Красные фонари

Мальчик выскочил из окна второго этажа, приземлившись прямиком в клумбу. Он поправил штаны, потёр с досадой, пострадавшее минувшим днём, пониже спины место, и поскакал уже аккуратнее, натягивая клетчатую рубашку на вырост. В руке он сжимал пару красных конверсов с длинными шнурками, изношенных и пыльных. Лучи раннего солнца пробивались через кусты вдалеке, отражаясь в облаках пастельными оттенками. И белая крыша конюшни заиграла разными цветами, будто кто-то разлил на неё краски и забросил. День обещал быть хорошим. Жара обещала постепенно спадать, и прохладный ветер уже вызывал по утрам мурашки. Волоски на его руках наэлектризовались, а зубы застучали, и осень, наконец, наступала по-настоящему. Больше никаких жарких деньков и никакой духоты, которую он так не любил, и которая так мучила его из года в год. Он знал, что когда-то он вырвется отсюда куда-то, где будет больше снега. Темноволосый мальчишка, спотыкаясь добежал до конюшни, агрессивно потирая свободной рукой предплечье, избавляясь от мурашек. Ничего на свете не должно было испортить это утро, и никто не станет ему мешать. Его юный конь, наконец, был готов выдерживать наездника, и мальчик радостно поприветствовал своего друга, покормил, расчесал и вывел на улицу. Такое событие он пропустить не мог. Птицы со всех сторон свистели и пересвистывали, просыпаясь после ночи, из сухой земли вылезали насекомые, и мальчик решил всё-таки обуться, завязал на два бантика кеды, прыгнул пару раз, и очень аккуратно, не пугая своего друга, взобрался на спину коня. Садиться без седла, идеей было плохой, тем более после вчерашних приключений, но замена в виде подстилки, всё-таки исправляла ситуацию. Откровенно говоря, сидеть было больно, как не убеждал бы он себя, но изменить этого факта, он не мог. Отец его "постарался", и хоть мальчик не держал обиды, не вспоминать минувший день было трудно. Он поскакал подальше от двора, по каменному настилу, а потом перешёл на протоптанную тропинку, спускаясь вниз по горке. Встречный ветер целовал его губы, гладил тёмные волосы и наполнял одежду, проникая под неё. Он ласкал его, утешал и убеждал в благополучии дня. Впереди раскрывал свои объятья лес, и мальчик, спешившись и перехватив коня за уздечку, пошёл навстречу, позволяя и лесу утешить себя. Розовые облака сменились густой тенью и зеленью, холодной землёй и старыми корягами. Тут он тоже чувствовал себя в безопасности. Здесь никто не говорил ему что делать и никто не ругал. Много где можно было найти успокоение и то самое время на себя, где можно было обдумать будущие решения и взвесить принятые. И лес показался очень большим, хотя он точно не помнил его таким. Подросток будто ходил кругами, но назад уже не возвращался – долгое время, уже и свечерело, хотя показалось, что прошли минуты. Конь – его близкий друг... пропал. А чувство такое, будто так и нужно. И будто не лес уже, а что-то другое. Будто не деревья уже, а какие-то показатели времени. Вот они проплывают мимо, и с ними меняется всё остальное. Мысли тоже меняются, осознание чего-то. Вот уже и не минуты прошли, а будто неделя, в мыслях проносятся воспоминания, которых только недавно не было и в помине. Раньше воспоминания были о прошлом, а теперь будто о настоящем, будущем... а нет, уже тоже прошлом. Из леса вывела узкая тропинка, которую он раньше никогда не видел. И никогда лес не выводил его со стороны дома тёти. Леса вообще там не было раньше, и дорожка пропала куда-то. Будто трещина в пространстве вывела его снова домой. Но и тут уже что-то не так. Хотя мальчик уже понимал что и почему. В мыслях написались самостоятельно новые воспоминания, и теперь он прекрасно знал, что происходит. На пороге стоял отец, почему-то очень большой, высокий, в своём рабочем халате – белом, как ангельский хитон. Дома он никогда не носил форму, но это ничего не меняло в тот момент. Мамы дома не было, она пила чай у тёти, чей дом поглотила трещина и лес. И теперь это был уже не просто лес, а Лес – как что-то неземное, постороннее. Отец поманил пальцем, и длиннющая тропинка, что подросток пытался растянуть, вдруг сжалась как натянутая канцелярская резинка – шлёп и всё. И вот он – растрёпанный юноша стоит перед родителем, проваливаясь под землю от строгого взгляда. Нет, он никогда так не боялся, он ведь знает, что и почему. И почему раньше в этом взгляде он мог разглядеть любовь, а сейчас не может? – Ты снова полез? – и голос звучал так, будто в большой, пустой и бесформенной комнате. – Сколько можно?! Почему ты никак не наиграешься?! Твоё геройство не поможет полиции, а только навредит тебе! И почему ты не можешь понять этого? Мальчик знал, что и сколько будет говорить ему отец. Он, как всегда прав: снова полез в дела полиции, снова попал в передрягу, снова рисковал... и всё это будто уже пройдено, будто написано. Дальше по сценарию всё было просто и ожидаемо. Вот она – большая лапа тянется к нему сверху. Вот она ложиться ему на плечо, обхватывая его пальцами и сдавливая. Большой палец впился в плечо с такой силой, что было чувство будто он пробил его и ковыряет внутри. От боли перед глазами залетали цветные частицы-букашки, а затем потемнело вовсе, и сквозь эту непроходимую черноту пробилась едва заметная щель. И только ощутив тяжёлые веки, их липкость и усталость, просвет расширился, открывая перед взором расчерченный потолок. Сбоку белым светом била лампа, раздражая непривыкшие глаза. А плечо всё ещё сдавливал тот большой палец. Кристофер поморщился. После наркоза всё казалось каким-то искусственным. Даже тот сон, из которого Крис внезапно вынырнул, был намного реальней, нежели темная палата. За окном была уже ночь, вероятно, даже раннее утро, глубокая темень, которую разрезал в отражении стекла настольный светильник. Рядом зелёными нечёткими разводами мелькали цифры и движущаяся кривая линия электрокардиограммы. На руку что-то давило и щекотало. И что-то жадно сдавливало, словно дорогую вещь в людном месте. Ладонь вспотела, а по телу пронеслись импульсы от приборов, что подключили ему к рукам и груди. Больничная палата была уютной для такого маленького города, довольно просторной и одиночной, даже небольшой телевизор имелся. Это же как его должны были ранить, чтобы ему выделили отдельную палату? И который вообще час? Над дверью мужчина увидел металлическое кольцо, но острые стрелки расплывались, и было непонятно, "03:30", или "06:15". Секундной стрелки он не видел вовсе. Она то пропадала, то появлялась в другом месте – такая непостоянная. Сосредоточить зрение было сложно, больно, но это довольно быстро расчехлило его. Крис немного повернул голову, чтобы не закружилась, опустил глаза. Высота подушки позволяла разглядеть обстановку. Руку щекотали волосы Робби. У него на голове было гнездо, наверное, совсем вымотался, который час бы сейчас ни был, времени с вечерней прогулки прошло достаточно. Робби спал не беспокойно, и хоть старший Роуз не видел его мордашки, что отвернулась в противоположную от него сторону, отчего-то он был уверен, что подросток мило надул губы, прижимаясь щекой к своей руке, а головой лёжа на его. И несмотря на собственное положение и состояние, Кристофер почувствовал такой контраст, что мурашки побежали по коже. Родной дом во сне показался ему кошмаром, напротив как больница, благодаря обнимающему его руку сыну – раем. Может он всё ещё не проснулся? Нет, конечно, если бы это был рай, ему не было так больно, и не гудела бы так сильно голова, и всё вокруг было бы белым, а не таким депрессивным. Рене спала в кресле у стены, недалеко от двери. Облокотилась локтем на мягкую ручку, а головой о ладонь. В холодном свете лампы её волосы переливались серебром. Если бы Румпельштильцхен из сказки увидел её волосы, он бы вовек отказался от золота. Стараясь не напугать спящего мальчишку, Крис аккуратно обхватил в ответ его руку, но тот только смешно запротестовал, напрягая пальцы, и хотел было уже вынуть запотевшую ладонь, но вдруг вспомнив о случившемся, дёрнулся, повернул голову, встретившись глазами с отцом. Он воскликнул "папа!", но со сна его связки были способны только на какой-то невнятный сиплый, хриплый звук, настолько тихий, что Крис разобрал что тот сказал, лишь по раздёртым губам. Наверное, пока ждал окончания операции, сгрыз все ногти и принялся за губы. Улыбнуться