хладнокровие. — Вы увер- Она смерила его убийственным взглядом, и он заткнулся. Линали рассмеялась и подавила зевок. — Спасибо, что навестили меня. Я быстро поправлюсь, — сказала она, отмахиваясь от них. — Не падай духом, Аллен. Я не хотела тебя пугать. Ты сильный экзорцист, и Чёрному Ордену повезло, что у него есть ты. Её слова должны были заставить его почувствовать себя лучше, но он не мог избавиться от чувства бессилия, которое принесла ему Роад. Аллену всё ещё приходилось возвращаться в эту жуткую тёмную комнату с их жестокими взглядами, отвечать на их вопросы и притворяться, будто всё в порядке, будто он понимает, как они могут считать его предателем, когда он обладал Чистой Силой. Он поднял руку и провёл кончиками пальцев по демонической пентаграмме. Символу, который отмечал его как нечто из рода демонов. В течение бесчисленного количества времени беловолосый мальчик задавался вопросом, почему у него есть этот шрам. Я должен продолжать работать над воспоминаниями, подумал он, но я также должен сосредоточиться на настоящем. Что-то в нём знало, что его прошлое, каким бы оно ни было, не будет разделено с этими людьми.***
Сам допрос длился четыре дня, каждую ночь Аллен падал в постель и едва помнил, как голова коснулась подушки, прежде чем он потерял сознание. Его сны были полны искривлённых, искажённых видений полузабытых воспоминаний. Однако Четырнадцатый не посещал его мысли со встречи с Роад. У него больше не было ни минуты покоя, чтобы поработать над мысленным блоком, хотя, может быть, это и к лучшему. Все эти вопросы о смерти, убийствах и дальних родственниках вызывали у него тошноту. На четвёртое утро Аллен проснулся, когда за окном ещё было темно. Он лежал на боку, глядя в тусклую пустоту своей комнаты. С каждым днём вопросы становились всё более тревожными. Спрашивали, не убил ли он невинного человека. Если да, то было ли это необходимо. Увеличивали уровень его синхронизации настолько, насколько это было возможно, до такой степени, что он чувствовал головокружение и тошноту и едва мог сделать шаг, чтобы его не вырвало. Затем возвращались к вопросам. Все остальные вокруг него, очевидно, знали о нём больше, чем он сам. Это было за гранью разочарования. Они неоднократно спрашивали его снова и снова: «какова твоя связь с Четырнадцатым?» Он мог только повторить свой первый ответ. Аллен скучал по своему учителю. Эта мысль удивила его. Годы, проведённые с Кроссом, были ужасными, жестокими и включали в себя слишком много азартных игр со стороны несовершеннолетнего Аллена. Они провели вместе почти десять лет. Кросс, с его грубоватым поведением и сквернословием, никогда открыто не тратил на Аллена больше «жестокой любви», чем требовалось. Однако он был самым близким человеком, которого Аллен мог назвать своей семьёй, кроме его друзей-экзорцистов и учёных. Более того, Кросс настороженно относился к Чёрному Ордену и поэтому, возможно, поймёт подозрения Аллена… Он сжал простыни, расстроенный сверх всякой меры. Он не хотел ни в чём подозревать Чёрный Орден. Они были организацией, созданной для защиты человечества, и он гордился этим. И уж точно не сомневался в том, что часть про защиту была правдой. Потому что, если истинная природа Чёрного Ордена была под вопросом, осознал он, тогда и Нои… Он больше не хотел об этом думать. Когда Аллен вышел из своей комнаты раньше, чем обычно вставал, он чуть не столкнулся лицом к лицу с кем-то, стоявшим за дверью. Беловолосый мальчик уставился на скрытое маской лицо одного из стражников Штаба. Ворон, сказал ему Канда накануне. Они охраняют мою комнату? недоверчиво подумал он, даже склонившись в извиняющемся поклоне. Покорность и не провоцирующие на конфликт действия были автоматическими реакциями, которым он научился, проводя время с Кроссом. Как долго длилась охрана? Неужели они действительно так ему не доверяют? Он снова поёжился, хотя в коридоре было теплее, чем обычно, и повернулся, чтобы спуститься в столовую. Рука в перчатке внезапно схватила его за запястье, и он дёрнулся, инстинктивно чуть не задев Ворона. — Ч-что-то не так? — спросил он, хватка стражника была такой сильной, что стало больно. Прежде чем стражник успел ответить, Аллен почувствовал внезапный резкий укол боли, который всегда сопровождал активацию Чистой Силы. Его рука активировалась?! И он, и Ворон отпрыгнули друг от друга, прежде чем коготь полностью проявился, но не раньше, чем Аллен увидел руку Ворона, кружащуюся, демоническую мешанину чёрного металла и тени. Рука акумы. Но Ворон не был акума. Он уставился на закрытое вуалью лицо, голубые глаза расширились от замешательства. — Ч-что ты такое? — выдохнул он, не подумав. Ворон выпрямился и опустил руку под мантию, как будто ничего не случилось. — Засекречено. Куда ты идёшь? — Прошу прощения? — Куда ты направляешься? Аллен недоверчиво уставился на него. — Я иду в столовую. Чтобы позавтракать. Пока шёл, он чувствовал взгляд Ворона на своём затылке. Поэтому я почувствовал, что они не совсем люди? задумался он. Стражник позади него не был полноценным акума, это было несомненно, но в его сущности было что-то демоническое, что заставляло Аллена чувствовать себя напряжённо. К тому же, рука… это не могла быть Чистая Сила или что-то отдалённо человеческое. Почему штаб-квартира Чёрного Ордена использовала людей, связанных с акума, в качестве стражников? Когда он получил свою еду, Джерри бросил на него сочувствующий взгляд, увидев Ворона, сопровождающего его, на что Аллен пожал плечами, скрывая своё раздражение тем, что за ним следят. Стражник всё ещё стоял позади него, заставляя всех остальных в обеденном зале чувствовать себя некомфортно, но Аллен уже привык к пристальным взглядам. Разговоры стали более приглушёнными, напряжёнными. Несмотря на то, что он почти ничего не ел за последние четыре дня допроса, у Аллена не было особого аппетита к яичнице перед ним. Он сидел один. Ворон прислонился к стене в нескольких метрах от него, всё ещё наблюдая за ним. Сквозь приглушённый гул в комнате, Аллен уловил звук повышенных голосов. Голос Канды. Японец, как обычно, холодно смотрел на двух незадачливых Искателей, которые совершили ошибку, столкнувшись с ним лицом к лицу. Пока Аллен наблюдал, Канда с громкими проклятиями оттолкнул их и направился к нему. Канда сердито уселся за стол Аллена напротив него. — Ты выглядишь дерьмово, мояши, — сказал он, всё ещё сверкая глазами. — Это были долгие четыре дня, — сказал Аллен ровным тоном. Он указал на Искателей. — Что эти двое тебе сделали? Канда посмотрел через плечо на спорящих Искателей, затем ударил кулаком по столу, как будто это могло причинить им боль. — Разозлили меня. — Это понятно. — Аллен помешал яичницу на своей тарелке. В любое другое время их жизни это было бы обычное утро в в Европейском отделении. Но теперь всё изменилось. Меня допрашивают, начальство использует сомнительные методы, а стражники… Возможно, Канда почувствовал, что Аллен не такой, как обычно, ярко улыбающийся, потому что он смягчил сердитый взгляд. — О чём они вообще тебя допрашивают? О твоих привычках в одежде и уходе за собой? Полуулыбка — это всё, на что Аллен был способен. — Они повторяют одно и то же снова и снова. Честно говоря, я задаюсь вопросом, следует ли мне изменить свои ответы, чтобы сделать их более захватывающими. — Им бы это понравилось. — Канда заметил стражника Ворона, его тёмные глаза смотрели подозрительно. — Это… — Личный дворецкий, — сказал Аллен, прежде чем он закончил предложение. — Сегодня утром я обнаружил его у своей двери. Канда тихо выругался, с чем Аллен согласился. Он понизил голос, став более серьёзным. — Моя рука активировалась, когда он коснулся её. Я думаю, что он отчасти акума, хотя не понимаю почему и как, поскольку это никогда — не могло — бы произойти естественным путём… Его голос дрогнул, когда он увидел выражение лица Канды. Кулаки парня были сжаты так крепко, что костяшки пальцев побелели, а кожа вокруг глаз натянулась от ярости. — Ч-что такое? — спросил Аллен. — Я не думал, что тебя это так волнует. — Не волнует, — прошипел Канда. — Но меня уже тошнит от этого Ордена. — Почему? — спросил потрясённый Аллен. Канда всегда скупился на свои обязанности экзорциста, но никогда не испытывал откровенного отвращения к Ордену. — Расследование, конечно, раздражает, но без Ордена человечество было бы беззащитно. Мы ведь спасаем людей. — Ты вообще в это веришь, мояши? — Конечно, — сказал он, но потом осознал, что нет. Линали, Канда, Лави и он — они спасали людей, и экзорцисты были хорошими. Но Чёрный Орден — это не то же самое, что экзорцисты, которые посвящают ему свои жизни. Эта мысль была поразительным откровением, которого он не хотел. Чёрный Орден был создан, чтобы помогать экзорцистам и охотиться за оружием-Чистой Силой, но именно они помогали людям. — Мы, — прошептал он достаточно тихо, чтобы Канда не услышал. — Чёрный Орден имеет долгую и кровавую историю с экспериментами над людьми, — сказал Канда, его голос тоже был тихим. — Я знал, что Вороны были частью этого, но не думал, что теперь они ещё проводят эксперименты, связанные с акума. Если ты чувствуешь акума рядом со своим охранником… Тогда, вероятно, у него есть части акума. У Аллена заболел живот, и он был рад, что не съел слишком много. — Эксперименты над людьми? Взгляд Канды говорил о многом, и Аллен догадался, что у него было давнее прошлое, о котором он никогда не рассказывал. — Будь осторожен. Идиот.***
