Our golden years

Не зря говорят, сон — лучшее лекарство. Даже пары часов отдыха хватило, чтобы остудить воспалённый рассудок. Римус отчасти простил себе саморазрушительную вспышку эмоций, задвинув её на задний план. Да, нельзя было так распускать себя, но ему всего шестнадцать лет, и юношеский максимализм ещё никто не отменял. Он бесстрастно вычленил из клубка сумбурных новых данных самые важные, покрутил их с разных ракурсов и с досадой обнаружил, что ни одна введённая константа от него не зависит. Люди уже пострадали от стаи оборотней, обозначившей свою позицию. Магическое сообщество уже укрепило своё отношение к его виду. Сириус уже ушёл из дома. Друзьям уже известно о его положении. Поттер наверняка уже послал сову родителям, чтобы готовили смежную комнату. Всё, на что сейчас мог повлиять Римус, это на свой урчащий желудок, который пора было срочно спасать от приближающейся с подносом брокколи мадам Помфри. На удивление, первый же аргумент, что ему нужно засветиться перед учениками хотя бы на обеде, сработал. И быстро переодевшись, он сбежал из больничного крыла, пока она не передумала, и замедлился, только отойдя на достаточное расстояние. Высохшие суставы ещё простреливало режущей болью, но если идти с небольшой скоростью, хромота была не особо заметна. На входе в Большой зал Римус удачно слился с толпой так, что Мародёры и Ко заметили его, когда он уже заносил ногу над лавочкой справа от Эванс. — Римус! — Воскликнула Мэри. — Поттер и Блэк сказали, ты слился воедино со словарём рун. — Оба поджали губы, мол, больше ничего не смогли придумать. — Даже завтрак пропустил, — добавила Марлин. — Да, это… я увлёкся, но всё отменилось, так что контрольная только на следующей неделе, и вот… — Все по-своему справляются с новостями, — понимающе кивнула Маккиннон, — я до сих пор не могу поверить… — Не надо, Марлс. — Выдохнул Сириус. — Нам не обязательно обсуждать эту тему сейчас. — Марлин ошалело уставилась на его профиль. Ох, надо было соглашаться на брокколи. — А когда можно будет её обсудить, Сириус? Вы все, — указала она хлебной палочкой на Блэка, Поттера и Петтигрю, — как прочли статью, и словом не обмолвились! Люди пострадали, а вам будто плевать. Плевать на то, что где-то рыщут кровожадные монстры, способные за ночь перебить целую деревню, как скот! — Марлс, успокойся. — О, нет… — Не говори мне успокоиться, Блэк! Это были ни в чем не повинные маглы — такие же, как мои родители, — с надрывом в голосе. Хлебная палочка треснула пополам. — У них не было ни шанса защитить себя! А тем, кто выжил, повезло, что они не могут заразиться. Уж лучше умереть, чем стать оборотнем. Маккиннон сидела вся красная от возмущения, и она имела на него полное право. На месте родителей того второкурсника с Когтеврана могли оказаться её родные. И ещё минимум половины учеников в этом зале. Римус пропускал через себя их яростную обиду вперемешку со страхом — этот запах был сильнее, чем от ароматных горячих блюд, а домовики сегодня готовили, похоже, руководствуясь предположением, что горе можно заесть. И резкие слова Марлин — лишь капля в бушующем здесь океане ненависти. Но Римус всё равно одернулся, как от пощёчины. — Да что ты такое несёшь, Марлин? — Ударила по столу Лили, и все вздрогнули. — Никто не спорит, что это чудовищное, жестокое преступление, это общая трагедия, всем плохо, но «лучше умереть»? Большинство оборотней обратили не по своей воле. Нельзя судить всё сообщество по одной группе убийц, как и нельзя судить обо всех волшебниках по одним Пожирателям смерти. Она понизила тон на последней фразе, но кое-кто за столом Гриффиндора и двумя соседними машинально обернулся в их сторону, если прошлые крики ещё