Любовные судороги

      Когда мы не видимся, это время наполняется пустотой. Когда я работаю, я не думаю ни о чём, всё идёт вне меня, на полном автоматизме. Всё остальное время я думаю только о тебе. Оно наполнено твоим образом, бесконечными попытками проанализировать ситуацию, в надежде хоть как-то помочь себе справиться с этим.       Как-то я изрезала живот множеством шрамов, и дважды написала слово hate, это был манифест презрения к своему жалкому существованию, как-то исполосовала ножницами ноги до сотни шрамов. Как-то вырезала ножом для бумаги твоё имя у себя на теле. Когда-то очень глубоко врезалась этим ножом, пытаясь выпустить душевную боль через телесную, как зверь мечущийся в клетке, в надежде на искупление, бросающийся на прутья, в надежде погасить огонёк боли в глубинах тела. И это мне правда помогало. Хоть и ненадолго. Дарило утешение. В те моменты я могла наконец-то сосредоточить свой разум на чём-то ещё. Я рисовала по себе этими порезами, создавала безумную картину, превращала себя в живое полотно, олицетворяющее внутреннюю боль. Кровь выступала неохотно, но была тёплой и умиротворяющей. Чаще всего она была тёмно-красной, иногда алой, но никогда не хотела покидать тело до последнего, едва возвышалась над бледной кожей, словно цеплялась за эту жалкую жизнь. А как-то, чтобы не написать тебе, отстегала руки до гематом, до сине-красных пятен, ярким детским браслетом с металлической вставкой. Синяки стремительно и резво проявлялись на коже, гораздо решительнее порезов. Но это было действительно физически невыносимо. Я не могла не вскрикивать, но чтобы не шуметь, я закусывала одеяло до такой степени, что у меня ныли зубы весь оставшийся день. Меня было не остановить в этой вакханалии самоуничтожения. Синяки зажили очень быстро, в отличие от оставшихся порезов. Но после последней встречи меня отпустило, я настроилась на ожидание и больше не пытаюсь причинить себе вред. Пытаюсь смириться с этим разрушительным чувством отчаяния и принять свою любовь как друга, как то чувство, что делает меня живой, заставляя упиваться болью. Но я не знаю, продержусь ли я вдали от этого самоуничтожения достаточно долго, чтобы хотя бы зажили следы, оставленные ранее. Видимо сейчас моему сознанию больше нужны силы на то, чтобы оставить хотя бы каплю разумности в обволакивающем безумстве, потому боль апатично стихает и иногда я даже могу забыть о ней, если не задумываюсь о том, что тебя нет рядом. Но вместе с этим я вообще перестаю чувствовать себя. Не ощущаю тепло и холод. Молчаливая кататония. Но нельзя не сказать и о хорошем. Как прекрасен тот факт, что ты существуешь. Мало кто поймёт как ценно именно твоё существование. Я вижу твои достоинства и недостатки, но достоинства полыхают пламенем святости, а недостатки низводятся в минус ноль. Влюблённая необъективная объективность.       Если умирать, то я хотела бы умереть именно от твоих рук или действий. Ты неосознанно делаешь мне больно молчанием, но не можешь правильно затянуть петлю, просто привязываешь её, оставляя простор для судорожных вдохов. А мир тем временем кружится все сильнее, но в этой тьме мироздания твой образ сияет как раскаленный солнечный луч. Мой небесный мальчик с зелёными глазами. Дурманящими мой мозг как трава. Время без тебя это тьма, проживаемая ради моментов, когда я вижу тебя.       Когда я недавно опять тебя рисовала, какие-то дети, гуляющие в парке, увидев твоё изображение, сказали, что я художница. Они смотрели на меня с таким восторгом, словно я бог, создающий чудо из пустоты. Хотя я смотрю на тебя как на бога, потому и рисую. И ещё они спрашивали кто ты, а я сказала, что человек, потому что все равно твоё имя не значит для них ничего, а у меня даже его звучание вызывает дрожь. А ещё я люблю слушать твой голос, он пронизывает до самого позвоночника, вызывая желание закутаться в его мелодику и заснуть, как под пуховым одеялом. Проспать до долгожданной весны, когда ты оттаешь в моём отношении. А если этому никогда и не бывать, то позволь просто кутаться в его звучании в живую, в то недолгое время, когда я могу не отрывать от тебя взгляда, который мало кто заметит и мало кому будет он любопытен, потому что потеряется в десятках других взглядов, потеряв свою индивидуальность.       