в ответ Кристофер успел, а вот сказать что-то – уже нет. Робби подскочил на ноги, кидаясь в объятья папы. Крису, конечно, было больно, но он не показал этого, обхватил в ответ навалившегося почти всем весом подростка, погладил по спине, по голове. Он понимал, что Роб напуган, что взволнован и, вероятно, заливает сейчас слезами его раненое плечо. – Ты зачем полез сам?! – вырвалось уже громче. Робби сжал его сильнее. – Я больше так не буду, – ухмыльнулся такой иронии старший Роуз. Он голосов проснулась и Рене. Отреагировала она мягче, чем Робби, но вот усталость в ней читалась очень сильная. Прошлась она медлительно, будто на ватных ногах, и остановившись по правую сторону, потянула за капюшон толстовки Роба. – Слезай, – говорит, – с папы. А то опять заберут. Крис благодарно посмотрел на неё. А затем любяще, нежно, взволнованно. взял её за руку больной рукой, так как здоровую всё ещё жалко сжимал Робби, глазами то и дело поглядывая на монитор. На плечо подростка опустилась женская ладонь, и тогда он успокоился. Теперь он точно был уверен, что кошмар закончился. – Который час? – спросил Крис, так и продолжая попытки сосредоточить зрение. В повседневности ему приходилось пользоваться очками, чёткость уже была не та, но разглядеть стрелки на огромном циферблате, раньше ему удавалось. Крис надеялся, что это временные последствия операции. – Четверть шестого, – бархатисто отозвалась Рене. – Операция заняла несколько часов, врачи сказали, что были трудности. На дежурстве сегодня недостаточно людей, врачам приходилось отлучаться от тебя и бежать к тому человеку, что стрелял... Крис, он... – Да, я знаю, кто он, – перебил он, не позволяя Рене вспоминать о плохом. – Вы мне лучше скажите, кто его в больницу доставил? Люси подоспела? – Куда уж ей! – несдержанно выпалил Робби, и в глазах его загорелась одновременно обида и гордость. – Это мы с Рене его привезли, и с тем мужиком – Лео! – Как это так? – Мы тебя в машину как запихали, стоим и думаем, что делать со стрелком этим. Оставлять побоялись, я предложил его в багажник сунуть, и мы даже дотащили его, а потом этот Лео предложил довести его в своей машине, ну и мы согласились. Рене за руль села, мне не разрешила, а сама ездить не умеет, поэтому время от времени менялись, чтобы в целости доехать. А Люси уже приехала в больницу, даже допросить его успела, а потом как выскочит из палаты, узнала, что ты ещё на операции, махнула рукой и убежала, как Флеш, очень быстро, честное слово! Я там какой-то шум слышал, будто потасовка, но я не полез туда, честно-честно! Кристофер едва успевал за этим несвязным потоком. Какой-то Лео, багажник, Робби за рулём, операция, Люси, Флеш... А он думал, что это у него вечер был насыщенный. Вопросов было больше, чем он был готов слушать ответы. Спросил только: – Вы совсем не отдыхали? – Не волнуйся, главное, как ты сейчас, – строго отозвалась Рене и отошла к двери. – Я позову врача, сказали, что как проснешься, тебя осмотрят. Робби остался с ним, неловко потоптался на месте, шмыгнул носом. Говорить он не спешил, хотя очень старался. – Ты ел что-то? – взял на себя инициативу Крис. Робби помотал головой. Снова набрал воздух, чтобы сказать что-то, но и на сей раз смолчал, а когда с третьей попытки удалось выдавить из себя звук, в палату зашёл врач, медсестра, а за ними и Рене. Мельтешения было много, врач что-то спрашивал, отдавал указания – что можно делать, чего нельзя, а Крис только и думал о том, чем он будет заниматься в больнице. Судя по словам врача, под присмотром придется оставаться, как минимум несколько дней и (Крис бы никогда не признался в этом) он не был против. Но с тем, нужно было снова обезопасить Рене и Робби, а это уже заботы. Заметив, что пациент бездумно кивает головой, тем временем, как сам летает где-то в своих мыслях, врач махнул рукой, ухмыльнулся и взялся грузить Рене. Какой там был великий план лечения и реабилитации, Кристофер не знал, да и что ему там нового сказали бы? Ранения были посерьёзней, он и сам бы со своим опытом мог консультировать. Велика́ наука! Видимо, наука была всё-таки велика́, потому что врач увёл куда-то Рене – сосредоточенную