***
Роуз идёт по плохо освещённому коридору и тихо кашляет в страхе быть обнаруженной, так как желание было съеденной — последнее сейчас во всём её списке, особенно, после вероломного предательства Кэпа, мерзкого и склизкого ублюдка, а ведь они верили ему, пригрели змею на своей же груди, не подозревая о том, что та является ядовитой, точно сок белладонны, сорванной посреди леса; подобрали его, словно обычного уличного котёнка, накормили, напоили и дали достойный дом, доверяли, как родному человеку, — и вот, чем он отплатил им с Беззаконным сердцем: обманул, заточил в клетки, в виде комнат, и отдал на растерзание этим мразям в белых халатах и с чистыми масками. Будь он здесь, прямо перед ней, она расцарапала бы ему лицо и разодрала бы всю кожу на теле, чтобы он смог почувствовать хотя-бы половину той боли, которую принёс тем, кого обещал ценить, словно сестёр, с кем делил кусок хлеба, даже если он был последним, однако, не сдержал обещания, из-за чего хотелось ещё сильнее причинить ему страданий, лишь бы он не радовался своему новому... Чему? Что ему пообещали эти люди? Еды побольше? Кровать получше? Вечную и стопроцентную защиту? Или же нечто иное, более ценное и менее осязаемое? Роуз не знала, да и вряд-ли ей это было интересно в этот момент, особенно, когда одна нога практически без кожи на пятке, а вокруг слышится звук драки и чей-то крик. Хруст костей заставляет напрячься, однако, нельзя останавливаться на полпути, поэтому девушка идёт дальше, не обращая внимание на боль и кровь стикающую по обнажённым участкам ноги; разбитое стекло валяется возле окон, она заглянула и поняла, что находится примерно на третьем этаже, а это значит, что прыгать — не вариант. Решив, что лучше идти дальше, Роуз направилась в сторону одной из дверей, надеясь, что она выведет её на лестницу, но получила лишь удар по лицу этой же самой дверью. Девушка отскочила назад, упав на пол и опираясь ладонями на холодный пол, и в помещение тут же ввалилась тварь, чьи зубы сжали трубу в руках Беззаконного сердца. Русые волосы были растрепанными, серые глаза блестели серебром, опасным и прекрасным, а руки до боли вжались в края трубы, от чего костяшки пальцев побелели; слюна твари капала на потное лицо девушки, заставляя ту морщиться и отворачиваться, в попытках избежать любого контакта с этим страшным омерзительным существом. Роуз двинулась было в сторону драки, но дверь, с грохотом, примостилась на её руку, заставив ту громко вскрикнуть. Запястье неприятно хрустнуло под весом, скупая слеза невольно скатилась по грязной, от крови и пота, щеке, попала на прикусанную губу, и рот ощутил солоноватый привкус на полусухом языке; крик потонул в бессмысленном наборе всех самых известных ругателств, которые Роуз только знала всю свою сознательную жизнь. Было такое чувство, словно руку оторвали, а потом попытались вставить в остатки тела, при этом не думая об анестезии или хоть каком-то подобии успокоительного средства, которое было способно смягчить резкую и острую, точно бритва, боль, прокатившуюся от копчика до затылка девушки, лежащей на полу и захлебывающейся в собственных всхлипах, пот градом струился по лбу, каким-то образом попал в ложбинку меж грудей, прошёлся по спине, побуждая вздрогнуть. Биться бы ей в конвульсиях, вот только Беззаконное сердце уже пробила голову твари полусгнившей трубой и теперь поднимала дверь с руки своей прошлой лидерши; закончив и с этим, она помогла ей подняться и позволила опираться на себя, чтобы дойти до лестницы. Снизу доносились звуки, издеваемые тварями, и девушки переглянулись, найдя в глазах друг друга одинаковые чувства. Страх. Понимание. И лёгкое сожаление. Роуз открыла рот и тихонько заговорила: — Прости меня, я не должна была... Беззаконное сердце прислонила свой палец к её губам и легонько подтолкнула боком в сторону разбитого окна. На полу возле него валялись осколки стекла. — Ты же не хочешь, чтобы мы, — Роуз в неверии уставилась на свою подругу. В глазах той читалось лишь одно слово — «Прыгай».***