не достаточно привлекли внимание. Римус переводил взгляд с одной распалённой подруги на другую. Дар речи помахал ему ручкой, как и Джеймсу с Сириусом, которые, не мигая, смотрели на продолжающих безмолвный спор девушек. В увлажнившихся глазах Марлин вспыхнул новый протест. Она с упрёком повернулась к Блэку, но, не дождавшись от него нужных слов, встала из-за стола и ушла прочь. Лили зарылась в волосы, поставив локти на стол. — Я догоню её, — бросила Мэри, поднимаясь с места. — Она знает, что ты права, Лили. Макдональд быстро застучала высокими каблуками мимо сворачивающих шеи парней. — Я тоже пойду, — отодвинула тарелку Эванс, — нельзя оставлять всё вот так. — Она перешагнула лавочку и сжала плечо Римуса, вкладывая в этот жест и взгляд всю свою безоговорочную поддержку. Римус отрывисто кивнул, и Лили поспешила за Мэри и Марлин. И когда он снова сел ровно, ему пришлось лицезреть две отвисшие челюсти. — Лили знает?! — Пригнувшись к столу, зашипели Блэк и Поттер. — Лили знает. — Подтвердил Римус, и подбородок Джеймса упал в салат. Сириус важно выпрямился. — Она вывела меня на чистую воду тогда, в нашей спальне, но догадалась давно. Как-то к слову не приходилось... — заранее ответил он на непременно бы последовавший вопрос. — Боже, она самая лучшая девушка на свете! — Вернулся прежний Поттер. Его, казалось, совсем не задело, что Римус снова утаил от них информацию о себе. Сириус вроде тоже смягчился, не желая затевать новую ссору, и обернулся к дверям, за которыми исчезла Марлин. — Ты можешь идти к ней, — чувствуя разрывающие его противоречия, подтолкнул Римус, — со мной всё в порядке. Сириус виновато сдвинул брови. — Марлс не такая, она бы не сказала этого, если б… просто ей сложно. Люди сложные, оттого и весь пиздец. — Конечно. — Опустил на миг взгляд Римус, не выдерживая натиска этого сожалеющего выражения, абсолютно не идущего Сириусу. — Иди уже, не заставляй меня ковылять через весь стол и давать тебе пинка под зад. Джеймс печально усмехнулся, Блэк пихнул его, видимо, приняв это на счет своей недавно пострадавшей пятой точки, и направился к выходу из зала. Римус намекнул и Поттеру, что ему не обязательно сидеть с ним, если не хочет, и тот изобразил самый оскорблённый вид. — Даже не заикайся, Лунатик. Мы с Питером с тобой. Так, Хвост? — Да, — протянул Петтигрю. Мерлин, Римус опять забыл, что он был здесь. — Тем более, мы эту историю уже слышали. Бродяга по-любому сейчас им всё расскажет. Римус тоже об этом подумал. Контекст тот же, и эта «душещипательная» история непременно тронет девушек, и теперь они будут плакать, вися на шее у Сириуса и отметя в сторону возникшие разногласия. Джеймс и Питер уже умяли свои порции и, подперев головы, наблюдали за ним, отчего каждый кусок курицы норовил застрять в горле. В итоге Римус вышел из зала полуголодным, потому что больше не мог выносить их светской партии в пинг-понг пустыми фразами. Он специально не смотрел на стол Пуффендуя, прекрасно представляя, как «очаровательно» выглядит потрёпанный полнолунием. Да и Беллу, вероятно, вообще не до него сейчас. Или не до него в принципе. Всё-таки Римус тогда в подсобке повёл себя довольно некрасиво. И хоть тот и не показал, что его задел внезапно врубленный Римусом задний ход, определенные выводы о нём Нейт, скорее всего, сделал. Наверное, это к лучшему. — Ты не пойдешь в гостиную? — Развернулся Джеймс на замявшегося на развилке Римуса. — Чуть позже, наверну круг через библиотеку, мне нужно… — Поттер посмотрел на него исподлобья. — Ладно, Сохатый, я хочу перекурить! Один. — Так бы сразу и сказал, — строго буркнул Поттер, — на моих ушах уже места для вашей лапши не осталось. — Прости, — Римус понурил