настолько, что прочтение сложного научно-практического романа показалось ей детской сказкой. Молоденькая, худенькая медсестра подкатила штатив для капельницы, подняла повыше подушку, обработала Крису руку, и от того, как она возилась, мужчине легче не становилось. Из-за раны, от плеча до пальцев побежали мурашки и микросудороги, но стоило игле вонзиться под кожу, неприятные импульсы пропали, сменяясь иными ощущениями. И пока они не были приятными. От того, как побледнел сын, Криса тоже тошнило. Глупый, и зачем смотрел, если боится? Старшему Роузу то как-то и не особо неприятно, привык, да и лекарство делало своё дело, мужчина даже поблагодарил за заботу. А теперь попробуй докажи это впечатлительному подростку. Иногда Крис его совсем не понимал. Как на трупы смотреть и Мартину помогать, так ничего, даже рад. А как на иглы – паника. – Тебе больно? – наконец подал он голос, когда медсестра стала собирать приборы и засеменила на выход. По реакции Робби, поначалу Крис подумал, что сын про капельницу. А потом посмотрел на него снова и понял, что тот взволнован. Он всё ещё в мыслях переносился в минувший вечер, и Кристофер очень хотел сделать всё, чтобы это исправить. Безумно жаль, что он не знал как. – Больно, – кивнул он. Робби опустил голову. Хотел было что-то сказать, но Крис перебил, опережая беспричинные извинения. – Но не сильно. Я привык, не в первый раз. Знаешь, пару лет назад в меня тоже стреляли, и твоя мама пообещала, что ты не будешь знать о том, что я в больнице. – Это тогда, когда тебя не было дома целую неделю? – Да. И ты, наверное, ненавидел меня тогда, но я не хотел, чтобы ты пугался, не хотел, чтобы стал частью этого мира. – Частью твоего мира? – буркнул младший, на что отец покачал головой. – Нет, в свой мир, я пытался пригласить тебя много лет. Всё так и было. И ничего не изменилось. Крис всё ещё боялся до дрожи того, что его работа станет частью жизни Робби. И пусть, после последних событий, страх стал реальностью, но он наотрез отказывался признавать то, что сын был вмешан в это с самого его рождения. Работа Криса, так или иначе, всегда отображалась на семье, и как бы он не называл это, но сути это не меняло, и иногда он думает, что всё было неправильно. Не визуализируй он так упрямо иной их жизнь, быть может, всё сложилось бы иначе. Кристофер как никто ценил честность, и как никто старался не быть честным в моменты, когда это было наиболее необходимо. После возвращения Рене, выслушать нотации от врача, всё-таки пришлось. Она, хоть и постаралась объяснить всё быстро и не сложно, но Крис очень скоро занудился. Запомнил только то, чего делать нельзя, а то, что можно и нужно было, его не особо интересовало. Радовала новость про завтрак. Голодным Кристофер не был, напротив, его даже тошнило и мысль о еде вызывала отвращение, но было в этом и то, что большой-не в первый раз раненный шериф очень любил в больницах – желе. И не то, чтобы он дома не мог его сделать, или купить где-то, но было в этом что-то особенное, в этих моментах и конкретно в этом вкусе, какая-то ностальгия, что-то приятное в неприятном. Чтобы быстрее прошло это ожидания, Кристофер до завтрака решил поспать, и был очень рад тому, что Вайоминг ему больше не снился. На смену пришли его привычные сны со странными сюжетами. И не то лекарство так подействовало, не то позитивные эмоции от предвкушения, но во сне он во всю исследовал цветной и яркий мир одной старой игры про фиолетового дракончика. Потому, когда настало время просыпаться, он сразу вспомнил, что слышал о продолжении этой самой игры, и теперь он просто обязан поиграть в неё, как только будет время. А ещё познакомить с её миром Робби и Тома. Робби с Рене всё ещё сидели в палате. Сын пригрелся на стуле напротив кресла, а на лбах у них были приклеены бумажки с какими-то именами. Крис не разглядел не одно из них, но послушав ответы Рене на совсем неуверенные вопросы Робби, решил помочь подростку. – Я какой-то старый актёр? – Не старый, но для тебя, возможно, – уже отклонилась от правил Рене, начиная сомневаться в том, что Роб вообще знает, кто этот человек. – Но я плохо знаю старых актёров, – надул он