Я глядела на силуэт Слэшер, склонившейся над Кэпом, её длинные распущенные волосы прикрывают половину его лица, из-за чего мне видны лишь пепельные локоны парня, растрепавшиеся на холодном полу, где красовались осколки стекла, лужи крови и разные конечности, принадлежащие и тварям, и людям, уже погибшим от чужих когтей; рядом с этой сладкой парочкой больше никого не наблюдалось, чему я очень удивилась. У Слэшер шанс на то, чтобы убежать, почему же она стоит над ним и не делает ничего, чтобы убить мученика? Жёстко и несправедливо по отношению к нему, даже если он и виноват во всех этих кошмарах, пережитых нами; это место мне определённо не нравится, но ведь какое-то время они нас кормили, дали свежую чистую одежду и даже пытались быть более-менее обходительными, пускай у них это получалось из рук вон плохо. Я вижу, как у них двоих дрожат руки и мне это не нравится; пальцы моей подруги и моего врага номер один, на данный момент, переплетаются, не желая разъединяться ни на мгновение, будто они с самого рождения были вместе, как самые, что ни на есть, сиамские близнецы. Бравлеры за моей спиной продолжают стоять, иногда неуверенно переминаясь с ноги на ногу, в ожидании моих дальнейших приказов, а я же просто наблюдаю за тем, как Брейв лежит на полу и терпит ужасную боль, когда Слэшер, с помощью огромного куска стекла, отрезает ему левую руку, пока он прикусывает другую, чуть ли не до крови, если судить по ранкам, оставшимся на тыльной стороне его ладони. Ему больно, но он не показывает этого, лишь улыбается уголками губ, обнадеживая Слэшер, которая застыла над ним с всё тем же осколком. — Думала, я так легко подохну? Ты слишком наивная для палача. Как-нибудь исправим это. — Я не хочу быть палачом, — Тихо шепчет Слэшер и убирает кусок стекла. Неуклюже поправляет волосы парня и помогает ему подняться. — Твоя рука... — Теперь больше не моя, — Невесело усмехнулся парень, а я внутреннее напрягаюсь, глядя на то, как он не раненной рукой отводит от лица моей подруги выбившийся локон. Слэшер возмущённо шипит на него, невольно отодвинувшись: — Как ты можешь смеяться над этим?! — А что мне делать? Плакать и жалеть себя, бедного-несчастного? Я не таков. — Говоришь, как парень из сопливых фильмов для девочек-подростков. Брейв лукаво улыбается, от чего мне становится не по себе: — Вот это достижение. А ты к разряду этих девочек относишься? Она уже хотела была ответить, как их оттащили друг от друга. Погруженная в эту романтическую драму, я совсем не заметила всю нашу компанию с базы. Также с ними были Мари, Джей и какой-то темноволосый паренёк, которого за шею держал Брав, в чьих зелёных глазах не было и намёка на радость или какую-либо эмоцию, кроме тоски. Я, к своему удивлению и собственному беспокойству, не заметила Кофеманочку с костылями и копной русых кудрей. — Она относится к разряду тех девочек, которые надерут тебе задницу после того, как мы выберемся отсюда, — Холодно сказала Морти. — Лживый ублюдок. Я стала неуверенно подходить к ним вместе со всеми бравлерами; несколько шагов — и все глядят на нашу разношерстную компанию то-ли с шоком, то-ли с ужасом, то-ли и вовсе с плохо скрываемой радостью на лицах. Колетт держала Беа за руку, словно пытаясь защитить от всех этих кошмаров, произошедших в этом здании, однако, той это мало помогало, и она лишь плакала, вытирая быстро бегущие слёзы грязными ручками; Эдгар старался придерживать Макс за плечи, ибо она до сих пор была в состоянии овоща, запиналась и мелко-мелко дрожала, всем видом показывая неспособность к мыслям и самообороне, глаза её иногда закатывались, но ненадолго, что уже радовало, увидев её состояние, Джей кивнул в сторону упавшего стула, и Эдгар благодарно улыбнулся ему, на мгновение позабыв о том, что этот парень отчасти виноват в случившемся со всеми нами. Пенни, Джесси и Джеки помогали более старым бравлерам передвигаться, Байрон и Гэйл ворчали, что у них всё хорошо с костями, но в то же мгновение начинали тяжело дышать после трёх шагов, Булл взял на руки худощавую Эмз и теперь нёс её под пристальным взором Мортиса, на чьей шее повисла надоедливая, как самая настоящая муха, Колетт, чьи белые волосы стали менее светлыми после всех этих приключений по недо-заброшенному зданию, с кучкой странных подозрительных людей. Бравлеры знают, что Шелли мертва, что база разрушена раз и навсегда, и теперь не видят смысла в том, чтобы бороться дальше, они просто идут за мной, потому что привыкли подчиняться к тому, кто говорит уверенно и точно. Из-за этих мыслей я невольно вздрогнула, ощутив на себе внимательный взгляд чёрных ониксов глаз. Оборачиваюсь и мгновенно встречаюсь с Мортимер. Она шепчет: — Ты прямо, как Шелли... — Ее губы мелко подрагивают при этих словах, словно она не до конца уверена в том, что именно это хотела сказать мне. — Такой же уверенный в себе лидер. Тряхнув волосами, я