Красные фонари

«Я поступаю правильно…» Оставив на кухне неожиданное письмо, Робби накинул на плечо рюкзак и вышел на улицу. Совесть его, конечно, немного мучила, но слова отца простимулировали. Не было сомнений в том, что он будет злиться, возможно ругаться, но так будет лучше для них обоих — Робби в это верил. Он очень хотел вернуть себе старую жизнь, хотел, чтобы мама открыла ему дверь и обняла. Мысль о ней убивала в юноше любые сомнения и частичный страх перед таким себе путешествием. «Я не делаю ничего плохого…» Еле заметные лучи, ещё не показавшегося солнца понемногу развеивали мрак пустых улиц. Робби не особо знал, куда идти. Помнил приблизительно автовокзал где-то по-окраине жилой местности. Туда и пошагал, лишь изредка оборачиваясь, внимательно рассматривая, не загорелся ли свет в какой-то из комнат. Уехать хотелось больше всего на свете. Отца было немного жалко… хотя нет, сильно жалко, и Робби даже не осознавал, от чего в нём не гасло это чувство. Он ведь сам говорил, что не станет мешать, если сын домой захочет. Но, вероятно, стал бы возражать, попроси ребёнок отвести его. Да и работы у мужчины скопилось, судя по всему не мало, раз он дома не бывает. Робби чувствовал себя лишней морокой. Его уезд пойдёт на руку всем. «Я делаю это во благо…» На счастье, Робби подоспел вовремя. До отъезда междугороднего автобуса оставалось каких-то пять минут. Он умастился у окна, сунул в уши две маленькие капельки и дождался выезда. За городом (как только они минули большой билборд), внутри что-то ёкнуло. На сей раз, разобрать в этом чувстве откровенный страх, оказалось не сложно. Не от того это было, что он один куда-то едет, не от того что отец, вероятно, будет сердиться как никогда раньше, а из-за неясности, правильно ли он вообще поступает. Все самоубеждения испарились, осталось чистое и неприкрытое сомнение. От чего оно не проходило, для Робби оставалось загадкой. Он пытался заставить себя думать о маме, о прекрасной старой жизни, но что-то позади не давало покоя. Что-то, что он оставил там, забыв о привязанности. Но пути туда, откуда он убегает, были уже закрыты. По крайней мере, на тот момент. В сон начало клонить уже через полчаса, а ехать в среднем оставалось часов семь. Нужно было отдохнуть, а то проспать весь последующий день не хотелось. Планы казались Робби грандиозными. Перед глазами он уже видел ничего непонимающее лицо матери, представлял, как они до поздней ночи просидят за столом, разговаривая. Она, должно быть, будет невероятно счастлива, что сын выбрал её, что перестал дуться из-за прошлых обид и вернулся домой. В проблемах чуткого сна, Робу даже являлись такие картины. Нетерпение брало над ним верх. Первые яркие лучи солнца заставили Робби проснуться и поморщится. Заснуть после этого оказалось сложнее, чем предполагалось, поэтому оставшуюся часть пути, парень практически не сомкнул глаз. Телефон несколько раз зазвонил, и Робби не отказал себе в удовольствии выключить его. Добравшись до города, убедившись, что личные вещи при нём, Робби словил ещё один автобус, и усевшись, устало снова уткнулся в окно. Нужно потерпеть ещё час, и он, наконец, будет дома. Конечно, утром, со свежими, здравыми мыслями, в голове родилась одна не очень приятная: как он будет звонить отцу и объясняться. Будет сложно, к простому разговору он и не готовился. Боялся, единственное, что Кристофер разочаруется, что будет холоден. Не понимал Робби, почему думал об этом, просто хотел, чтобы отец был зол. Тот час пролетел быстрее, чем ожидалось. Робби сошёл на обочине, поморщился от выхлопных газов. Он и сам не понял, когда успел отвыкнуть от запаха дорог. Юноша его помнил, но внутри начинало подташнивать. Знакомые улицы лечили его, манили своей магией никогда нескончаемой суеты. Робби скучал по этому очень сильно. Здесь захочешь пропасть, утонуть в толпе — проще некуда, а что в новом городе…? Пошёл один раз на вечеринку, так вернись на час позже, там бы уже поисковой отряд ждал. Не для него всё это было. Не о такой жизни он