По спирали вверх

      Ноги сами принесли его к этой двери: чего он хотел? Был бы он хорошим малым, он бы оставил девушку в покое? Так обычно говорят? Он не был уверен, что будь он по-настоящему достойным мужчиной, поступил бы иначе. Он уже давно затолкал мужское достоинство так глубоко, как мог, заменив его понятием человеческой выгоды. Юный максималист, который когда-то мечтал о любви и счастливой жизни, прибегал под окна своей возлюбленной, чтобы начертить мелом очередную глупость на асфальте, дарил цветы и делал сюрпризы, остался сидеть за партой в 9 классе. Когда он впервые дал себе развёрнутый отчёт о том, что его мир совершенно не такой, о котором он мечтал с самого детства, все чувства потеряли смысл. После того, как он узнал о её измене, он перестал искать любви, предпочитая находить быстрые и легкодоступные эмоции, способные заполнить ту зияющую дыру, которая образовалась в нём после печальных событий первой влюбленности. Саске забрасывал в эту пустоту, как в топку, всё, что плохо лежало. Особенно легко ему доставалось то, что лежало достаточно близко, чтобы протянуть руку и подмять чужое доверчивое тело под себя.       Поначалу Учиха отвечал взаимностью на любые ухаживания, в тайне всё ещё лелея призрачную мечту найти что-то похожее на первый роман. Хотя он даже особо не выбирал, выбирали его. Выбирали разные девушки, к которым он проявлял малейшие знаки внимания, он же, в свою очередь, позволял им увлекаться собой: не отталкивал и не приближался к ним, не отказывал, но и не говорил «да». Он с идеально отточенным актерским мастерством играл роль наблюдателя. Молодой человек наблюдал за тем, как в его постели одна девушка сменяет другую, словно это не его постель, а стандартный театральный реквизит. На таких кроватях за всю жизнь существования театра лежали тысячи актёров, и те, с кем он делил эти постельные сцены, - лишь капля в гигантском море театральной индустрии. Худые, толстые, высокие, низкие, женственные или грубые до отвращения – все они пачкали простыни своим потом и слюной, пока он с остервенением пытался доказать каждой из них, что он незабываемый любовник. Он не хотел ничего большего, потому что благодаря этому ритму его жизнь наполнялась диаметрально противоположными эмоциями. Яркие чувства, граничащие с эйфорией, что он получал во время секса, контрастировали с теми, что проявлялись уже после него, когда он видел, как одна ревностно смотрит на него, как другая пишет гневные сообщения, как третья слёзно умоляет заняться с ней сексом ещё раз. Чем больше бесполезных связей он приобретал, тем больше мусора скапливалось на душе: его запах начинал просачиваться в повседневную жизнь Учиха.       Однако его вовсе не смущал запах гниения, преследовавший его каждый раз после очередного быстротечного романа. Пока его личная канава болезненных чувств гнила, источая мерзкий трупный аромат, перебиваемый запахом его дорогих духов, он продолжал чувствовать себя живым. Его собственная боль смешивалась в кромешной пустоте своей души с болью несчастных любовниц, его личное отчаяние отражалось в их стеклянных отвергнутых взглядах, его апатия разрасталась под действием их жалких попыток завоевать внимание вновь и вновь. Ведомые лишь своими чувствами девушки наступали на горло своим принципам, падали в его глазах, теряя своё великолепие и очарование. Почти каждая из них была позорно свергнута с пьедестала самоуважения, охотно жертвуя собой во имя его благополучия. Какая недальновидность…       В один момент, поддавшись, скорее, скуке, нежели здравому смыслу, он решил, что пришло время немного притормозить. Не потому что ему стало жаль бедные сердца, с которыми он позволял себе играть в такую жестокую игру, а потому что он начал всерьёз беспокоиться о своём здоровье. Он не планировал умереть от СПИДа в 22 года, поэтому вынужденно сбавил обороты. Но «сбавить обороты» вовсе не означает отпустить педаль газа, позволив машине остановиться. Нет, он всего лишь переключился на первую передачу, став более избирательным и аккуратным. Он ехал настолько тихо, насколько ему позволяла мощность его агрегата, оглядываясь по сторонам в поисках той, кто удовлетворит его потребности. Всё было бесполезно, ведь сколько бы он ни запихивал в себя чувств и эмоций, они стекались в помойную яму его боли, где разлагались под действием прошлых переживаний.       