***
Роуз лежала в куче камней, ощущая, как они впиваются, подобно тысяче иголок, в её спину, которая невольно прогнулась, так обычно делают кошечки после долгого сна, а вот самой девушке казалось, что она сейчас убьёт каждого, кто хоть одно движение в её сторону предпримет, особенно с явным оружием в руках. Продолжая тихо поскуливать, от подступающих сигналов боли, она стала подниматься, опираясь на края груды камней и стараясь не замечать, насколько это неприятно, особенно когда твоя нога наполовину окровавленная и без кожи уже где-то час уж точно; сапог слетел и теперь единственным, что спасало кровавую пятку являлась постельная ткань, уже насквозь пропитанная алой жидкостью. И хотелось кричать, вопить во всё горло со всей силы, так, чтобы каждый вокруг услышали, однако этим можно было привлечь тварей, поэтому она молчала, кусая губы и чувствуя солёный привкус собственной крови в своём рту; в данный момент, её внешний вид оставлял лишь желать лучшего. Губы были беспощадно искусанными, а волосы превратились в сплошной грязный колтун, вперемешку с тёмными и светлыми локонами одновременно, лицо приобрело бледный оттенок, а под глазами ещё сильнее выделялись синяки, полученные из-за отсутствия сна и нормального стабильного отдыха. Роуз чувствовала, что по всему телу струится холодный пот, скользкий и весьма неприятный, если учитывать сегодняшний день и место — сырость и дождь, осень и слякоть; было ощущение, будто бы вся она погрязла в этой грязи, подобно червяку, такому же жалкому и никому ненужному. Внезапно её пронзила мысль, которая с удивительной силой впилась в её плохо работающий мозг. Беззаконное сердце. Роуз стала рыться по камням, продолжая игнорировать боль в боку и в остальном теле, хотя оно ходило судорогами, резкими и колючими, как шиповник, били её с такой яркостью и точностью, будто бы это делал настоящий человек; когда одна из них пронзила её вновь, она держалось за камень своей рукой, унизанной браслетом с подобием изумруда и янтаря — это был подарок Беззаконного сердца на их годовщину создания палачей. Он зацепился за чью-то одежду, и девушка кинулась к тому месту, в надежде найти свою подругу; глазу предстала серая ткань толстовки, и Роуз стала скидывать в тела камни. Выглянуло аккуратное личико русоволосой девчушки, чьи глаза были закрыты, а во рту застрял маленький камушек. Смахнув его, лидерша палачей прижала Беззаконное сердце к своей груди и стала тихо плакать в её локоны, с облегчением прислушиваясь к еле слышному дыханию. — Как же хорошо, что ты жива... Как же это хорошо... — Её поцелуй, больше дружеский и материнский, застыл на грязном лбу, а сама Роуз продолжала держать голову бессознательной девушки в своих огрубевших ладонях. Обернувшись на непонятные звуки, Роуз увидела картину, достойную быль написанной. Здание горело изнутри.***
Я не понимала идею Морти стопроцентно, но в моей голове чётко прояснилась одна мысль. Мы должны уничтожить это место, чтобы никто больше не пострадал от безумных опытов маньяков в белых халатах и чистеньких масках, пускай они хоть сами начнут рвать друг на друге волосы, им больше не достанется ни один иммунитет, к тому же, для опытов, словно человек с ним кролик, а не разумное существо, способное на чувства и своё собственное мнение; я не хочу, чтобы кто-то испытал тот же страх, что и я за всех своих приятелей, которые сейчас либо плакали, либо сдерживались, пытаясь поддержать первых хоть чем-то, словами, объятиями или дружескими похлопываниями по дрожащему, от бесслезных — от нехватки воды — рыданий. В данном случае меня поразил Брав, который подходил к каждому бравлеру и обнимал их, говорил что-то про веру и дружбу, пытался подбодрить шутками, больше подходящими Кофеманочке, он всем улыбался также ярко, как и раньше, но я больше не верила этой невинной весёлой улыбочке, ведь за ней, должно быть, могла скрываться самая, что ни на есть, огромная боль. Иначе почему он так сорвался на меня в том зале? Думаю, что на это была достойная причина, а не просто детское желание обидеть кого-то, обвинить в том, что тебя не устраивает, совершенно обычное, даже милое желание, подтверждающее в нём то, что он остаётся обычным ребёнком, пусть и со своими странностями и проблемами. За всеми этими мыслями, я не заметила, что Брав подошёл и ко мне; глаза его пылали, щёки покраснели от комплиментов и робких ответов бравлеров, уверенный взгляд и великолепная улыбка — передо мной словно был совершенно другой человек, который гораздо старше знакомого мне мальчика и несколько