Красные фонари

К Рождеству выпал такой снег, что с ёлкой пришлось повозиться. Крис с Томом занялись её украшением, Робби возился на кухне с Рене. Каким будет ужин в этом году, никто не знал, Роузы избегали мыслей об этом. Неопределенность в отношениях остановила Рене перед соглашением отпраздновать вместе, и она мягко отказала ссылаясь на семейные традиции, да и понимал Крис, что ещё рано им съезжаться. Робби, в свою очередь предложил Тому, но приехали его родители, кажется, в немного иных отношениях, и они показались подростку обновлёнными (в хорошем смысле). Другими словами, друг отказался, даже не подбирая более мягких слов, он просто сказал: "Нет, в этом году я точно не пропущу семейный ужин". Общими усилиями Роузы решили также предложить Люси. И были удивлены, когда она извинилась и сказала, что уже приглашена. Чуть позже Крис узнал, что помощница уже несколько лет подряд почти все праздники проводит с семьёй Брайана. Может они и не были суперкомандой, но друзьями хорошими точно являлись. И только они знали, насколько близкими. Робби пришлось себе сознаться, что они просто избегают оставаться вдвоём в такой день. Рождество было самым семейным праздником на его памяти, и когда отец в один год не явился на него, мальчик был подавлен страшно. Кристофер не признался в этом даже себе. Он до последнего верил, что, даже вдвоём они справятся, и будет у них тёплый семейный праздник, с ёлкой, подарками, и, – он надеялся, – без сюрпризов связанных с работой. Именно по этой причине – нежелание признавать и поддержать правду, её избегания, к тому самому моменту, создалась атмосфера недопонимания и полного отсутствия праздничного настроения. Крис пытался всё перефразировать, искать хорошее, но его наигранный оптимизм (которым он, ко всему, не владел), делал только хуже, а Робби больше не желал поддерживать праздничное настроение, он думал, что Крис пытается играть в хорошего отца, его это бесило, а на самом деле, мужчина просто хотел, наконец, отдохнуть. Пусть не целым составом, не так, как всегда (хотя у них никогда не было как всегда), но всё-таки посидеть и поговорить о чём-то приятном, забыть о том кто они, оставить только семейные отношения. Он устал от работы, устал от проблем. После того вечера, когда Джон позвонил и сказал, что знает кто крот, декабрь превратился в какой-то один длинный день, конца которому не было. Джон тогда назвал имя мистера О'Хары. Кристофер чуть язык не проглотил, он вначале и поверить не мог, но восстанавливая последние месяцы, вдруг вспомнил, что по приезду, когда голова ещё была чистая, дежурный привлёк его внимание. А затем, дело за делом, тело за телом, и он совершенно перестал обращать на него внимание. Поверить вот так, шериф тоже не согласился, они договорились с Джоном, что будут наблюдать, на это уйдет время, но иначе нельзя. Доказательств нет, а в последнее время, их расследование совсем замедлилось. Это не был тупик, но и новых происшествий не случалось, они топтались на месте, любые новые догадки приводили к тому, что у них уже есть... нет, это был самый настоящий тупик. Но Крис верил, что после ареста крота, станет проще, даже если он не выкажет ровно никакой информации. И это не был его "оптимизм", мужчина руководствовался реалиями, в которых успел побывать за свою жизнь и карьеру. Любой правде свойственно всплывать, и он надеялся только, что ему не придется годами возиться с этими мерзкими контрабандистами. Как бы не было жестоко признавать такое, но ему куда больше нравилось расследовать убийства психологического характера, нежели терпеть запугивания. Он тоже может так позапугивать, что мало не покажется. О новой информации Робби не узнал, он даже не догадывался, после последней вылазки, он немного остыл. И следовательно, понять отца не пытался. Он вообще много лет запрещал себе понимать его, и несмотря на их сближение за три месяца, он не позволял себе слабостей подобного рода. Он прекрасно запомнил одну простую истину, которая преследовала всю его недолгую жизнь: нельзя верить в то, что запланированное случится, и нельзя ждать чего-то хорошего, особенно от людей. Потому он и понимать окружающих не всегда старался. Роб любил Рождество, но так же, последние несколько лет, совсем не удивлялся никаким новостям. И Крис не старался изменить это в сознании ребёнка, это была его вина, и никакие извинения не могли изменить этого. Слова не могут повлиять на то, чего не случилось. Извиниться