Our golden years

Римус проснулся от режущей сухости под веками, словно уснул на песчаном солёном пляже. Понадобилось несколько бесценных мгновений неведения, чтобы выпутаться из сладкой хватки бесплотных пальцев Морфея, как его снесло пенящейся волной воспоминаний о прошедшем вечере. Вчера застеленный приторным дымом рассудок поднял руки и отдал руль голым инстинктам, сжалившись над ним и отложив анализ на потом. И вот это жестокое «потом» наступило и прихватило своих друзей — похмелье, стыд и самоуничижение. О боже, он целовался с парнем! И не просто с парнем, а с префектом Пуффендуя! Ещё и график работ предложил составить… какое позорище. Римус весь съежился, сжав одеяло между ног, будто оно было спасательным кругом, а он выброшенным за борт неопытным юнгой. Какой, нафиг, график работ? Над его техникой? Принесите кто-нибудь яду… — Лунатик, проснись и пой! Мы принесли тебе завтрак! Милостивый Мерлин… — раздался в голове голос Слизнорта. Римус с горем пополам поднялся, открыл глаза и обнаружил, что его балдахин настежь распахнут, а также лёгкой походкой направляющегося к нему Поттера с полной тарелкой пирожков и фруктов. За ним осторожно семенил Питер с кувшином сока. — Ну ты и устроил вчера… — неопределенно развел руками Джеймс, разместив завтрак на простыне перед ним. Питер потянулся к круглому пирожку и получил шлепок по ладони. — Эй, это Лунатика. — Что… устроил? — Непонимающе спросил Римус, переводя взгляд на привалившегося к дверному косяку и въедливо наблюдающего за ним Сириуса. В его представлении, он с поразительным мастерством ниндзя проникнул в спальню, когда уже все спали, тихо умылся и так же незаметно забрался в кровать. И шторы он точно задёргивал. — Эмм, — нижняя губа Джеймса натянулась, будто ему было очень неудобно поведывать о случившемся, — ты споткнулся о порог, прополз на четвереньках до ванной, приговаривая «тихонечко-тихонечко», встал, споткнулся о порог ванной, почистил зубы мазью от прыщей Питера и долго плевался, а потом завалился на кровать Сириуса. — Поттер округлил глаза, и Римус беспомощно закрыл лицо руками. — Ты капец какой тяжелый, — пожаловался Хвост, — мы втроём еле тебя перетащили. — Где ты был? — Донёсся металлический тон. Римус, с силой проведя ладонью по лицу, упёрся в сверлящего его с того же расстояния Блэка. Ну, он явно не мог напиться, прогуливаясь по коридорам школы, так что подготовленная отмазка отпадает. Рассказать обо всех подробностях — тоже не вариант. «Всё что случилось в теплице, остаётся в теплице». Придётся прикрываться полуправдой, как и всегда. — В гостиной Пуффендуя. Пересеклись возле кухни, и ребята позвали посидеть с ними. — Вроде прозвучало убедительно. — Ого, и как у них… — Ребята — это твой новый патлатый друг из Хогсмида? — Перебил Питера Сириус с разъедающей нутро ухмылкой, которую тут же захотелось стереть. Серьезно? Патлатый? И это говорит ему Блэк? — Его имя Нейт. — Джеймс, вертевший головой между ними, обескураженно врезался в Римуса. Блядь, Сохатый, только молчи. — И знаешь, да, он и позвал. Проблемы? — Ой, да водись с кем хочешь, — бросил Сириус и опять [опять!] хлопнул дверью. Римус ссутулился, уменьшившись вдвое, и разорвал пополам несчастный пирожок. — Хвост, иди посмотри, как там Бродяга, — не спуская глаз с Римуса. — Почему я?! — Не дрейфь и топай, — пихнул его в плечо Джеймс, и как только скисший Питер вышел из спальни, тот опустился на кровать и выжидающе изогнул бровь. Римус вымученно улыбнулся поджатыми губами. — Значит, Нейт? — Ничего такого, о чем ты подумал… — Брехня. И в мягком взгляде Джеймса читалось то же самое. — Конечно. Я рад, что ты хорошо провёл время. Не обращай внимание на Сириуса, у него критические дни. — Круглый год, — добавил Римус. Только он не мог не заморачиваться. Как бы реакция Сириуса ни бесила до хронической чесотки, она давала некую надежду — маленькую, но живучую, искусно уворачивающуюся от нацеленных доводов, что она не имеет права на