Книгочей чувствовал, что этот день будет последним днём допроса. Хотя все вопросы и ответы были повторены много раз, он тщательно записал каждый из них с сопровождающими их действиями и тонкими нюансами выражения лица. Для Записей Книгочея всё было важно и одинаково существенно. Малейшее дёрганье руки человека может быть как предсказанием поведения, так и грандиозным заявлением. Наблюдая за Алленом Уолкером в то утро, Книгочей заметил, что что-то изменилось. Беловолосый мальчик ещё сильнее сгорбился в кресле, бледный и усталый, с ещё более заметным розоватым шрамом на щеке. До этого Уолкер не то чтобы был доволен допросом, но был задействован и вовлечён. Теперь он выглядел так, словно хотел забиться в нору и убраться как можно дальше от людей. — Назови своё имя и звание, — начал Рувелье, как и всегда. Слова в комнате стали приглушёнными, когда Книгочей сосредоточился на расшифровке позы Уолкера, его словесный ответ был неважен по сравнению с тем, что не было сказано. Он уже не в первый раз задавался вопросом, в чём причина перемены в Уолкере. Книгочей знал о Проклятии Четырнадцатого, но с трудом верил, что Уолкер ему подвержен. Проклятие появлялось раз в столетие или около того, и только у кого-то физически или тесно связанном с Ноями. Он знал о том, что оно проявилось пятьдесят лет назад, когда Тысячелетний Граф разделился на близнецов (событие, которое не было общеизвестно), но даже если экзорцист был каким-то образом связан с Ноями, проклятие не могло повториться так скоро. Книгочей был не из тех, кто делает поспешные выводы, но он был уверен, что Уолкер не имеет никакого физического отношения к Ноям. У мальчика был шрам, который, должно быть, был получен из-за несчастного случая, связанным с акума, и из-за событий с Роад Камелот Нои ненавидели его так же сильно, как и другого экзорциста. Несмотря на то, что Книгочей и его ученик были в настоящее время связаны с Чёрным Орденом, он также достаточно знал Ноев по предыдущему опыту, чтобы понять, что они были чрезвычайно тесно связаны, поэтому бросить близкого родственника было бы не в их характере. Кроме того, подумал он, глядя на сверкающую эбеново-чёрную руку-Чистую Силу мальчика, он экзорцист. Чистая Сила во всех отношениях противоположна памяти Ноя, даже если память Ноя неконтролируема. Есть ничтожный шанс, что любой паразитический тип позволит проклятию жить в хозяине вместе с собой. Но, как всегда, важно было оставаться непредвзятым. Что-то всё ещё могло его удивить. Лави похлопал его по плечу, шепча на общем языке Книгочеев, чтобы никто не подслушал: — Как долго будет продолжаться этот допрос? Они снова и снова задают Аллену одни и те же вопросы. — Сегодня последний день, — пробормотал в ответ Книгочей. — Наберись терпения. — Они перенаправили меня на другую миссию. Я уезжаю завтра утром. Он вздохнул. Наличие ученика, синхронизированного с Чистой Силой, было полезным инструментом и давало им конфиденциальную информацию Чёрного Ордена, но это также означало жертвовать ценным временем обучения. — Понятно. Это одиночная миссия? — Первоначально — нет, но теперь это так. Я думаю. — Когда Книгочей вопросительно посмотрел на Лави, рыжий продолжил. — Аллен должен был отправиться со мной. А теперь он втянут в это нелепое расследование. Расследование, не согласился Книгочей, не было таким уж нелепым. Уолкер, мисс Ли и новая женщина, которую они нашли, прибыли в Орден через Ноев Ковчег, которым мог управлять только Тысячелетний Граф, независимо от того, сказал ли Аллен, что Роад Камелот призвала его или нет. Поскольку и мисс Ли, и другая женщина были без сознания по прибытии, предполагалось, что Уолкер управлял мистическим Ковчегом. Мальчик верил, что его ложь прошла незамеченной следователями, но они знали. Однако Книгочей считал, что более вероятно, что кто-то вроде мисс Ли или почти неизвестного экзорциста, с которым они переместились, был причастен к Ноям. Обе женщины были не паразитического типа, что делало вмешательство Ноя неизмеримо лёгким, поскольку Книгочей знал по личному опыту, что обычно Чистая Сила переходит в почти неконтролируемое, смертоносное состояние в присутствии Ноя. Конечно, был ещё вопрос со шрамом Уолкера. Перевёрнутая пентаграмма была неоспоримым признаком чего-то, связанного с Тысячелетним Графом. Звезда была на каждом акума, рисунок, который защищал и отмечал демонов, которые владели им. Даже у двенадцати других Ноев были стигматы в виде звезды на лбу, как знак связи с ним. Так почему Уолкер обладал ею?***
Он больше не мог смотреть на священников. Каждый раз, когда он это делал, слова Канды звенели в его голове. Эксперименты над людьми. Даже если эти люди сами не занимались ужасными исследованиями, они разрешили их. В конце концов, это был их Орден. Но был ли это его Орден? Уже нет. В животе у него постоянно было легко и беспокойно, как будто он мог потерять его в любой момент. Если Канда знал об экспериментах, то наверняка и Комуи, и Ривер, и Джонни тоже знали. Безусловно, подумал он с горечью, было бы неплохо, если бы они предупредили его о не такой уж чистой истории Ордена, прежде чем он присоединился. Кросс предупреждал тебя, услужливо подсказал его разум. Ты просто не понимал этого в то время. Теперь он всё понял. Аллен заставил себя посмотреть на Рувелье и других руководителей. Они снова разговаривали между собой, выглядя всё более сердитыми, что было веянием последних нескольких часов допроса. Чем меньше ответов мог дать Аллен, тем больше они раздражались. Он взглянул на Книгочея, который тоже что-то записывал, не обращая внимания на остальных в комнате. Лави ушёл раньше, не успев попрощаться, и Аллену стало интересно, куда делся рыжеволосый. Он закрыл глаза, мысленно посылая безмолвную просьбу. Четырнадцатый молчал в течение нескольких дней. Сначала Аллен испытал облегчение, когда давящая темнота странного существа исчезла из его сознания. Однако сейчас он нуждался в его помощи. Четырнадцатый, прошептал он про себя, если я действительно управляю Ковчегом, я… я должен сделать это снова. После его слов наступила тишина. Он сильнее сконцентрировался на воспоминании о тёмном существе из своих снов, как будто полагая, что оно вызовет Четырнадцатого быстрее. Мне нужно увидеть моего учителя Кросса, продолжил он, потому что, думаю, он лучше меня понимал, что у Чёрного Ордена есть секреты. Прежде чем я стану экзорцистом этого ордена, я хочу знать… знать всё. Учитель уже много лет в бегах, и Ковчег — единственное, что может преодолеть расстояние до него. Н-но не сейчас, поспешно добавил он. Позже. Когда это расследование, наконец, закончится, и у меня будет немного тишины и покоя, и не будет стражника, дышащего за моим плечом. Тогда всё вокруг вернётся в норму, и у него будет время поразмыслить над своими воспоминаниями и разобраться в междоусобном конфликте внутри себя. Каждый раз, когда он вспоминал нежные, любящие голубые глаза Отца, его сердце замирало, а руки становились тёплыми. Бессознательно он слегка пошевелил ими, как будто играл на фортепиано. Четырнадцатый, повторил он снова, пожалуйста, помоги мне. Я хочу вспомнить От- Низкий, глубокий смешок эхом отозвался в его голове. Маленький, сломанный ребёнок, сказал он нечеловеческим голосом, если ты хотел покинуть Орден, почему не попросил раньше? В комнате послышались вздохи. Глаза Аллена распахнулись, и он с ужасом увидел яркие, сверкающие врата Ковчега, парящие над ним. Почему они появились именно сейчас?! С мерцающим светом, который достигал даже самых тёмных углов пространства, нельзя было отрицать, что это были те же самые врата, из-за которых они его допрашивали. Ноев Ковчег. — Подтверждаю, — в слух произнёс Рувелье, пронзая Аллена суровым холодным взглядом. Он чувствовал, как мир сужается вокруг него, не в силах отрицать следующие слова мужчины, но зная, что они не могут быть правдой. — Уолкер связан с семьёй Ноя. — Чт-… Нет! — воскликнул он, потому что это было полной противоположностью всему происходящему. Безумные, нелепые оправдания проносились в его голове, ни одно из которых не объясняло ситуацию, но сама ситуация была нелепой. Это не я, это не могу быть… Он повернулся к вратам, находя искушение в своём ужасе. Могут ли они перенести его к Кроссу? Кому-то, кто мог бы ответить на его вопросы и развеять сомнения, которые он испытывал по отношению к Чёрному Ордену? — Стража! — крикнул священник гнусавым голосом, хотя Аллен ничего не делал. Он только смотрел на Врата Ковчега, удивляясь, испуганный до безумия. В прошлый раз он думал он местонахождении Чёрного Ордена и смог отправиться туда, как только врата были вызваны нонемной, но… может ли это сработать снова? Отряд Воронов в плащах приближался к нему медленно, но явно намереваясь задержать. Лица людей из штаба были торжествующими, довольными тем, что они, по-видимому, нашли доказательства чему-то внутри Аллена. Он не понимал, почему и как, но знал с абсолютной уверенностью, что если его арестуют, то всё закончится плохо. Он шагнул к вратам, протягивая руку и отталкиваясь от мерцающего золотого света, отчаянный план формировался в его голове. Я пойду, увижусь с Кроссом и всё выясню. Он не убегал, просто совершал краткий побег, пока не разберётся. Прежде чем стражники успели добраться до него, Аллен толкнул врата, усиленно думая о Кроссе, Мариан Кросс… И упал сквозь них. Его голова больно ударилась об пол, мысли разбежались в смятении. Врата не сработали. Почему?! Пытаясь встать, он обнаружил, что его колени горели от боли от удара о твёрдый пол. Более знакомый смех эхом отозвался в его сознании, но не было никакого объяснения ошибке врат. Прежде чем Аллен успел подумать дальше, холодная сильная хватка обвилась вокруг его рук. Он посмотрел вниз и обнаружил, что бумажные талисманы Ворона удерживают его, препятствуя движению и попытке к бегству. Он и раньше видел, как Книгочей использует подобные магические заклинания, но никогда не чувствовал их на себе. Звёзды, это было ещё больнее, чем падение. Неприятное покалывание пробежало вверх и вниз по его руке-Чистой Силе, и, даже не попытавшись, он знал, что не сможет активировать её. Талисманы сжались ещё сильнее, и Аллен снова упал на пол, хватая ртом воздух. Рувелье стоял над ним с довольной улыбкой на каменном лице. — Властью Святого Ордена и Всевышнего я арестовываю Аллена Уолкера за то, что он, как носитель Четырнадцатого, совершил акт ереси против Неба и Человечества. Широко распахнутыми голубыми глазами Аллен смотрел на мужчину, чувствуя себя ещё более беспомощным, чем с Роад Камелот. Носитель Четырнадцатого. — Я не- Сапог Рувелье опустился на голову Аллена, и он потерял сознание.***