мечтал. Позвонить в дверь оказалось немного труднее, чем задумывалось. Пришлось потоптаться на месте, натягивая улыбку, с которой он хотел стоять, когда мать откроет дверь. Робби прикусил губу, подумал о хорошем, после чего нашёл в себе смелость и одним точным нажатием коснулся круглой кнопочки. Изнутри почти сразу послышались неспешные шаги, от чего сердце мальчика заколотилось с непривычной скоростью. Так быть не должно было, но виду он не подал — всё-таки не перед отцом он стоять сейчас будет (тот бы сразу определил его состояние). Натянув уж слишком несвойственную ему улыбку, Робби выровнялся в ожидании. Шаги приближались. Дверь напрягающе медлительно открылась и перед мальчиком выросла абсолютно ничего непонимающая фигура матери. В её глазах было что-то помимо вопросов — страх. Она явно не знала, о чём спрашивать и как расценивать то, что видит перед собой. Женщина была в такой растерянности, что даже забыла впустить сына домой. Просто стояла с выпученными глазами, словно ожидая, что вот-вот должна проснуться. Робби и поздороваться не успел. Стоило ему нетерпеливо набрать дыхание, как тут же пришлось задохнуться от слишком резкого и неожиданного вопроса. — Что ты здесь делаешь? Грубо это не прозвучало, скорее недоумённо. Попытки понять, что происходит порождали в Джессике большие сомнения, что тут не всё чисто. За восемнадцать лет жизни с Кристофером, она научилась, хоть и совсем плохо, но всё же, распознавать что и как устроено в головах людей. Голову сына женщина, разумеется, изучила лучше кого-либо. На протяжении пятнадцати лет жизни под одной крышей, было бы преступлением не выучить поведение и повадки родного ребёнка. Что ж, женщина хорошо знала и бывшего мужа. Странно было видеть на пороге такого счастливого Робби, и не наблюдать рядом Криса. Настроение Робби упало куда-то в пятки, потянув за собой уголки губ, пробило подошву чёрных конверсов, потом пол, и полетело вниз в небытие. Сказать, что было неприятно — ничего не сказать. Он разбился в один миг. Как это «что здесь делаю»? — думал он. Что ответить? Мама должна была обрадоваться, а ни спрашивать. К такому ребёнок не готовился. Он, даже не предполагал, не готовил возможные ответы на такие вопросы. Внутри родилась обида. Такая сильная, что придумывать те ответы, не было никакого желания. — Я к тебе приехал, — немного зло пробормотал Робби, исподлобья поглядывая на мать. — Обратно. — Где папа? — прекращать допрос Джессика и не собиралась. — Я от него уехал. Мне не нравится жить с ним. — Он хоть знает? — Да не знает он ничего! — взорвался Робби. Непривычная строгость в глазах матери его только злила. Он ждал распростёртых объятий, он ведь вернулся, самовольно уехал от отца, чтобы жить, как раньше. — Убежал я, ясно? Убежал! И не вернусь! — Ты спятил, Роб?! Кто так делает вообще?! Такого… отцовского тона, от Джессики ребёнок не ожидал. Да и как всего, что происходило в тот момент. Мама не рада? Может она и правда не со зла тогда ляпнула, что не справится. В отличии от сына. Робби ведь так надеялся, что её слова, как и его, были просто спонтанным решением, вынесенным на эмоциях. Похоже, что нет. Дома ему не рады, и что делать дальше, парень просто не имел понятия. Куда идти? Дома ведь теперь, похоже, что нет. Тут не ждут, отец, наверняка так зол, что возвращаться туда, попросту страшно, да и не было желания. Друзей хороших у него тоже не числилось. Только сейчас он это осознал. Позвони кому, они ведь даже на порог не пустят. А желания спать на улице, так и не появилось. «Ну да и ладно! Катись всё к чёрту!» — прогремело в голове, и Робби не оборачиваясь побежал прочь. Оставаться тут уже не хотелось. Нигде не хотелось. На окликающие его возгласы матери, мальчик уже не обращал внимания. Он был так обижен, что мог пойти на что угодно, словно адреналин выработался. Он бы мог, даже с многоэтажки спрыгнуть и понять об этом, уже за секунду до падения. Робби чувствовал это от опустошения. Словно весь мир в одночасье покинул его, все отвернулись и он остался