жизнь. — Хочешь, я поговорю с ним? — Участливо предложил Поттер. — Нет, Сохатый, я сам разберусь. — Как и всегда. Только сделайте так, чтобы от школы хоть что-нибудь осталось. — Джеймс встал, поправляя очки, и потянулся к поясу. — Чуть не забыл. Сорбиус! Освежающий приятный бриз продул каждую клеточку его тела, снеся все последствия вечера. Физические. Римус поблагодарил Джеймса за то, что не приковал его к туалету на весь день, и расправившись с завтраком, он быстро принял душ и спустился в общую комнату. Бессовестно выкинутая суббота вернулась загруженным в два раза воскресеньем, и потому внизу его ждали разложившиеся среди горы домашней работы прямо на ковре девчонки во главе с Поттером. Сириус развалился в кресле и нехарактерно поедал отобранное у Хвоста печенье, изучая затылок Марлин. Римус за неимением альтернативных вариантов присоединился к их кружку, нарочно сев рядом с Маккиннон, и теперь ощущал постороннее вмешательство на себе. Теория Эванс явно давала сбой, хотя, по сути, они же с Сириусом не ссорились. Они словно просто разучились общаться друг с другом, обзаведясь грудой взаимных невысказанных претензий. И если свои Римус ещё мог оформить в голове и мало-мальски укрощать их, то предъявы Сириуса были покрыты непроницаемой пеленой. По большей части, ему казалось, что он вообще тут ни при чем, и Блэк использует его в качестве самого доступного «слива» для скопившихся негативных эмоций, ибо разумных оснований для его поведения он не видел. Долбившуюся в закрытую на засов дверь мысль о ревности Римус, прилагая все усилия воли, игнорировал. Римусу практически удалось отвлечься на подготовку к тесту по Зельеварению и составление карты Рукава Ориона, когда беспощадно скоротечно подошло время обеда. И тяжесть в животе едва ли имела что-то общее с голодом. Ему придётся встретиться с Беллом, и он никак не мог определиться, страшит его этот факт или по-хорошему волнует. Обострённые перед полнолунием все чувства только путали сознание, доводя его до апогея нервозности. В итоге Римус, спрятав шею в плечи, вошёл в Большой зал, рассматривая полоски на квадратной плитке под ногами, но граница периферического зрения, как назло, всё равно охватывала пуффендуйский стол и жадно выискивала светлую макушку. Ладно, в конце концов, гораздо менее подозрительно будет спокойно осмотреть зал, чем воровато и постыдно прятаться. И уже на подходе к своему месту, Римус оторвал взгляд от пола, непринуждённо обводя окружающую обстановку, и сразу наткнулся на сидящего к нему лицом префекта. Натаниэль выглядел так, будто слово похмелье ему вообще незнакомо, и обворожительно улыбался рядом сидящей девушке. Именно по её серому отёкшему лицу Римус понял, что дело не в спасительном заклинании. На нём был кашемировый свитшот василькового цвета, а снова идеально прямые волосы переливались под светом зачарованного потолка. И Римуса охватило фантомное ощущение скользящего сквозь пальцы атласа, когда он зарывался в них, прижимая к себе этого парня. Черт. Свинцовая тяжесть из желудка стрельнула вниз. Вдвойне чёрт! И только Римус собрался отвернуться, чтобы не провоцировать ещё больше всплывающих из памяти эпизодов, Нейт потянулся к кувшину и взглянул поверх руки прямо на него. Лишь на один неуловимый миг его глаза лукаво блеснули, мол, он тоже заметил Римуса и о да, у них есть общий секрет, но потом он как ни в чем не бывало вернулся к своему разговору. И Римусу этого отблеска оказалось предостаточно, чтобы успокоиться. По крайней мере, он не один в этом дерьме. В самом интригующем и горячем дерьме, которое с ним случалось. Разумеется, вчера они оба потеряли голову и вели себя как обезумевшие дети, дорвавшиеся до запрещенного сладкого, и в таком состоянии даже толком не обсудили, что всё это значит. Но вроде как Нейт не обременял себя сожалениями, поэтому и ему стоит расслабиться и просто посмотреть, куда это приведет. Римус привык не строить долгосрочных планов — не в мире, где его будущее