***
— Пи’Сан… Что тебе ещё нужн… — Не надо, Тарн, — Тайп заслоняет юношу собой, — сегодня он будет разговаривать со мной. Они едва успевают выйти за школьные ворота, как чуть ли не в лоб сталкиваются с ехидством и высокомерием разглядывающим их высоким взрослым парнем. — М, Тарн. Гляжу, ты себе юного защитничка нашел? Чем рассчитываешься с ним? Чем обычно? Или, — здесь мерзкий голос обращается к Тайпу, — что ты там про перо и общую чернильницу говорил? Не напомнишь? Тайпу до сих пор стыдно за те слова. — Да, я сказал тогда это… по глупости и вовсе не по совести. Но мне хватило ее, чтобы попросить у Тарна прощения. А тебе? — Тайп плюет на формальности. — Тебе едва ли хватит совести и смелости извиниться перед парнем за всю те мерзости, что случились с ним, в том числе, и по твоей вине. Но, — Тайп ощущает, как сзади его руку сжимает в своей Тарн и это придаёт ему ещё больше храбрости, — быть может, у тебя хватит ее на то, чтобы оставить его в покое? Просто, не приближайся к нему. Это всё, что ты можешь сделать, чтобы хотя бы отчасти смыть со своей кармы ту грязь, которая ее облепила сверху донизу. Следуют демонстративные аплодисменты. Тайп понимает, что вбестолку призывать к совести человека, у которого она напрочь отсутствует, так что он просто сам крепче берет Тарна за руку и тянет его за собой, слыша в спину едкое: — Ну что ж, Тарн. Не хочешь по-хорошему, придется объяснить по-другому. Ведь ты забыл, где место таким, как ты. Если одумаешься — завтра ждем тебя в «Лагуне». Тайп смекает, что речь идёт про известный в округе бар. Видя, как опустились плечи Тарна, шепчет ему: — Не слушай этого пустозвона. Я не дам ему причинить тебе вреда. Они стоят на перекрестке, совсем недалеко от корпуса, где учится Танья. — Тайп, — Тарн так и не отпустил его руки, — то, что ты предлагал про Панган… так правда можно сделать? Тайп не верит своим ушам. Какое-то облегчение во взгляде. Он порывисто обнимает Тарна за шею: — Ну конечно! Я через пару часов уже буду разговаривать с отцом об этом… Давай, забирай Танью и поехали ко мне. Заодно с отцом моим пообщаешься сам. С вещами вашими позже решим. Ты только с Таньей поговори тихонько насчет тёти… Она, кстати, у вас точно не против ее приютить, хотя бы временно? — Не против… Она, конечно, не знает, что у нас дома творится, просто считает, что девочке «нельзя расти без мамы». Но ко мне она не так тепло относится. И я боюсь, что мне не разрешат видеть Танью… Я тогда уж лучше три года потерплю… — Ещё чего! Нет! Терпеть ты больше не будешь, ясно тебе? Тарн едва заметно кивает. — Танью заберем на Панган, как только это будет возможно. Я уже говорил: сейчас надо освободить от этого нелюдя тебя! — Тайп, — Тарн немного отстраняется, чтобы можно было видеть глаза, — мне хоть документы надо взять… А то вдруг потом не отдаст… или сожжёт. — Тарн… Ну вот опять! — Нет, Тайп… Я бы спокойно хоть какие-то вещи собрал. Комнату закрою. Он не попадет ко мне сегодня. — Ага, — негодует Тайп, — а будет ломиться — полицию вызовешь? Знаю я тебя… Опять те же грабли, Тарн! Хоть говори тебе, хоть нет… — Ну, не злись, — Тарн гладит его по запястью. — Танью перепугаю, если так внезапно из дома уйдём… Надо же и для нее ещё что-то придумать. И потом, ты пока не поговорил с отцом… Вдруг не выгорит, а? — Выгорит, я уверен! — Тайп, обещаю: если он полезет сегодня — я не буду терпеть. Я уйду… Хоть на улицу, но уйду. Возьму Танью и всё. И будь, что будет. — Не на улицу, а ко мне. И только попробуй не ответить мне сегодня хоть раз, я названивать каждые десять минут буду, так и знай!***
