— Том…
«Том; дружище; страшно; что делать?» — Робби не знал, что должно было проноситься в его голове в момент принятия и осознания ситуации. В голове было пусто. Все возможные мысли перебивались сплошным, томным гудением в ушах, в голове, давление скакало, Робби ощущал это, ноги онемели от испуга. Движения сковались, и как бы подросток не убеждал себя, что нужно сдвинуться с мертвой точки, ни к лесу, ни в обратном направлении, двинуться он не мог.
Из глаз просочились слезы, он не мог моргнуть, от пыли, гула и собственных бичеваний, Роб не мог больше сдерживать себя. Он так погрузился в свои мысли, что и не заметил, как со лба потекла кровь. Один из отлетевших обломков попал в него через окно машины. Если бы он почувствовал, то понял бы, что под чёлкой рассечено. Кровь густой струйкой потекла вниз, часть её впиталась в густую бровь, обогнула препятствие и свободно продолжила свой путь по скуле.
Наверное, ему было больно, сам он не вспомнит об этом. Весь он, его рецепторы были отвлечены тем страхом и отчаянием.
В юном сознании зарождались попытки делать ходы наперед. Роб пытался думать, что делать дальше, что делать с Томом, как оправдываться перед отцом. И всё, что ждало его в будущем… яркие картинки проносились перед глазами.
Будто в тяжёлом боевике, за стеной пыли возникла фигура, за ней показалась взъерошенная, набитая мусором макушка… замурзанная одежда, прихрамывающие шаги…
Робби отмер, не веря глазам промедлил, и утерев последнюю слезу, кинулся навстречу другу. Счастью не было предела. Он не знаю, сколько ждал, сколько думал о том, что произошло. Ему казалось, что прошла вечность, хотя на самом деле, не минуло и минуты.
Одной рукой Том прижимал к ране какую-то тряпку, второй помогал себе передвигаться быстрее.
— Бежим! — прикрикнул он.
Роб еле подхватил друга. Он хотел обнять его, извиниться, сделать что-то, но всё это было не к часу. Нужно было бежать, Робби принял решение отвести Тома к доктору Мартину. Он был уверен, что тот всё ещё на рабочем месте, а ещё знал, как незаметно пробраться к центру, если за ними увяжутся следом, то не завидят.
Несмотря на боль в боку, Том зловеще хихикнул, оглянувшись. На его лице проскочила улыбка злого гения, и Роб на минуту испугался, стих, но любопытство им овладело. Теперь подросток не сомневался, что учинённый взрыв был делом рук друга. Про «тик-тик-бум» Робби серьезно не воспринял, и теперь пожалел о том.
— Как тебе это удалось?
— Когда мы пошли впервые в клинику, — с удовольствием начал рассказ Том. Его переполняло всяческими чувствами, как эмоциональными, так и физическими, — я понял, что с тобой не соскучишься, и несмотря на мою обиду тогда, я знал, что увяжусь за тобой в следующий раз. Вот он и настал. Когда хожу на дальние дистанции (с тобой тем более), я беру с собой гремучую ртуть, и легкобьющиеся колбы с серной кислотой.
Про химические реакции, расспрашивать Роб не стал, а вот кое-что другое не пропустил мимо.
— Ты из-за этого задержался перед выходом?
— Верно.
Роб засмеялся, друг поддержал, хоть и через боль, было трудно остановить себя. Это была смесь истерики и искренней наивности. А потом, Тому, кажется, сделалось хуже. Он как-то потяжелел, раскис, и немного обмяк. Пришлось поторопиться.
— Док! Док, вы тут?!
Благо, ключ-карту использовать не пришлось, Робби с ноги открыл перед собой тяжёлую дверь, уже почти заволок за собой друга, и не испугался, вспомнив, какие тут лестницы.
— Робби? — голос Мартина спасительно отозвался эхом из его кабинета. За ним последовали поспешные шаги, недосказанный вопрос, и испуг. — Что ты тут…? Серебряные иглы! Что случилось?