либо ограниченно прутьями решётки, либо представляется бесконечными бегами от Отдела регулирования магических популяций. Но он уже был благодарен Беллу за возможность почувствовать себя неодиноким в своей ненормальности. Он показал ему, что в мире, в Хогвартсе, за соседним столом есть люди со схожими желаниями, и в них нет ничего предосудительного. Он принимал Римуса таким, какой он есть. В отличие от Блэка, который осуждал его взглядом даже за то, как он держит вилку! Каждое звонкое цоканье языка на любую реплику Римуса подрывало внешне удерживаемое спокойствие и вызывало нервный тик верхнего века. Хвала Мерлину, даже обладающий железной выдержкой Поттер уже не смог закрывать глаза на эти приступы сучизма и погнал Сириуса выпускать пар на внеурочную тренировку, тем самым предотвратив неминуемый сокрушительный взрыв. Потому что Римус реально был на пределе, и впервые отработка у Слизня стала для него спасением. К счастью, сегодня профессор, налив в уши нудных указаний и обозначив фронт работ на ближайшие три часа, свалил к себе, и Римус приступил к кропотливому перебору очередной сотни склянок с маленькими выцветшими от времени этикетками. Постепенно он поймал полное умиротворение, отдавшись механическому порядку действий, и потерял счет времени. В предыдущие разы ему могло казаться, что прошло часа два, хотя, по факту, раздражающая минутная стрелка сдвинулась на пару делений. И когда половина дела была позади, приближающееся эхо шагов вывело его из транса. Ну, какого черта, Слизнорт? Сиди себе подбухивай в кабинете! Выходной. Ты заслужил! Римус надавил пальцами на веки, предвещая головную боль, как дверь слегка отворилась, и в узкий проём пробрался кто-то точно не являющийся обладателем профессорских габаритов. — Почему Сириус Блэк смотрит на меня так, будто я плюнул ему жвачкой в волосы?! — Разошёлся по коморке возмущенный шёпот, и Римус подскочил с табуретки, задев стол. Склянки опасно зашатались, но его внимание уже полностью поглотил озадаченно уставившийся на него Нейт. Лучше б это был Слизнорт… — Не парься, я не упоминал теплицы. Но мне пришлось объяснить, где я так напился, и сказать, что был в вашей гостиной. Сириус видел тебя вчера в Хогсмиде... ну, и… — Римус пожал плечами. Что «ну, и», он сам пока не догонял. Зато Белл наглядно остыл и странно повеселел, вскинув брови. — И что, он ревнует? Блядский боже… — Нет! — Чересчур высоким голосом протянул Римус, ища укрытие на пыльных полках. — Он эгоцентричный собственник, вот и всё. — Да ну? — Префект, забавляясь, облокотился на выступ. — А чего так покраснел? — Я не покраснел. Это освещение. — Точно, светло-зеленое освещение так и работает, — с иронией заметил Белл, но увидев, что Римусу уже вообще было не до смеха, ласково улыбнулся. — Ну всё, ёжик, спрячь иголки, а то тут так тесно — ещё поранишь. Для двоих здесь действительно было тесно. Слизнь потому и не проходил дальше порога, Римус с его длинными ногами и руками тогда б вообще не смог свободно двигаться. Белл был точно меньше профессора, но умудрился забрать больше пространства своим жаром и подкашивающим цитрусовым запахом. Ёжик, блядь. Волк внутри пренебрежительно фыркнул. Однако Белл этой фразой опять разбавил бурлящее напряжение. И как ему это удаётся? — И как ты после вчерашнего? — Буднично поинтересовался блондин, не дав подсказок, что конкретно он имеет в виду, и, похоже, таким образом предоставив выбор. — Сносно, — спасибо Поттеру, — потрясающе, — уголок губ напротив пикантно дернулся, — неловко… — Тебе… сейчас неловко? — Белл сделал шаг вперед и чуть задрал голову, чтобы смотреть Римусу в глаза. — Вот прям сейчас стало ещё более неловко, — нервно усмехнулся Римус в сторону, разглядывая свою вцепившуюся в полку ладонь. — А сейчас? — Обжигающе выдохнул ему на ухо Нейт, и полка опасно скрипнула. А в следующий момент раздался стеклянный перезвон от удара тела о шаткий стеллаж. Римус со всей пугающей силой прижимался к парню, впиваясь