Книгочей был одновременно удивлён и напуган. Из всех вещей, которые он ожидал от допроса, врата Ковчега, формирующиеся из Уолкера, не были ими. Это событие, вне всякого сомнения, подтвердило, что мальчик был связан с Четырнадцатым. Рувелье назвал его настоящим носителем и произвёл болезненный арест. Книгочей просто наблюдал за происходящим. У Чёрного Ордена, вероятно, была небольшая часть легенды о Четырнадцатом, и они не знали, что носитель должен быть кровным родственником Ноев. Он верил, что Аллен имеет какое-то отношение к Семье, но не мог быть настолько близок с ними. Он внутренне поморщился, когда Рувелье сломал мальчику нос, лишив его сознания. Заклинание Ворона уже причинило бы Уолкеру огромную боль из-за онемения, и это было явным перебором для пятнадцатилетнего ребёнка. Лави не обрадуется. От этой мысли Книгочей почувствовал укол вины, удивив самого себя. Он знал о тёмной истории и о том, что лидеры, стоявшие перед ним, были больше озабочены своей собственной силой, чем спасением человечества. Такого с ним ещё никогда не случалось. Но, увидев мальчика, маленького и бледного, и как Ворон надел на него наручники и бесцеремонно вынес из комнаты… Звёзды, он даже не знал Уолкера, а чувствовал себя плохо. Скрестив руки на груди и скрывая эмоции, которые он мог испытывать, а мог и не испытывать, Книгочей последовал за мужчинами. Рувелье обернулся и одарил его тошнотворно-торжествующей улыбкой. — После всех этих лет мы наконец захватили Четырнадцатого в живом носителе. Сегодняшний день войдёт в историю Чёрного Ордена. — Как вы собираетесь его использовать? — спросил Книгочей, стараясь говорить ровным тоном. — Во всей записанной истории Четырнадцатый никогда не был связан с Чистой Силой, а Уолкер — владелец паразитического типа. Может быть, это осложнит дело…? Рувелье пренебрежительно махнул рукой. — Мы ампутируем руку. Если мы хотим использовать Четырнадцатого, чтобы выследить Тысячелетнего Графа, он должен иметь полный контроль над телом носителя. Мы ведь не хотим отвлекаться, правда? — он снова рассмеялся. Ампутировать руку Уолкера? Он знал, что конечности могут быть удалены без потери жизни, но синхронизация Уолкера с его Чистой Силой была необычайно высока. Владельцы паразитического типа всегда умирали, когда Нои уничтожали их оружие, и именно поэтому Книгочей задавался вопросом, выживет ли Уолкер после ампутации. Словно почувствовав его беспокойство, Рувелье указал на обмякшее тело Уолкера, перекинутое через плечо Ворона. — Четырнадцатый даёт своему носителю огромные способности к регенерации, как у всех Ноев. Тело переживёт удаление конечности. Книгочей проследил за его указательным пальцем до лица Уолкера, где его нос, очевидно, самоисцелился. Под засохшей кровью и грязью лицо мальчика было совершенно чистым, если не считать шрама. — Сэр! — они оба услышали голос Комуи Ли в коридоре перед группой. Учёный подошёл к ним, и его тёмные глаза сразу же остановились на фигуре Уолкера. — Ч-что случилось? — Уолкер был арестован как носитель Четырнадцатого, — сказал Рувелье, его довольный тон был болезненно очевиден. — Мы приступим к лишению его Чистой Силы, как и полагается всем предателям Ордена. — Лишению его Чистой Силы? — Комуи не скрывал ужаса в своём голосе, что было ошибкой с его стороны. Рувелье бросил на него холодный взгляд. — Директор Ли, вы сомневаетесь в руководстве Ордена? Книгочей видел, как в глазах учёного промелькнули сомнения, и догадался, о чём он думает. Комуи был заботливым лидером, который считал Аллена другом, но его первоначальная преданность принадлежала его сестре Линали. Если он сделает что-нибудь против воли Рувелье и остальных, её безопасность окажется под угрозой. Часто, когда один человек злил штаб, люди, о которых они заботились, отправлялись на самые рискованные миссии или каким-то образом оказывались ближе к опасным битвам. Странная общность, подумал Книгочей без особого юмора. Очевидно, Комуи тоже это знал, потому что проглотил свои протесты. — Нет, сэр, я понимаю. Позвольте проводить вас в наше — частное — крыло научного отдела.***
— А где Аллен? — спросил Лави, торопливо запихивая вещи в сумку. Книгочей осторожно обошёл хаотичный беспорядок их общей комнаты, пытаясь придумать какое-нибудь объяснение для Лави, которое удовлетворило бы его юного ученика. — Он всё ещё с Рувелье, — сказал он, помолчав. Лави кивнул и продолжил собирать вещи. — Это печально. Я думал, что они закончат с ним раньше, чтобы мне не пришлось справляться с этой миссией в одиночку. — Ты считаешь, что не справишься? — спросил Книгочей, бросив острый взгляд на Лави. Лави пожал плечами. — Я справлюсь, просто нахожу, что компания мне нравится больше, чем одиночные миссии. — Увидев холодное выражение лица Книгочея, он закатил глаза. — Перестань быть таким упрямцем, старик. Я прежде всего Книгочей, и ты не позволишь даже думать о том, чтобы завязать постоянную дружбу, так что не волнуйся. — Когда ты уезжаешь? — спросил Книгочей, вместо того чтобы ответить на это конкретное заявление. — Завтра, когда приедет поезд. Около семи часов? — пробормотал Лави себе под нос. Сказать ему? Задался вопросом Книгочей. Нет. Несмотря на легкомысленное отношение Лави к человеческой привязанности, он знал, что его ученик считает Уолкера близким другом и будет расстроен известием о заключении Аллена. — Как ты думаешь, Рувелье закончит допрашивать его к обеду? — задумался Лави. — Он сказал мне, что пройдёт много времени, прежде чем они закончат, — сказал Книгочей. — Я передам твои сожаления Уолкеру, когда увижу его снова. Лави странно посмотрел на него своим единственным зелёным глазом, но ничего не сказал.***
Его мозг был набит ватой. Каждый раз, когда Аллен пытался проснуться, пошевелиться, заговорить, искусственный сон тащил его обратно в мрачную темноту сновидений. У него были смутные воспоминания о людях, шепчущихся вокруг него, о размытых белых фигурах, проходящих мимо, и о звуках перемещаемых металлических инструментов. Раздался пронзительный звук пульсометра. Ровное бип-бип прибора было единственным, что давало Аллену знать, что он всё ещё жив, а не горит в каком-то подземном мире. Он открыл глаза достаточно, чтобы увидеть расплывчатое лицо Ривера, смотрящего на него сверху вниз, но у него не было сил открыть рот. — Увеличьте анестезию, — сказал блондин кому-то ещё. — Он всё ещё в сознании. Ещё больше темноты заполнило его зрение. Его сны, мысли и чувства смешались в одно большое месиво, перетекая в его разум сплошной массой. Смех Роад, ругань Канды на Искателя, улыбка Миранды, когда она смотрела на часы-Чистую Силу, ощущение клавиш фортепиано под его пальцами, мягкость улыбки Отца… Один сон более ясный, чем все остальные. Отец улыбнулся ему, когда они шли по городскому парку, мир был зелёным и странно ярким. Лицо мужчины было скрыто ярким солнцем. — Я устал, — сказал он ему. — Может, сходим за шоколадом? Смех Отца такой знакомый и добрый. — Не останавливайся, Аллен. Продолжай идти. Мы почти на месте. Хорошо, попытался сказать он, но его ноги уже начали погружаться в траву, и вдруг рука Отца исчезла, и… Холодная кисть коснулась его руки. Аллен приоткрыл глаза, поняв, что кто-то пишет на нём. Его рубашка была снята, и он чувствовал высыхающие чернила отметин вокруг своего оружия Чистой Силы. Комуи отвернулся и положил маркер. Почему директор писал на нём? Он смутно ощутил холодную кожу удерживающих ремней на запястьях. Они оставили его ноги свободными, подумал он с юмором, что было бы полезно для его побега, из-за того, что он едва мог держать глаза открытыми. К его человеческому запястью была прикреплена капельница. Слёзы наполнили его глаза, хотя они снова закрылись. Он устал и хотел остаться в мягком тепле снов об Отце. Это место, с его резким белым светом и блестящим металлом, было холодным. Аллен снова впал в беспамятство.***
— Один экзорцист сказал мне кое-что смешное, — сказала Роад. Неа бросил на неё взгляд. — Ты говоришь так, будто вы с экзорцистом болтали за чаем с пышками. — Он помолчал. — Погоди, когда ты болтала с экзорцистом? — Недавно. — Она сосредоточилась, пытаясь понять, почему чувствует себя так странно. Смерть её племянника стала событием исключительным и неизменяемым, как и её последствия для их семьи. Желание охотиться и убивать всех экзорцистов было, как она чувствовала, естественным следствием. Но слова Уолкера пробудили в её сердце какое-то незнакомое чувство. Ты думаешь, ваш племянник, сказал он, и его голубые глаза пылали искрами в её глазах, был бы счастлив увидеть все разрушения, которые вы причинили? — И что же он сказал? — спросил Неа. — Но это не выбор, — прошептала она вслух, не слыша Неа. — Не то чтобы у нас был выбор. — Выбор сделать что? — палец Неа щёлкнул её по лбу, и она моргнула, затем одарила его по-детски раздражённым лицом. — Выбор — убить тебя во сне или нет. — Он закатил глаза, отбросив всякое проявленное беспокойство и начисто забыв о её первом заявлении. — Давай, попробуй.***