Робби стало в разы легче, когда Мартин ухватил Тома с другой стороны, помогая дойти к большой лаборатории. Доктор кинул взгляд на дальнюю стену, и Роб сразу понял, что делать. Он выкатил кровать-каталку почти на середину комнаты, к секционному столу, где побольше света. Им обоим было бы некомфортно ложить и оказывать первую помощь живому человеку на том столе.
Мартин уложил подростка на спину, поднял передвижную кровать так, чтобы сильно не нагибаться, настроил свет. Роб замельтешил. Том же лежал терпеливо.
Он вынул столько инструментов, нужных и совсем неуместных. Вывалил всё на стол, и не сразу понял, когда в спешке, доктор как-то даже заботливо осмотрел его лоб и голову. Убедившись, что его рана может подождать, он вымыл руки, отправил сделать то же самое взволнованного помощника, и тогда уже переспросил:
— Что случилось?
— Не спрашивайте, док, это я виноват, снова влез куда-то, а Том со мной захотел, взорвал какую-то ртуть гремучую…
— Умница! — восхищённо воскликнул доктор, глядя на уставшую улыбку Тома. Подростку определенно польстила такая реакция. — А ты нет! — Мартин снова перевёл взгляд на Роба, сведя брови. — Что мне делать теперь? В больницу повезу, неприятности будут у всех нас. Дети одни ночью, отец шериф в неведомстве.
— Не говорите папе! Пожалуйста, док, помогите нам.
— Ох, хорошо, дай мне воду, марлю и пенал для «шитья», — подмигнул Мартин, и уточнил, уже глядя на Тома: — Придется зашить тебя в ручную, дружок, у меня нет нужных аппаратов. Я сделаю тебе анестезию, ты ничего не почувствуешь, даю слово.
Смотреть, как засыпает под анестезией Том, оказалось трудно, Робби даже побледнел, на несколько минут оставив всю работу на доктора. Мартин в начале тоже казался взволнованным, он не привык к такой «живой» ответственности. Но стоило мужчине взяться за дело, он стал более, чем серьёзным. Робби ещё не видел его таким. Не занятым, не сосредоточенным, а именно серьёзным, а ещё через чур ответственным.
Смотреть на то, как Мартин штопал, было уже не трудно, Роб спокойно подавал инструменты, регулировал свет. Главной задачей для него оказалось не смотреть на либо друга, забыть о том, кто это лежит. А всё остальное, не доставляло ему каких-то неприятных чувств.
И справились они довольно быстро. Если не смотреть на часы, то можно было подумать, что прошли считанные минуты. Работы была сделана.
Мартин вышел в кабинет, Том спал… Робби волновался. Он даже хотел оказаться на месте друга. И потому что виноватым себя перед ним чувствовал, и потому что было жалко, и от мыслей своих не мог спрятаться. Робби не мог остановить этот поток, он всё думал, что делать дальше, как тихо всё уладить, как довести домой Тома, затем пойти в школу, будто ничего и не было. Он просто хотел проснуться от этого кошмара, и поделиться им с другом. Том бы посмеялся, окажись это сном. Ещё бы…
Робби уже и не старался считать минуты, догадываться, который час. Он потерял счёт. Его потрясывало, будто от холода, хотелось снова заплакать, но расписать себе подросток уже не позволял. Сам виноват. И что с того? Пусть так, но всё это не было совсем уж бессмысленно. Он слышал про мистера Миллера, быть может, эта информация спасет его от покушения. Только прежде всего, Роб хотел убедиться, что с Томом всё в порядке, а сам мечтал поспать. Он бы уснул моментом, несмотря на потрясение. А пока всё неопределенно, о сне и думать было трудно. Казалось, что это уже никогда не закончится.