в губы, запрокидывая его голову для большего доступа, вклиниваясь между его бёдер и, определенно, сходя с ума. Очевидно, смущение Римуса переключалось так же легко, как злость, радость, грусть, будто зверь внутри игрался с рычажками, отвечающими за эмоции. И он точно был голоден, вчера ему кинули дразнящий кусочек угощения, и теперь ему хотелось ещё и ещё. На этот раз он сам вёл в глубоком нетерпеливом поцелуе, заново, на трезвую голову исследуя рот Белла, податливо подставляющего ему свои губы и язык в качестве материала. И то ли от вседозволенности, то ли от приблизившегося ещё на один день полнолуния ему стало слишком жарко. А может, дело в том, что соприкосновение их губ открыло разлом в пространстве, высосавший весь кислород. Только Римус предпочел бы сгореть заживо и задохнуться, чем остановиться. Ему до безумия нравилось целоваться, слышать звуки наслаждения, отдающиеся эхом в его горле, и даже уже не пугали собственные глухие стоны. Но остановиться всё же пришлось. Притом настолько резко, что он чуть не отлетел в противоположный стеллаж, когда чужие пальцы едва коснулись оголенной кожи под задравшимся джемпером. На лице Белла отразилась смесь замешательства и удовлетворения. — Ты очень противоречивая недотрога, Римус Люпин, — выравнивая дыхание, прокомментировал он. — Возможно, мне нравится. — Внутри снова включился рычажок смущения. — А ещё мне пора. Римус, по-идиотски пряча глаза, кивнул, не переставая судорожно одергивать кофту. Белл поправил волосы и, издав подобие смешка, потянулся к ручке, как Римус всё-таки опомнился. — Эмм, а нам не надо поговорить… что ли? — Поговорить? — Непонимающе сощурился блондин. — Ну, обо всём этом, — Римус поводил пальцем между ними [по-идиотски]. — А, — изобразил прозрение Белл и, умиляясь, покачал головой. — Гриффиндор! Ярлыки, ограничения, категории. И Римус остался созерцать дверь один на один с неофициальным рекламным лозунгом своего факультета. Наверное, он магнит, притягивающий к себе колоритных эксцентричных типов с удлинёнными прическами. И что ему теперь с этим делать? До конца отработки Римус так и не притронулся ни к одному требующему реставрации флакону. Он просто сидел, упёршись лбом в стол, и увязал в безысходности и тлене под названием жизнь. Хорошо, молодец, он научился целоваться. Одна галочка есть. Только вот об остальных пунктах [базах — со слов Блэка] он может забыть [закатать губу — со слов Макдональд], прямо как забыл о своих автографах по всему телу. Если бы Нейт нащупал изувеченную отметинами кожу, если бы понял, что это шрамы… Нет, ему нельзя так рисковать, терять бдительность, идти на поводу у гормонов, подростковых желаний, грёбаного зуда в штанах. Ничего, блядь, ему нельзя! Римус чуть отстранился на пару дюймов и опять уронил голову на деревянную поверхность. И снова. И опять. Да, вот что ему можно — биться башкой о стол. — Мерлинова борода! Мальчик мой, что тут происходит? — Прервал визгом его увлекательное занятие Слизнорт, возникший на пороге. — Ненавижу себя… — выдохнул Римус. — В смысле тебе больше не надо ходить на отработки?! — Вылупились на него Джеймс и Питер со своих кроватей. — Ну, Слизнорт пришёл к выводу, что с меня достаточно. Римус, ожидая своей очереди в душ, по новому кругу пролистывал конспекты по Трансфигурации. — Кому не надо ходить на отработки? — Высунулся из ванной Блэк, выпуская в комнату клубы пара. Поправочка — полуголый Блэк. «Какой интересный конспект!» — подумал Римус. — Лунатику! — Воскликнул Поттер, зачем-то тыча в него пальцем. — Не верю, Слизнь оказался нормальным мужиком! — Всё равно спорное утверждение, — хмыкнул Сириус и скрылся за дверью. Римус уже расслабился, решив, что пронесло, как тот вышел во всей своей разгоряченной красе и висящем на бёдрах полотенце и вальяжно присел на край его, Римуса, кровати. — И как тебе удалось умаслить Слизня? Капли с кончиков черных волос падали на лоскутное покрывало, и Римус машинально проследил за