Он был жалок и никому не позволял видеть это, отдаляясь от всех намеренно, держа дистанцию даже с близкими друзьями. В 19 он съехал от родителей и обещал себе больше никогда не возвращаться к ним. Примерно в этом же возрасте старший брат уехал учиться заграницу, что стало для него очередным разочарованием. Итачи был любимым старшим братом, с которым складывались сложные и запутанные отношения. Он любил его всей душой и, одновременно с этим, ненавидел за его независимость и самостоятельность. Учиха Итачи никогда ни в ком не нуждался и никогда никого ни о чём не просил – делал сам. Он сам без ведома родителей подал документы на обучение, сам сдал экзамены, сам переехал в чужую страну и сам принял решение минимизировать общение с Саске, который наговорил ему много обидных вещей, когда тот уезжал. Они не понимали друг друга: старший брат презирал слабость младшего, не одобрял его легкомысленность и старался противостоять депрессивности слишком жестокими методами. Он всегда в лицо говорил ему, что он попусту растрачивает энергию на то, что даже не стоит его времени и сил. Итачи не мог смириться с тем, что его обожаемый младший брат, с которым тот проводил много времени в детстве за уроками и тренировками, превратился в бездушного подонка. Саске раздражала его праведность и верность своим идеалам. Его старший брат был непоколебим в своих решениях, и это, на его взгляд, характеризовало его как ограниченного и консервативного человека. Итачи выбрал себе другую судьбу, правильную и последовательную: учёба, работа, женитьба. При этом, он не останавливался лишь на этом, и это становилось свидетельством того, что он во всём был лучше Саске. Правильность его брата – два пальца в рот и надавить на гланды, чтобы неприятные ощущения в животе прекратились. Эти противоречивые чувства перемешивались с банальной завистью, которая, наверняка, была показателем того, что ему хотелось того же, что и его брату. Признать подобное значит добровольно отправиться на плаху, чтобы отдать свою жизнь за те идеалы, которые он специально отвергал почти полжизни. Слишком уж рискованно.       Он не хотел жить, как свой старший брат, поэтому отказался даже от мысли выбирать для себя что-то лучшее. Он легко соглашался на что-то, что было чуть ниже по уровню: не лучшее, но и не самое плохое. Так, среднячок. Работа, квартира, машина – всё было на среднем уровне. Его радовал тот факт, что не придётся лезть из кожи вон, доказывать, что он способен на большее. Можно было не выбирать, а жить по наитию, как придётся. Можно было не брать ответственность, потому что он никому ничего не должен. Можно было послать все прошлые увлечения и мечты, предать их во имя новой счастливой и простой жизни. Всего-то уступить место новым идеалам, где ими управляло потреблядство. Вопреки этому Саске не считал себя ужасным человеком, вовсе нет. Он считал, что он тот, кто сбился с верного курса. Это подсказывал ему организм в долгие часы бессонницы, это нашёптывало ему его тело, когда он просыпался в ночи от скрежета собственных зубов, об этом ныло травмированное колено. Единственное, что могло придать его жизни чуть больше смысла - тренировки, даже после травмы он продолжал заниматься спортом так усердно и исправно, что сам мог бы поверить, что у него есть будущее в спорте, если бы не разрывающее от боли колено, на котором хозяином положения расположился уродливый длинный шрам. Сидеть и не рыпаться.       - Саске, пожалуйста, перестань травмировать себя, убиваться на тренировках, - она смотрела на него жалостливым взглядом, который он с жадностью впитывал. Беспокойся за меня, восхищайся мной, не подходи ко мне. - Это не твоё дело, - он стоял на пороге своей квартиры с сумкой на перевес, а она продолжала упорно смотреть на него, держа в руках бенто. Он не тешил себя иллюзиями о том, что он поступал правильно, и не оправдывал своё поведение, ему до леденящего душу холода было плевать на её слова. - Я волнуюсь за тебя! - Не стоит, - он забрал из её рук контейнер и вышел из квартиры, даже не поцеловав на прощание.       Он не всегда был таким равнодушным. Действуя по большей части неосознанно, он идеально играл свою роль: умел приласкать в нужные моменты, умел совершать громкие поступки, умел быть нежным, заботливым и любящим. Всё это не вымылось из его памяти, как бы он ни старался утопить это в алкоголе и беспорядочных связях. Саске презирал себя за эту слабость даже больше, чем за свою безнравственность. По собственной жалкой прихоти он сейчас стоял перед дверью хорошей, он был уверен, девушки, которая стала той, кто пробудил эти истрёпанные временем чувства. Что-то трепыхалось в нём, даруя смутную надежду: его вело при одном взгляде её изумрудных глаз. Он не планировал подчиняться этим жалким переживаниям, потому что это было глупо и уж точно совсем не правильно по многим причинам. И всё же впереди последняя ночь на этом Фестивале. Последняя ночь, которая может подарить много неповторимых, уникальных эмоций обладателю чёрных глаз. Было бы жаль упускать такую возможность.       