Вернулся Мартин, снова вымыл руки и подошёл к Робу. Тот сидел на секционном столе, свесив вниз ноги, нервно перебирая пальцами рук. Он и не хотел обращать внимания на то, как док складывает свои инструменты, если бы это было так. Мужчина как-то шумно разорвал упаковку с небольшим шприцем, принимаясь его собирать.
— Тебя тоже зашить нужно, рассечение глубокое, — объяснил Мартин, и Роб недоверчиво поёжился.
— Не нужно.
— Ты меня будешь учить?! — строгости от этого мужчины, Робби уж точно не ждал, хотя она и была очень сомнительной. Скорее профессиональной, ведь мертвые не спорят. — Засучи рукав, иначе повезу тебя в больницу.
Пришлось расставить приоритеты. Знал он, почему не хочет, и так голова болела, рана ныла, ещё и экзекуцию предлагают устроить. А с другой стороны, что было лучше, он не знал. Если в больницу попадёт, то отец узнает, а там, поди знай, какой вариант менее мучительный.
Неуверенно, но всё-таки Робби кивнул, сжал в кроссовках пальцы, и правой рукой закатал рукав, но Мартин указал на плечо, и благо толстовка позволила сделать это, иначе раздеваться в таком холодном месте, Роб просто отказался бы.
Что-то захотелось сжать, но подросток решил этого не показывать, он вцепился в свой же рукав, якобы придерживая его, а сам еле оторвал взгляд от иглы. Он их ненавидел. Ещё и Мартин не выглядел, как человек, которому он бы доверил себя. Он же живой человек, кто знает, когда в последний раз доку приходилось колоть и зашивать живых. Вроде Том не жаловался, спит теперь…
— А… — запнулся Робби, но всё-таки решил спросить. — Больно будет?
— Почти нет.
Вроде не соврал, возможно обезболивающее простое…
— Ай!
Мартин улыбнулся. Он потратил на дело ровно полторы секунды, стоило ли это драмы? Роб не обиделся. С другой стороны, док ведь не сделал ничего плохого, да и знал бы, всё-равно сидел смирно. Лекарство подействовало довольно быстро, подросток даже почувствовал, когда именно начался эффект. Поэтому, когда перед его глазами снова открылся пенал с маленькими крючковатыми иголочками, он уже не боялся.
Мартин шил аккуратно, подросток почти не чувствовал боли, скорее неприятное покалывание и пульсацию. Доктор умудрялся как-то одновременно и волосы его придерживать (хотя всё-таки решил не мучиться и застегнул заколку), и иглу продевать еле поддевая край кожи. Несколько близкорасположенных стежков, он сделал без каких-либо проблем. Подросток не сопротивлялся, почти как и его «пациенты». Живых людей ему приходилось штопать не часто.
Да Робби и не противился, ему главное, чтобы больно не было, а всё остальное не важно.
И всё было хорошо, пока тяжёлая дверь из коридора не прогудела, и Роб узнал в поспешных шагах поступь отца.
Он не успел приготовиться к этой встрече, в глубине души хотел обидеться, разозлиться на доктора Мартина за то, что сдал их. Но не позволил себе. Во взгляде взрослого он уловил желание извиниться, и понял, что он всё сделал правильно. Ситуация серьезная, Том ранен, самонадеянно было считать, что Мартин выполнит его просьбу.
По лицу Криса, с которым он оказался в холодной комнате, Роб понял, что он представлял иную картину. Быть может Мартин его успокоил по телефону, или же он сам не ждал увидеть усыплённого Тома, знать подросток не мог, но лицо у мужчины побледнело ещё сильней. Только глаза его пылали не то от злости, не то от желания обнять живого сына.
Не проявил он ни того, ни другого. Только подошёл, осмотрел состояние Роба, и кивком попросил Мартина позволить ему закончить начатое. Появление отца заставило Робби сжаться, он не знал, как себя вести, его аж в жар бросило, но стоило высокой фигуре приблизится, и ему стало так холодно, что сдержать дрожь получилось с трудом.
Кристофер вымыл руки, натянул перчатки, и аккуратно забрал у доктора иглу.
