Our golden years

— Где Бродяга? — Вперился в него настороженным взглядом Поттер, не успел он посадить свою дымящуюся задницу за стол и продумать достойное оправдание. — Лунатик? Римус поднял глаза, представляя, какими безумными они сейчас были, и покатал туда-сюда на языке все напрашивающиеся ответы. — Понятия не имею, ушёл, приговаривая что-то про прическу. Просил тебя захватить его барахло. — Мило, — вскинул бровями Нейт, — не знаю, как вы, а я приступил бы к учебе. Чем и положено заниматься в библиотеке, — от сквозящих уничижительных ноток, совсем не свойственных префекту, у Римуса внутри всё упало. Ну, не смотри так на меня. Но Белл уже выставил щит в виде полной сосредоточенности на записях. «Мне уйти?» — подал знак Джеймс. Римус покачал головой, пусть лучше останется. «Что у вас произошло?» — указал он одними зрачками в сторону выхода, и Римус, чересчур резко пододвинув учебник истории, опять покачал головой. — Так, давайте-ка я лучше вас оставлю, чтобы вы смогли вербально обсудить все эти страсти, — захлопнул фолиант Белл. — Нейт, постой, — попытался он дотянуться до запястья, — не надо нам ничего обсуждать. — Ещё как надо, Римус. — Встал он из-за стола, закидывая на плечо сумку. — Увидимся… потом. Римус уронил голову на стол. Удар чуть смягчил злополучный учебник. — Ты его не догонишь? — Пригнулся Сохатый, и Римус привалился щекой к обложке, чтобы видеть друга. — Сейчас это бесполезно. — И всё усугубит. — Лунатик, что там между вами случилось? — А как насчет другого вопроса на засыпку, Джеймс, — Римус взмахнул палочкой, устанавливая звуконепроницаемый барьер, — о чем вы спорили с Сириусом? И почему он ввалился в библиотеку полный рвения устроить это беспонтовое шоу? — Ты злишься на меня или на Бродягу? — Поправил очки Поттер. — Римус, когда ты делился со мной своими тайнами и просил никому не рассказывать, я дал повод в себе усомниться? Я не трепло. И если он попросил… — Вы спорили обо мне?! — Да растудыть твою, Лунатик! — Не лунатикай мне, ты знаешь, что с ним творится или нет? — Приподнимаясь, перегнулся через стол Римус, и Джеймс откинулся на спинку стула, скрестив руки. — Частично. И я ни слова не скажу. — Поттер, не выдержав его натиска, отвернулся и провёл ладонью по краснеющему лицу. — Блин, отвечаю, я переведусь из-за вас! — Ладно, всё-всё… — рухнул обратно Римус, — прости, Сохатый. Ты прав, и я… я злюсь на себя. За то, что не умею контролировать свои эмоции. — Покажи того, кто умеет, и я кину в него вонючей бомбой, — поджал губы Джеймс, почти улыбаясь. — Попробуем позаниматься? — Давай, — Римус устало выдохнул, потупив взгляд на пустую стопку пергамента, которая ждала великолепного эссе о реформах Министерства Магии начала девятнадцатого века, и ей были совершенно безразличны его подростковые страдания. И взявшись за перо, он ещё раз украдкой взглянул на Сохатого, — «растудыть»? Тебе что, семьдесят? — Завали, — фыркнул Поттер, — это папино словечко. Римус усмехнулся, вспоминая заботу Флимонта, как тот вытащил его из болота, как обнял на платформе девять и три четверти, и его переполнило чувство благодарности — и к отцу Джеймса, и к самому Джеймсу. Римус, наверное, никогда не встречал и уже не встретит более надежных людей. Это чувство было гораздо приятнее кипящей злобы, что бурлила в нём всего несколько минут назад, и он принял подаренный перерыв, чтобы наконец выполнить просроченную домашнюю работу. Тем более, как только он выйдет наружу, придётся разгребать собственноручно созданные новые проблемы, которые, как всегда, сами никуда не денутся. И главное, Римус вообще не вдуплял, с какой стороны ему подступиться к этой зловонной куче дерьмища. Настолько, что первой мыслью было вернуться в библиотеку и спрятаться. — Если хочешь, могу взять Бродягу на себя, — предложил Джеймс, когда они немного отстали от девчонок, идя на ужин, — я так и так с ним поговорю, но знал бы я твою версию, было бы проще. — Думаю, делать из тебя сову — плохая идея. Честнее будет, если в этом семестре ты станешь только его моральной поддержкой. — Точнее моральным компасом… — Что? — Недопонял Римус. — Ничего. — Быстро исправился Поттер, и как по щелчку его выражение стало классически-придурковатым, когда он собирался… — Эй, Эванс, сходим на выходных в кафе мадам Паддифут? — Конечно, Поттер. — На ходу отозвалась Лили. — Гляну в своём ежедневнике, когда я свободна. О, смотри! Никогда. Никогда тебя устроит? — Марлин и Мэри захихикали, но Эванс на пару секунд обернулась на горе-романтика с ласковым, даже