совсем один. Глаза пылали от выступивших слёз, которые он очень сильно хотел сдержать, хотел не плакать из-за того, что случилось. Но, ожидаемо, у него ничего не вышло. Уже через квартал уверенных шагов, он взорвался, и благо нашёл одинокую крутящуюся качель в безлюдном парке – присел на неё и высвободился. Так больно ему ещё никогда не было. Больно до физических ощущений. Казалось, что всё тело свело, переплелось в узел и давило каждый орган. И это всё? Почему мама не обрадовалась, почему больше не любит его? Потому что он с отцом поехал? Но она ведь знала, что он вернуться хочет. Когда они по телефону говорили. Просила, конечно, не спешить с решением, но она любила его. Что же случилось сейчас, Робби понятия не имел. И больше не хотел думать об этом. Ему нужно было возвращаться. Куда-то да следовало. И, лучше уже вернуться к отцу, пусть покричит (в любом случае успокоится), но к маме он уже не хотел. На автовокзале его ждал неприятный "сюрприз". Его автобус уехал, а ждать следующего нужно было долго. До ночи он бы не дотянул. Да и вернуться проще было к вечеру, нежели под утро. Так он хоть отоспится. Пришлось думать в ускоренном режиме, так как перед ним стоял выбор: остаться до вечера, либо же сесть на автобус до другого города, а потом сойти и пройтись пешком. И он выбрал второе. Сел на нужный рейс, заплатил водителю и умастился у окна. Не ожидал он, что придётся дважды за день кататься. От скопившихся эмоций, он чувствовал себя отвратительно. Всю дорогу Робби просмотрел в окно, наблюдая, как сменяются один за другим осенние пейзажи. Как рябистыми линиями они остаются позади, с каждой секундой отдаляясь и исчезая из поля зрения навеки. Всё это убаюкивало, и парень несколько раз погрузился в сон. А когда проснулся в последний раз, заметил, как на окне, на котором он уснул, стали появляться прозрачные горошины. Этого ему ещё не хватало. Дождя Робби не ждал, а сходить нужно было уже вот-вот. И, всё бы ничего, если бы мальчик вспомнил одну важную вещь, будучи ещё на автовокзале, когда принимал столь важное решение. А вещь та была полным отсутствием мобильного интернета. Он совершенно забыл об этом и внутри стала разгораться паника. Ехать в незнакомый город ему не хотелось, а идти одному, по темноте, под дождём, так ещё и с его топографическим кретинизмом, попросту было страшно. Что ещё должно было с ним случится в тот день, Робби даже боялся подумать. Хотя, после всего, что он уже прочувствовал, посмотреть в глаза смерти было, даже немного заманчиво. Долго думать Робби не стал. Он сошёл на обочине, осмотрелся, насколько это было возможно, так как фонари располагались достаточно далеко друг от друга, да и из-за начинающегося дождя, их свет слабел. Пожалел Роб о своём решении, когда автобус уже поглотился ночной тьмой по левую сторону от него. Куда идти дальше было не ясно. Благо, трасса в том месте делилась только на две дороги, и он, следуя примеру Фроста, выбрал правую, что решит его судьбу¹. Дорога оказалась знакомой на вид, Робби вроде, даже помнил, как они с отцом проезжали там, но и упускать тот факт, что все чёртовы трассы одинаковы, нельзя было. Становилось всё страшнее, а с тем и обидней. Куда он вообще шёл, никто не знал. Просто одинокий человек – подросток, который стоял посреди невероятно длинной дороги, и не мог определиться, какой же край для прыжка выбрать. Ноги куда-то вели его, без остановки, только сам он не понимал, куда. Время на подумать было, как никогда много. Он всё ещё вспоминал запах накуренного города, выхлопных газов и толпы отчуждённых людей. Он скучал по этому. Скучал по их старой квартире — большой и просторной, по друзьям, по маме… но он прекрасно осознавал, что там его никто не ждёт, не скучает. От этого становилось по-особенному больно. Как бы нехотя в Робби рождалась мысль и понимание, что он никому не нужен, никому неинтересно, как он. Никому, кроме Криса. Это сложно было признавать. Даже как-то стыдно. Он ведь так отвратительно относился к нему, слова приятного не