голову, он, действительно, лгал словно на автопилоте, — я туда и обратно к вам, обещаю. Джеймс слабо улыбнулся и кивнул. Так-то они все не спали всю ночь, но, в отличие от Римуса, у ребят не было возможности отлежаться в лазарете. А на безграничное понимание тоже нужны особые немалые силы. Конечно, Поттер чудом находил их в себе, но и его чаша могла переполняться. Римус, уткнувшись под ноги и коря себя за халатное отношение к собственным друзьям, двинулся к коридору, ведущему в Астрономическую башню. У него была припрятана пачка в одном расшатанном ещё до него кирпичике, и ему очень не терпелось отравить себя кратковременно парализующим все чувства никотином. Хотя ведь зарекался курить в ближайший месяц. Одни слова, а на деле… Внезапно в нескольких шагах за спиной раздался волчий свист, и Римус резко остановился. — Какие люди! Погано выглядишь, Люпин. — Римус медленно развернулся, чуть ли не радуясь этой встрече. Снейп с мерзко ухмыляющейся гримасой подпирал ногой стену и крутил между пальцев палочкой. — Тяжелая ночка? — Как опрометчиво, Нюниус, — двинулся на него Римус, — поджидать меня здесь сразу после полнолуния, — он демонстративно обвел взглядом пустой коридор, — в одиночку. Снейп, мгновенно переменившись, упёр ему остриё палочки в основание шеи, и Римус низко усмехнулся. — Кто-то невнимательно слушал лекции? — Вкрадчивым голосом и наклоняясь вперед. Конец деревка вдавился в кожу. — Я могу отразить любое твоё заклинание, мне даже палочка не понадобится. Всего лишь миф, байка, пущенная, наверное, самими оборотнями, но Снейпу неоткуда об этом знать. — Дешёвый блеф. — Хочешь проверить? — Бледное лицо тронуло сомнение, а в черных глазах мелькнул чистый испуг. — Съебал отсюда. — И Римус, войдя в роль, сделал обманный выпад вперед так, что Снейп, спотыкаясь, отлетел на пару метров. — Ты поплатишься, Люпин! — Выплюнул он перекошенными от унижения губами и, сыпля угрозами, скрылся за углом. Надменная улыбка треснула пополам, и внутренности скрутило от рвотного спазма. «Что ты творишь, идиот?» — Прошептал себе Римус, согнувшись пополам и уперев ладони в колени. Он позволил этой сущности захватить контроль над собой, ещё секунда и он бы зарычал на Нюниуса. Как животное. Неважно, кто перед ним, он не может давать волку власть, спускать его с поводка. Он, прежде всего, волшебник. …каким образом варварское поведение поможет переубедить негативно настроенных волшебников и ведьм? — прогремел в черепной коробке голос Макгонагалл. Вот именно! Даже такой жалкий слизняк, как Снейп, имеет значение, подобно одной костяшке в домино. И хоть он уже считает Римуса дьявольским отродьем, совсем, блядь, необязательно подкреплять его слова своими действиями. Что ж за день такой! С каждой его минутой он всё больше увязал в череде неправильных поступков! Он же хотел начать исправляться. Римус разогнулся, взглянул в направлении Астрономической башни и решительно отправился в противоположную сторону. Кстати о неизлечимой тупости и непродуманных решениях… Римус безнадежно уставился на горгулью. Горгулья равнодушно уставилась в ответ. Ну, и что теперь? Видимо, он преодолел половину замка, просто чтобы поприветствовать статую, охраняющую кабинет директора. Офигенно прогулялся. Без пароля можно смело топать обратно. Он осмотрелся вокруг, не было ли свидетелей его позорного фиаско. — Мне очень нужно поговорить с директором, — в край отчаялся он, умоляя глыбу камня, — пожалуйста. И тут он услышал практически неуловимый шелест, успев увернуться в последний момент от спикировавшей над его головой огромной красной птицы. Величественный феникс уселся на горгулью и наклонил голову, изучающе всматриваясь не иначе как в саму