Мартин вышел, а у Робби так скрутило в животе, к горлу подошёл ком, что скрыть этого уже не получалось. Он и успокоить отца хотел, он ведь жив, Том тоже. Но он боялся что-то сказать, боялся попросить прощения, иначе неясно, как Кристофер отреагирует. Почему-то Робби испугался, что сделает ему больно этим. Глупо, ему показалось, извиняться, сидя на столе судмедэксперта.
Наверное, его состояние не осталось проигнорированным, Крис как-то смягчился. Совсем немного, но этого было достаточно, чтобы ребёнок перестал вздрагивать, словно выстрелы слышит.
— Рассказывай, всё по-порядку, — спокойно попросил мужчина, но у Робби возникло чувство, будто он на допросе. — Место, время, события. Причины мне не нужны, потому что получишь прямо тут.
— Пап, не нужно сейчас об этом… — Робби попросил об этом, потому что и так чувствовал тяжёлую руку отца, как он сжимает иглу и уже готовится продеть её через кожу. Мартин делал это легко, почти неощутимо, что то лёгкое обезболивающее и не нужно было.
— Нет уж, говори.
Робби хотел просто молчать, пока эта пытка не закончиться, но когда Крис продел иголку, он всё-таки заговорил. Но не от того, что поддался явному намёку, а для того, чтобы отвлечь себя.
— Мы вначале гуляли просто, а потом услышали что-то про вашего Миллера. Но я всё продумал!
— Молчи уже, визионер, Миллера убили утром, — чуть грубо констатировал отец, но уже не так холодно. Видимо, голос сына, его попытки снова увильнуть от провинности, растопили его. — Я же думал, что вы у Тома, развлекаетесь, разрисовываете их красивые обои и ломаете дорогую мебель, а вы…
— Та нет, мы… Постой… — запнулся Роб, пытаясь, видимо, вспомнить, когда это он мог рассказать отцу о условиях жизни друга. Явно никогда, по телефону точно не мог. — Ты знал?! Знал, как он живёт?
— Да, Робби, я знал.
Кристофер, сосредоточенный на сложном шве, кивнул, но сын не унялся — айкнул, что-то прошипел, но всё-таки не унялся.
— Но как? Когда?! — испытующе спросил Роб, выпучив глаза.
В подробности Крис не углублялся, говорить о Томе при нём же, даже пусть спящем, было неприятно, да и слово он дал, не смел нарушить. Чтобы удовлетворить любопытство Робби, хотя скорее отвлечь его интересным рассказом, Кристофер напомнил ему про ночь, когда он ушёл. Вкратце рассказал о родных Тома, стараясь не говорить ничего нового, но Роб поддакивать, что указывало на его известность. Друг рассказал ему обо всём, и тогда Крис не скрыл, что помогал ему всё это время.
Робби хотел обидеться на такую скрытность со стороны Тома, но взглянув на него в очередной раз, передумал. Он бы и сам молчал, будь на месте друга. Да и рассказал он, просто чуть позже, чем хотелось бы, но это случилось, секретов не осталось.
В какой-то момент стало тихо, Робби задумался, Крис, наловчившись, закончил «вышивание», и сделав финальный шов, обрезал кетгут, и бросил инструменты в металлический лоток.
А потом Робби, словно очнулся и продолжил не начатую фразу:
— Его этим ранили, — виновато протянул он сюрикен, и Крис его принял не сразу. Он недоверчиво осмотрел предмет, а затем поднял на Робби такой взгляд, с каким сын и сам смотрел, там, на месте стычки. — Я тоже удивился… хотя нет, я кринжанул… показалось на секунду, что я сплю и сон глюкнул.
— Могу себе представить. Хорошо, что ты взял это с собой, молодец.
— Молодец? — подросток аж подбородок в шею вжал. Теперь ему и правда казалось, что он спит. Даже сюрикен уже не выдавался таким странным, каким был пару секунд назад. — И не поругаешь даже?