лет заботится о других людях. Он заговорил, качнув головой в сторону Мортимер, которая обрабатывала рану Кэпа по просьбе Слэшер; делала она это с явной неохотой. — Я видел ваш поцелуй... Вы были так красивы. Мне не понять, что происходит между вами двумя, но я хочу, чтобы вы были счастливы, — Внезапно он схватил меня за руку и потянул к себе. — Береги её. Я верю в тебя и надеюсь, что твои чувства действительно серьёзны... Однако, вы знакомы всего несколько дней и я не до конца тебе доверяю. Я удивлённо глянула на него. А потом отобрала свою руку. — Я сама разберусь! — Шиплю я, глядя на Морти. Её волосы плавными кудрями ниспадают на спину. — Тебя это не касается, сопляк... О, Господи, да ты же просто школьник, а я ещё и оправдываюсь перед тобой! У тебя даже молоко на губах не обсохло. Брав бледнеет. Милый румянец моментально пропадает с его аккуратных щёк, из-за чего я начинаю жалеть о своих словах. Моя рука невольно тянется к нему, но он отпрянул. — Я хотел, как лучше... Хотел предложить вам пожить у нас. Вы ведь собираетесь теперь быть вместе? Я безмолвно киваю. — Больше не жди от меня доброты, я понял, что тебе это не нужно... И я не пью молоко. Давно уже. Прости, если кажусь тебе резким, но ты сама стала вести себя грубо... Если вам всё же нужна будет помощь, то ищите нас ближе к деревне. — Деревне? — Спросила я. Какая ещё, к чёрту, деревня? — Ах, ты же не знаешь, — Брав тихонько рассмеялся. — Шелли нашла деревню и собиралась перебраться в неё. Теперь мы сделаем это, но без самой Шелли... — Займешь её место? — Интересуюсь я, наблюдая за остальными ребятами. В принципе, пока всё спокойно. — Я должен, — Серьёзно ответил паренёк, глядя на меня тёмно-зелеными глазами. — Это теперь лишь моя обязанность. У тебя и Морти своя дорога, Безликий тихо сходит с ума, вместе с Пайпер, а Слэшер... — Он кинул взгляд на брюнетку, которая держала Брейва за целую руку, пока они что-то обсуждали. — Она ведёт себя, как влюблённая дурочка. Не видит того, что видим мы все. Я криво улыбаюсь. — Любовь — сложная штука. Сегодня она есть, а завтра её как и не бывало. Или же, наоборот. Ты любишь, страдаешь, пытаешься забыть, но образ того, кого ты любишь, никогда не пропадает. Сейчас Слэшер не видит всех его недостатков, но, когда она начнёт их замечать, то уже не сможет уйти от него, ибо чувства её станут ещё сильнее. Или же нет. Это от неё, и уж тем более от нас, не зависит. Ни капельки. Дай им любить друг друга перед смертью, Брав. Бравлер кивает, но в то же мгновение я вижу, как он зол. Слэшер для него, должно быть, как старшая сестра, раз он так за неё переживает. — Но это неправильно! Совсем неправильно... Он не был с ней всё это время, не помогал, не поддерживал... Безликий — вот, кто ей нужен! Я непонимающе смотрю на него, не сразу осознавая смысл этих слов. — Ты.. Ты хочешь, чтобы она была с Безликим? Брав кивает. — Конечно! Они давно знакомы, у них есть общие интересы... — А Пайпер? Его личико кривиться с гримасе, а потом он бросает сочувствующий взгляд на девушку-тварь, чьи светлые волосы касаются пола. — Пайпер — тварь. Она не пара человеку, к тому же, здоровому. Рано или поздно она перейдёт в следующую фазу и тогда, — Он вздрагивает. — Я не готов терять ещё кого-то. Я не хочу снова чувствовать это. Я беру его руки в свои и сжимаю так крепко, что у меня белеют костяшки. — Ты не почувствуешь это... Разве так говорит лидер? Теперь ты несёшь ответственность не только за себя, но и за них, — Я обвела взглядом всех бравлеров. Чьи-то лица были настолько печальными, что сердце разрывалось, другие же просто сидели, смотря сквозь стены. Эдгар и Колетт, будучи в самом более-менее нормальном состоянии, пытались помогать другим, протирая лбы, успокаивая наряду с остальными, где-то достали бутылку воды и потихонечку давали каждому выпить столько, сколько бы позволило количество, так как другие тоже хотели попить; белые волосы девушки растрепались, футболка на ней была помятая и до пупка, зато рукава достаточно длинные и джинсы, с кожаным ремнем с пятью дырками, Эдгар же остался в своём шарфе, а чёлка закрывала его льдисто-голубые глаза тщательно, будто бы скрывая от других людей, штаны свисали с его тощих бёдер, из-за чего складывалось ощущение, словно они с минуты на минуты сползут с него. Макс, оставаясь в ужасном состоянии овоща, выглядела ещё хуже, чем раньше, так как сказался долгий поход на этому бесконечному зданию, с его многочисленными коридорами и частыми комнатами; девушка выглядела такой усталой и несчастной, что у