проронил. В тот сложный момент осознания, Роб хотел кинуться на шею отца и попросить прощения. Крис точно простит. Всегда прощает. А сейчас вряд-ли держит зло, не обижается. Но извиниться стоило. Мужчина, наверное подумает, что сына подменили. Он будет в шоке, безусловно. Робби сам не помнил, когда в последний раз выражал отцу, что-то кроме дерзости и сарказма. Даже подумать о словах прощения давалось с трудом. Крис будет приятно удивлён. Вначале поругается, понервничает, а потом простит. После прозрения предстоящая, ругань отца, уже не вызывала отвращения. Рабби понял, что всё это из-за волнения, заботы, попыток достучаться. Даже, когда Крис срывается, когда может поднять руку. Это из-за недопонимания. Юноша даже почувствовал разом каждый удар, только на этот раз с полным принятием своей (в первую очередь) вины. Довольно сложно прокрутить мысль — отец его любит. Всегда любил. Больше всех любил. И как он мог подумать об обратном? После всего что тот делал, говорил, Робби был жесток к нему. Он долгие годы выступал жертвой, выставляя отца мерзавцем, монстром, а на деле, осознал обратное. Самым настоящим мерзавцем оказался он сам. Так Робби теперь думал. Внутри, наконец, появилась смелость просить о помощи. Идти и дальше в никуда, было плохой идеей. А что, если он идёт в другом направлении, а знакомые места кажутся таковыми только из-за усталости. Дрожащие пальцы потянулись к карману, вытянули телефон, и прикрывая свободной рукой от дождя, включили его. Что ж, пути назад нет, значит нужно прокладывать его вперёд. Туда, куда дует ветер.

***

Кристофер метался из стороны в сторону. Что делать, он не представлял. Телефон Робби так и не включил, и от этого становилось только хуже. Следовало ехать в отдел, возможно вычислять по номеру, но это заняло бы кучу времени. Мужчина не знал, стоило оно того, или нет. Возможно Робби устанет и вернётся к матери, а может и нет. А ещё его убивала та мысль, что он не знает, как родной ребёнок поступает в такой ситуации. Единственное, в чём Крис был уверен, так это в том, что этот поступок ни капли необдуманный. Осознание этого только поражало страх. Мужчина прошёлся до кухни, встал у столешницы за которой так любит сидеть Робби и упёрся об неё руками, устало вздохнув. Он должен найти сына, во что бы то ни стало, должен вернуть его, извиниться. Сбежал ведь ребёнок из-за него. Из-за его строгости и любви к порядку. Разрешение на поисковой отряд ему не дадут, мужчина здраво на это смотрел, но теперь понимал, почему люди требуют немедленной помощи в таких ситуациях. Тот животный страх внутри никак не отпускал, и не отпустит уже никогда, даже когда он найдёт сына. Да-да, "когда", иначе Кристофер не намеривался думать. И чутьё не подвело. По ноге прошлась вибрация, и Крис даже не осознал, как в короткое мгновение, успел приложить телефон к уху. — Робби! Боже, где ты?! Ты в порядке?! – мужчина, даже не стал ждать, пока ребёнок поздоровается. И без того внутри всё скручивалось узлами. — Со мной всё хорошо, только устал очень идти, я… я не знаю, как далеко... — неразборчиво пролепетал ребёнок, видимо стараясь показаться спокойным, но выходило очень плохо. — Ты приедешь за мной? Голос Робби немного привёл Кристофера в чувства. Он жив, судя по попыткам схитрить — здоров. Сердце из пяток взлетело вверх и подступило к горлу. Крис больше никогда не хотел прочувствовать такое. Внутри, даже ярость стала наростать. — Конечно приеду, глупый ребёнок! — Ругаться будешь? — больше было похоже на риторический вопрос. Робби понимал, насколько сильно вляпался, но попыток смягчить нарастающий гнев отца своим страдальческим тоном, всё же не прекращал. Криса не впечатляло. — Разумеется буду. — Тогда я сам как-то… – голос парня погрустнел. – Телефон всё равно садится, не потянет, если говорить. Сказал ребёнок это таким будничным тоном (будто попросил со школы забрать), что Крис и правда поверил, что тот положит трубку. — Постой, Роб! Шантажист, — сдержанно пробормотал мужчина, потирая напряжённую шею. Даже если