Предупреждение пришло за несколько секунд до боли. ПРОСНИСЬ, прозвучал в его голове другой голос, сопровождаемый толчком от его руки в остальную часть тела. Его глаза распахнулись как раз вовремя, чтобы увидеть серебряный блеск скальпеля, который глубоким движением рассёк его плечо. ВЫБИРАЙСЯ ОТСЮДА. — Он- — завопил учёный, как раз перед тем, как Аллен дёрнул коленом вверх и попал неизвестному резким ударом в почку. Скальпель со стуком упал на пол, разбрызгивая капли крови по белому кафелю. Он не понимал, почему и как, но на короткое мгновение эффект анестезии исчез. Может быть, это было как-то связано с мерцающим зелёным светом, бегущим вверх и вниз по его руке-Чистой Силе. Не оттуда ли раздался голос? Он должен был выбраться отсюда. Он болезненно выдернул запястья из оков, кожаные швы рвались, даже когда они натирали его бледную кожу. Краем глаза он увидел, как Ворон поднял руку, но он бросился через операционный стол и спрятался за ним, едва избежав взрыва магии. — Схватите его! — воскликнул Рувелье. Он превратился в размытое пятно, когда Аллен пригнулся, ударил кулаком, извиваясь, и толкнул того, кто был достаточно близко, чтобы схватить его. Осколки стекла от операционного светильника хрустели под его босыми ногами, но боль была тупой и далёкой. Всё казалось таким далёким. Его Чистая Сила активировалась, как только Аллен приблизился к оставшимся Воронам, и у него не было никаких угрызений совести, когда он ударил двух из них о стену огромным когтем. Рувелье получил тележкой по голове, и Аллен почувствовал только удовлетворение, когда холодные глаза мужчины снова закатились. Аллену потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что в лаборатории воцарилась тишина. Если не считать гудящего пульсометра, который отключили, и его собственного прерывистого дыхания, все вокруг были без сознания, в крови и больше не пытались его схватить. Он увидел Комуи, лежащего лицом вниз, кровь, покрывающую его затылок, и почувствовал ужассожалениевину. Почему директор согласился с Рувелье? Он ничего не сделал, чтобы остановить это, подумал Аллен, предательство заставило его руки дрожать, а зрение — затуманиться слезами. Судя по отметинам на его ключице и плече, они собирались ампутировать ему руку. Единственный порез от скальпеля всё ещё щипал, хотя быстро заживал. Движение по комнате заставило Аллена поспешно присесть, решая продолжить отчаянную борьбу. Увидев, кто смотрит на него в ответ, он замер. — К-Книгочей? Мужчина пристально смотрел на Аллена, но не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить или причинить ему боль. — Я… я должен выбраться отсюда, — сказал Аллен. Обезболивающий эффект анестезии начал исчезать, синяки на теле и лице болели, и он не знал, сколько времени пройдёт, пока странное проклятие не позаботится о них. Кажется, у меня шок. В конце концов, он только что сражался и уничтожил научный отдел и лидеров Чёрного Ордена. — Н-но Ковчег не р-работает. Эти слова он наполовину пробормотал себе под нос. — Ноев Ковчег может доставить тебя только туда, где ты был раньше. — голос Книгочея был ровным и спокойным. — Я… я не верю, что его может вызвать кто-то, кроме Тысячелетнего Графа и памяти Четырнадцатого. В его голосе звучал невысказанный вопрос, тот самый вопрос, который Рувелье задавал Аллену снова, и снова, и снова. Не отвечая, Аллен поднял дрожащую руку, чтобы сыграть ещё один невидимый аккорд, сосредоточившись. — Ковчег, — прошептал он. Мягкое свечение осветило комнату, когда появились вызванные врата. Куда он пойдёт? Вариантов было много, но он не хотел, чтобы его нашли Искатели или Вороны. Словно по волшебству, по комнате разнёсся звук гудка поезда. Где-то далеко снаружи поезд должен был пройти мимо штаб-квартиры. Аллен представил себе его знакомый шаткий вид, припорошенные углём крыши вагонов… он знал, куда пойти. — Книгочей, — сказал он, сглотнув, чтобы его голос не был хриплым, — вы можете послать для меня сообщение? Не сказав никому? Книгочей молчал. Аллен уставился на свои руки, уставшие до невозможности. — Думаю, на самом деле это не имеет значения. Вы можете спроецировать сообщение по всему миру, потому что Орден уже знает- — он оборвал себя, задыхаясь от собственных слов. — Я передам твоё сообщение, — сказал мужчина. Снова раздался гудок поезда. Аллен понимал, что надо спешить. — Я не знаю, где Учитель Кросс, но он, вероятно, будет в одном из итальянских баров на Сицилии, это его любимые, и вы могли бы послать голема, хотя это записано… но это нормально… — теперь его голос стал ещё более заикающимся, — скажите ему, что случилось, и что он должен вернуться, если сможет, п-потому что… Выражение лица Книгочея не изменилось, но Аллен почувствовал за ним любопытство, когда он наконец признался. Вслух. — Всё это правда. Скажите ему, что всё это правда, что Четырнадцатый у меня в голове, и я не знаю, что делать. На последнем слове его голос дрогнул, и он отвернулся от Книгочея. Мужчина ничего не сказал, когда Аллен прошёл сквозь врата.***
Глухой стук предупредил Лави о том, что, вероятно, что-то не так. На самом деле удар пришёлся не по его вагону (он был в этом совершенно уверен, так как сам только что прыгнул в него, а квадратный люк всё ещё был открыт), но всё же он решил проверить. Судя по звуку, заметил он, кто-то упал на один из вагонов. Заем послышался тонкий женский крик и ещё несколько воплей. Не имея ни малейшего представления о том, что происходит, ни об источнике грохота, Лави немедленно повернулся на каблуках и направился к источнику. Дальше, по нескольким вагонам, полных пышных юбок и мужчин в цилиндрах, которые были так же обеспокоены, как и он, пока он не добрался до вагона, откуда раздался шум. Несколько пассажиров собрались вокруг чего-то, лихорадочно переговариваясь друг с другом. — Это наверняка падший ангел, — заявила одна из женщин. — Падшие ангелы — это демоны, — возразил её спутник. — Посмотрите на руку этого существа. Один мужчина заметил Лави и знак Ордена на его куртке и ахнул. — Экзорцист. Тут же все присутствующие отошли от чего-то, как будто Лави собирался изгнать это прямо здесь и сейчас. Лави наконец увидел предмет, или человека, понял он, и глаза его расширились от ужаса. Это был Аллен. Мальчик лежал на полу движущегося вагона, весь в засохшей крови, без половины одежды, включая обувь. Лави опустился на колени рядом с ним, откинув с его глаз светлые волосы. — Аллен? Что случилось? — быстро сказал он, прекрасно понимая, что все остальные в вагоне наблюдают за ним так же пристально. Мальчик слегка пошевелился и застонал. Его голубые глаза распахнулись, растерянно уставившись сначала на Лави, потом на салон вагона. Затем, его ударило осознание. Он сел так быстро, что едва не ударил Лави в лицо. — Л-Лави, — выдохнул он, — н-не говори никому, что я здесь. Ты не можешь. — Что случилось? — снова спросил Лави, совершенно сбитый с толку. Ещё одна женщина позади них прошептала демон, и Книгочей решил, что пора выходить из вагона, прежде чем ждать ответа Аллена. — Пошли, — сказал он, хватая мальчика за тощую руку и вытаскивая его из набитого до отказа вагона. Никто не последовал за ними, но он слышал, как шёпот и разговоры стали громче, как только дверь закрылась. Наполовину идущий, наполовину волочимый Лави, Аллен шёл, слегка пошатываясь. Судя по тому, что видел рыжеволосый, мальчик не был ранен, только сильно окровавлен и дезориентирован. Когда они добрались до вагона Лави, который, к счастью, всё ещё был пуст, Лави заставил Аллена сесть в одно из купе. — Что случилось? — спросил он в третий раз. На этот раз выражение лица Аллена было более сосредоточенным. Мальчик вздрогнул, глядя на свои руки. Лави вытащил из дорожной сумки старое шерстяное пальто и накинул ему на плечи. — Секунду, — прошептал Аллен, как будто ему нужна была небольшая передышка, как будто он не был весь в крови и бледен как смерть. — Просто дай мне с-секунду. Понимая, что последнее, что нужно его другу, — это ещё один вариант допроса, Лави кивнул и немного откинулся назад, давая Аллену возможность отдышаться. Мальчик подтянул колени к груди и сел на скамейку, закрыв глаза и глубоко дыша. — Что бы ни случилось, теперь ты в безопасности, — сказал Лави. Он неловко протянул руку и погладил Аллена по голове. Через несколько минут, наполненных только звуком покачивания вагона по рельсам, мальчик успокоился. К его щекам вернулся румянец, и руки уже не дрожали так сильно, когда он плотнее закутался в плащ Лави. — Ты не можешь сказать им, что я здесь. Его голос был тихим. — Чёрному Ордену? Он кивнул. — Пообещай. — Обещаю, — сказал Лави, — но мне нужно знать почему. Аллен нервно заёрзал, несколько раз пытаясь заговорить, но останавливался, прежде чем слова слетали с его губ, очевидно, не зная, как их сформулировать. — Они собирались отрезать мне руку. Впервые Лави заметил чёрные отметины на плече Аллена, выглядывающие из-под плаща. — Они что? — Чистую Силу трудно вернуть, и поэтому они хотели забрать её на случай, если я дезертирую. Из всех экзорцистов, которые, скорее всего, предадут Орден, подумал Лави, Аллена в буквальном смысле даже не было в списке. Мальчик был верен экзорцистам дольше, чем Лави знал его, и всегда первым просил о миссии или о помощи Искателя. — С какой стати они решили, что ты собираешься дезертировать? Этот ответ, должно быть, был тяжелее предыдущего, потому что Аллен