меня сложилось впечатление о подопытных свинках, такие же грустные потухшие глаза, такие же безжизненные, она почти не говорила, лишь пила, а когда Джей, сгорая от смущения, неловко дотронулся до её руки — всех троих освободили, чтобы они помогли нам — только глянула на него взглядом с плохо скрываемой мольбой, умоляя о том, чтобы он забрал у неё жизнь, причём быстро и безболезненно. Потом мой взгляд переместился на бравлера, с которым мне было крайне плохо находиться в одном помещении. Брок, ёп меня за ногу. — Я... Эм, Брав, я, пожалуй, отойду на время, лады? — Я почему-то стала говорить так, будто была умственно отсталым школьником, чьи щиколотки выглядывают из под обуви в минус тридцать. Неловко двигаясь, достигаю своей цели, и вот передо мной стоит он. Такой же смущенный тем, что та, с которой он недавно переспал, целовалась с девушкой. Разговор совсем не клеится, поэтому он начинает первым: — Я был так плох? Вместо нормального ответа, я выпалила: – Пиздецки хорош. Перевожу свой взгляд на кость одной из тварей, словно та была гораздо интереснее лица моего собеседника. — Кхм... Тогда почему ты... — Я поняла, что так будет лучше. Вот и всё. Смогла. Не такая я уж и трусиха. Должно быть, у меня весьма странные приоритеты. Убивать тварей и жить в вечном страхе? Пойдёт. Трахнуться с совершенно незнакомым парнем на грязном матрасе, без презерватива? Легко. Признаться в своей нетрадиционной ориентации? Э-ээ... Сложно. — Что-ж... Спасибо за правду. После этих слов, он отходит в сторону Джея и, ведя с ним непринуждённую беседу, помогает встать Макс. Я же ощущаю какое-то умиротворение, которое совсем не подходит к этой ситуации. Но дело в том, что Морти приобнимает меня за плечи и кладёт свой подбородок на моё плечо, прижавшись всем телом к моему собственному. — Я рада, что всё прояснилось. — Я тоже, — Честно отвечаю я, стараясь не расплываться в идиотской улыбке, так как я невольно радовалась тому, что приняла верное решение. — Пора идти, — Говорит нам Брав. Бравлеры и ребята следуют за ним. Теперь он лидер.***
Мы стояли снаружи, радуясь тому, что происходило на наших глазах: здание горело, так как Мортимер — гений, поэтому она оставила банку с огнём прямо посередине всего этого кошмара, со сгнившей краской и мрачным запахом вечной сырости; стены в моих глазах покрываются языками пламени, огонь жжёт во всех смыслах, он будто мстит всем оставшимся в этом месте за нас. Мари выглядит ошарашенной и какой-то... Сломленной, что-ли. Её голубые глаза наполняются слезами, но, когда достигают цели, она смахивает их с ресниц, стараясь выглядеть гордой и сильной, поддельная уверенность — самый худший ход в таких ситуациях, когда конец уже неизбежен, но ты последнего играешь свою прошлую роль, которая давно подошла к концу. Джей и Неон ничем не лучше: стоят с совершенно равнодушными лицами, будто ничего не происходит, не плачут и не кричат от своей ярости, которая, должно быть, сейчас начала клокотать в их груди с огромной силой, только губы у них слегка подрагивают, а Джей и вовсе вздрогнул, когда на его плечо легла рука Мари; друзья обнялись, и девушка спрятала лицо у него на груди. Без романтического намёка, поэтому нормально. Неон на их фоне выглядит одиноко, будто покинутый, однако ему явно не нужна чужая жалость и сочувствие, с гордо поднятой головой, парень выглядит высокомерным; руки с двух сторон буквально свисают, русые волосы обрамляют побледневшое лицо, с типичным для русских чертами, чёрные очки в его кармане робко выглядывают нам навстречу. Безликий выглядит гораздо красивее, чем раньше: смуглая кожа блестит в свете огня, глаза подобны тьме, волосы мягкими и приятными локонами ласкают его симпатичное лицо, он счастлив и улыбается настолько сильно, что скулы у него, наверняка, свело от боли; Пайпер ласково трётся об его ноги, как послушный зверёк, на ней нет маски, зубы клацают друг об друга, слюна еле видной, тонкой струйкой течёт от её рта до самой земли, странные чувства в моей груди просыпаются, когда она голодным взглядом провожает каждое моё движение, словно изучая. Это нервирует. Мортимер стояла возле меня и выглядела, как всегда, великолепно, не смотря на глаз и бледность кожи; уверенная и довольная улыбка, пока её глаза сверкают чёрными ониксами. Брав держит за своей спиной всех бравлеров, словно псов на привязи, и смотрит на происходящее с голодным блеском глаз; тёмно-каштановые волосы неряшливыми прядями вокруг. Слэшер держит Кэпа за целую руку и не желает отпускать. Всё. Это конец. Точный и решающий.