душу, а затем издал тихий клёкот. Римус, не говорящий по-птичьи, естественно, ничего не разобрал. Возможно, феникс обозвал его. — Спасибо, птичка, но я сам неплохо справляюсь… — тяжело выдохнул Римус, разворачиваясь вполоборота. И феникс снова «ругнулся» — на этот раз гораздо громче, как вдруг пол задрожал, а под горгульей показались первые скрытые выступы. Птица, будто поторапливая, замахала крыльями, и Римус не раздумывая взобрался на поднимающуюся лестницу. — Спасибо-спасибо! Он впервые за годы учебы оказался в этой башне. Обычно Дамблдор сам приходил проведать его в больничное крыло, и то было только на первых курсах. В основном он был под присмотром Макгонагалл и Помфри, учитывая, что директор большую часть времени отсутствовал в школе. На самом деле это могло стать большей проблемой, чем незнание пароля. Дамблдора не было в Большом зале на обеде, логично было бы предположить, что он отправился в Министерство после ужасающего нападения. Но Римус откуда-то точно знал — он в Хогвартсе. Просторный круглый кабинет был заполнен мягким солнечным светом и мелодичным перезвоном неопознанных металлических предметов, подпрыгивающих на полках и расположенных вдоль стен столиках. Однако стоило Римусу прикрыть за собой дверь, они тотчас затаились, превращаясь в обычный канцелярский хлам. — Профессор Дамблдор? — Прочистив горло, позвал Римус, но густое могущественное пространство странно поглотило его голос, и он снова почувствовал себя стеснительным одиннадцатилетним мальчиком. Феникс, облетев широкий круг, грациозно приземлился на жёрдочку рядом с лестницей на второй этаж, вытянул шею и принялся следить за ним, напоминая Римусу грозного секретаря. Римус поднял ладони, мол, я ничего не трогаю. Но смотреть же не запрещено. Стеллажи высотой почти до потолка были заставлены громоздкими книгами в ветхих обложках со стёртыми названиями на корешках. Специально ли? Как будто здесь были собраны знания, которые не стоит держать даже в запретной секции. Римус завороженно заскользил взглядом по рядам древних фолиантов, как на верхней полке чуть левее пошевелилось что-то бесформенное. — А-а-а, Римус Люпин, — прокряхтел спросонья вытянувшийся конус. — Давно же мы не общались. — Пять лет. С половиной... эм, — миссис Шляпа? Миссис Старая-шляпа? Лучше опустить обращение. — Как поживаете?.. — Пыльно, — фыркнула она. — Ты обрёл друзей? Римус сразу проникся благодарностью к внушающему смешанные чувства говорящему головному убору. Она помнила его распределение! Может, потому что оно было самым долгим и изнурительным в тот год, конечно. По её словам, раздававшимся в голове, он подходил на три факультета, и она никак не могла определиться, что в Римусе превалирует в большей степени — ум, трудолюбие или храбрость. Последнее для него так вообще было новостью. Тогда голос спросил, чего он сам хочет. Маленький Римус ответил: «найти друзей», и шляпа тут же огласила вердикт, отправив его на Гриффиндор. — Да, обрёл. Спасибо. — И всё же ты одинок. — Беспрекословно заключила миссис Пошла-ты-шляпа. Вся благодарность мигом испарилась. — Пожалуй, я бы ещё лет пять с вами не общался. — Зияющая дыра вместо рта сомкнулась, и Римус с натянутой улыбкой откланялся. И повернувшись к фениксу, он неожиданно столкнулся с наблюдающим за ним директором и остолбенел. Отлично, теперь, когда надо, его чутьё решило промолчать! — Не принимай близко к сердцу, Римус. — Дамблдор жестом пригласил его присесть в кресло напротив. — Пожилые люди бывают весьма грубы в своей прямоте… и шляпы тоже. — Профессор Дамблдор, меня впустил ваш феникс, — посчитал он важным объяснить своё несанкционированное проникновение, опускаясь на велюровую обивку. — Да, Фоукс