мальчишка блефует, пусть и в такой ситуации, рисковать не хотелось. — Хорошо, я буду держать себя в руках, только ради Бога скажи, где ты?! — Я иду по трассе, — на некоторое время шаги по ту сторону линии остановились и сменились неловким, сосредоточенным мычанием ребёнка. — Мы проезжали здесь с тобой, только не знаю, как далеко… — Хорошо, ты можешь не отключать телефон? Чтобы я мог отследить твои координаты? — Х-хорошо. Кристофер кинулся к машине. Он даже не накинул пальто, наплевал на внешний вид — так и остался в белой рубашке с подкатанными рукавами и двумя расстёгнутыми пуговицами. Дело близилось к дождю, но мужчина не почувствовал этого. Ни малейшего дуновения ветра. Ему было страшно. Страшно не найти своего ребёнка. Робби никогда не был хорош в местностях. Что, если он ошибся и идёт сейчас совершенно в другом направлении. Трассы все одинаковы. Что уж думать. Нужно было торопиться. Пока Кристофер выехал из города, солнце совсем скрылось, а из-за туч, ночь наступила в мгновение ока. Дорогу впереди освещали только две несчастные фары, приходилось замедляться и осматриваться. Отследить телефон Робби удалось уже в пути, но точка всё время меняла скорость и мужчине пришлось понервничать, чтобы принять хотя бы то, что ребёнок идёт в правильном направлении. Из-за намокающих через каждые несколько секунд окон, можно было опознать только видимые объекты. Деревья по обе стороны трассы возвышались и навеивали тоску, отчаяние, внутри всё сжалось, скрутилось, поддалось слабой панике. Кристофер заставил себя успокоиться — остановился, подышал пару минут и снова поехал. Через каких-то четверть часа, с свете левой фары показалось отдалённое очертание. От волнения сердце заколотилось, сжалось, казалось до мизерных размеров и свободно забилось, только когда Крис вырулил на левую полосу и остановился прямиком перед промокшим до нитки Робби. Юноша шёл медленно и остановился с большим удовольствием. Проморгавшись, разглядывая номера, ребёнок напрягся. Он, конечно, был невероятно рад, что отец нашёл его, но с тем, он ждал ярости. Не то, чтобы он был уверен в этом, но Крис, должно быть, зол до кончиков волос. Почему-то Роб подумал, что в тот момент его ухватит тяжёлая рука и запихает в машину, но вместо этого, из салона вышел взволнованный мужчина, разглядывая состояние своего ребёнка. Он не осмелился подойти, какое-то время медленно мялся на месте, а потом сорвался и ухватив Робби за плечи, разглядел того с ног до головы. Крис намок от дождя, но обращать на это внимание было не к часу. Он всё смотрел на сына, нервно нащупывая того, будто не веря, что и правда нашёл. — Робби! Ты цел? Как себя чувствуешь? Всё хорошо? — ребёнок старался даже не смотреть на отца. Его глаза бегали из стороны в сторону, кажется намокая, уже не от дождя. Ему было так обидно, а ещё Крис сжимал его плечи, как показалось ослабшему телу, слишком больно. Мужчина всего лишь хотел знать, всё ли хорошо с сыном и Робби понимал это. Просто хотелось домой, в кровать. — У-угу. Младший пробормотал это с такой горечью, что можно было подумать, не расплачется ли он в ту же минуту. Он отвёл взгляд, почесал пальцем нос и неуверенно сделал шаг вперёд. От напряжения внутри всё скрутилось, ноги не держали. Хотелось рыдать и извиняться. А ещё спать — наверное больше всего. Робби прикрыл глаза, опустил голову и из последних убеждений упёрся лбом о ключицу отца. Крис был явно напряжён. Его потрясывало, но мужчина держался изо всех сил, сжимая каждую часть тела, чтобы сдержать, как дрожь, так и эмоции. Последнее далось с трудом. Прикосновение Робби было таким реальным, таким родным и тёплым, таким близким и одновременно отдалённым, что Крис просто не сдержался. — Да Бог ты мой! Пойди сюда, — своим «огромным» телом мужчина укрыл сына от всего вокруг. Сжал так крепко, тепло. Ребёнок, до этого вздрагивающий от холода и частичного страха, вдруг расслабился и согрелся. В миг успокоился и только иногда всхлипывал, пытаясь сдержать поток сложных мыслей. Он считал себя