снова побледнел. — Ты знаешь, кто… что такое Четырнадцатый? Четырнадцатый. Личность, о которой они постоянно расспрашивали мальчика во время допроса. Лави не очень-то расспрашивал Книгочея об этом и знал только, что это была ещё одна фигура, связанная с Ноем, которую Чёрный Орден искал много лет. Честно говоря, он не был так уж заинтересован в этом, потому что Аллен был последним человеком, от которого он ожидал какого-либо тёмного, испорченного прошлого (несмотря на странный шрам от проклятия). — Тот, кого ищет Чёрный Орден? — сказал он медленно, не желая требовать от мальчика немедленных ответов. — Да. — Проникновенные небесно-голубые глаза смотрели прямо на Лави. — Ты никому не можешь рассказать, и я не понимаю, почему и как, н-но я… я Четырнадцатый. Этот мальчик? Этот маленький, седовласый, совершенно потерянный экзорцист? В замешательстве подумал Лави. Какую бы великую и могущественную личность ни искал Чёрный Орден, это точно не мог быть он. — Откуда ты знаешь? — Я понял это только во время допроса, но мне снился Четырнадцатый с тех пор, как я… ну, сколько себя помню. Затем я смог использовать Ноев Ковчег, чтобы помочь Миранде и Линали, что — предположительно — могут сделать только Тысячелетний Граф и Четырнадцатый. Встревоженный ошеломлённым молчанием Лави, мальчик посмотрел в окно, а затем снова на свои руки. — Я не злюсь, — сказал Лави, потому что Аллен вёл себя так, словно был носителем чумы. Хотя, может быть, этот «Четырнадцатый» ещё хуже. — Я просто задумался. Этот… Четырнадцатый… хороший? Аллен пожал плечами. — Я не совсем уверен. Я думал, что это скорее неопределённое существо, но затем оно по ошибке заставило меня вызвать врата Ковчега перед Рувелье и другими священниками, ч-что привело к тому, что они арестовали меня. Он вздрогнул, рассеяно проводя рукой по лицу, словно от фантомной боли. — Оно? Ты говоришь о нём как о чём-то отдельном. — Так и есть. — Аллен качнулся вперёд, оперевшись на руки. — Лави, я Четырнадцатый, но это не я. Это как отдельный голос в моей голове, и я просто… носитель. Лави всё больше и больше не нравилась эта концепция Четырнадцатого. — Носитель, в смысле, в… в конце концов, он захватит тебя? — Н-нет, я бы не стал заходить так далеко, — его голос затих. — Просто во мне живёт ещё один человек. Они оба погрузились в молчание. Лави подумал, что Аллен, должно быть, попал на поезд через «Ноев Ковчег». Что я нахожу самым шокирующим во всей этой ситуации, так это то, что Аллен, который буквально является самым преданным экзорцистом Ордена, вероятно, никогда не сможет вернуться. Как бы их маленькая импровизированная група друзей выжила без своего самого младшего, самого непорочного члена команды? Лави мог сколько угодно притворяться, что он свободен от привязанностей, но на самом деле он глубоко заботился о Линали, Канде, Аллене и других членах Европейского отделения. Кроме того, Аллен был ещё ребёнком. Ему было всего пятнадцать. Чёрный Орден был его домом, и то, что он пожертвовал его рукой и уничтожил всякую преданность мальчика… было непростительно. Он не помнил ни родителей, ни семьи, и поэтому ему практически некуда было возвращаться. Аллен поймал его взгляд и улыбнулся впервые с тех пор, как упал в поезд. — Перестань выглядеть таким грустным, Лави. Всё в порядке. У меня всё ещё есть рука. Но ты так много потерял. Засохшая кровь всё ещё осыпалась с шеи, лица и плеча Аллена; маркерные пометки были нацарапаны вдоль его руки, как будто он был манекеном в магазине одежды, и его шрам был бледной линией, пересекающей его яркие глаза. За последний год, что он знал мальчика, Лави никогда не видел его более хрупким. — Из всех мест, куда мог доставить тебя Ковчег, почему ты прибыл сюда? — Я хотел помочь тебе с твоей миссией, — сказал Аллен без тени стыда. — Я действительно не знал, куда ещё пойти. Лави вздохнул. Чёрный Орден только что предал тебя и пытался отрубить тебе руку, а ты всё ещё пытаешься служить им, в отчаянии подумал он. Аллен, тебе нужна помощь. — Пошли, — сказал он, вставая. — Тебе нужно в уборную. Другие пассажиры могут удивиться, почему на тебе засохшая кровь и хирургические пометки. — Я только что оживший труп из научной лаборатории, — сказал Аллен лёгким тоном, голос его лишь слегка дрожал.***
Уборная поезда, как он знал по предыдущему опыту, была маленькой и едва приемлемой, а также находилась в дальнем конце вагона. Краем глаза Аллен видел, как другие пассажиры бросают на них любопытные и странные взгляды, особенно когда они понимают, что он не старик (несмотря на седые волосы). Он изо всех сил натянул на себя колючий шерстяной плащ, чтобы скрыть тот факт, что под ним не было рубашки. Головная боль и пульсирующее ощущение, вызванные белой лабораторией Чёрного Ордена, уменьшились, и он почувствовал облегчение, оказавшись вне их досягаемости. Из всех мест, где они ожидали его найти, в поезде с верным учеником Книгочея, вероятно, они даже не подумают искать. — Нам придётся сойти в следующем городе, чтобы купить тебе одежду, — пробормотал Лави, когда они шли через другой, менее заполненный вагон. — Миссия, которую они мне поручили, будет недалеко от гор, и я думаю, что там будет очень холодно. — Это будет нашим преимуществом. Я сливаюсь со снегом. — Лави оглянулся, не уверенный, что Аллен говорит серьёзно, а затем поймал полуулыбку и закатил глаза в ответ. — Не можем же мы все быть альбиносами, «гороховый стручок». Пол в вагонах холодил босые ноги, и Аллен снова пожалел, что у него нет обуви. В своём бездумном бегстве от Ордена он не думал о будущем дальше, чем «выбирайся отсюда». Если это случится ещё раз, подумал он с юмором, мне придётся придумать план получше. Они прошли в другой вагон, на этот раз без обычно легкомысленно одетых пассажиров. На самом деле, этот был лишён сидений и мебели и выглядел так, как будто он предназначался для контейнеров или складирования багажа. Несколько плохо одетых мужчин сидели кругом, некоторые из них были без рубашек, ботинок и даже штанов. Аллен был в замешательстве, пока не увидел карты, стопками разложенные перед ними. Внезапно возникла идея. — Постой, — сказал он Лави. — Мне нужно немного задержаться. Книгочей бросил на него странный взгляд, который стал ещё более странным, когда Аллен плюхнулся прямо в круг. — Можно и мне сыграть? — весело спросил он. Мужчины, у большинства из которых были сигареты, небритые лица и одежда бомжеватого вида, смотрели на него так же, как и Лави. — Это игра не для маленьких, — сказал один хриплым голосом. — Нет, пусть играет, — добавил другой, более спокойный голос. Человек, который говорил, сидел в воплощении небрежной грации, не сочетающейся ни с потускневшим металлом вагона, ни с растрёпанными вьющимися волосами, которые падали ему на лицо и скрывали его черты. У него были огромные очки, загорелая кожа и дьявольская улыбка. Что вызвали странное чувство дежа вю. Дядя Тик, что-то услужливо подсказывало в его голове, что было смешно. Он не знал никого по имени «Дядя Тик», и в его памяти никогда не всплывало ничего подобного. На мгновение он забыл о своей идее, и о том, что ему нужна одежда, и всё, что произошло за последний час, потому что этот человек был ему знаком. Его сердцебиение громко отдавалось в ушах. Кто такой Дядя Тик? Это имя снова и снова звучало в его голове, но больше ничего не всплывало. — Он ребёнок, — повторил другой, как будто это не было болезненно очевидно. Аллен вытянулся по струнке. Человек в очках, Дядя… недядятик пожал плечами. — Если он хочет играть, то может присоединиться. — Он слегка повернул голову, словно оценивая Аллена. — Не похоже, что он добавит много одежды, так что, возможно, долго не протянет. Его тёмные глаза смотрели поверх нелепых очков, заставляя мысли Аллена кружиться от ещё более сильного ощущения чего-то знакомого. — О, вы играете в покер на раздевание? — спросил Аллен, делая вид, что не знает. — Звучит забавно! Человек справа снова перетасовал колоду и передал ему несколько карт. Лави, молча стоявший все предыдущие минуты, присел на корточки позади Аллена. — Ты серьёзно это делаешь? Я не знал, что у нас есть время на игры. — Мне нужна одежда, — прошипел он себе под нос. — Это самый быстрый способ получить её. Он повернулся к группе и одарил их ещё одной ослепительной улыбкой. Каким бы знакомым ни казался человек на другом конце вагона, ему нужно было сосредоточиться.***