губы. – Знаю Шварценеггера, Сталлоне, этого... Маччио. А ещё того красавчика из "Смертельного влечения". – Моложе. Ну давай, у него ещё причёска такая классная. Ты должен был смотреть с ним что-то. – А он играет в современных фильмах? – Нет. – Но он же не старый. – Ну не могу же я всё про него рассказать. – Хм, – снова задумался Роб, продолжая игру. – Я один из тех актёров, кто нанюхался наркотиков и умер в ванной? – Робби! – видно было, что Рене тот актер нравился. Защищала она его светлую память настойчиво. – Ну не от наркотиков. – Джонатан Брэндис, что-ли? – Не выдержал Крис, уже и сам задумавшись. Не помнил он много актёров девяностых с красивыми причёсками, и которые погибли в молодом возрасте. – Ну зачем ты подсказал?! – взвыла она, топнув ногой. – А я и не знаю его, – признался Робби, отклеивая со лба бумажку и разглядев её. – Совсем? – Крис хоть и не удивился, но надеялся, что сын не настолько профан в старом кино. – Не смотрел никогда фильм "Божьи коровки"? Или сериал "Морские приключения"? Или... Да ладно, конечно не смотрел. Робби помотал головой. Даже не обиделся. Хотя зря он так, причёска и правда была у парня классная. Да и сам Робби был похож на его персонажей. Такой же бунтарь. – Ох, тогда это мой прокол, – пожала плечами Рене. – А желе... то есть, завтрак принесли уже? – оговорился Крис, и желание его исполнилось незамедлительно. Медбрат, разносивший больным завтрак остановился у его палаты, протолкнул перед собой тележку с пластиковыми тарелками, приветливо поздоровался. Что там было на завтрак, Крис не обратил внимание, зелёные, полупрозрачные кубики дрожали в тарелочке, и казалось, что ещё мгновение, и они сами прыгнут в рот. Большой-сонный шериф засиял, тщательно скрывая это до момента, пока медбрат не вышел, и пока Рене спрашивала у Робби "кто же она?", старший Роуз разделался с частью лакомства, а вторую оставил на потом, чтобы посмаковать, когда останется один. Кристофер уже начинал думать о том, как так деликатнее попросить оставить его одного, но Рене, будто прочитав мысли, стала собираться и уговаривать Робби пойти с ней по магазинам. Нужно было купить для Криса дополнительные лекарства, привезти ему из дома сумку с вещами. И хоть ехать было страшновато, но бежать она больше ни от чего не собиралась, самое ужасное, что могло случится, уже случилось, и благо, закончилось не так плохо, как могло. Упрямо Робби отказывался от это идеи, и так же настойчиво умолял не ехать никуда саму Рене, но она продолжила собирать свою сумочку, и когда старший Роуз уговорил сына поехать с ней, была ему благодарна. То, какой радый был Крис, описать было трудно, но и на этом посетители не закончились. Казалось, что там целая очередь. В палату заглянула Люсинда, и стоило ей встретиться глазами с шерифом, настроение её поднялось, хотя выглядела она ужасно уставшей и помятой. – Слышала, ты тут надолго, – дразнясь, поморщила носик Люси. – Ну хоть футбол посмотреть нормально смогу. Не помню, когда в последний раз делал это, – пожал плечами Крис, игнорируя внезапную боль. Рене толкнула перед собой подростка, и уже в коридоре до неё донеслась просьба Кристофера: – Купите мне пива! – Долго, не долго, я встану с этой койки, найду того ублюдка и превращу его жизнь в ад, – тут же ответил он на "приветствие" помощницы. – Напасть на женщину и ребёнка... – Он понесёт наказание. Очень скоро. Мы с Джоном хорошо поработали, пока ты был в отключке. – И где же он? – ухмыльнулся шериф. Он бы очень удивился, открой он глаза, а над ним стоял бы Джон. Представится же такая ерунда. – Хотел прийти, но не смог переступить порог больницы. Сказал, что ему не впервой видеть шерифа на больничной койке, и что он лучше встретит тебя с цветами и коробкой конфет на выходе. – Пусть только попробует, – засмеялся Крис. – Мы говорили со стрелком, предложили ему ослабить меры наказания в обмен на информацию, но он отказался, наверное, и к лучшему. Ты бы убил меня, если бы его не посадили, – пожала плечами Люсинда, переходя к делу. Что-то в ней горело, что-то она пыталась сказать прямо в тот момент, но таила и держала интригу. Криса это пугало. Он не любил сюрпризов, особенно