дураком, глупцом, безответственным и упрямым. Если бы он чуть раньше принял это тепло, быть может, всё пошло бы по ровной дороге и ему бы не пришлось принимать для себя эту боль. — П-прос-сти м-меня, п-ожалуй-йста… п-прости, я т-такой придурок. Крис не понял, заикается ребёнок от холода, от слёз, или от всего вместе. Единственное, что со слов Робби мужчина вынес, так это то, что ему невероятно сложно слушать это. Он и сам был на грани, пара слезинок смешались с дождём, и даже для себя было сложно понять, как много таких он проронил. Внутри всё горело от всё ещё не отступившего волнения, и одновременно счастья. — Это уже позади, успокойся, — Крис поцеловал мокрую макушку, легко отстранил сына от себя и посмотрел на него, снова и снова убеждаясь, что тот и правда в порядке. — Полезай в машину. Младший покорился — еле перебирая ногами, влез на переднее сидение, надеясь не уснуть, но уже в первые минуты дороги, поддался усталости. Пересаживаться на задний ряд, уже было попросту лень, да и Кристоферу, когда они приехали домой, было куда проще вытащить сына в сидячем положении, нежели как-то по-другому. В том, что Робби заснёт, мужчина не сомневался, и даже был готов поблагодарить его за это, иначе сдержать себя было бы сложно. Мыслительный процесс всегда приводил Криса к «острым» эмоциям. Не сдержать слова из-за, внезапно проснувшейся потребности высказаться, было не в его стиле. В комнате Робби было, почти полностью темно. Тучи скрывали небесные фонари — звёзды, и в доме стоял мрак. На пустую кровать аккуратно уложилось обессиленное тело, даже не подозревающее, что оно находится в состоянии сна, и что его несли на руках не малое расстояние. Крис стянул с него обувь, верхнюю одежду, и укрыл теплым одеялом. Ещё полчаса мужчина простоял в тёмной комнате, наблюдая за спящим Робби, успокаивая внутренний шторм, принимая покой. Он ничего не боялся так сильно, как потерять сына. Они и без того были в таких отношениях, что ждать тепла не следовало, но то, что произошло этим днём, перечёркивало все ссоры. Если надо было бы, Крис и жизнь отдал за своего ребёнка, без раздумий, безусловно. И даже близко не учитывались бы их отношения. Кристофер всё ещё с тяжестью глядел на Робби, но решился и самому пойти отдыхать. Юноша никуда не уйдёт, теперь мужчина в этом не сомневался. Он наконец определил направление, в котором ему следует идти. И он в нужном месте. Роуз позвонил Джессике, он знал, она тоже переживала, пусть какой она человек, но сына она любила сильно. Женщина должна была знать, что всё хорошо и Робби в безопасности. Крис хотел поскорее закончить со всем. Он вымотался и хотел ни о чём не думать. Он хотел выспаться и утром встретить целого и здорового сына, сидящего за столом, и ожидающего свой завтрак. — Крис! — Джессика ответила на звонок практически мгновенно. — Скажи, что ты нашёл его. — Нашёл, — от своих же слов стало легче. Будто, не озвучь, он бы не осознал этого. Губы расплылась в мягкой и уставшей улыбке. По ту сторону линии женщина выровняла дыхание, и было несложно понять, что она так же облегчённо улыбается. Пусть сквозь слёзы, но теперь она спокойна. — Ругать будешь? — почти таким же настороженным голосом, как и Робби, спросила Джессика, растворяясь в пустоте дома. — Кого? — А кого надо? — Да обоих следовало бы, — претенциозно скомандовал мужчина, и даже неосознанно ухватил свободной рукой бедро. — Роба за необдуманные решения, а тебя за халатность. Да и меня тоже. — Ты всё же нашёл его. Тебя понять можно. — Не нужно так говорить, — огорчённо попросил Кристофер. — Из-за меня ведь он ушёл. Не миримся мы с ним. Может и правда лучше бы было, останься он с тобой. — Это не так, — в голосе Джессики, всё же послышалась горечь. — Ты сильней меня, Крис, найдёшь подход. Да и не ненавидит он тебя, любит, просто показывать не умеет. Хочет правым быть, услышанным. А я не справлюсь. И тут дело уже не в удобстве. Я люблю его, больше жизни люблю, ты об этом знаешь, поэтому и ухожу в сторону. Со мной он человеком не вырастет.