Тики прикусил язык, чтобы не рассмеяться вслух над выражением лиц других мужчин в вагоне. Все они, включая Тики, были раздеты до трусов меньше чем за тридцать минут. Честно говоря, мальчик превзошёл даже его ожидания. Он был ещё лучшим мошенником, чем Неа и Роад вместе взятые, что говорило о многом. Чёрт возьми, у парня даже не было ни обуви, ни носков, ни рубашки, чтобы спрятать карты. Зато у него была рука из Чистой Силы. Эбеново-чёрный цвет и зелёный крест-самоцвет на тыльной стороне ладони выдавали его с головой. Он был готов поспорить, что странный молот, висевший на поясе рыжеволосого парня, тоже был сделан из тошнотворного кристалла. Он чувствовал лёгкое давление в своём сознании от близкого присутствия двух божественных орудий, но подавил желание Ноя раздавить их там, где они стояли. Должно быть, они были из Европейского отделения Ордена, которое находилось неподалёку, подумал он. Звёзды над головой, однако, что же случилось с седовласым? У него были волосы того же снежного цвета, что и у Вайзли, худые руки и шрам на щеке. Тики был совершенно уверен, что коричневато-красное вещество на шее мальчика и размазанное под носом — это засохшая кровь. Неужели он сражался? Тики не знал ни о каких нападениях акума в районе поезда, кроме шпионов семьи, но Мана делал вещи, о которых они все не знали, так что, возможно, это было так. Нападение акума, которые украли у ребёнка одежду и оставили другого совершенно нетронутым? Забавно. Уничтожь его, прошипела в его голове память. Нет, ответил он. Это было время его «светлой» стороны, и массовые убийства в поезде были (естественно) запрещены. Ещё немного, и он найдёт свою цель и убьёт его, но не сейчас. Тики продолжал упорно игнорировать этот голос и положил свои карты в центр. — Фулл хауз. Послышались приглушённые ругательства, но мальчик сохранял хладнокровие. Где он научился такому бесстрастному выражению лица? Когда мальчик потянулся вперёд, чтобы положить свою руку на колоду, Тики заметил пентаграмму, расположенную над его бровью. На долю секунды на лице Ноя мелькнуло удивление. Знак Тысячелетнего Графа? Ну и почему он на лице молодого экзорциста? подумал он. Мана знает об этом? — Итак, — сказал он низким, тягучим голосом, когда карты снова тасовались. — Что привело двух таких парней, как вы, в хвост поезда? — Уборная, — сказал рыжеволосый, бросив на Тики подозрительный взгляд. Тики равнодушно улыбнулся в ответ. — Что ж, это прекрасно. Я Тики. Остальные его разномастные шахтёры и бездомные товарищи представлялись им с разной грубоватостью. Беловолосый мальчик вежливо кивнул им. — Я Уолкер, а это Лави. Тики чуть не выронил руку, что было бы плохо, потому что мальчик был достаточно искусен в жульничестве, даже не видя его карт. Уолкер? Он буквально играл в карты с назначенной ему целью. — Мы потеряли наших родителей, — говорил мальчик другим юным, тонко-фальшивым сладким голосом, который сочился ложью. — Так что спасибо, что развлекли нас! Знал ли Мана, что целью был ребёнок? Скорее всего, нет. Шпионы акума, размещённые в Ордене, обычно не получали подтверждения от Графа, прежде чем назначать цели, проблема, которая, как знал Тики, была не важна Мане. Которая мне должна быть не важна. Вот только на задворках его сознания шевелилось что-то вроде совести. Звёзды, это раздражало. Он думал, что избавился от неё много лет назад. Тики наблюдал за мальчиком, понимая, что ему не больше четырнадцати-пятнадцати. Столько же мне было, размышлял он, когда Мана нашёл меня. Довольно давно. Проблема заключалась в том, что Тысячелетний Граф, «отец» их сумасшедшей семьи, должен был иметь совесть. Не Тики. Тогда у Тики не было бы беспокойства о чувстве вины за убийство ребёнка, потому что Мана сказал, что это нормально. Именно так всё и происходило десять лет назад. Он был настолько погружён в свои мысли, что не заметил, как партия закончилась в рекордно короткие сроки, пока другие шахтёры не застонали и не передали Уолкеру то, что ему требовалось. Мальчик обратил свой внезапно дьявольский взгляд на Тики, который был только в носках, пальто, огромных очках и боксёрах. В этой улыбке было что-то очень знакомое. Тики открыто уставился на него, пытаясь понять, откуда взялось это внезапное чувство я уже видел подобную улыбку раньше. — Ваше пальто. Его пальто. Тики вздохнул, пожимая плечами. Это было пальто, которое Мана подарил ему несколько праздников назад; думалось, он достаточно носил его в шахтах и охоте на экзорцистов, чтобы оно казалось пыльным и грязным. — Я одолжу его тебе, юноша, — сказал он, передавая его Уолкеру. Мальчик посмотрел на него озадаченными голубыми глазами. — На несколько дней или около того. Мальчик, очевидно, не понял истинного смысла его слов (что было хорошо), но кивнул. — Конечно, мистер Тики. Простите, что так много выиграл. — Он пожал плечами, натягивая слишком большое чёрное пальто, уже завладев рубашкой Густава, носками Ларнеда (на удивление чистыми) и дополнительной парой ботинок Альфрея. — Спасибо, что сыграли со мной. Я действительно не хочу больше забирать одежду, и предполагаю, что вы все выбыли… — Я могу потерять рубашку, но трусы — это уже слишком. Всегда пожалуйста, малыш, — сказал Густав, добродушно смеясь, хотя теперь он был без рубашки и без гордости. — А теперь иди и найди своих родителей. Улыбка Уолкера смягчилась и стала более естественной, менее хищной. Это был более приятный взгляд, решил Тики. — Так и сделаю. — Над головой раздался свисток, возвещая о приближении очередной остановки. Тики медленно встал, разминая ноги. — Вы все здесь выходите? — Там, где шахты, — сказал он. — Не смотри так виновато, юноша. Мы легко найдём другую одежду. Без дальнейших церемоний другой шахтёр рывком распахнул дверь вагона, в то время как поезд всё ещё мчался по рельсам. Они были достаточно близко к станции, так что быстрее будет спрыгнуть здесь. Уолкер и рыжеволосый парень стояли, наблюдая, как беспорядочная группа собирает свои вещи среди какофонии приглушённых ругательств и несерьёзных разговоров. Мальчик, как ни странно, наблюдал за Тики, стоявшим в стороне от остальных. Он удивился, почему Уолкер выбрал именно его. Может, мальчик что-то почувствовал? Но это не имело значения. Когда он потянулся к металлической ручке, глядя вниз на проплывающие мимо пейзажи и железные рельсы, Тики бросил взгляд через плечо на экзорциста. — Уолкер, — сказал он, ухмыляясь. — Скоро увидимся, — и спрыгнул. Ему не нужна была совесть.***
— Эти шахтёры были хорошими, — сказал Аллен, глядя в пространство, откуда только что исчез Тики. — Ты говоришь это только потому, что они не затеяли драку, когда ты обыграл их в покер на раздевание, а потом забрал всю их одежду, — сказал Лави. Аллен рассмеялся. — Теперь нам не нужно делать никаких других остановок по пути к указанному месту. Несмотря на большие ботинки, пальто было теплее и мягче, чем дорожный плащ Лави. — Ты уверен в этом? — спросил рыжеволосый, следуя за Алленом, когда они наконец добрались до уборной. Он воспользовался кувшином, чтобы плеснуть воды себе в лицо, наблюдая за покрасневшей лужицей на дне. — Чёрный Орден выдаст приказ о твоей поимке по всей священной империи. Навыки Искателей не ограничиваются только Чистой Силой. — Всё, что я знаю, — это как быть экзорцистом, — сказал Аллен, и это было правдой. Он хотел разобраться в своих воспоминаниях, хотел разобраться с Отцом и Четырнадцатым, и единственный способ сделать это — отдалиться от Ордена. Но он не мог просто отказаться от спасения тех, кто его окружал. — Так что я никогда не остановлюсь. Лави не ответил. Гудок поезда и стук колёс, отскакивающих от остановки, наполнили купе, и сказать было нечего.***
В штаб-квартире царил хаос. Книгочей шагнул сквозь беспорядок людей, бегающих туда-сюда, упавших бумаг, срочных телефонных звонков и големов, порхающих вокруг, доставляя новые личные сообщения. Выражение его лица, как обычно, было совершенно безмятежным. Рувелье был в ярости. Его голос был слышен прямо из коридора, когда он словесно расправлялся с любой бедной душой, которой не посчастливилось оказаться в поле его зрения. У него были на то веские причины, размышлял Книгочей. Орден захватил Четырнадцатого и упустил его в течение дня. Возможно, самая мощная разменная монета, которую они получили за последние столетия Священной Войны, теперь была потеряна для мира, способная путешествовать почти везде, где он пожелает, по команде Ковчега. Эта «разменная монета» также сбила его с ног металлической тележкой, возможно, добавив ему ярости. Книгочей внутренне поморщился, когда ещё один телефон был отброшен к стене, его шнур оборвался и ударил члена научного отдела в лицо. — ОН БЫЛ У НАС! — взревел Рувелье. — ВЫ ИДИОТЫ! Никто не виноват, кроме Ордена, подумал Книгочей. Реакция Уолкера на то, что он проснулся на хирургическом столе с рукой, закреплённой словно у лягушки или крысы, была вполне ожидаемой. Он миновал комнату, где Рувелье едва ли не плевался пламенем, и пошёл дальше, в свои личные покои. Пока Орден пребывал в хаосе, он — нет. Ему нужно было передать сообщение. Оно, согласно просьбе, предназначалось Мариану Кроссу.***
— Эти ботинки на самом деле довольно тёплые, — заявил Аллен, ступая на деревянные доски станции негнущимися ногами. До места назначения Лави оставалось ещё восемь часов, поэтому они прибыли, когда уже стемнело. Он прищурился, не в силах разглядеть ничего, кроме ветхой вывески и обледенелых лугов. — Ты уверен, что это правильная остановка? — Книгочей никогда не забывает, — парировал Лави, перекинув сумку через плечо. Когда Аллен бросил на него взгляд, он добавил. — Хотя в отчёте, который дал мне Комуи, были некоторые странные детали. Мы займёмся этим утром. Давай сначала отправимся в город и найдём место, где можно переночевать. Аллену не очень-то хотелось думать о Комуи или о его предоставленных отчётах, поэтому он быстро последовал совету Лави, направившись мимо обветшалой станции в темноту тропинки за ней. Город стоял у подножия горы, но было темно, и всё вокруг было покрыто густым лесом, так что Аллен не мог разглядеть ни одной части холмов. Его ботинки неловко хлюпали на ногах. Несмотря на это, он был благодарен за одежду. Каждый раз, когда ветер проносился мимо него и пальто трепетало от этого, он вспоминал человека, у которого украл… выиграл его. Последние слова Тики прозвучали странно. Скоро увидимся, Уолкер. Эта фраза в сочетании с почти хищной улыбкой… Аллен вздрогнул, борясь с желанием оглянуться через плечо, как будто какой-то грязноволосый шахтёр собирался схватить его. Больше всего его пугало то, что Тики привнёс в его жизнь то же жуткое знакомое чувство, что и Роад Камелот. Дело было не в их физических характеристиках и не в личности; было что-то буквально в воспоминаниях Аллена, что было затронуто ими. Хотя «Дядя Тик» по звучанию немного похоже