Она распахнула дверь, ненакрашенная, одетая в домашние широкие штаны и футболку, скрывающую тонкие ключицы. Кто она? Почему его так к ней тянуло? В чём была причина его горящего любопытства, прожигающего вены, кровь в которых оглушающе пульсировала?       - Саске, хорошо, что ты пришёл, - она взяла его за руку и втянула в номер с детской непосредственностью. – Ты-то мне и объяснишь всё! - Что? – он не понимал, что он должен был ей объяснить, и её уверенность его подбешивала. - Наруто совсем конченый или притворяется? – вопрос ударил его, как обухом по голове. Узумаки – придурок, явно уже успел наломать дров, которые пришлось разбирать Шикамару. - Я не особо настроен обсуждать сейчас Узумаки, - холодно ответил молодой человек, не глядя на то, как девушка медленно забиралась на кровать, поджав колени к груди. - Я не хочу его обсуждать, - она злобно сверкнула на него изумрудными глазами и нахмурила тонкие брови. – Я хочу, чтобы ты ответил на вопрос! - Чёрт, - он облокотился на стену напротив кроватей и с недоверием покосился на Сакуру. Упрямая, она не успокоилась бы, пока тот не дал оценку происходящего. – Он не конченый, хотя я могу считать его таковым… Думаю, что я не тот человек, который должен судить о его поступках в сфере личной жизни. - Не увиливай, скажи своё мнение, - строгость её лица не пропадала, и Саске заметил, что за своим желанием контролировать ситуацию она скрывает печаль. Она была огорчена тем, что случилось с её подругой. Учиха делал для себя самого зарубки в памяти: первое – Сакура чрезмерно упряма, второе – Сакура слишком сострадательна, третье – Сакура ему совсем не подходит. - Я думаю, что ему страшно выбрать такую, как Хината Хьюга, - он скрестил руки на груди и снова отвёл взгляд от лица Харуно. Если он продолжит наблюдать за девушкой, то ему будет сложнее формулировать мысли ясно. – В данном случае на него сильно давят обстоятельства, и он в большей степени переживает за Хинату, чем за себя. Он не простит себя, если из-за него пострадает её репутация. - Как по мне, так он просто не умеет любить кого-то, кто ему по-настоящему бы понравился, - фыркнула девушка, прикусив щёку изнутри. - А ты умеешь? – Учиха планировал подойти к обрыву как можно ближе и удержаться, не нырнув в омут чувств. Он столько раз проворачивал подобное, что научился балансировать на грани здравомыслия и безрассудства. - Мне сложно ответить на этот вопрос, - честно призналась девушка, запустив свою ладонь под ворот футболки и поглаживая ключицу, которую Саске в этот же момент захотел поцеловать. Прижаться губами, оставляя красно-фиолетовый след, который девушка будет вынуждена прятать ото всех на следующий день. - Почему? – он оттолкнулся от стены, посчитав, что он достаточно долго держал дистанцию, чтобы не напугать Сакуру своим напором, и медленно подошёл к девушке. - Буквально недавно я была уверена, что умею любить, но сейчас я считаю, что у меня хорошо получается страдать и присваивать себе то, что мне не принадлежит, - хрупкая, созданная из искренности и противоречий, непоседливая и озлобленная на весь мир одновременно – она представляла собой квинтэссенцию всего, чего Саске старался избегать. Она была воплощением жизни, которую он не мог себе позволить, но от которой он хотел отхватить самый большой кусок пирога. С каждых шагом молодой человек всё отчетливее понимал, что ему потребуется больше усилий, чем обычно, чтобы вернуть себе пресловутое самообладание. - Мы все присваиваем себе то, что нам не принадлежит не из любви, а из привязанности, - он уверенно протянул ей руку, жестом предлагая встать с кровати, она с настороженностью покосилась на него. – Что? Я хочу проверить, какая у нас разница в росте, когда ты босиком. - Хорошо, - она вложила свою ладонь в его, сердце пропустило удар. Пустая комната сжалась до размера тесной туалетной кабинки, в которую любовники сбегают с вечеринки, чтобы заняться страстным пьяным сексом. Единственный вариант в такой обстановке – фокусироваться только на том человеке, что рядом с тобой, иначе тебя вывернет наизнанку от отвращения. - Какая ты малявка, - ей действительно приходилось задирать голову, чтобы видеть лицо брюнета, в противном случае – она рисковала видеть лишь широкую грудь. В горле пересохло, и она облизнула пухлые губы, не отрывая глаз от мягкой кожи на шее. - Мал да удал, - еле поворачивая языком, произнесла Сакура. Все мысли куда-то испарились, как только она дотронулась до его руки, пустота в голове звенела громким желанием прикоснуться к нему ещё раз. В ответ Саске лишь ухмыльнулся и запустил пальцы в волосы на затылке, оттягивая их назад, вынуждая девушку задрать голову ещё выше. - Проверим? – коротким порывом он сократил расстояние между ними и впился в её губы, с ходу запуская язык в чужой рот, вбирая в себя сладкий вкус желанной близости. Он крал её желания сейчас, он понимал это. Он