предпочитает парадный вход, хотя я всегда оставляю ему окно. — Волшебник с ласковой усмешкой взглянул на птицу, гордо игнорировавшую прилетевший камень. Но когда он повернулся к Римусу, его выражение приобрело непроницаемую серьёзность, добавляя директору пару десятков лет. — Я тебя слушаю, Римус. — Профессор, я не отниму много времени, — заёрзал Римус, по факту растеряв весь запал и пытаясь поймать в голове разбегающиеся слова, — я узнал о нападении, и я понимаю, уже ничего не поделать, но… может, я могу сделать что-нибудь, чтобы это не повторилось? Мне скоро семнадцать. Всем известно, что это значит — мне нужно будет зарегистрироваться и покинуть школу… зато я смогу вступить в Орден, если вы позволите, конечно... И если другие члены не будут возражать против оборотня в своих рядах. Но это ведь только на руку? Я вам точно пригожусь. Я чувствую себя обязанным помочь! Я могу помочь. — Удивительно. Пару часов назад Сириус Блэк сказал мне эту же речь. Слово в слово, за исключением пары нюансов, а также он точно не стеснялся «отнимать моё время». — Сириус был здесь? — Приподнялся на кресле Римус. — Полагаю, я могу не утруждаться закрывать дверь до конца дня, пока сюда не ворвутся мистер Поттер и мистер Петтигрю. — Дамблдор потянулся через стол, снял крышку с пузатой вазочки, достав оттуда кислотно-желтую конфету, и с причмокивающим звуком отправил её в рот. Он кивком предложил Римусу угощаться и, не дожидаясь его реакции, прикрыл глаза, видимо, погрузившись в размышления. Если бы не подвижные усы, могло бы показаться, что директор уснул. И когда, спустя пару минут, светлые глаза открылись, Дамблдор снова стал намного старше. — Позволь мне, в таком случае, повторить мой ответ мистеру Блэку. Римус, я ценю вашу бесстрашную отвагу, но мне придется заморозить это предложение до окончания учёбы. Тем, кому мы противостоим, не знакомы такие понятия как честь, любовь и пощада. Для борьбы с такой силой одной дерзости мало, нужно обладать холодным разумом и знать мощные заклинания, которые вам как раз предстоит изучить в следующие полтора года. — Но я… — А что касается реестра… — Громогласно перебил его Дамблдор, смерив тяжелым взглядом. Шея Римуса попыталась уйти в плечи, но он изо всех сил старался выглядеть невозмутимым и взрослым. Чего не скажешь о директоре, чмокнувшим леденцом и нелепо округлившим мохнатые брови. — Ох, вот не задача! Память порой меня подводит, не могу вспомнить, что там за реестр? У Римуса не получилось подавить запрыгнувшую на лицо счастливую улыбку, и он откинулся на спинку кресла. Дамблдор, заговорщически усмехнувшись, взял с края стола чистый пергамент в одну руку и орлиное перо в другую. Намёк Римус понял. — И да, Римус, — окликнул его усталый голос уже на выходе, — чувство вины не так благородно, как кажется на первый взгляд. По юности мы самоотверженно отдаемся в его объятия, но со временем приходит понимание, насколько оно бесполезно... и что в конце пути значение имеют только наши решения, действия и полученный результат. — Спасибо за совет, профессор Дамблдор, — Римус ещё раз кивнул и вышел за дверь. Завершающее наставление необъяснимо заставило его напрячься. Дамблдор, несомненно, хотел таким образом сказать, что он не виноват в случившемся и что он должен избавиться от напрасно гнетущих мыслей. Но что-то в его словах было слишком хладнокровным, расчетливым. Не будь это Дамблдор, Римус держался бы подальше от человека с таким практичным к жизни подходом. Спеша [одно название, учитывая его состояние] в гостиную Гриффиндора, Римус списал сомнительный выбор формулировки на «старческую грубую прямоту», однако на самой отдалённой орбите подсознания всё равно зарубилась