за то, что сказал что-то – это одно, а извиниться за то, чего не сказал – абсурд. Нельзя вернуться назад и сделать что-то, нельзя заполнить тот пробел. Этот пробел Кристофер допустил несколько лет назад, когда расследовал крупное дело, три года потратил на это, и в последний из них, почти все праздники провёл на работе. Дома его уже перестали ждать, он пропустил тогда почти всё: соревнования Робби, его успехи и проигрыши; день рождения Джессики, её порывы нежности и страсти. Иногда им удавалось поспать вместе, другие дни, а вернее ночи, Крис приходил и засыпал в одинокой постели, пока Робби к слезах засыпал на плече матери. Винить за то время, он мог только себя. Но всё-таки, у концу года, в Рождество, они его ждали домой. Крис взял отгул, нарушить традицию не позволил. Счастью сына не было предела, они с Джессикой накрыли большой стол, мужчина спрятал подарки. И если бы они имели смысл в сравнении с его присутствием, не пришлось бы сейчас корить себя за ошибки прошлого, но это и близко не было так. Вечером ему позвонили, прямо в момент, когда Робби хвалился праздничным пирогом – его первым Рождественским пирогом! Гробовая тишина прервалась, когда Крис, не скрывая досады озвучил, что его вызывают – немедленно. Он тогда не винил ни Джессику, которая кинула фотоаппарат и уходя на кухню бросила что-то неприличное в его адрес, ни Робби, чьи глаза наполнились, но с тех пор он практически никогда не видел слёз сына. Тогда всё стало ещё хуже. Если раньше он как-то убеждал, хотя бы ребёнка в том, что он любит их, что он не враг им, то с того дня у него это перестало получаться. Скандалы и недопонимания возникали всё чаще, перепалки перестали быть семейными и бытовыми, они стали походить на открытые конфликты и нередко заканчивались затаёнными обидами. Робби стал впитывать материнские слова как губка. Негодование он воспринимал за ненависть, озлобленность, и нехотя перенял это, желая подражать тому родителю, который проводит рождество с ним, а ни с чужими людьми. Но ведь Крис не проводил праздник в чужими людьми, он проводил его, защищая свою и другие такие же семьи как его собственная. Он защищал мир и спокойствие вокруг. И сейчас бы Робби уже не думал так же, возможно обиделся бы немного, но понял бы. Но всё-таки, в тот вечер Кристофер ушёл, принял распоряжение совершить облаву на их чёртового мафиозника. Это было его делом, Крис сам впутался в это, никто кроме него не нёс ответственности, прокурор отдал указ, и именно в тот вечер до них дошла информация на вес золота. Тогда Крис не знал, что на вес золота должна была быть только его семья, и он принял пост. Они долго ждали, поймали преступника (радости это, правда, никакой не доставило, несмотря на потраченные годы). Крис даже не захотел больше прикладывать усилий, только с тяжестью посмотрел в глаза арестованному, вложив в тот взгляд столько ненависти, сколько мог испытывать человек, чья жизнь в тот момент повернулась в неизбежном направлении. Он остался стоять на улице, наблюдая, контролируя процесс дисквалификации, когда к нему подошла младший детектив. Ему иногда не хватало старой команды, но Люси иногда напомнила ему молодую следовательницу, оттого, наверное, ему стало проще с ней работать в первое время. Они иногда списывались после переезда, часто вспоминая общие моменты. Девушка очутилась рядом, глаза её тоже выражали глубокую обиду и разочарование. А в руках у неё, как и зачастую в те времена, было два картонных стаканчика, только на сей раз из них пахло не чаем, или кофе, а крепким алкоголем. Она протянула один наставнику, и ничего не скрывая (она всегда была с ним бесконечно честна), поздравила: – С долбанным Рождеством тебя. – И тебе счастливого Рождества, – Крис одной рукой принял стаканчик, а второй вынул из кармана пальто конфету, протянул и угостил помощницу. Каждый человек имеет только свои воспоминания. Те что он переживает что-то с кем-то, пусть и называются общими, но в этот момент, он пропускает возможность создать эти самые воспоминания с кем-то другим. Для каждого вспоминать прошлое имеет двойные эмоции. Если это что-то плохое, то неприятные, но с тем, есть в них что-то тёплое, пройденное. И только он может понять, только он может постоять за себя и свои воспоминания. У них было разное Рождество. Общее воспоминание было плохим, а что было дальше, представить они могли лишь по отдельность. Рождество в этом году было совсем иным. И сколько бы