— А есть смысл? И я слишком испугался…
— Извини.
Крис только по ноге его похлопал, и помог Робу спрыгнуть на пол. Подросток сложил неиспользованные материалы по местам, будто уже хозяин тут, и умчался к Мартину, наверное, похвастаться, или спросить, хороший ли шов сделал ему отец.
А Крис остался. За спиной послышалось сопение — Том просыпался.
После анестезии, плохо он себя не чувствовал, просто немного кружилась голова, поэтому, увидев над собой лицо шерифа, подросток чуть испугался.
— Привет, дружок, — тепло улыбнулся Кристофер, кажется, увидев в мальчишке кого-то очень знакомого. Снова.
Делать резких движений Том не пытался, позволил только мужчине подпереть его ещё одной подушкой. Рана серьезной уже не казалась, дискомфорт доставляли больше лекарства.
Расспрашивать Крис не собирался, хотя друг сына, явно ожидал этого, и кажется, даже был готов отвечать на вопросы, но раз уже всё в порядке, шериф мог повременить с этим. Он уже всё обдумал. Потому, дождавшись, пока подросток придет в себя, выпьет воды, опустился до полушёпота и сказал:
— Знаю, что просить тебя сейчас о чём-то жестоко, но выбора у меня нет, — покачал он головой. — Робби сложный человек, упрямый, самоуверенный, меня он не слушает из гордости, но ты имеешь на него влияние. Пожалуйста, Том, тебя он послушает. Робби отчаянный, не думает о том, куда лезет, видит во всём пользу, но это не так. Сегодня вы поранились, а что потом?
— Я знаю, мистер Роуз, — перебил Том. просьба шерифа его озадачила, но не обременила. Крис сделал для него больше, чем кто-либо другой, и не из чувства обязательства подросток расположился, а из-за привязанности, которую испытал к Роузам. — Поэтому я рядом. Я и сам надеюсь, что после сегодняшнего дня, Роб подумает, стоит ли продолжать кидаться с головой куда попало.
— Подумает, но вряд-ли это остановит его надолго. Я в его возрасте и не такое вытворял.
— Тогда почему боитесь? Вы ведь живы и при отличном здоровье.
— Не отличном, дружок. Но даже так, я не жил в таком городе, как этот. Не каждый раз мне приходилось сталкиваться с настоящей опасностью, а вас уже сколько раз чуть не пришили? Пойми, Том, Робби всё что у меня есть, я люблю его больше всего. И ты мне почти как сын.
— Спасибо, мистер Роуз. Вы правы. Не волнуйтесь, я постараюсь быть настойчивей, когда он снова захочет сунуть нос в ваши дела, — улыбнулся Том, кажется, совсем оклемавшись. На щеках проявился румянец.
— Я буду тебе очень благодарен.
Тому понадобилась помощь, чтобы сесть, вставать на ноги, чтобы встать на ноги, нужно было какое-то время ещё застыть в том положении, в котором он находился. Состояние было такое, как во время похмелья. Тошнить начинало при малейшем движении головы. Хотелось присесть в стенке, обнять какую-нибудь большую подушку, и вжаться в неё, заблокировав движения.
Ещё и мистер Роуз пристал со сложными и неудобными вопросами:
— Поедем к нам, Том. Твои родители вернутся через пару дней, побудь это время у нас. Я не могу позволить тебе оставаться одному, тем более сейчас, — Крис хлопнул по ноге подростка, и заботливо покосился на его рану. Ему ли не знать, какую боль испытывал сейчас Том.
— Спасибо вам, но… — мальчик напрягся, чтобы чуть приподнять голову. Он не привык к такому теплу, не знал, как себя вести. Позаботиться о себе самому звучало заманчивей, чем лежать у кого-то дома, принимая ухаживания, — пожалуй я не могу согласиться…
— Это не вопрос, парень, а констатация фактов.