крал то, что ему не было положено. Он с жадностью крал то, что мог выкрасть, воспользовавшись шансом рядом с такой девушкой, как она. Сакура отвечала страстно и нежно, что контрастировало с его грубым хватом её волос на затылке и сбивало с толку. Она оставалась нежной даже при таких обстоятельствах. Больше похоже на многолетнюю выучку, чем на осознанное решение не отвечать агрессией на агрессию. - Можно, я? – она упёрлась ладонями в его грудь и отстранилась. Язык пробежался по верхней раскрасневшейся губе, сохраняя манящий блеск. - Делай всё, что захочешь, - Саске сложно было удивить подобными просьбами. Он даже ждал, когда она перехватит инициативу, как делали это все. Никто не мог справиться с тем холодом, что они встречали после того, как пошло крутили своими задницами перед ним и вульгарно облизывали пальцы. Он был готов к чему-то подобному и заранее принял решение перетерпеть это без лишнего недовольства.       Сакура потянулась к его лицу, дотронулась до иссиня-чёрных волос, пропустив их сквозь тонкие пальцы. Он замер от неожиданности: это не то, что делали девушки, с которыми он знакомился ради секса, чересчур интимное движение его смутило. Она не придала его растерянности особого значения и с внимательностью творца осмотрела каждый сантиметр его лица. Заботливый, ласкающий взгляд блуждал по тонким чертам молодого человека осязаемым прикосновением, настолько ощутимо, словно она трогала его своими ладонями. Рука оглаживала его плечо, спускаясь ниже к предплечью. Она неотрывно следила за своими руками, не поднимая взгляд вверх, чему Учиха был рад. Сейчас он впитывал каждое её действие, анализируя свои ощущения, дикие, необузданные. Они прожигали брюшную полость от низа живота и до гортани.       Обведя пальцами запястье, нащупав каждое сухожилие, она вложила свою ладонь в руку Саске, позволяя её сжать. Несмотря на то что в данный момент времени активно действовала она, он невольно ощущал себя хозяином положения. Она перехватила инициативу, подчиняясь его желанию видеть её покорной, возбуждающе целомудренной. Она продолжала исследовать второй ладонью мышцы спины, прижимаясь ближе, выдыхая надрывно, словно выражая недовольство, что ждала непозволительно долго того, как они окажутся рядом друг с другом. Он вдыхал её аромат и не двигался, сосредотачивая всё своё на трепыхании её светлых ресниц. Его завораживало то, как она относилась к нему в этот миг. Он видел в её глазах отражение восторга маленькой девочки, которая впервые самостоятельно купила мороженое, отражение радости школьницы, которой ответил взаимностью тот самый старшеклассник, отражение самоотверженности девушки, отправившейся на другой конец света за своим возлюбленным. Он видел в её глазах всё, что до этого не замечал в глазах всех предыдущих. Она подняла на него потемневшие глаза с расширенными зрачками, источающими похоть, встречаясь с его холодным взглядом. Он приподнял голову и легко усмехнулся.       Сакура прислонилась губами к его шее, и от затылка вниз по телу прошлась дрожь. На шее предательски проступили мурашки. Казалось, что она не замечала, в каком состоянии пребывал Учиха. Она исследовала его тело, задавшись конкретной целью – довести его до возбужденного исступления. Глаза заволокло поволокой, из-за чего стало невозможно наблюдать за эмоциями, сменяющими одна другую, на лице девушки. Он перестал давать себе отчёт в действиях, в голове мельком пронёсся вопрос, почему они до сих пор не на постели. В этот же момент Харуно положила свою горячую ладонь на бугорок штанов и слабо сжала. Через ткань всё ощущалось смазано, тело откликалось, прося большего, дыхание участилось.       - Я хочу ещё кое-что сделать, - её голос прозвучал в тишине комнаты так сладко, что наваждение, накрывшее его несколько мгновений назад, лишь увеличилось. Он не удостоил её ответом не по той причине, что она его не ждала, а по той, что, на самом деле, он сам уже продолжительное время хотел, чтобы она это сделала. Он контролировал её, не наоборот.       Спустя несколько секунд Саске смотрел на розоволосую макушку девушки, которая аккуратно расстегивала ширинку штанов. Она подняла на него свои голодные изумрудные глаза и жадно облизала губы. Непредсказуемая, неуправляемая, непонятная – всё это даже частично не могло описать то, какой она предстала перед ним, стоя на коленях, задирая голову, вытягивая тонкую белую шею. Мгновения, за которые она успела трансформироваться из скромной возлюбленной в вожделенную шлюху, потерялись в густом тумане возбуждения. Она провела пальцем по мокрому месту на трусах, нащупав мягкую кожу крайней плоти и маленькую дырочку уретры, вызывая своим движением первый за вечер рваный вздох молодого человека. Подцепив пальцами резинку трусов, она потянула их