стала разглядывать её, раздумывая над достойным ответом на этот странный комплимент-факт. Те же яркие, изумрудные локоны, ниспадающие на спину и плечи этой высокой девушки, с тонкой талией и маленькими аккуратными формами, всё те же черты лица, привлекательные и такие притягательные губы. И всё те же умные чёрные глаза, один из которых был полуслепым. Левый глаз полностью сдулся, приобрёл фиолетовый оттенок под, выглядел опухшим, появился отёк, а из него вытекла тонкая вязкая слизь грязно-белого цвета вперемешку с жёлтым. Я невольно отворачиваюсь, за что мне тут же становится стыдно, ведь я слышу, как она невесело усмехается: — Я выгляжу ужасно, да?... Должно быть, это отвратительное зрелище. Сейчас или никогда, Томирис. Сделай правильный выбор. — Теперь ты не хочешь со мной общаться и уж тем более дружить, я понимаю и не осуждаю тебя... Ты ещё недавно поняла, что ваши чувства взаимны. Не молчи. — Извини, что вообще говорю с тобой сейчас. Наверное, кипяток попал мне не только в глаз, но ещё и в мозг. — Морти! — Говорю я, наконец-то. Она поднимает свою голову и открывает рот, но я быстрее: — Замолчи, черт возьми. В то же мгновение мои губы накрывают её, а наши языки сплетаются. Всё это происходит на глазах у бравлеров и наших общих друзей.***
Во время одиннадцатой фазы у тварей появляется огромное желание завести потомство. Не имеет значение с кем именно, с живым или мёртвым, плод всё равно выживет, питаясь внутренностями своего инкубатора. На двенадцатой фазе пропадают все воспоминания с прошлой жизнью. Если до этого момента тварь ещё могла сохранить остатки разума, то после неё полностью отключает последние посылы мозга, позволяя инстинктам захватить верх. Тринадцатая фаза опасна тем, что рот рвётся изнутри и клыки вновь становятся оружием. Также кожаный слой увеличивается вдвое, из-за чего навредить тварям гораздо труднее, чем раньше; руки и ноги прорастают, посему существа доходят ростом до трёх метров, а-то и больше. Ногти и следы от них перестают быть разносчиками вируса, но не менее опасны. Во время четырнадцатой фазы наступает некое затишье перед самой бурей. Твари впадают в подобие спячки и главной целью является желание их не разбудить, иначе они тут же перетекают в следующую фазу, которая ничего хорошего не обещает. Некоторые в этом плане достаточно индивидуальны и принимают разные формы, более удобные для сна, другие же просто падают, чуть ли не замертво. Пятнадцатая фаза становится кромешным адом, после чего все прошлые проблемы с этими тварями кажутся цветочками и ягодками...***
Джереми стянул с своей руки чёрную, как мрак, перчатку и погладил карамельно-русые волосы, наслаждаясь внезапной мягкостью и приятным ощущением тепла, безопасности какого-то комфорта, растекающегося по всему телу нежной истомой радости и счастья; она жива! Пальцем провел по слегка открытому рту и прикрыл его припухшими губами, которые, видимо, часто кусали, так как на них было достаточно много ранок, кровавый след тянулся от верхней до самого подбородка, заставляя парня испуганно присматриваться к каждому участку её тела. Нет ли ещё чего-то? Он не мог потерять и её, поэтому, наклонившись к самому лицу девушки, целомудренно поцеловал её в лоб, проверяя на температуру и тут же получив удовлетворительный ответ — тёплая, но не чересчур горячая. Отводит её русый локон в сторону и скользит губами дальше, двигаясь к глазному яблоку, лизнул его языком и тут же отпрянул, услышав её, полный ужаса и страха, вопль. Джереми, напуганный её нежданным-негаданным пробуждением, пытается закрыть рот девушки рукой, но та лишь вырывается, не смотря на полное отсутствие одной из ног, её руки тянутся к рядом лежащим костылям, но парень, в конце концов, смог перехватить запястья девушки и держит их теперь над её головой, пока Даша отчаянно дышит, не зная, что ещё делать в такой ситуации. Джереми нащупал своей свободной рукой маленькую банку, где лежали две белых таблетки, и протянул её девушке, которая потихонечку успокоилась, а потом посмотрела на него бешеным взглядом карих глаз прежде, чем заговорить: — Где я?! Кто ты такой? Где остальные? — Я спас тебя. Джереми сказал ей лишь это короткое предложение, запихнув две таблетки снотворного в рот и заставив проглотить их в тот же момент, предварительно запив водой. — Ты потом мне ещё спасибо скажешь, — Проворчал он, а потом двинул по газам, медленно отдалясь от основного города, где были друзья Кофеманочки.