— Не отказывайся, Том, — вдруг появился в дверях Робби, но судя по его непричастности, вряд-ли он слышал весь прошедший разговор. — Пожалуйста.
Ещё через полминуты упрашиваний, Том, всё-таки сдался. У него не было сил спорить, оставалось только поблагодарить и подчиниться.
Дорога оказалась адской. Его всё время тошнило, а пройдясь по лестницам на второй этаж, он чуть не взмолился оставить его на полпути. Вынести виноватого лица Робби, он тоже не смог, потому, когда его опустили на мягкую кровать, Том убедил друга, что тот не виноват. Ему ещё жить с этим собачьим взглядом какое-то время. Долго убеждать не получилось, он уснул почти сразу, как почувствовал тепло одеяла.
Такому быстрому погружению в сон, Робби испугался. Аккуратно, он даже проверил, дышит ли друг, в горлу снова подошёл ком, но он сглотнул его. Быстро сбегал на кухню за водой, и принес Тому большой стакан, чтобы наверняка. Дверей закрывать он тоже не стал, знал, что будет бегать проверять.
Его голова тоже болела, но Робу показалось это совсем не важным, он вышел из своей комнаты, спустился на первый этаж, и столкнулся с отцом. Тот нёс свёрток с постельным бельём, и чуть было не уронил его от неожиданности.
— Что это, пап? – потупился мальчишка.
— Хочу перестелить тебе бельё у себя в спальне. Тому нужно больше места, поэтому поспишь пару дней у меня.
— А ты?
— А я в кабинете своём могу, или в гостиной.
Роб насупился, стараясь напрячь голову и понять сложность отцовской миграции. И через мысленно нарисованный план дома и стрелочки "кто куда", до него дошло.
— Нет! — Робби аж вырвал из рук отца постельное. — Ты не должен. В гостиную пойду я. Тебе не нужно спать на диване.
— Почему это? – недопонял мужчина.
— Потому что ты старый, ещё спина потом болеть будет, — съязвил Роб, но это не было причиной, поэтому Крис не обиделся, а только вытянул из свёртка в руках сына наволочку и накинул её тому на голову.
— Старый говоришь? — пока ребёнок опомнился, он уже оказался прижатым к твёрдой груди, а голову его почесали костяшки пальцев.
Роб захохотал. Он чуть было не свалился с ног от такого напора, но столь непривычная реакция отца на его шутку привела его в восторг.
— Ладно-ладно! Я пошутил! Просто Том мой друг, и мне не очень комфортно от того, что ради него ты делаешь всё, а я даже не могу поспать несколько дней на диване.
Уговорил.
Больше вопросов не возникало. Крис бы не был против, если сын ляжет с ним, но от предложения тот смутится, а захочет, и сам придёт.
***
Хоть спать осталось недолго, Крис встал оперативно. Он знал, что если будет лениться, то снова уснёт. Том уже не спал, но ещё валялся, пытаясь бороться с паршивым состоянием. Но голос его уже был живее, и это уже успокаивало. Крис бы остался дома, позаботился бы о нём, но расследование ещё не закрыто, нужно было работать.
Робби на диване уже не было, постельное сложено на кресле, а сам сын уже возился на кухне. Лёгкие ароматы наполнили комнату, мальчик готовил что-то не тяжёлое, чтобы Тому не стало хуже. В делах кулинарии, Роб было мастером, давать советов, Крис и не собирался. А вот стащить пару блинчиков, всё-таки ему удалось.
Наверное, он пытался разрядить напряжение в доме, нежели позавтракать, всё-равно заглянет к Рене.
Робби казался таким напряжённым, взволнованным, что и не заметил пропажи. Судя по разлитому молоку и рассыпанной сахарной пудре, его и руки не слушались. Возможно, он и не заметил, какой хаос вокруг него. Совсем не похоже на него. Обычно, его рабочее место отличается такой чистотой, что иногда и поверить трудно, что он готовит. Шутки ради, Джессика любила снимать его, будто на кулинарном шоу. Важничал Робби, и правда, забавно.