С самой первой встречи мне хочется сделать тебе что-нибудь приятное, порадовать, развеселить, заставить улыбнуться. Я бы могла сделать все что угодно, хоть приносить тапки в зубах, если бы это могло помочь заслужить твоё расположение.       Если бы сказки о перерождениях были реальностью, то я бы предпочла умереть и стать кошкой, которая бы незаметно выслеживала тебя у подъезда, с попытками погладиться о твои ноги, распушив свой хвост. Когда-нибудь, ты бы возможно даже потрепал меня по загривку, а если бы мне улыбнулась огромная удача, то погладил бы под шеей. Но я все ещё человек, и мне бы хотелось быть искренне полезной тебе в этом обличии. Не думаю, что ты захочешь принимать от меня какую-то помощь, во мне даже нет уверенности, что ты примешь мой подарок к твоему дню рождения. Я все равно воплощу свою задумку, но до конца не осознаю, будет ли в ней смысл. Когда не задумываюсь над тем, как все безнадёжно, то могу даже порадоваться жизни. Улыбнуться тем обстоятельствам, что я могу слепо и обожающе следовать за тобой, не слишком заметно и не мешая, так, чтобы ты не прогнал меня прочь. Живу мечтами и фантазиями, мне больше не на что уповать, кроме бесконечных чаяний, неисполняемых надежд и в ожидании очередной встречи. Я благодарю вселенную от всей души за то, что у меня есть возможность видеть тебя хотя бы изредка, что ты не теряешься в бесконечном море людей. Всё же счастливо осознание того, что есть ради кого существовать, ради кого идти дальше. Пусть даже ради утопичной мечты. Мы скоро встретимся. К счастью твоему или к несчастью, но это неизбежный факт.       Любовь порою оставляет отнюдь не метафорические шрамы, но с тем же успехом она дарует надежду на идеальный мир, на что-то безусловно болезненно прекрасное. Не думаю, что ты бы мог понять и прочувствовать всё моё восхищение тобой, даже твоё дыхание и биение сердца является непревзойдённым шедевром. Каждый взмах твоих ресниц, более завораживающее зрелище, чем порхание бабочки на прекрасных лугах, завораживающее зрелище, заставляющее замирать сердце. Как много я стала писать после нашей встречи; не передать словами, какой болью рождаются все эти строки, посвящённые тебе и отправленные в путешествие в надежде на людское понимание. Ты словно мой прекрасный вдохновитель, ангельская муза, порождающая демонические мысли. Я стыжусь глубоко своей ревности, своей ненасытности, того, что я осмеливаюсь жаждать прикосновения к тебе, ведь я недостойна этого. Твоя жизнь должна проходить вдали от такого безумия, я боюсь, что могу тебя погубить. Я так сильно люблю тебя, что даже сама не могу этого выдержать, а я пережила уже многое. Но помни одну вещь: несмотря на эту безумную страсть я действительно никогда не причиню тебе вреда, мой страх навредить тебе, каким бы то ни было образом, сильнее жажды жизни. Если бы мне дали возможность, я без сомнений огородила тебя от всех бед этого мира. Не могу удостоиться даже возможности быть рядом, но не могу не принять такое положение дел. Пожирающая покорность обстоятельствам. Я продолжаю танцевать с болезнью.       И несмотря на то, что пишу именно тебе, надеюсь, что ты никогда не откроешь этот ящик Пандоры. Эту историю пишет сама жизнь, и я не знаю, чем всё закончится, но одно знаю точно, эти события никогда не забыть мне и всем людям, плотно втянутым в эту историю.