С какими же счастливыми глазами Тайп ожидает сегодня появление Тарна. Он ещё вчера сообщил ему, что все получилось. Плюс директор местной школы — бывший одноклассник отца, так что даже без разрешения этого изверга попробуют устроить туда Тарна. Конечно, Тайп о многом промолчал, сказал лишь, что у близкого друга тяжелая обстановка в семье, — отец выпивает и постоянно водит домой женщин, — и парень просто рискует провалить экзамены. Тарна пока не видно, но внимание Тайпа привлекают старшеклассники, которым одному за другим что-то приходит на телефоны. Звук оповещения раздается и в кармане Тайпа. Ссылка на видео. Ник пользователя в их школьном чате совсем незнакомый. Ещё ни кликая по ссылке, Тайп видит реакцию тех, кто ее открыл… Ошарашенные лица, возгласы, сдавленный смех, кривящиеся лица… И одно единственное имя. Тарн. У Тайпа сердце бухает в колени. Палец дрожит, попадая, куда надо, не с первого раза. Тарн. Без одежды. Распластанный на полу, будто распятый, а над ним — двое мужчин, лиц не видно… Тайп живо блокирует телефон. У него сейчас сердце проломит рёбра. Стараясь не смотреть и не слушать этот гула вокруг, молниеносно оказывается у двери, где толпа расступается перед вошедшим Тарном. Его нет в чате, и потому на лице читается полное недоумение. Тайп уже совсем близко, но какие-то идиоты включают видео на всю громкость. Он узнает голоса тех ублюдков на видео. — Тарн!.. Тайп пробует схватить его за рукав, но тот отшатывается от него и, с мертвыми глазами, выбегает из школы. Тайп оборачивается, те недоумки все ещё наслаждаются зрелищем. Один из них, глядя на Тайпа, рукой изображает тот самый мерзкий жест у рта, языком пихая изнутри щеку и бросая ему: — Он правда так хорошо сосет, Тиват? Раздается смех, Тайп уже готов броситься на этого мудилу, но его опережает подоспевший Текно, сейчас стоящий прямо перед этими глумящимися физиономиями: — Вам давно ебальники никто не чистил? Тайп не сомневается, чьих грязных рук это дело. Он покидает здание школы, трясущимися руками достает телефон, жмёт «вызов». Заблокировал… Идиот ты мой несчастный… Ну вот что ты творишь?!.. Тайп понимает: сейчас ему нужно хоть немного отойти и побыть одному. Домой к нему бесполезно соваться, вряд ли он туда отправился. Лишь бы глупостей не натворил. На занятия Тайп не возвращается. Он просто не выдержит сегодня этих лиц и этого гула, что в диком улье. Проторчав день в парке, каждые несколько минут набирает Тарна. Безрезультатно. А к вечеру Тайп обнаруживает себя в том самом баре. Пи’Сана он видит издалека. — Ты в курсе, — он встаёт вплотную к этому наглецу, — что по закону нашего государства, Тарн — ребенок? И за хранение и распространение детской порнографии тебе светит пожизненный срок. Не говоря уже о наказании за групповые изнасилования. — Не понимаю, о чем ты, — откровенно смеётся на его предупреждения Пи’Сан. — Что ж, — Тайп стискивает кулаки, — правосудие может затянуться, так что пока лови аванс, ублюдок! — один из кулаков приходится Пи’Сану в челюсть, а колено Тайпа врезается ему между ног. Корчась от острой боли, Пи’Сан выкрикивает угрозы «ты пожалеешь!» и все в таком духе, но Тайпу все равно: сейчас он должен разыскать своего несчастного мальчика, обнять его и сказать, что вместе они все на свете переживут.***
Он только-только покидает «Лагуну», как загорается экран телефона. — Тарн?.. Наконец-то! Только трубку не бросай, Тарн, умоляю тебя! Эта сволочь, этот ебаный Пи’Сан получил свое! — Тайп… — Я ему так втащил за всю твою боль… Тарн, ты только там держись, прошу тебя! Мы что-нибудь придумаем! Обязательно придумаем… только не блокируй меня больше, слышишь? Я чуть с ума не сошел… Ты пойми, Тарн, я тебя не оставлю в этой беде, мы с тобой вместе… — Тайп… Милый мой Тайп… Тайп не сразу понимает, что так настораживает его. — Тарн… Кто там плачет, а?.. Это Танья?.. Тарн, твой… этот… Этот ублюдок, — он посмел Танью тронуть?! — Все хорошо, Тайп, поплачет и перестанет. Я… я освободил нас от этого чудовища. Он больше никого не