Присутствие Криса, заставила подростка неосознанно вздрогнуть, но тут же снова вернуться к занятию. Его расслабляло хобби, но в это утро, что-то было не так. Слишком он переживал за друга.
А Кристофер переживал за них обоих. Пусть у Робби всего царапина, у мужчины и за неё болело, и за бичевания своего ребёнка лучше не делалось. Умел бы он поддерживать, сделал бы уже, что нужно было.
— И стоило оно того? Вечно ты что-то придумываешь, – скорее шутливо, нежели упрекая, спросил Крис. Но воспринялось это, видимо, не так, как он ожидал. – Зачем ты Тома увязал с собой? Конечно, это хорошо, что тебе хватило ума одному не соваться, но это ничего не меняет, почему мне не позвонил?
— Да не собирался я его брать с собой, не тянул, он сам напросился, – взорвался Роб. Поддержки он не ждал, сам виноват, но лучше бы отец ничего ему не говорил. Он бросил полотенце, схватил тарелку, собираясь возвращаться к другу. – Можешь пойти спросить у него лично, раз так любишь и доверяешь!
— А это ещё что? — Крис постарался без задержки считать эмоцию и результат вызвал у него сдержанную улыбку. — Ревность? Ты ревнуешь меня к Тому?
— Ничего я не ревную! — попытался увильнуть Роб, но, ожидаемо, ничего у него не вышло. Пришлось защищаться: — И хватит читать меня!
Кристофер успел ухватить его за плечо и притянуть в объятья. Сопротивляться тот не спешил, он и сам не знал, почему обиделся. Тарелку пришлось держать так, чтобы из неё ничего не вывалилось.
— Робби, не дури. Не нужен мне никто. Ни Томы, ни Брайаны, ни кто-либо ещё. Мне нужен мой сын — живой, целый и здоровый.
Ответа не последовало, Робби решил не киснуть. Слова, объятья были ему приятны, но он чувствал, что дай он себе ещё хоть одна слабину, точно разревётся, ненавидел он это – мальчики не плачут. Он учил себя этому, потому что, на самом деле, был очень чувствительным.
И Крис не настаивал. Спрятав дёрнувшийся уголок губ, сын убежал. Мужчина грустно ухмыльнулся ему вслед, и решил, так же как и Робби, не давать эмоциям шанса. Нужно было оставаться холодным, по крайней мере, пока есть работа. Ночью он чуть с ума не сошёл, и надеялся, что страшные воспоминания совсем скоро отступят и позволят его мыслям заполниться важной для расследования информацией.
Никто ему не звонил, поэтому, Крис решил, что торопиться не стоит, он заехал к Рене, рассказал ей о случившемся, и получив поцелуй, помчался на работу.
Но этого времени хватило одному из специалистов, чтобы разобраться в деталях и в случившемся за выходные.
Джон ворвался в кабинет темнее тучи – настроение привычное для него, только вот, помимо всего этого, мужчина выглядел намного живее обычного.
Если умозаключение Джона заставило его встать с места, убедило в необходимости сообщить об этом шерифу. Он, хоть и полушёпотом, но всё-таки гласно, с каким-то раздражением сообщил:
– В отделе крот, – констатировал он сразу после того, как закрылась дверь. – Утром изучил детали дела, смерть Миллера меня очень насторожила. Раньше я не испытывал желания углубляться в дела шерифа, это не моя работа, но сегодня что-то задело. Крис, я уверен...!
Кристофер удовлетворенно кивнул, и приподнял руку, останавливая этот несвязный поток. Его приятно задевала работа коллег. Молодые всегда проявляли инициативу, но когда это сделал Джон, Крис наполнился гордостью. Если его упорство вдохновляет других, то он мог признать, что это его заслуга, хотя бы частично.