вниз, обхватывая губами головку члена, как только та освободилась от ткани. «Мокро» – единственная адекватная мысль, пронесшаяся в голове брюнета, которую тут же сменили разрозненные пошлые картинки и ассоциации. Воображение воспроизвело в памяти недавнюю картину её трясущейся под его руками, и он звонко цокнул языком от напряжения. Сакура прислонила одну из своих ладоней к своему рту, отодвигая крайнюю плоть, обнажая чувствительную кожу рядом с уретрой, забираясь туда кончиком языка. Саске с удивлением обнаружил, что эта девочка, что неудобно устроилась на коленях перед ним, получала неописуемое удовольствие от происходящего. Она с причмокиванием проглатывала член до основания и маняще проводила языком по его задней стороне раз за разом. Розоволосая девушка синхронизировала движения головы с движениями ладони, одновременно наращивая темп, сужая кольцо пальцев, таким образом прощупывая каждую вздувшуюся вену. Саске был на пределе и схватил её за волосы, подаваясь вперёд, проталкивая член в глотку, который каждый раз упирался в гланды, к тому моменту уже раздроченные его постоянными толчками. Она в очередной раз закашлялась и гневно посмотрела в его сторону. Её беспомощность подстёгивала его на безумные поступки. Кайф, с которым она сосала, действовал на него как наркотики. Каждое звучное причмокивание – свежий укол в вену.       - Ты думаешь, это так легко, как показывают в порно-фильмах? – она возмущалась взаправду. Её возмутила грубость? Или эгоистичность его телодвижений? Он лишь ухмыльнулся, приподнимая её за подмышки и целуя в раскрасневшиеся губы.       Она едва стояла на ногах. У Сакуры невыносимо сводило половые губы, отсутствие близкого контакта и болезненное ощущение напряжения мешали думать. Он трепетно и аккуратно уложил её на подушку, будто за минуту до этого не пытался бесцеремонно протолкнуть свой толстый хер в её глотку. Его руки опустились на грудь, пропуская набухшие бусины сосков между пальцами сквозь ткань футболки, из её груди вырвался низкий утробный стон. Учиха прижался губами к её уху, шумно выдыхая и прикусывая мочку и мягкую кожу за ушной раковиной.       - Возьми меня, - не просьба, требование. Сакура не могла связать спутанные мысли в голове: от возбуждения комната вокруг неё ходила ходуном и всё, о чем она могла думать, несправедливое чувство пустоты в том месте, где необходима была горячая наполненность.       - Да? – молодой человек оторвался от шеи девушки и в насмешке изогнул бровь. Теперь его радовало её нетерпение. Все чувства, которые он умело скрывал в повседневной жизни рядом с ней обострялись настолько, что их было невозможно контролировать. Он хотел ещё немного подразнить её, чтобы почувствовать, как она елозит под его неспешными движениями, как суетится от неугомонного желания и безысходности, которую мог нарушить лишь он. Сакура хотела его без промедлений, поэтому рванула с себя широкие штаны, оголяя упругие молочные бедра и силой положила его руку себе на промежность. Она выгнула спину и резко отвернула голову в сторону, плотнее прижимаясь к сильной сухой ладони. Сакура подняла руки над головой и прикусила кожу плеча, скрывая тихий стон, в то время как брюнет опустился к соскам и с силой зажал один из них между зубов. Последовал громкий стон, заглушивший мелочное желание дразнить её дальше. Член истекал смазкой, а тело ломило от возбуждения. Он обязан был овладеть ей, сделать её своей, взять её с вожделением, с силой, страстно, грубо, безнравственно грязно.       - Да, Саске, - так вот как звучит его имя в её устах в предкоитальной эйфории. Она умоляла его остановить свою пытку, как будто она заслуженно получила эту казнь и понимала то, что она обречена. Одной рукой девушка впилась в его спину, притягивая его ближе к себе, обращая его внимание на её возбуждение. Тем не менее, всеми невербальными средствами она показывала, что он был тем, кто сейчас решал, что будет дальше, и этот контроль пленил.       Он снял с неё промокшие насквозь трусы и пальцами прикоснулся к половым губам девушки. «Очень-очень мокро» - подумал он, засовывая сразу два пальца внутрь, что вызвало неконтролируемый спазм мышц живота. Она дёрнулась, с шумом вдыхая воздух.       - Потерпи ещё, родная, - слова сами сорвались с его губ и в этой обстановке казались ему простыми и естественными. Она безотчётно сжимала внутренние мышцы влагалища, сужая притягательную дырочку, заставляя Саске с усилием доставать пальцами выпуклой шейки матки.       - Не хочу терпеть, хочу тебя, - она приподняла ягодицы и грубым, сильным движением мазнула нижней частью живота по эрегированному члену, который моментально отреагировал болезненным зудом. Учиха старался собрать последние крупицы здравомыслия, чтобы они не позволили торопиться с удовольствием первого секса.       