множащимися темнеющими на ткани кружочками, а потом перевёл взгляд [через обалдевшую физиономию Поттера] на обращающегося к нему Блэка. — Я могу быть очень убедителен, — картонно улыбнулся тому Римус одними уголками, мол, можешь выкусить. И спрыгнув с другой стороны, пробежал в ванную, крикнув уже через дверь: — Хватит заливать мою кровать! — Эй, я не закончил! — Донеслось снаружи. Римус схватил с тумбочки аккуратно сложенную стопку одежды и кинул ею в Сириуса, успев закрыться перед тем, как тот рванул на него. — Чистоплюй! — Придурок! — Ударил кулаком в дверь Блэк, и Римус победно засмеялся. Что бы ни произошло у них на тренировке, возможно, Сириусу прилетело бладжером по голове, но он перестал его задевать и стал относительно прежним, если не считать этого нудистского выступления. Несколько раз Римус замечал метающиеся ему за спину взгляды в Большом зале. Однако позади него располагались две потенциальные мишени и примерно на одной траектории, так что понять, на кого смотрит Блэк, вызывало некие затруднения. Интересно, что взгляд не был злобным или презрительным, в нём проглядывалась горечь, враз преломляющаяся в теплоту, когда он возвращался за их стол. Будто то было лишь наваждением, бликом, игрой разума. К тому же они с Марлин перестали устраивать перестрелки колкостями, чем облегчили всем существование, и у неё снова начало мелькать в речи «милый», что не могло не радовать и одновременно вызывать смиренную тоску. Собственно, эта пара дней до полнолуния прошла без выбивающих из-под ног почву эксцессов. Римус учился ценить такие дни — непримечательные, полные учебы с перерывами на беззаботную болтовню. Они не отметятся обведенной цифрой в календаре, не отпечатаются в памяти важными событиями. Просто проплывут мимо. Но именно в такие дни Римус дышал полной грудью, набираясь сил перед подкрадывающимся крахом, всегда следующим за затишьем. Перед смертью не надышишься? Не, не слышал. Римуса сломало в тот день дважды. Первый раз, конечно же, буквально. Каждая из двух сотен костей выворачивалась, собираясь в человеческий скелет, обрастая сухожилиями и мышцами. Бегущая по венам лава замедлялась, органы уменьшались под давлением рёбер. Римус чувствовал все этапы превращения, пока не терял сознание от немыслимой боли. Он смутно помнил, что происходило ночью. Только на периферии остаточного животного восприятия, как во сне, сохранились образы и ощущения. Он был с псом и оленем, и крыса тоже была с ними. Они игрались и бегали между деревьями. Но было ещё что-то — вязкое, густое, железное и тревожное. Именно с этой тревогой Римус пришёл в себя, укрытый пледом на полу Визжащей хижины. В пересохшем рту, аллилуйя, не было застрявшей плоти мёртвых белок, так что он мог потерпеть до прихода мадам Помфри и не выдать себя. Он слышал ещё одно ровное дыхание, несомненно, принадлежащее Сириусу, но почему-то не хотел сейчас с ним встречаться взглядом. А Сириус совершенно точно рассматривал его. Через пару долгих минут доски совсем рядом продавились, издав скрежет, и плед заботливо натянулся выше, укрывая плечо. Ну, зачем? Блэк же знает, что ему не холодно. Как вдруг виска коснулось что-то ледяное и нежно огладило вниз по щеке к подбородку. Римусу стоило небывалых усилий, чтобы не зажмуриться. — Лунатик? — Приглушенно позвал он, убрав ладонь от лица. — Римус?.. Наконец послышались отдаленные лёгкие шажки, и Сириус спрятался в углу, накрыв себя мантией, а спустя несколько секунд скрипнула дверь. Второй раз это случилось после пробуждения в больничном крыле. И ещё до открытия глаз, он осознал — что-то не так. Римус не мог пошевелить ногами. Одеяло так плотно сковывало их, будто его придавило тяжелым прессом. А затем этот «пресс» пошевелился. Римус разлепил налившиеся веки, щурясь от яркого света, и обнаружил в нижней части койки свернувшегося пса. — Какого… — прохрипел Римус. Пёс рефлекторно поднял голову и тявкнул. — Очнулся! Бродяга, кончай маскарад. — Стянул его за холку