маленькая тревожная черточка. Он не нашёл в общей комнате никого из своих друзей, зато в спальне его ждали шесть припухших носов и таких же шесть пар покрасневших глаз, очевидно, все признания и примирительные излияния уже были позади. Лили и Мэри сидели на кровати Джеймса, который вместе с Питером расселись на ковре перед ними. Сириус обнимал Марлин за талию, устроившись на спинке его кровати. И видеть друзей всех вместе было гораздо приятнее, чем кричащими друг на друга. Наверное, Сохатый испытывал то же самое, когда они с Бродягой переставали цапаться. — Ты долго, — немного укоризненно заметил Джеймс. Римус опустился рядом с ним, предварительно кинув на пол подушку, а то его таз окончательно развалится. И заткнув часть себя, привыкшую скрывать всё подряд, пересказал его разговор с директором. Ну, естественно, минуя подробности про оборотней и не упоминая стычку со Снейпом — ради Лили. «Ради себя» — хлестнул по совести внутренний голос. Комментарий Дамблдора про вторжение в его кабинет остальных Мародёров Поттер воспринял как личное приглашение. И сколько бы Римус не отговаривал его, объясняя, что он не услышит ничего нового, Джеймс всё равно помчался в директорскую башню с Питером на прицепе, явившись через двадцать минут сияющим как медный тазик и в боевом настрое теперь учиться ещё усерднее. Хвост старательно тряс головой, соглашаясь с каждым призывом стать «лучшими волшебниками своего года». Для Римуса же его переигрывание было очевидным. Он чувствовал расходящиеся от него волны сомнений, но не осуждал Питера. В его понимании, колебаться перед тем, как кидаться раскрытой грудью на амбразуру, было абсолютно нормально. Они так и проболтали об Ордене до самого вечера (прервавшись разве что на ужин), гадая, в чем именно заключается его деятельность, придумывая всевозможные шпионские поручения, поступающие «сверху», и дружно пришли к выводу, что вступление в организацию после выпуска — единственный путь и чуть ли не священный долг для всех «хороших» волшебников. И всё же у Римуса создалось впечатление, будто они представляют работу в Ордене как приключения в каком-то ситкоме. Вот Поттер развязной походкой выходит против Пожирателя смерти, снимает с него штаны, выставляя на обозрение семейные трусы злодея, и за кадром раздается одобрительный многоголосый смех. Вряд ли эта фантазия имеет хоть что-то общее с действительностью, где за ночь зверски убивают десятки людей. Но несмотря на животрепещущую захватывающую тему, практически сутки без сна подвешивали булыжники на веки всем четверым. И к наступлению официального отбоя Мародеры настолько бесперебойно зевали, что девчонки были вынуждены вернуться к себе, оставив их «укладываться по кроваткам». Римус первым сбежал в ванную ещё на моменте прощаний, предвидя страстные пожелания спокойной ночи Сириуса и Марлин, и, соответственно, первым лёг спать. Однако, вопреки давящей усталости, Римус не смог быстро заснуть, начиная уже раздражаться спустя час безуспешных поисков удобной позы. А ведь Джеймс и Питер сегодня даже не подражали разлаженному духовому оркестру. С кровати Сириуса тоже не доносилось ни звука, кроме ровного мерного сердцебиения, на котором Римус тщетно пытался сосредоточиться в качестве колыбельной. Возможно, не будь Римус так занят усмирением своего сопротивляющегося сну мозга, он бы различил, что этот ритм отбивается чаще положенного, и тогда крадущиеся к нему шаги не стали бы таким сюрпризом. — Не спишь? — Просунулась голова в разрез между шторами. Римус вместо ответа опёрся на локти. — Есть силы на прогулку? — Даже если б были, я временно завязал с курением, — прошептал Римус, тут же подтягивая колени к груди, потому что