связанных с работой. Так бы и рявкнул, будь силы, но последовательность рассказа помощницы гипнотизировала его с каждым словом. – Его посадят, Крис, я обещаю, мы с Джоном всё для этого сделаем. Если нужно будет, мы вызовем лучшего прокурора из штата, но этот человек не будет на свободе. Тебя выпишут, и как раз успеешь к суду. Обещания обещаниями, но Крису очень сильно грезило дать в лицо этому стрелку, а после того, что сказала Люси, желание только обострялось. Молодая помощница потопталась на месте. Из окна ей в лицо светило зимнее солнце, от чего её рыжеватые волосы заиграли новыми красками. В тот день они не были собраны в тугой хвостик, или пучок, как она обычно их собирает, чтобы не мешали. Она была похожа на ту Люсинду с первых дней их знакомства, когда она сидела напротив в кафе и рассказывала про пропавшего без вести шерифа, фонари, про тайны города. Теперь Крис всё это понимал, прочувствовал, проникся. Моментами, из-за пролитой тут крови, свет фонарей мерещился багровым. Люси сдержала в себе какой-то внутренний всплеск эмоций, и продолжила: – Что касаемо Колибри, там раскололись уже другие ребята. – Какие ещё ребята? Вы поймали кого-то? – Всё случилось очень быстро, Крис. Когда я приехала сюда, ещё вечером, за мной образовался хвост. Я думала, что мне чудится, знаешь, такие события, тебя поранили, в городе паника. Хорошо что я в тот момент поддалась интуиции, – Люси устало придвинула к себе стул и присела, закинув ногу на нагу, чтобы унять необъяснимую дрожь. – Пока шла операция, на гражданской приехали Джон с Брайаном, я попросила их остаться на улице, проследить за машиной, это и было то самое правильное решение. Из машины вышел кто-то, Джон передал мне информацию, но внутри ещё остался один. Брайан обратил внимание, что первый не закрыл машину. Минута прошла, я не успела трубку положить, спряталась в коридоре, чтобы проследить за первым, и тут мне звонит Джон, сообщая, что поймал в машине ещё одного. Крис пытался уследить за "первым" и "вторым" в рассказе Люси. После операции это было трудно, но это было именно то, что нужно для разгона мозга. Роуз чувствовал, что ещё слово, и он встанет на ноги. – Я поймала первого, когда он прятался у палаты, пытался зайти туда. Видимо мы их сильно напугали. Мой ещё был не особо разговорчив, но тот, что попался ребятам так разнервничался, что начал болтать всё что можно и нельзя, трудно было разобрать что с чем связанно. Они пытались скрывать любую точную информацию, но, вероятно, они совсем новенькие в их бизнесе, повелись на первое же предложение о послаблении мер. Парни явно пытались обдурить нас, озвучить какие-то фальшивые факты, но один из них оговорился и выдал очень интересный момент, связанный с их штабом. – Хочешь сказать, что есть зацепки? – в груди у Кристофера заколотилось, его бросило в жар, а ноги онемели. Он мечтал услышать положительный ответ. – Сразу после этого мы поговорили со стрелком. Как я и сказала, он ничего нам полезного не выдал, пытался угрожать, хмурился, только страшно уже не было. Когда Джон сказал о том, что за ним приехали ребята и выдали интересную информацию, он занервничал. Нам больше ничего не нужно было. Его молчание подтвердило всё, что мы узнали. Потому мы не остались тут, сорвались сразу, как нашли наводку, вызвали подкрепление, спецотряд и поехали на поиски. Благо город не большой, мы примерно понимали, что нас ждёт, хотя и не надеялись на такой успех. – Успех?! Люси, наконец улыбнулась. От собственных эмоций, она встала со стула, делая глубокий вдох. Она одновременно смеялась и плакала, дыхание её сбилось, пальцы судорожно хватались за форменную куртку. Крис не знал во что верить. В то, что это правда, или в то, что он всё ещё спит. Робби, Рене, море улыбок, зелёное желе, успех в продвижении трудного дела – всё это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой. И если бы у него не болела чертовски сильно плечо, – не так, как оно болело перед пробуждением, не тупая ноющая боль, будто бы и не от ранения, а самая настоящая, правильная, – он бы поверил в то, что это сон. – Найти Колибри оказалось довольно просто... буквально! Я думала, что мы