Саске приставил головку члена к разгоряченному, пульсирующему входу девушки, размазывая и смешивая их соки друг с другом, превращая их в идеальную смазку. Каждое его движение сопровождалось её тихим стоном, которые она глушила, безжалостно кусая кожу плеча. Навалившись сверху, он медленно стал вводить член внутрь, неторопливо продвигая его до самого основания. Сакура задержала дыхание, сосредоточившись на накрывающим её облегчении. Вместе с его возбужденным членом появилось приятное ощущение наполненности, и она, не дожидаясь его действий, резко махнула бёдрами, совершая фрикцию. Саске до боли сжал её гладкие бедра, недовольно цокнув, что вовсе не смутило девушку, которая пьяным бешеным взглядом уставилась на него, не отрывая глаз. И хотя она была в его власти, он не мог заставить её ни на секунду не отводить от него взгляд, как бы он ни хотел видеть его, настолько он был невыносимо чарующим. Девушку не хватало надолго, она вновь стыдливо повернула голову в сторону.       - Не торопись, - он не издевался над ней, по крайней мере не делал этого специально. Он не хотел пробежать ультрамарафон, чтобы добежать до финиша, он хотел получить удовольствие от каждого толчка, от каждого хриплого вздоха, от каждого вымученного стона, а это разные процессы. По этой причине Саске растягивал её, медленно насаживая на свой член. Неосознанно он подражал её мимике, когда она жалобно смотрела на него, умоляя то ли продолжать быстрее, то ли быть аккуратнее. Непривычно узкая и горячая плоть совершенно не была подготовлена к ширине возбужденного члена Учиха.       Он сделал первый сильный толчок, игнорируя широко распахнутые глаза девушки. Сама же напрашивалась, чего удивляться? Второй, третий, четвертый. Каждый раз он выбивал своими амплитудными движениями из её груди бесоватый крик. Его демоны откликались на него, словно услышали давно забытый, родной зов, и он продолжал трахать её, как одержимый. По спине крупными каплями стекал пот, который розоволосая размазывала по его пояснице и ягодицам. Она хватала губами воздух, закинув голову назад в страстной агонии, появляющейся лишь во время секса, подвиливая бедрами в такт. Он совершил ещё несколько движений и, захрипев, вышел из неё. В глазах потемнело от напряжения, а дыхание жгло глотку, он автоматом, привычно дотронулся до своего члена, покрытого её естественной смазкой. Ему хватило пару движений, чтобы кончить ей на живот и упасть рядом с её обессиленным, покрытым его потом телом.       - В следующий раз кончи мне в рот, - Сакура не смотрела на него, облизывая пересохшие губы. Она не чувствовала ничего, кроме жажды. Тело ломило, мышцы бедра неконтролируемо сокращались. Конечно, она бы хотела получить оргазм, но не всё сразу. Она только вчера узнала, каково биться в судорогах, изнемогая в чужих руках. Она готова была ещё подождать, прежде чем научится кончать во время секса. - Посмотрим на твоё поведение, - брюнет поправил прилипшие ко лбу волосы и осмотрел комнату в поиске своих трусов. Он планировал воспользоваться ими, чтобы стереть сперму с её живота, и устало приподнял брови, когда девушка встала с кровати и на полусогнутых ногах поплелась в сторону душа. - Присоединишься? – вопрос звучал слишком вежливо, чтобы быть искренним предложением, но что-то в её взгляде дало Саске импульс, чтобы встать и пойти следом.       В просторной душевой комнате отеля вкусно пахло женскими духами и свежестью. Пока Сакура нежилась под горяченными струями воды, он наблюдал за ней, как наблюдал за каждой любовницей после секса. Он не собирался терпеть температуру воды, сравнимую с температурой кипящего адского котла. Как ещё её нежно-молочная кожа не слезла до костей? Не поддавшись голосу логики, поплелся за ней, чтобы улавливать плавные движения за запотевшим стеклом, сегодня он откровенно пресекал все грани допустимого для себя поведения. Ненавидел ли он себя за это? Да. Мог ли остановиться? Нет. И дело было в ней, в этой странной, неадекватной розоволосой бестии. Он не рассчитывал, что чувства, вспыхнувшие ещё при первом взгляде, разгорятся с такой силой. Саске вздохнул и сделал шаг в душевую, ступни окунулись в приятное тепло, от чего по телу в который раз за вечер пробежали мурашки.       - Ммм? – она повернулась к нему, одарив его счастливой и безмятежной улыбкой. Даже в страшном сне ему бы не хотелось, чтобы она страдала или расстраивалась. Ему было страшно представлять, что вместо тёплых капель воды по её щекам могут бежать обжигающие потоки слёз. Однако воображение с охотой подкидывало картинки её рыдающей фигуры настолько реальной, как будто он уже видел это когда-то. - Ты очень красивая, - он опустил руку на её тонкую талию и с силой сжал мягкую кожу, прогнав негативные мысли прочь, - Сделаем воду немного прохладнее, чтобы я тоже мог помыться? - Конечно, - она неспешно развернулась и принялась крутить краны, настраивая температуру. Она не смотрела на него, но он видел, как она улыбалась. С каких пор он так смотрел на едва знакомую девушку? Заворожила его, ведьма проклятая. - Сакура, у меня вопрос, - он не стал бы останавливать себя сейчас, даже если бы ему угрожали расправой в случае непослушания. Он не мог, не хотел. Он ощущал себя маленьким мальчиком, который елозит на стульчике в ожидании своего подарка, вопреки этому идеально контролировал свои слова и реакции. Та точка свободы, которой он достиг с ней в сексе, не должна была никаким образом отразиться на их общении за пределами постели. - Задавай, - она направила на него душ с удивительно подходящей температурой воды. Точно ведьма, даже это прознала. - Что такое любовь? – он подошёл к ней ещё ближе, их бедра соприкоснулись, и она с трепетом посмотрела на него. Услышать подобный вопрос от вечно спокойного Саске – что-то необъяснимое. Не хотелось бы выставлять себя в невыгодном свете в самом начале общения так же, как не хотелось быть слишком занудной в своих рассуждениях, а ещё совершенно не было сил, чтобы анализировать, к чему был задан этот вопрос и какой ответ был бы наиболее приемлимым. - Не знаю, - честно призналась она, - А ты как думаешь? - Думаю, что я не умею распознавать эту эмоцию. Слишком много раз мои собственные представления подводили меня, поэтому я даже не уверен, что она существует. Привычка – да, привязанность – возможно, но любовь… Хотя когда я смотрю на тебя, особенно сейчас, мне кажется, что я могу ошибаться, - он выдал столько слов за один раз. В слегка прохладной воде, рядом с его обнаженным телом Сакура почувствовала себя так хорошо, словно оказалась дома. Словно она – центр вселенной, а Саске – её создатель. Он знает все тайны этого мира, понимает все особенности космического пространства, обладает тайным знанием о населении Млечного пути, и эти знания он получил благодаря тому, что продолжал смотреть на неё как на центрообразующую точку этого мира. Пока он говорил, внезапная усталость накрыла её с головой: веки набухли и потяжелели, и она изо всех сил боролась с непроизвольно закрывающимися глазами. - Хоть я не знаю, что такое любовь, - она нежно обняла его за торс, положив щеку на грудь, пытаясь разобрать в водяном паре запах его тела, - мне кажется, что я могла бы провести так с тобой всю жизнь. - Почему? – голос его звучал встревоженно, он с чуткостью приобнял её за талию. Ему стало смешно при виде её закрывающихся глаз, хотя в этом не было ничего необъяснимого: день был насыщенным и непростым. - Просто так чувствую, - он усмехнулся и подтолкнул её к выходу из душевой кабинки. - Ложись спать, - он повесил душ на держатель и принялся быстро обмываться. Время поджимало. Времени почти не оставалось. Время, сука, помедленнее. - Но я так хочу с тобой поболтать, - в её тоне были слышны слабые нотки возмущения, хотя всё тело кричало о том, насколько она вымотана. - Лучше отдохни, - он улыбнулся слабо, но так искренне, как мог, отдав себе отчёт, что вряд ли она вспомнит в подробностях, о чём они разговаривали. - Останься со мной, - прошелестела она уже у выхода, открывая дверь, впуская прохладный воздух внутрь.       Блять. Мог ли он ей отказать? Да. Хотел ли он этого? Нет. Он в очередной раз задавал себе банальные вопросы, получая односложные ответы, чтобы не думать о том, что будет завтра с утра. Завтра с утра, когда ему придётся уехать обратно в Амэгакурэ, где он учился и работал, что он ей скажет на прощание? Сможет ли он попрощаться, не думая о том, как она себя будет чувствовать на следующий день? Он проигрывал самому себе, и не мог противостоять соблазну побыть с ней дольше, чем он мог себе позволить. Бесполезно ограничивать себя, он уже переступил допустимую грань. Он вышел из душа и вдохнул прохладный воздух просторной комнаты.       Блять. У него всё ещё оставался выбор: не ложиться сейчас к ней под одеяло, не обнимать, не прижимать к себе, слушая её сонное бормотание. Мог ли он отойти от неё? Нет. Хотел ли он этого? Да, очень хотел. Хотел оставить всё, бросить прямо сейчас, не продолжать, чтобы не делать больно. Хотел развернуться, выйти из этой двери и уехать завтра рано с утра, чтобы не пересекаться с ней. Хотел, чтобы она ничего не узнавала про него, чтобы она оставалась в блаженном неведении о том, какой он на самом деле. Хотел, но не мог. Поэтому, укладываясь рядом, утыкаясь носом в её холодную мокрую макушку, он старался не думать о том, чего хотел. Его слабость начинала раздражать его ещё больше. Всё было непривычно: он не понимал, как устроиться поудобнее – буквально всё его тело казалось чужеродным рядом с ней. Он не заслуживал того, чтобы ему было так хорошо в её объятиях.       - Полежи спокойно хоть немного, - пробурчала Сакура, не открывая глаз.       - Я побуду с тобой, пока ты не уснёшь, - только и смог он выдавить из себя.