тронет… Всё хорошо, Тайп, теперь все хорошо. Мы свободны. — Тарн?.. Глаза Тайпа пронзает жжением, в глотке все пересыхает. — Тарн, что там у вас… Что ты сделал, Тарн?.. — Тайп ненавидят себя за то, что сейчас отравляет его сознание. Нет, нет, нет, Тарн, ты не мог!.. Не мог!.. — Все хорошо, Тайп, все хорошо, мы свободны, он больше не причинит нам боли. — Тарн! Тайп истошно кричит в трубку его имя. Тайп, плохо владея пальцами, плохо соображая головой, вызывает такси. Тайп, еле передвигая ослабшие ноги, — и не скажешь, что они принадлежат футболисту, переступает порог дома Тарна. Ему даже не пришлось звонить в дверь. Она распахнута настежь. — Танья! Малышка сидит на полу, прижав к груди колени. Сбоку — то ли кукла, то ли зайчик, — от предчувствия неминуемой беды у Тайпа все мутнеет перед глазами. Танья сейчас не плачет. Но мокрое от пролившихся слёз личико запрокинуто, а с губ то и дело слетает жалобное: — Тарн… Папа… Тарн… Папа… Тарн… — Танья, малышка, — Тайп, стараясь хоть немного взять себя в руки, опускается перед девочкой на колени, — что случилось, Танья, что у вас произошло? Где твой брат, где Тарн? — Тарн… Тарн… Тарн… — Я здесь, Тайп. Тайп оглядывается на звук старчески-хриплого шёпота. Тарн сидит в дверном проёме, что ведёт к лестнице наверх. — Тарн!.. Погладив Танью по голове, Тайп поднимается и идёт к Киригуну. Теперь он сидит перед ним на коленях. Ладони его хватают Тарна за пальцы, а на них — как и по всей длине рук — брызги крови. — Тарн?.. — Тайп закусывает губу, как умалишенный мотая головой. — Ты ведь не… Тарн? Знакомая восковая маска. Но взгляд светлый и отрешенный. — Ему позвонили из школы, объяснили ситуацию… Он и смену не доработал, — Тарн будто раскалёнными щипцами вытягивает из себя каждое слово. — Примчался, набросился на меня, я даже дверь не успел закрыть… Толкнул на кровать, — Тайпу хочется закрыть уши, но он должен знать, что произошло. — А дверь-то не заперта осталась… Танье что-то понадобилось, прибежала ко мне… А я там… под ним… Думаешь, дети ничего не понимают? Она так кричала… А он даже не сразу вышел из меня. Пожелал сначала кончить в сыночка, — Тарн болезненно усмехается. — Где он сейчас? — Тайп гладит разбитого мальчика по руке, — где он, Тарн? — В моей комнате… Он сегодня с особенным усердием трахал меня. Прямо там, на моей кровати, и уснул. Тайп по инерции хочет встать на ноги, но Тарн удерживает его. — Не ходи туда, прошу тебя… Не надо. — Что ты сделал, Тарн? Тарн переплетает их пальцы, а затем Тайп слышит тихое: — Когда-то он пришел ко мне среди ночи и воткнул в меня свое жало… А сегодня я воткнул в него нож… Я свободен, Тайп… Мы с Таньей свободны. — Тарн, что же ты наделал… Тарн! — Тайп, не сдерживая рыданий, падает ему на грудь, затем резко отрывает голову: — скорая! Надо вызвать скорую! Он… Он может быть ещё жив. — Нет, Тайп… Скорая приедет, вместе с полицией… Я вызвал. Я ничего не буду отрицать. — Тарн, — Тайп берет в ладони его лицо, — что же ты наделал, Тарн!.. Что ты натворил! — Все хорошо, Тайп, ведь он больше меня не тронет. И Танья будет в безопасности. Дай слово, что не оставишь ее… что она не окажется в детском доме. — Тарн… — И сам, — Тарн обнимает его одной рукой и притягивает к себе, — сам живи, пожалуйста, не трать свою жизнь на сожаления о несбывшихся надеждах… Я этого не стою. — Я тебе уже все сказал… Ты до конца своей жизни от меня не отделаешься, Киригун! Только не молчи, заклинаю тебя, расскажи им все, расскажи, как он над тобой издевался… Должны же они понять!.. — Милый мой Тайп, — Тарн все гладит и гладит по голове глотающего жгучие слезы мальчика. В дверном проёме покажется Танья. А приехавшая через несколько минут полиция обнаружит сидящего возле лестницы Тарна, с двух сторон обнимающего плачущих на его груди парня и маленькую девочку.