на «Тики», подумал он. Наверняка в моих воспоминаниях есть кто-то, похожий на Тики, а не он сам. Иначе разве этот человек не сказал бы что-нибудь? Был ли «Дядя Тик» связан с Отцом? — Эй, — сказал Лави, и Аллен чуть не налетел на него. В темноте он видел внимательный взгляд Книгочея, блуждающий по тёмной тропинке перед ними. — Ты это слышишь? Аллен сосредоточенно прислушался. В огромном лесу вокруг них царила тишина. — Там, наверное, много лесных животных, я не думаю- — ХВАТАЙТЕ ИХ! Внезапно грубые руки схватили Аллена сзади. Он развернулся, рефлекторно пытаясь ударить в темноте, но промахнулся. Вместе с ним и Лави на тропинке стояло ещё по меньшей мере шесть человек, и, судя по пронзительным крикам Книгочея, они схватили и его. Если это Чёрный Орден, услужливо подсказал его разум, то, надеюсь, у тебя будет шанс ударить Рувелье по лицу, прежде чем они отрежут тебе руку. О, заткнись, ответил Аллен. Он продолжал пытаться ударить любого, кто подходил достаточно близко, но это было легче сказать, чем сделать, когда руки насильно связывали за спиной. Он размахнулся ногой и почувствовал, как она удовлетворённо соприкоснулась с чьей-то челюстью. К сожалению, после этого его ноги были скованы. Аллена не-слишком-то-мягко перекинули через чьё-то плечо. Вращающаяся земля перед его лицом вызывала головокружение, поэтому он закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы успокоиться. — Несите экзорцистов по этому пути, — приказал низкий мужской голос их пленителям. Тошнотворный ужас образовался в глубине Аллена. Они знают, что мы экзорцисты. Откуда они узнали, что он и Лави приедут? Орден уже нашёл меня. Из него высосали всю энергию. Даже если он сбежит во второй раз, они несомненно найдут его снова… в конце концов, они нашли его всего за полдня в глуши, по дороге в деревню. — Аллен, — услышал он, как Лави зовёт его по имени среди топота сапог и треска веток, — это не Чёрный Орден! Остро осознавая, что члены «возможно-Ордена» могут их услышать, Аллен прошипел в ответ: — Откуда ты знаешь?! Они знают, что мы экзорцисты! — Я думаю, — выдохнул Лави, очевидно, обнаружив, что ему так же трудно дышать глубоко, когда он перевёрнут вверх ногами, — это они отправили запрос в Орден! — Тогда почему они… — начал Аллен, но его перебили. — Тихо! Оба экзорциста замолчали. Возможно, Лави был прав. Если бы это был Чёрный Орден, то они бы уже использовали Воронов, чтобы связать тебя и твою руку, предположила более логичная часть его разума. И всё же его сердце бешено колотилось от страха при мысли, что он вернётся в эту ужасную, холодную, белую лабораторию. Ветви на земле, которые проносились перед его глазами, медленно превращались в слежавшуюся грязь и кустарники. В одно мгновение Аллен был небрежно брошен на землю рядом с Лави, мир расплылся, когда кровь отхлынула от его головы. Темнота вокруг них рассеялась, когда всё больше мужчин и несколько женщин собрались в круг с факелами, два экзорциста стояли в его середине спиной к спине. — Я чувствую себя очень некомфортно, — сказал Лави, констатируя очевидное. — Это может быть частью какого-то сатанинского ритуала. — Я… у меня уже есть пентаграмма, так что они, вероятно, просто принесут тебя в жертву, — легко ответил он, скрывая сильный страх, который чувствовал внутри. Судя по удару локтем от Лави, ответ Аллена его не позабавил. — Экзорцисты, — выступил вперёд пожилой мужчина, — мы приносим извинения за такое грубое обращение. Его лицо было наполовину скрыто белой бородой и грязной крестьянской одеждой. Нет, с облегчением подумал Аллен, это не униформа члена Ордена. — Так, может быть, вы можете нас развязать? — спросил Лави. — Жрецы, шаманы и праведники приходили в наш город и раньше… но все они бежали перед лицом нашего бедственного положения. Это, — мужчина указал на верёвки вокруг их запястий и лодыжек, — предосторожность. Это звучало не очень хорошо. Аллен пожалел, что не получил от Лави полного отчёта о том, что это был за запрос, прежде чем приехать в деревню. — К-какое бедственное положение? — спросил Книгочей. Одним движением лицо мужчины низко опустилось к их лицам, из-за света факелов оно выглядело жутко. Они оба завопили от страха. — Вампир. Аллен перестал кричать. — Простите? — Вампир. Вы считаете нас смешными, я понимаю, но мы отправили запрос, только когда оказались в крайне тяжёлом положении. Сырая земля под Алленом была холодной и грязной, когда он осторожно попытался ослабить путы. — Простите, сэр, но мы экзорцисты. Вампиры на самом деле не попадают под нашу юрисдикцию. Ну же, ослабевай… — Нет, это вы простите, — сказал старик. — Существо, обитающее здесь, — самый безумный из демонов. Он пирует горожанами и пьёт их кровь, пока от них не останется ничего, кроме оболочки. Мне очень жаль, но вы должны остаться, пока не убьёте его. Путы, увы, были очень прочными. — Может быть, мы должны сделать то, что они просят, — сказал Лави. — Есть причина, по которой Комуи попросил меня пойти. Аллен хотел оставаться верным своим собственным способностям экзорциста, но также не испытывал снисхождения к тому, что Чёрный Орден просил своих экзорцистов сделать. — Акума едят друг друга, они не пьют человеческую кровь, — прошептал он в ответ. — Наша Чистая Сила не сможет помочь нам, если это что-то другое. — Если мы не согласимся, они будут держать нас связанными. — Голос Лави стал ещё тише. — Ну же, Аллен. Мы просто пойдём туда, где находится «вампир», притворимся, что убили кого-то, и вернёмся. Тогда мы сможем хорошо выспаться, не будучи связанными. Я не думаю, что они помогут нам, если мы не сделаем то, что они говорят. — Хорошо. — Мы, — громко объявил Лави окружавшим их горожанам, — поможем вам. Пожалуйста, отведите нас к вампиру. Лицо старика озарилось радостью. — Мы спасены! — крикнул он остальным, что было встречено радостными возгласами. Неужели фальшивый вампир так опасен? Они развязали ноги Лави и Аллена, но руки оставили связанными, и повели их мимо самодельных хижин самой деревни. В этот час ночи факелы были единственным источником света на разбитой телегой тропинке. Как только они миновали деревню, лес и темнота снова навалились на них. Аллен услышал, как Лави судорожно сглотнул. Это была, исправился он, жуткая ночь. Он был воодушевлён тем фактом, что Чёрный Орден не нашёл меня. Что бы ни случилось, я в безопасности от них. — Вампиров же не существует, верно? — Нет, — сказал он, но тоже не был уверен. Жители деревни были очень напуганы, когда они толкнули Аллена и Лави глубже в лес. Наконец Аллен заметил тёмные шпили дома, выглядывающие из-за верхушек деревьев и освещённые единственным источником света. Это был особняк в готическом стиле, прекрасно вписывающийся в окружавшие его тёмные сосны и покрытые инеем холмы. — Мы не можем провести вас дальше, — сказал им старик. Аллен почувствовал, как верёвки за его спиной оборвались, прежде чем чья-то рука толкнула его и Лави к неприступному особняку. — Да пребудет с вами Бог, — сказали им, прежде чем остальные сопровождающие скрылись за деревьями. Ночь внезапно погрузилась в жуткую тишину. — Думаю, нам лучше пойти, — нерешительно сказал беловолосый мальчик. — В конце концов, вампиров на самом деле не существует. Верно, Лави? Книгочеи знали бы, если бы они когда-нибудь существовали. Звук стучащих зубов Лави не успокаивал.***
В тот вечер Мариан Кросс пил в одиночестве. Это был его любимый бар на Сицилии, так что алкоголь был достаточно хорош, чтобы он не нуждался в женской компании. Вокруг него ночные пьяницы спотыкались, ругались и распевали итальянские народные песни, пытаясь произвести впечатление на официанток. У них не очень-то получалось. Он вертел в пальцах стакан, совершенно скучая. В прошлые годы у него был бы его идиот-ученик, за которым нужно было бы присматривать. Этот ребёнок всегда опрокидывал бутылки и злил людей, подумал он с лёгкой симпатией. Теперь он, вероятно, ведёт себя как спаситель всей чёртовой человеческой расы. Было много старых друзей и знакомых, с которыми Кросс хотел бы развлечься. Он вспомнил близнецов Кэмпбелл и все неприятности, в которые они с Неа попали, когда были подростками (и Ману, убирающего после их беспорядков). Они были неразлучны, неисправимые нарушители спокойствия. Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Кросс разговаривал с ними. Затем вспомнил других генералов Чёрного Ордена и то, как весело им было вместе. Интересно, как дела у Тидолла? Он сделал большой глоток алкоголя. Жжение в горле помогло ему забыть прошлое лучше, чем что-либо другое. — Что это? — невнятно спросил какой-то неряшливый мужчина. Кросс открыл глаз, наблюдая за тем местом, куда он указывал. Там парил маленький бронзовый голем. Чёрный Орден? Он мысленно выругался. Как они нашли его? Последние годы он жил, полностью скрывая своё местоположение, и хотя они посылали письма в разные районы его местонахождения, они даже близко не подошли к тому, чтобы найти его. Более того, они нашли его в его любимом баре за тысячи миль оттуда. А я-то думал, что это личная информация, с раздражением подумал он. Только Аллен знал об этом, а этот чистосердечный идиот никогда бы никому не сказал. Голем приблизился к нему. К счастью, никто не заметил и не принял всерьёз замечание пьяницы, так что Кроссу не пришлось прятать его в переполненном баре. Небольшая камера ещё раз прожужжала перед его лицом, проверяя личность. На его теле вспыхнул маленький зелёный огонёк. — -ббззз- Сообщение для Мариана Кросса, ID: конфиденциальный. Это сообщение не было непрерывно записано или изменено каким-либо образом -ббззз- Это было странное вступление. Чёрный Орден, как правило, записывал все сообщения, отправленные на его големах, для бумажной работы и записей. — Отправитель — Книгочей -ббззз- Ещё более странно, подумал Кросс. Он никогда не встречался с Книгочеем в Ордене, но знал о нём. Почему он посылает мне сообщение? Голем молчал, ожидая, что скажет Кросс. — Воспроизведи сообщение. — -ббззз- Начинается сообщение. Электронный голос превратился в статичный, похожий на телефонный звонок голос мужчины. — Здравствуйте, Кросс. Меня зовут Книгочей. Я приношу извинения за любое недоразумение, поскольку мы никогда не встречались, и вы, возможно, сомневаетесь в моих мотивах. Я посылаю это сообщение без ведома Ордена, и я думаю, что будет лучше, если эта тайна будет сохранена. Звёзды, старик был многословен. — Продолжай, — произнёс Кросс. — Твой ученик попросил меня передать тебе это сообщение. Вот этого Кросс никак не ожидал. — Он раскрыл местонахождение бара, в котором вы часто бываете, и я могу только надеяться, что мой голем найдёт вас. Сообщение Уолкера таково: я не знаю, где сейчас Учитель Кросс, но он, вероятно, будет в одном из итальянских баров на Сицилии, это его любимые, — это определённо звучало, как слова мальчишки, хотя это был голос Книгочея. Он выслушал просьбу дрожащего идиота (голосом старика, что было удивительно точным исполнением) без особого сочувствия. Однако последние слова Аллена заставили его сердце пропустить удар. — …скажите ему, что случилось, и что он должен вернуться, если сможет, п-потому что… это всё правда. Скажите ему, что всё это правда, что Четырнадцатый у меня в голове, и я не знаю, что делать. Наступила короткая, статическая тишина, когда Книгочей сделал паузу после окончания слов Аллена. Кросс был так же потрясён. — Уолкер — носитель Четырнадцатого. В отличие от меня, и я подозреваю, что от вас тоже, он понятия не имеет, что это означает. Это означало кучу… дерьма, подумал Кросс. Он был близок к Неа, когда его лучший друг был захвачен проклятием Четырнадцатого, и буквально пытался убить своего брата-близнеца много раз, прежде чем, наконец преодолеть его. Это также означало — у Кросса внутри всё упало — что Аллен был физически, буквально связан с одним из Ноев. Он нашёл этого сопляка в приюте. Это не имело смысла; Неа объяснил, что они должны быть достаточно близки к Тысячелетнему Графу (с сатирической иронией в его тоне), чтобы они были выгодны для захвата. Аллен явно не был таким. У этого идиота не было воспоминаний, когда я его нашёл. Стекло под его пальцами чуть не треснуло от давления хватки Кросса. Это не имело смысла. — Он в бегах от Ордена, — запись продолжилась. Снова сердце пропустило удар. Звёзды, он даже не подумал… Орден проткнул бы этого сопляка вертелом и поджарил бы, если бы узнал, что у него внутри есть память Ноя. -…и, как я себе представляю, очень растерян. Если у вас есть какая-либо догадка, чтобы пролить свет на его прошлое положение или его текущий курс действий, пожалуйста, ответьте на это сообщение. Проклятие Четырнадцатого ещё не полностью овладело им, но это может быть только вопросом времени, прежде чем он найдёт Графа. Прежде чем Аллен попытается убить Ману. Эта мысль показалось Кроссу нелепой; его маленький раздражающе невинный ученик попытается убить его старого лучшего друга? Аллен даже не будет знать Ману или то, кем был Граф на самом деле, он просто будет захвачен, и Четырнадцатый сделает грязную работу, прежде чем Аллен сможет остановить его. Его мысли крутились снова и снова, пытаясь понять признаки того, казалось бы, непостижимого знания, что Аллен Уолкер несёт в себе проклятие Четырнадцатого. Почему? Как? — Надеюсь, мы скоро сможем поговорить. Отправьте ответное сообщение, когда вам будет удобно, — запись закончилась и отключилась с -ббззт.- Кросс поставил стакан и потёр рукой внезапно уставшие глаза. Он отдал бы всё на свете за скучный покой, который за последние пять минут ускользнул далеко-далеко. Он даже не заботился о мальчике, повторил он про себя. Но он также знал, насколько разрушительным было проклятие Четырнадцатого, и как близок был Неа к смерти все те годы… он снова выругался. — Hai un telefono? ** — спросил он бармена на ломаном итальянском. Мужчина указал на дверь. — Он есть у Шивелли через дорогу, — сказал он на грубом английском, покуривая сигарету. Кросс выругался, схватил пальто и бросил на стойку несколько монет за выпивку. Он вышел из переполненного бара, крошечный голем летел за ним, как какая-то странная птица. С каждым шагом рыжеволосый мужчина ругался всё сильнее. — Этот проклятый ребёнок, Книгочей, проклятая семья Ноев… Он рывком распахнул дверь в новый ресторан, заметил ветхий телефон на дальней стене и чуть не опрокинул три стула по пути туда. Он остановился, схватив висящую трубку телефона, память о номере заржавела за десять лет. Последние слова Неа, обращённые к нему, отнюдь не ободряли его на дальнейшие разговоры. С тех пор никто из Кэмпбеллов даже не пытался связаться со мной. Тем не менее, это новое открытие, безусловно, требует телефонного звонка. Не важно, как сильно я не хочу быть тем, кто передаёт эту информацию. Он покрутил пальцем вокруг номеронабирателя, затем прислушался к тихому гудку. — Неа, возьми трубку, — сказал он и снова выругался. Хотя рядом с ним не было других посетителей ресторана, официант косо посмотрел на него. Была почти полночь, и часовой пояс был другой, но если его старый друг сохранил свои ночные-совиные привычки… Раздался щелчок. — Алло? Кто, чёрт возьми, звонит в два часа ночи? Голос звучал так же, как и много лет назад. Он с болью вспомнил, что Неа, Мана и вся семья Ноя никогда не старели. Перестань вести себя как чёртова девчонка-подросток, затаившая злобу, сказал он себе. Какую бы горечь он ни испытывал по поводу прекращения их общения десять лет назад, она должна была быть отброшена. — Неа, — сказал он и замолчал. Как я должен это объяснить? — Кросс?! — В голосе близнеца прозвучало недоверие. — Почему ты звонишь? — Ещё одна пауза. — Я… я рад, просто… прошло… десять лет. — У тебя есть ещё родственники? Кроме Маны? — резко спросил Кросс и тут же поморщился от собственной бестактности. Помехи. — Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Неа казался смущённым, а не защищающимся, что было хорошим знаком. — Потому что, — Кросс глубоко вздохнул и произнёс молитву всем богам, которые могли существовать, прежде чем заговорить, — Четырнадцатый вернулся. Раздался громкий звук падающей трубки. Он слегка отодвинул телефон от уха, пока треск не прекратился. Голос Неа вернулся. — Откуда, — сказал он самым опасным тоном, который Кросс когда-либо слышал, — чёрт возьми, ты это знаешь? — Чёрный Орден попытался схватить носителя, и я был уведомлён. В каком-то смысле. — И ты думаешь, что это правда? — Звёзды, Неа, неужели ты думаешь, что я позвонил бы тебе, если бы не был в этом уверен? — он подавил желание выругаться. — Мы остановили проклятие. Не может быть, чтобы оно вернулось, не в течение десятилетий. — Даже когда он говорил, Кросс слышал сомнение. — Кроме того, мы… как ты и спросил, ни у кого из Ноев нет достаточно близких родственников, которые могли бы стать носителями. Мы бы заметили. Он знал, что гнев Неа был вызван не звонком, а тем, что Четырнадцатый серьёзно повредил мозг близнеца, и ему не нравилось, когда ему напоминали об этом. Прости, что затронул такую болезненную тему, неохотно извинился он про себя. — Совсем никого? — надавил Кросс. — Мне нужно знать. Ребёнок может управлять Ковчегом, Неа, нельзя отрицать, что он вернулся. С каждым словом Неа звучал всё более шокированным. — Это дурацкое проклятие овладело ребёнком? — Моим бывшим учеником. — Я пытаюсь думать, пытаюсь, но уже много лет не было никого, кто был бы связан с действующими Ноями. Кроме… моего племянника, и… ну, ты знаешь, что случилось с Алленом. Вот почему Мана убьёт меня, если узнает, что ты звонил, а я взял трубку… Аллен. Кросс закрыл глаза, мир вокруг него исчез. — Кто такой Аллен? — Сын Маны. Тот, который умер. — Его голос стал мягче, возможно, с грустью. — Нам не нужно говорить об этом снова, Кросс. Серьёзно, я не хочу больше говорить об этом дерьмовом событии в нашей жизни. В голове Кросса уже проходили расчёты, и мир обретал ошеломляющую ясность. О, звёзды. Он открыл и закрыл рот, зная, что то, что он сейчас скажет, перевернёт мир Неа. — Кросс? Ты ещё там? Я слышу, как ты бормочешь ругательства себе под нос. — Неа. — Он закрыл глаза, молясь всем богам, что были там, что он ошибался, что Аллен не был… — носитель, которого преследует Чёрный Орден… — Да, что с ним? Ты знаешь, где он? — …его зовут Аллен. Единственным звуком были помехи. — Ты сказал… твой племянник скончался десять лет назад, — Кросс заставил себя продолжить. — Когда ему было около… четырёх или пяти лет? Пока он говорил, в его сознании образовывалось ещё больше взаимосвязей. Знакомая синева глаз этого паршивца. То, что он улыбался, прямо как Неа. Его нелепое терпение, когда он должен был разозлиться или потерять его, точно такое же, как и у Маны, когда тот прибирался за ними бессчётное количество раз… — Его зовут Аллен, и за ним охотится Орден, потому что им овладевает Четырнадцатый. — Х-хватит, — прошептал Неа в трубку срывающимся голосом. — Кросс, что за чертовщина… я не могу… не могу справиться с этим прямо сейчас… — Твой племянник жив. Он чуть не сказал мне жаль, но он жалел не Неа, а одного седовласого идиота, которому промыли мозги, который был одинок и у которого в жизни было слишком много ада… Кросс сделал ещё один вдох, не зная, что сказать. Только когда раздался гудок, он понял, что Неа повесил трубку.