***

      Саске не обманул, с утра его в номере уже не было. Наверняка, он ушёл тогда, когда она заснула. Если честно, то сегодня она желала не просыпаться. С самого утра перед глазами стоял образ Пейна. Его молчаливый взгляд всплыл в памяти, едва она разлепила веки, преследовал её, пока она умывалась, стоял над ней, когда красилась. Он осуждающее смотрел на неё из каждого угла комнаты, раскалял телефон так, что ей тяжело было держать его в руках. Его голос одновременно был повсюду и не был нигде. Она попала в ловушку из собственных мыслей о том, что бы сказал Пейн, как бы он отнёсся к её поступку, какими словами он бы её осудил. Она непроизвольно взялась сравнивать двух разных, непохожих друг на друга мужчин: первый был привычным, понятным и, казалось, забытым, второй – незнакомым, странным, но до дрожи привлекательным. Она чувствовала себя грязной, опороченной по собственной воле, предавшей то чувство, которое она лелеяла в себе продолжительное время. Она же должна была отличаться от Пейна, а в итоге поступила точно так, как и он. Позволила желанию плоти пересилить любые доводы разума. Она ничуть не лучше него.       Когда вернулась Хината, розоволосой девушке захотелось встать на четвереньки и выть по-волчьи, потому что человеческие звуки не были способны прогнать ту тоску, которую они обе несли в себе. Этот проклятый Узумаки, будь он неладен. После разговора с ним брюнетка ходила весь вечер сама не своя, наполненная сожалением, покрытым толстой коркой спокойствия. До неё было не достучаться без специальных средств по колке льда, как самой морозной зимой. Харуно не понимала, что произошло между ним и Хинатой в комнате, пока они были наедине. Не понимала, могла ли она помочь в этой ситуации. Она знала, что было бы непозволительной наглостью выносить ей мозги, и так раздроченные последними драматическими событиями, поэтому она при первой же возможности выскочила из номера, сказав, что ей срочно нужно позвонить родителям и предупредить, что она скоро приедет. У неё не было сил и ресурсов оказать ей качественную поддержку, и Хьюга всё равно бы это почувствовала, поэтому не стоило делать вид, что без неё она бы не справилась. Такая девушка, как Хината, была способна справиться с любыми переживаниями в одиночку. Сакуре нужно было время, чтобы восстановиться и вернуться к ней с новыми силами.       - Сакура, - он снова и снова появлялся из ниоткуда. Его бы завербовали в лучшие службы разведки, если бы он не был таким любителем фотографии. - Саске, привет, - она слабо улыбнулась ему, стесняясь смотреть в его глаза. - Мне нужно кое-что тебе сказать, - он выглядел ещё более растерянным, чем она. Под глазами залегли пухлые мешки, свидетельствующие о бессонной ночи. Странно, он же ушёл от неё с явным намерением поспать. - Да, и мне, - она с решимостью посмотрела на него, с ужасом обнаруживая его в том же самом положении. Его терзали какие-то мысли, и даже несмотря на то, что это слабо отражалось на его лице, само его присутствие в коридоре рядом с её номером уже вызывало много вопросов. - Начни ты, - он кивнул. Она смотрела на него, не решаясь продолжать. Он выглядел таким родным и знакомым, что ей пришлось насильно вспомнить те мысли, что преследовали её всё утро. - Я шлюха, которая отдалась совершенно незнакомому человеку, - она потупила голову в пол и сжалась. Ей хотелось исчезнуть и раствориться, никогда больше не появляться перед ним. Ей хотелось, чтобы он не думал о ней, как об особенной. Ей нужно было осквернить свой образ так, чтобы он разочаровался в ней сегодня и навсегда. - Посмотри на меня, - он был предельно серьёзен, и это можно было услышать даже в его тоне. Сакура бы не решилась возразить, даже если бы у неё были силы на это. Она подняла на него свои изумрудные глаза, чтобы встретиться с его внимательными черными. – Никогда больше не говори мне такого. Это не так. - А как? - Сакура, если кого-то из нас и можно назвать шлюхой, так это меня, - он подошёл к ней ближе и взял её за руку. – Я не должен был этого делать. - Что ты имеешь в виду? – на её глазах проступили слёзы, верхняя губа моментально воспалилась и на ней проступили красные пятна. Саске накрыло острое ощущение дежавю: именно эту картину он видел, когда смотрел на её румяное лицо в душе. - Блять, я никогда об этом не говорил ни с кем и не стану начинать сейчас, - всё тело девушки прошибал стыд. Рука Саске удерживала её, иначе она бы позволила себе развернуться и убежать как можно дальше. – Просто знай, что мы не сможем быть вместе. Никогда.