флиртующим намёком во взгляде и вновь обрекла его на лицезрение игриво подпрыгивающей копны рыжих волос. — Ещё чуть-чуть, Лунатик, — пихнул его Джеймс. — Ещё чуть-чуть. — Ничто не умалит твой оптимизм, Сохатый. — Разве что это, — поморщился друг, и Римус сразу сообразил, о чем речь, завидев продвигающуюся к Большому залу группировку, перед которой расступались ученики. Девчонки тоже замедлили шаг. — Тоже мне королевские особы. Посмотрел бы я на их рожи, не прикрывай их юбчонка Слизня... Особо не вслушиваясь, Римус окинул взглядом, казалось, скользящего по полу Регулуса в сопровождении Эйвери и Розье. За развевающимися мантиями можно было разглядеть следующих во втором ряду Снейпа и Мальсибера, но Римусу они были не интересны. Он всматривался только в серебристую гладь в глазах младшего Блэка. Отсутствующих, но не пустых. Словно, пока остальные слизеринцы наслаждались мнимым превосходством, сознание Регулуса находилось где-то в другом месте. И не то чтобы Римус пытался что-то в них отыскать, он на самом деле забил на эту затею ещё после встречи в кладовой Слизнорта, но всё же не мог совладать с банальным любопытством — встретятся ли их взгляды снова. Но они так ни разу и не пересеклись. Зато уж кто не пренебрегал возможностью вдоволь зыриться на Римуса, так это Нюниус! С самого начала семестра! Притом с такой мерзкой ухмылкой, будто оттачивал её все каникулы. Она так и нашёптывала ему: «я ничего не забываю, Люпин». И Римус не сомневался, что истолковал её верно. Как там говорится? Месть — это блюдо, которое подаётся холодным? Так вот Северус Снейп предпочитает подавать её полностью сгнившей и изъеденной опарышами. Нельзя было забывать об этом. Но и показывать малейшего волнения тоже. Поэтому Римус отвечал ему ровно той же намеренно фальшивой улыбкой, только с посылом «можешь выкусить, Нюниус». — Нам позарез нужна свежая идея, как сбросить короны с их зазнавшихся тыкв! Лунатик, запускай свой генератор, — завёл старую шарманку Поттер, когда они зашли в спальню. За ужином его порывы на корню обрубила Лили. Поправка: невыносимо паршивым ужином. Римус еле-еле осилил жалкий кусочек мясного пирога. И посттравматический стресс после трапез миссис Поттер тут совсем не при чем. — Ну уж нет, считай, у меня сели батарейки, Сохатый. — Римус ненароком глянул на Сириуса, но тот рывком снял с себя галстук и отвернулся к окну. И вот так весь ужин. И всю посиделку в общей комнате. Ни одного прямого контакта. — Генератор и есть одна большая батарея. Она не может сесть. — Напомни свой балл по Магловедению? — Выгнул бровь Римус, и Поттер, осознавая, что ответ не в его пользу, сдался. — Мне не нужен ещё один марафон отработок. А ещё мне пора патрулировать, — оповестил он, уходя в ванную переодеться. Римус сразу включил воду на максимальную мощность, чтобы отгородиться от них шумовой завесой. Хотя очень маловероятно, что Сохатый станет выжимать из Блэка разведывательную информацию при Хвосте. Но Римус просто не хотел слышать голос Сириуса — как он преспокойно и легко общается со всеми, кроме него. Он прилично натерпелся этого в течение вечера, сжимая кулаки в карманах с такой силой, что на ладонях с внутренней стороны теперь виднелись следы от ногтей. Но ты же сам послал его. Толком даже не вникнув, что Сириус подразумевал под своим можно-блядь-выражаться-яснее «повлияло». На что повлияло? Что изменило его признание? Ты же с Марлин, Сириус! Зачем говорить такое, когда ты при мне сосёшься со своей девушкой. С нашей общей подругой. Сегодня так с двойным энтузиазмом. Или Сириус так невнятно пытался сказать, что его каминг-аут повлиял на их дружбу, и теперь ему приходится адаптироваться, потому что дружить с геем — не то же самое, что с нормальным парнем. С такими же желаниями и спермотоксикозом. Только Римус никогда не разделял их излияний к женскому полу. Нихера не ясно. И с Нейтом в том числе. Римус подловил его после ужина, но Белл, смотря куда угодно — только не на него, попросил дать ему время остудить голову. «Да и тебе тоже не помешает, Римус». И как бы ни было легче обвинить в их разладе Сириуса, Римус понимал, кто именно здесь по-крупному проебался. Нечего было бегать от Блэка и самонадеянно ждать от него адекватного поведения. Где вся твоя предусмотрительность, а, Римус? Похоже, осталась в Гэмпшире — там же, где и неказистое любовное письмо. Да, пора было признать ещё одну вещь, лежащую на поверхности. — Я не в порядке. Лили, моментально прервав сатирический пересказ урока по Прорицаниям, обратила на его