Сириус, приглушенно прыснув, забрался на его кровать. — Ты вдруг осознал, что твоё тело храм, и решил почистить чакры? — Моё тело — разваливающаяся груда костей, месяц без вредных привычек лишним не будет… ой, завали. — Отмахнулся он от еле сдерживающего смех Блэка, нащупал завалившуюся за матрац палочку, зажёг Люмос и запихнул её под простынь, образуя подобие ночника. — Ты-то почему не спишь? Сириус помрачнел и выиграл себе пару секунд, накладывая на балдахин заклинание, чтобы они могли перестать шептаться. — Лунатик, о чем ещё ты говорил с Дамблдором? Можешь не отвечать, если это «личное», — без злобы добавил он, — но я не могу не спросить. Мерлин, это точно уже перебор. Неужели он настолько оттолкнул Сириуса? — Эй, ничего подобного. Просто с нами были Мэри и Марлин… — теперь Римус взял себе немного времени, растирая пульсирующее горло. Ему не хватало воздуха рядом с Блэком, особенно, когда тот навещал его вот так после отбоя. — Разговор, по сути, был недолгим. Моя бессвязная речь, его мудрая речь и пара отпущенных шутеечек. — Со мной так же, только моя речь была пламенной и поэтичной. — Сам себя не похвалишь… — Римус перехватил чувствительный толчок в плечо, — ауч! Груда костей, забыл? — Ты сильнее, чем кажешься. — Загладил вину комплиментом Сириус. — Так что ещё было? — Ну, я предложил свою помощь, если никого не смутит то, что раз в месяц у меня отрастают клыки и хвост. Но Дамблдора это, кажется, вообще не волнует. — Значит, ты в деле! Раз Дамблдор не против, то никто не посмеет и слова сказать. — Скорее будут коситься и перешептываться за спиной. — Ну и пошли они, — Сириус рухнул на спину поперек кровати, устремившись в потолок, словно там было открытое звёздное небо, и Римус ненароком засмотрелся на благородные изящные линии его расслабленного лица. Он так хорошо изучил их за эти годы, что мог бы по памяти нарисовать портрет Сириуса в любом его настроении, если бы только умел рисовать, конечно. — Ещё он вроде как дал понять, что мне не обязательно регистрироваться, — опомнился он, и Блэк перекатился на бок, подперев голову ладонью. — А ты разве собирался? — Не знаю. «Ой, Лунатик, забей ты на этот реестр!», — произнёс он с манерой Сириуса тянуть гласные, — не очень-то помогало. Не явиться в Министерство по совершеннолетию — преступление… — Но тебя бы исключили! — А то я не в курсе! Естественно, мне не хотелось. Но не хотеть — одно, а увидеть, как Дамблдор изображает потерю памяти, когда я спрашиваю про реестр — совсем другое. Осталось только как-то объяснить это Лайеллу… нужно будет прикупить ему бутылку огневиски. — Могу взять эту часть на себя. Тебе пока только сливочное пиво продают. Римус вернул ему должок, толкнув в плечо, и Сириус с беззвучным смехом по инерции перевалился обратно. И снова повисло совсем не лёгкое молчание. — Сириус? Ты понимаешь, что, если ты вступишь в Орден… — …то когда-нибудь окажусь на поле боя с кем-нибудь из моей семейки? — Невесело ухмыльнулся Блэк и закрыл глаза. — Жду с нетерпением. Классический Сириус Блэк под ваши аплодисменты! Не только Римус здесь обивал стены ложью, чтоб было не так больно об них биться. Сердцебиение выдавало его, но Римус и без обострённого слуха, догадывался, чего тот боится больше всего. Того, что этим «кем-нибудь из его семейки» станет Регулус. Римус откинулся на лопатки и слегка пнул Сириуса в бедро. — Не вздумай здесь уснуть. — С чего бы? — Оживился Блэк. — Тебя как-то не смутило вырубиться на моей кровати. О боже… Римус чуть не поддался порыву уйти с головой под одеяло. — Это вышло случайно! — О да, ты случайно свалил от нас, чтобы случайно накидаться со своим «Нейтом», чтобы случайно завалиться ко мне! — Римус, несмотря на