Поттер. Римус приподнялся на локтях и рухнул обратно — это была плохая идея. — Вы что тут делаете? — Оглядел он поочередно Джеймса, принявшего свой облик Сириуса и Питера по другую сторону. На всех троих не было лица. — Как же занятия? — Всё отменили, — бесцветно ответил Джеймс. Сириус присел туда же, где лежал пёс. Римус очень-очень не любил этот тон Поттера. И он надеялся, ему не надо вслух спрашивать «почему». — Ночью произошло нападение… на целую деревню. Многие погибли, но есть раненые… они доставлены в Мунго. — Он смотрел в район ключиц Римуса и после каждой отрывистой фразы поправлял очки. — Пока нет информации, что с ними будет… — Раненые? — Сглотнул Римус. И Джеймс поднял глаза, открыл рот, но не выдавил ни слова. — Напали оборотни, — стоически озвучил за него Блэк. — Мы думаем… скорее всего так и есть. Дамблдор отменил уроки, чтобы никто не заметил, что тебя нет. Чтобы не вызвать подозрения. Римусу захотелось выпроводить их из крыла. Или выбежать самому, забраться на первую попавшуюся башню и просто заорать, выпустить из себя застрявший в трахее ком то ли крика, то ли плача. Но у него не было сил, чтобы сдвинуться с места. Повисшая стерильная тишина звенела в заходящейся мелкой дрожью груди. — Ещё там жили родители одного второкурсника с Когтеврана. Оба мертвы. — Спасибо, Хвост. Мне стало легче. — Он был слишком слаб даже для сарказма и отвернулся к Джеймсу. — Ночью со мной было что-нибудь… странное? — Ну… — Да хватит юлить! — Сначала всё было нормально, а потом ты потерял к нам интерес. Ты что-то учуял и пытался найти след, уводя нас вглубь леса, и вдруг остановился и начал выть на луну. Тоскливо, словно пел песню. — Ты почуял их? — Бережным тоном спросил Сириус. — Жертв? Римус лишь убито покачал головой, хотя знал ответ на этот вопрос. Знал и боялся его. Эта тревога — страх, оседающий во рту вкусом чужой пролитой крови — обрела смысл, но не объясняла причину, как он почувствовал её за сотни миль. Разве что дело в связи между всеми оборотнями. Связи между ним и теми убийцами. Аристократичная ладонь сжала его голень через больничное одеяло, и Римус вздрогнул. В припорошенных сожалением серых глазах отчетливо читалось, что Сириус понимает, о чем он думает. И что Римус не прав. Блэк, будто ведя в голове какой-то собственный спор, взглянул на Джеймса, затем с лёгким недоверием на Питера, вздохнул, разомкнул губы и только с третьей попытки произнёс: — Я ушёл из дома. — Что? — В три голоса. — Когда? — Выпрямился Поттер. — Ещё в августе. Перед возвращением в Хог. — Сириус скользнул по нему виноватым взглядом. Тут уже Римус приподнялся, принимая сидячее положение. Сириус отпустил его ногу и запустил пальцы в волосы. Подбирал слова. — Почему ты нам не сказал? — С долей обиды. — Я говорю сейчас, Сохатый. — Потому что ему было стыдно. Потому что Сириус сам не верил. — … Это была проверка, последнее испытание. Вечером накануне отъезда они накрыли шикарный стол, ужин, достойный королей, свечи, слуги, эльф-скрипач, блядь. А на десерт — непреложный обет. Я должен был пообещать никогда больше не подходить к вам, не общаться, забыть обо всех «нечестивых, оскверняющих род» связях… Отец сказал, это мой последний шанс остаться в семье… так, на будущее, никому не советую смеяться в лицо Ориону Блэку, — губы изогнулись в сардонической ухмылке. — Бродяга… — Вырвалось у Римуса. Сириус громко спустил весь воздух из лёгких, поднимая к потолку покрытые розовой сеткой глаза. — Всё нормально. У меня уже почти был собран чемодан, так что я просто поднялся к себе, закинул сверху всё, что криво лежало, под прилетающие в спину проклятия матери и истеричный смех ёбнутой кузины. Им бесполезно было что-то говорить, пытаться перекричать, и тогда меня посетила великолепная идея… — Ты трансфигурировал змею на чемодане. — Уронил плечи Поттер. Сириус торжественно щёлкнул пальцами. — И они наконец заткнулись! — Пока Беллатриса не выстрелила в тебя Круциатусом, — напомнил Римус. — Да… но