– У нас крот, Кристофер! Ты бы воспользовался своими суперспособностями и выяснил, кто это может быть. Я бы присмотрелся к Маркусу, возможно кому-то из новеньких, хотя в нашей ситуации, кротом может оказаться как Люси, так и любое ответственное лицо в плоть до тебя. Даже я, чего таить.
– Точно не ты, выяснять не нужно, я уже прочитал тебя, – махнул Крис, даже не продолжая читать. – Ты не знаешь кто крот, даже сказав про Маркуса, не питал уверенности.
– Говорю же, суперспособности.
Все они знали, что не было никаких надземных способностей, в идеале освоенные психологические приёмы, понимание, знание... Иногда думается, что одной жизни недостаточно, чтобы изучить поведение людей. Это не так.
Иногда разноплановость Кристофера раздражало окружающих, но когда это коллеги, команда, тем более в деле, в котором они крутятся, его кругозор восхищал, и несмотря на возникающие желания перекривлять, или не зло толкнуть, его уважали и шли за ним дальше.
И сейчас, когда было так мало информации, за Крисом, всё-равно шли, держались сзади за него, верили, слушали. Да и у самого Роуза никогда не было такой вседоверяющей компании, абсолютно верующей в него. Работать в таком круге было комфортно, и несмотря на ужасы происходящего, хотя бы других проблем не возникало... на работе.
***
До вечера новой информации не поступило, Крис успел съездить к родным мистера Миллера, составить досье и написать несколько отчётов. Грустно было, что всё разворачивалось именно так. Ещё и дома свои проблемы.
И он вернулся туда сразу, как только удалось отложить работу на завтра. Снова заглянул по дороге к Рене, взял для Робби с Томом пиццу и поехал домой.
По возвращению, Том уже встал на ноги и смело ходил по дома, не жалуясь на сильное головокружение. Его ещё немного тошнило, поэтому много поесть парню не удалось, но выжатый апельсиновый сок одолел спокойно.
Кристофера эти наблюдения успокаивали, в отличии от Робби, мужчина видел, что гость идёт на поправку. Рана его иногда дёргала при резких движениях, но общее состояние улучшалось с каждым часом. Сын чувствовал себя виноватым, и от того выглядел даже хуже друга. Но это тоже пройдет, кажется, Том пытался внушить приятелю, что всё в порядке, и в конце-концов, его вина тоже есть.
Иногда Крису казалось, что у него два сына – когда он вот так приходил домой и его встречали два подростка – очень разных, но всё-таки чем-то похожих. Это грело душу, Крис никогда не воспринимал Тома как гостя, он был частью их небольшой семьи, а теперь уж точно, мужчина даже забывался временами, приходилось возвращаться в реальность и осознавать, что друг сына не его ребёнок. Ещё и общие сходства вызывали причины для самообмана. Робби тоже ощущал что-то, похожее, но всё-таки, его утренние слова и поведение доказали, что несмотря на близость, делить отца с кем-то, ему даётся с трудом.
Так они и просидели вечер, разговоров про работу не было, что показалось даже необычным для Криса. За последнее время, сын так много расспрашивал его о расследованиях, – иногда казалось, что прокурору таких отчётов он никогда не давал, – что говорить на обычные темы было как-то непривычно. Они смеялись, удачно разряжали обстановку...
А потом зазвонил телефон. Это случилось уже после ужина, мальчики ушли в комнату, Крис отдыхал на кухне, растягивая чашку травяного чая.
Мужчина не любил поздние звонки, от кого бы то ни было, да и вообще моментами имел желание разбить телефон, но работа не позволяла. Да и с Робби в последнее время, лучше было вообще держать гаджет при себе, как можно ближе.
Увидеть на экране имя Джона оказалось странно. Мужчина звонил шерифу всего раз, и то, когда нужно было проверить связь перед патрулём.
Ответить следовало при любых обстоятельствах. И Крис ответил, а по ту сторону, без лишних формальностей, грубый голос непривычно эмоционально проговорил:
– Я знаю кто это, знаю кто крот!