слабость, обрушил на него свою подушку, и Сириус, лениво обороняясь, откровенно захохотал. — Ещё и приоделся по такому поводу! Римус, прекратив воздушную атаку, ошарашенно завис, стоя на коленях над хитро лыбящимся Блэком. — Да-да, я всё замечаю, Лунатик. Так что можешь забрать назад свою увлекательную сказочку про случайную встречу с пуффендуйцами возле кухни. Сириус явно наслаждался тем, что происходило на лице Римуса, которого просто сковал паралич ниже шеи. И поэтому, когда Блэк [за каким-то хером] решил подняться, он не сразу отодвинулся к изголовью кровати, а несколько бесконечных секунд всматривался в любимую ехидную улыбку, находившуюся на расстоянии всего лишь пяти-шести дюймов. Катастрофа. Римус, спохватившись, поднял взгляд и тут же встретился с впивающимися в него потемневшими глазами Сириуса. Полная катастрофа. Благо на помощь пришёл родной нервный кашель. Нужно было предпринять что-то экстренное, действенное. Отрезвляющее. И… — Марлин права, ты ужасен, — как можно саркастичнее ответил Римус, отползая подальше, пока спина не упёрлась в холодное дерево. Он повыше натянул одеяло и положил подушку сверху на бедра, как укрывающий щит. Выбор Римус сделал верный. Болезненный, но верный. Имя Марлин произвело необходимый эффект, разбив поднимающийся шквал возбуждения. Сириуса оно тоже вроде осекло, он моргнул, и пытливый взгляд снова стал игриво-беззаботным. Словно ничего и не было. — Пфф, я исключительно внимателен к деталям, — нарочито задетым тоном. Римус бы поспорил. — Вообще-то я хотел, наверное, извиниться за то, что придирался к тебе… — будто думая вслух произнёс Сириус, пододвигаясь к краю. — Наверное? — Римус вскинул брови. — Да, если бы ты не врал, я был бы более уверен. Но, кажется, я всё-таки понял, что ты имел в виду про личное пространство. — Блядь, можно уже забрать те слова обратно? — Здорово, что ты заводишь новых друзей, в конце концов, может тебе наконец понравится какая-нибудь девчонка. И пуффендуйки в этом плане гораздо развратнее когтевранок. — Сириус пошло ему подмигнул и спрыгнул с кровати, оставив внутри только просунутую через шторы голову. — Обещаю больше не вести себя как курица-наседка. Спокойной ночи, Лунатик. Интересно, мистер Внимательность-к-деталям заметил, что Римус ни звука не проронил во время этого королевского благословения? Он пробовал расслышать биение сердца Блэка, но не мог из-за своего собственного, долбящего по барабанным перепонкам. И как бы он ни старался, у него не выходило отделаться от ощущения, что Сириус только что просто сбежал. Надо стараться сильнее, подумал Римус. Ему всего-навсего показалось. Как обычно. Когда Сириус шепчет ему что-то на ухо, замирая опасно близко к его лицу, когда он проводит ладонью по щеке, пока Римус притворяется спящим, когда берет его за руку, нежно смотря прямо в глаза — Римус постоянно придает его действиям лишнее извращенное значение. Но дело в том, что Сириус просто тактильный, ему необходимо подтверждать свои слова прикосновениями, проникать в тебя взглядом, обозначать своё присутствие всеми возможными способами. Его уверенности в себе хватает, чтобы буквально завладевать своим собеседником, в то время как Римус вечно сомневается, спрашивая себя: то ли он говорит, слушают ли его, сдалось ли кому-нибудь его мнение. И по большей части даже в компании друзей в основном отмалчивается и смотрит на свои теребящие что-нибудь пальцы. Римус улёгся на бок, возвращая подушку на место, и достал из-под простыни светящуюся палочку. Он глупо поводил ею из стороны в сторону, словно маятником, читая про себя гипнотизирующую мантру. Нельзя искать в Сириусе Блэке того, чего в нём априори нет. И быть не может. — Нокс.