их рожи того стоили — полёта с лестницы, сломанных рёбер и ключицы. Непростительное усугубило травмы, но я мог идти. Белла спустила чемодан следом, мать смотрела на меня сверху как на ничтожество… À quoi sert un mouton galeux? S’il meurt, ça ne dérange pas. Её последние слова. — Сириус поджал побледневшие губы, готовясь перевести, очевидно, пока ничего не означающую для друзей фразу. — Что толку от паршивой овцы? Сдохнет, не жалко. И недостающий кусочек пазла встал на место во фреску событий двухнедельной давности. — Сука, — глухо прорычал Римус. Джеймс, обомлев, зажал рот рукой. — Да, знаю-знаю, всё это душещипательно, а Нюниус так вообще, похоже, тайный фанат моей мамаши. — Но где ты пропадал два дня? — Прервал поток оборонительных острот Поттер. — Меда. У меня был её номер, я доковылял до таксофона — она давно обучила меня этому магловскому способу связи — и попросил забрать меня. — Но письмо? Твой отец написал Макгонагалл, что ты болел. — Сириус взглянул на Джеймса как взрослый на ребёнка, верящего в Санта-Клауса. — Ты сам его написал. — Быстро схватываешь, Сохатый. Кстати о письмах и Макгонагалл, надо было видеть её лицо, когда доклад о моей выходке вернулся обратно с одним исправлением — зачеркнутым «Ваш сын». — Несмотря на всю напускную браваду, в его голосе сквозила боль. Её не могло не быть там. Блэк поморщился, как будто у него зачесался нос. — Ну и пожалуйста, пусть подавятся. Я найду, где жить. Макгонагалл даже предложила мне остаться в Хогвартсе… — Бродяга, какой нафиг Хогвартс? Ты будешь жить у меня! Мои родители будут только рады! — Ладно-ладно, позже обсудим, Сохатый. — «Нечего здесь обсуждать!» было написано на лице Поттера. И Сириус со всей серьезностью взглянул на Римуса так, будто кроме них здесь никого не было. — Лунатик, я это рассказал, не чтобы перетянуть одеяло. Когда в «пророке» написали про тех маглов, я чувствовал вину за их смерть. Может быть, никто из моей семьи лично и не заносил палочку, но они причастны ко всему, что происходит, потому что поддерживают Его. И я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. — Пресловутая заезженная фраза ещё никогда не весила так много. — Я хочу сказать, я не выбирал родиться под этой фамилией, как и тебе не дали выбора. Но то, к какому роду мы принадлежим, не имеет никакого отношения к тому, кто мы есть. Этот выбор остаётся за нами. … Слева раздалось тихое хлюпанье. — Годрик, Хвост, ты что — плачешь? — На себя посмотри, — Питер вытерся тыльной стороной ладони, и Джеймс, шмыгая, принялся устранять свой бегущий потоп. — Как бабы, ей богу, — закатил красные блестящие глаза Сириус, тряся руками вместо веера. Римус первый рассмеялся, и застрявшие слёзы скатились по щекам. И вот так — плача и заливаясь смехом — они предстали перед отодвинувшей ширму Мадам Помфри, которая прибежала на шум. Она укоризненно покачала головой и промокнула глаза уголком передника. — Страшная… страшная трагедия, мальчики… но ему нужны тишина и отдых. Хотя бы ещё пару часов, — она поставила на тумбочку два флакона с коричневым и зеленым отварами. — Но мне уже лучше, — возразил Римус, особо не рассчитывая на успех. Женщина с достоинством судьи внимательно прошлась по притихшим Мародёрам. — Два часа сна. Отпущу после обеда, — устало заключила целительница. Все четверо обреченно выдохнули. Мадам Помфри настоятельно кивнула в сторону прохода. Джеймс с понурой головой скрылся за ширмой, за ним Питер. Блэк же поднялся с койки в последнюю очередь — ему потребовалось отдельное приглашение на выход. Римус не хотел, чтобы он уходил. У него был ещё один вопрос. — Постой, — через боль ухватился он за мантию. И уже обращаясь к целительнице. — Можно нам пять минут, я всё выпью, обещаю. — Ну что ж такое, — уткнула она руки в боки. — Хорошо, пять минут, я проверю. Она оставила их вдвоём, но проход не задвинула, чтобы следить через стекло своего кабинета. Сириус снова присел на край кровати — теперь посередине, вопросительно