накроем очередной склад, или какой-то их закрытый офис, но не то, что всё окажется вот так просто. И теперь... мисс Сабрина Конг Ли по́ймана и сидит у нас в отделе под строгим наблюдением, ожидая... – Погоди-погоди... Сабрина Конг Ли? Бри... Конг... Ко-Ли-Бри, – было чувство, будто у Криса перед глазами какая-то головоломка, которую он очень быстро развязал. – И это женщина. Чтобы это всё улеглось в голове, а эмоции не вышли наружу вместе с тем зелёным желе, понадобилась выдержка. Кристофер не раз проходил через это, он не без усилий взял себя в руки. Если у Люси получилось, то он тоже не должен ударить лицом в грязь. На секунду в голове промелькнула мысль, что у них будет ещё возможность выплеснуть свои чувства, радуясь победе, когда всё это закончится и они пойдут праздновать. – Мы тоже были удивлены, – поддалась спокойствию шерифа помощница. – Но, так получилось. Вероятно, кроме имени, есть какие-то ещё особенности у этого прозвища, но это мы узнаем позже. Нужно ещё провести допрос. Она молчит. – Откуда тогда вы знаете, что это она? – Мы с Джоном тоже сомневаемся, – Люси снова присела на стул. – Это может быть подставной человек. Мы отправили анализ ДНК в центр, и на всякий случай ещё один образец в округ. Пока что можно отталкиваться только от внешности. Сабрина наполовину китаянка, внешность подходит. Так же, мы нашли её там, куда указывали новые зацепки. Даже если и подстава, то через неё, мы можем выйти на настоящую Ли. Но Крис, я думаю, что это она. Характер не как у человека, который покрывает другого, садясь за решётку. И достать её было трудно. Там была жуткая перестрелка, Ли умелый стрелок, и более того, знает боевые искусства. Крис засмеялся так сильно, что от эхо в палате, зазвенели стеклянные предметы. Люси говорила очень серьёзно, она точно жаловалась и требовала похвалы. На самом деле, Кристофер гордился страшно, ещё месяцем ранее он бы и подумать не мог, что его ребята сами раскроют дело, пока он будет валяться на больничной койке. Чёрт, это невероятно! – Жаль, что меня там не было. Эта битва вошла бы в историю. – Полегче, Джонни Лоуренс, у вас разные стили. – Тем веселее, – Крис от смеха, потянулся к глазам, вытереть выступившие слезинки. – Ну так, и что там дальше? – Ничего особенного. Мы её взяли. Ты, наверное, совсем не удивишься, но Джон хорош в рукопашном бою. Но, пришлось вдвоём её крутить. Тем не менее, всё прошло без жертв, несколько раненых сейчас в больнице, но ничего серьезного. Пока не пришли анализы, я хочу её допросить, но чтобы ты присутствовал. Присутствовать на допросе, Крис тоже очень хотел, только вряд-ли у него получится. Что-то из страшно нудных речей врача и пересказа Рене, он выловил какие-то моменты про долгий срок реабилитации и про минимальные нагрузки. – Меня не выпишут так скоро. Операция была долгой, при моём большом желании, выйду только через два-три дня, как минимум. Нельзя тянуть. – Будешь значит на связи, – нашла альтернативу помощница. – Не лучший вариант, но мне нужны твои способности, и я думаю, что у тебя тоже есть вопросы. Подключим тебя через планшет, например, будешь видеть её. – Хорошо, тоже как вариант. Договорились. А вы молодцы, я очень горжусь тобой и ребятами. Как теперь спокойно пролежать эти дни, даже с футболом и пивом, Кристофер не имел понятия. Раньше дни в больнице казались ему не такими уж и плохими, они были для него почти что курортом, а что делать теперь, мужчина не знал. Верить в успех он не спешил, всё-таки были сомнения и посторонние мысли. Но, тем не менее, даже если пойманная женщина не та самая Колибри, то уже есть наводки, они поймали четверых подозреваемых, нашли новый объект для обыска, извлечения улик, оружия. Работы теперь много будет для всех, нет повода отнекиваться и искать причины не привлекаться к делу. По классике и законам, на сей раз должны вмешаться все, кто так долго оставался в стороне. Будет трудный период, возможно, самый трудный из всех, что они уже прошли. Бумага будет сыпаться со всех сторон, путаницы с финансами, снова приедет куча людей с округа и штата... и Крису придётся взять это всё на себя. Потому что он большой-ответственный шериф.