свечей они не зажгли, как близко бы не расположились к потрескивающему камину, теплее не станет. Всё было лишь в голове, и Крис смирился, что в первый год им точно не удастся создать нужную атмосферу. Робби за это был благодарен. Они не обижали друг друга, теплее стало от принятия позиций. Когда в доме стало как-то совсем пусто и тихо, они сели за стол. Попыток общаться Крис не предпринимал, сын не был расположен, а неловкость, вскоре, заставила его самого решиться на беседу. Он был доволен столом, любовался украшениями, почти ничего не отличалось от привычного ему Рождества, даже снег валил, только крупнее и чище. Но всё-таки и не всё было таким, как обычно. – Первое Рождество без мамы... – пробубнил он, без аппетита прожевав салат. Горящие в темноте свечи освещали его задумчивое лицо. Наверное, после вечернего разговора с Джессикой, ему стало совсем тоскливо. – Да... – не менее опечаленно добавил Кристофер. Ему было больно за чувства, которые испытывал сын. – Я ведь предлагал тебе поехать к ней. Без меня было бы не первое Рождество. – Хорошо бы было, если все втроём, но после всего, оно бы прошло по одному из двух сценариев: либо вы пособачились бы, либо нависло бы неловкое молчание, я попытался разрядить обстановку, зацепил ненужную тему, и вы всё-равно пособачились бы. На такие теории Крис грустно, но искренне ухмыльнулся. Роб ведь прав был, чего на правду обижаться? – Да, ты прав, это мы с ней хорошо умели делать вместе. Хотя нет, было ещё кое-что... – подмигнул мужчина, и делая вид, что совершенно ничего не добавил, сунул в рот вилку. – Что...? – вначале было не понял подросток, но осознав, аж скривился. – А! Нет, фу! Папа! С брезгливости Робби, они посмеялись, всё-таки не так уж и плохо вот так общаться, умели они, просто забыли. Но, Робби всё-таки, вернулся к тому, что его беспокоило. – Как думаешь, маме будет трудно? – Хочешь правду? Робби кивнул. – Да, сынок, я думаю, что ей будет трудно, – не стал скрывать мужчина. – Но всё-таки, она сильная. Я не хочу тебя в чём-то убеждать, и если ты вдруг почувствуешь необходимость быть с ней рядом... я не препятствую. Она твоя мать. Кристофер говорил это искренне, не на эмоциях, как перед побегом Робби. В этот раз, он был намерен донести до сына то, что он не имеет никаких оснований запрещать ему видеть мать, пусть такое желание будет возникать хоть каждый день. – А ты мой отец, – вдруг перебил Роб, и мужчина не сразу осознал, к чему тот вёл. – Кому-то из вас теперь всегда должно быть хуже, а разорваться между вами я не могу. – Знаю, и да, мне будет так же плохо, как и маме, если ты уйдёшь, но ты ведь не можешь всегда быть приклеенным к нам. Съезди к ней на новый год, это, конечно, не семейная встреча полным составом, но это будет хорошим поступком. Думаю, мама будет очень рада провести с тобой время. – А ты? – Робби не унимался. Его замучили мысли о том, что будут чувствовать родители. Раньше он заботился только о материнских, а сейчас об обоих, и это его разрывало. Что с этим делать, Крис не совсем понимал, но он не мог позволить сыну остановиться в развитии из-за чувства вины. Он должен будет оторваться от родителей, должен будет строить свою жизнь, так нельзя. – Робби, я так же как и мама найду в себе силы пережить один праздник без тебя, как бы это страшно не звучало. – Звучит будто это не правда, – ухмыльнулся Роб, и стало чуть легче говорить об этом. Спокойствие со стороны отца убеждало его всё больше. – Поезжай на несколько дней, может поможешь ей с готовкой, пообщайтесь. Думаю, вам есть что обсудить. – То, какой ты скучный? – чуть нахально хмыкнул подросток, но не со зла, скорее напоминая, что он обычно так и ведёт себя. – И какой строгий, временами злой... – из-под лба моргнул Крис, стараясь не засмеяться. Это ведь было правдой, а самоиронию мужчина любил, она как-то поддерживала его на плаву время от времени. Крис не знал, как на деле справится, как будет в одиночестве, в пустом доме праздновать новый год, но потом подумал, что в участке много таких как он, и устроить праздник там, будет совсем не плохой, а то и великолепной идеей. И вечер они провели хорошо, всё-таки, теплота вернулась, и слово за слово, вспомнилось не только плохое. Их жизнь не была трагичной, несчастной, а это главное, всё со временем становится обыденным, даже неприятные воспоминания, а если есть с кем их разделить, то можно создать новые, более хорошие. А в Рождество совсем всё забывалось.