смотря на Римуса. — Как ты так быстро поправился? — Понизив тон, спросил он. Сириус недоуменно нахмурился. — Андромеда отказалась от колдовства и бросила Хогвартс на седьмом курсе, она не могла тебя вылечить. Сириус поёрзал, устраиваясь поудобнее. На самом деле, явно оттягивая время. На его лице развернулся целый спектр эмоций от сомнения и беспомощности до растерянности и в итоге остановился на благодарном смирении. — Ты всегда был самым умным из нас, Лунатик. — Слишком ласково улыбнулся ему Блэк в сочетании с печальным взглядом. — Это Рег… Он нагнал меня в парке, перед тем как Меда трансгрессировала за мной, и всучил ингредиенты и инструкцию приготовления зелья для лечения переломов. Стащил из домашних запасов. Сказал, в качестве подарка на день рождения. — А ты? — Предложил уйти со мной, — Римус приоткрыл рот, и Сириус мрачно качнул головой. — Я так их всех ненавижу… — Но ты не ненавидишь его. — Конечно, нет. Он мой младший брат... всегда им будет. Я не знаю, как пробиться через путы этой суки, окутывающие его. Но ещё попытаюсь. — Твёрдо заверил Сириус и внезапно взял его за руку, Римус сжал ледяную ладонь в ответ. — Прости, что скрывал правду, Лунатик. Просто мне нужно было самому принять её. Это заняло больше времени, чем я предполагал, и было весьма неприятно. — Ну, все попали под раздачу. Для того и нужны друзья. — Говоришь, как Сохатый. Он наорал на меня: «хватит держать дерьмо в себе и вылей его уже на нас разом», а то, мол, задолбались от брызгов отмываться. И надавал мне своим Нимбусом по заднице! — О боже, ты реально вывел из себя самого Поттера, — смеясь над представляющейся картиной. Римус невзначай выдернул руку, чтобы вытереть покрывшийся испариной лоб. И решил добить себя. — Ты расскажешь Марлин? — Да, мы как раз договорились прогуляться сегодня вечером. И пусть сама уже перемоет косточки моей семье с Лили и Мэри. — «Пять минут закончились» оповестил стук по стеклу. — Ну, ещё поболтаем, Лунатик. Сириус подал ему два сосуда, пристально осмотрел одеяло, оценивая, не надо ли его подоткнуть, кивнул сам себе и вышел за ширму, бросив напоследок ободряющий взгляд. Через двадцать три удаляющихся шага дверь лазарета скрипнула, и Римус остался один, тупо пялясь на целительные зелья в его руках. В голове было настолько пусто, словно Сириус забрал с собой все прозвучавшие откровения, чтобы у Римуса не было шанса прокручивать их на повторе вместо того, чтобы отдыхать. И всё же он насильно процедил этот образовавшийся вакуум, вылавливая крупицы полученной информации. Абсолютно зазря. Потому что первое, что ему попалось — обличающее его скупой эгоизм, ревностное жжение. Теперь он не был особенным для Сириуса, который оказался ещё храбрее и честнее, чем когда-либо. Он четко осознал, каким человеком хочет быть и не побоялся показать себя настоящего. И Римус на его фоне ощущал себя бесхребетным трусом, жалко подпирающим ломящийся от скелетов шкаф. Утешающая мысль, что Блэк выделял его среди Мародёров, разбилась в пух и прах. Он ведь радовался как глупая малолетка, которой доверили перерезать ленточку на открытие лавки, когда Сириус признался ему о происходящем в его семье. Но дело было не в Римусе, Сириус просто был слишком уязвлён, чтобы рассказать об этом Джеймсу “Идеальному сыну идеальных родителей” Поттеру. Гордость оправилась, и Римус просто перестал быть нужен. И с Марлин всё наладится. И всё у них будет расчудесно! И он совершенно точно не имел права на столь примитивную злость, в то время как где-то растерзали множество людей, часть из которых прямо сейчас бьются в агонии от неотвратимых ран! Римус яростно опустошил флаконы и взбил подушку, будто она была виновата в его безнравственной мелочности. Даже если бы прямо сейчас Сириус Блэк вошёл в лазарет и признался ему в любви, он бы отослал его подальше. Потому что Римус был однозначно недостоин Сириуса. Но он исправится, он станет лучше! Только сначала поспит. Два часа. Поспит и начнёт…