профиль свои проницательные и ещё более яркие в свете Люмоса глаза. — Знаю, — спустя полминуты выдохнула подруга, обхватывая пальцами его предплечье. — Никто бы не был, Римус. Быть не в порядке — это не слабость. — Наверное, — уголки губ потянуло вниз, — но теперь я чувствую себя слабым... неспособным ничего удержать, всё просто валится из рук... — Ну и пусть валится, — с жизнеутверждающей манерой Поттера произнесла Эванс, — пусть полежит там недельку-другую. Твоё от тебя никуда не укатится, Римус, — и он таки перестал пялиться в черную дыру в конце коридора. Лили выжидающе улыбалась, перекатываясь с пятки на носок. — Так себе метафора, Эванс. Ты можешь лучше, — она небольно шлёпнула его палочкой. — Не я её начала. Работаю с тем, что дают. — Получается, у тебя связаны руки? — Поддел Римус и отхватил ещё один шлепок — на этот раз болезненный. — Как у вас с сестрой? — Как в морозилке. Всё каменное, полуфабрикатное и неудобоваримое. — Вот эта метафора явно лучше. Да хватит меня лупить! — Потёр он саднящую припухлость над локтем. Лили же сохраняла подчеркнутую невозмутимость — по крайней мере, на доступной ему половине лица. Они прошли мимо Ванной старост, и всколыхнувшееся воспоминание, связанное с ней, отчего-то вызвало тоску. Тот вечер же был хорошим. Конечно, вначале пришлось пройти через неприятное выяснение отношений, но по итогу они с Нейтом дурачились в бассейне, смеялись и целовались. Это было чуть больше месяца назад, а ощущение, что совсем в другой жизни. Будто то был какой-то другой Римус. — У меня предложение, — со странной интонацией начала Эванс, — и у тебя было бы право на отказ, если бы не это обострение язвительности. — Так, теперь ему страшно. — Профессор Слизнорт устра… — Не-е-т! Лили, даже не… — Устраивает приём в эту пятницу. — Надавила подруга. — Мне уже хочется сломать себе обе ноги, — захныкал Римус. — Пожалуйста, ломай. Мадам Помфри тебя подлатает, и послезавтра будешь огурцом. Ты идёшь со мной. — Да даже свидание с Филчем — более милосердное наказание. Почему я? Почему не Поттер? — А, с какого Годрика, это должен быть Поттер? — Потому что он тебе нравится, — Лили замахнулась палочкой, но он, наученный жизнью, ловко увернулся. — Не нравится мне Поттер! — Топнула она ногой. С картины за спиной Римуса кто-то устрашающе зашипел, но раздувающая ноздри Эванс была ещё более устрашающей, и он, пригнувшись, отошёл от портрета, не упуская подругу из виду ни на секунду. — Попробуй ещё раз, а то недостаточно убедительно, — нет, ничему его жизнь не учит. Сочная зелень вспыхнула адским огнём, и Римус рванул наутёк, но из-за фальстарта Лили почти сразу его нагнала, вцепившись в рукав свитера, и развернула к себе. — Не нравится мне Поттер. — Да, хорошо, конечно. Мне показалось, — поднял он ладони в сдающемся жесте, и Лили укоризненно покачала головой. Пронесло. Следующий коридор патрулировался в очень громкой тишине. — Даже если бы мне и нравился Поттер. Гипотетически, — Римус про себя усмехнулся. — Он бы не пошёл на вечеринку «предводителя змей» или как там. А если бы пошёл, непременно вытворил бы что-нибудь гриффиндорско-мародерское. Я не хочу за него краснеть. — Ну, тут мне нечем крыть, — наверняка и прямо сейчас в их спальне замышлялось что-то гриффиндорско-мародерское. Он искоса взглянул на Лили, вид у неё был уже не такой грозный. Можно попытать удачу. — Но раз Сохатый тебе нравится, почему ты откалываешь его? Гипотетически. — Это сложно. — Естественно. — Лили, он влюблён в тебя со второго курса, в его чувствах можно не сомневаться... — Да вот именно поэтому, Римус! — Снова притопнув, остановилась Эванс. Так они и к полуночи не завершат обход, но он сам открыл этот «кран». — Джеймс пять лет говорит мне о своей любви. Но в кого он влюблён?.. Он придумал себе какую-то свою Лили Эванс — идеальную, безупречную. Он смотрит на меня, словно у меня над головой нимб! А я не такая, я… — Лили уставилась на свои растопыренные пальцы, — на прошлой неделе я испекла крамбл с малиной — это любимое блюдо Петуньи, я хотела порадовать её, а она скривилась и сказала, что он воняет кислятиной. Ты не представляешь, каких усилий стоило… — сжала она ладони в кулачки, — я еле удержалась, чтобы не вырвать ей волосы или запульнуть ей десертом в лицо! В такую Лили влюблён Джеймс Поттер? Она так громко втягивала и выпускала воздух, пытаясь успокоиться, что Римусу показалось, будто она сейчас лопнет, и он не раздумывая сократил расстояние и крепко обнял её, прям как она поддержала его перед каникулами. Постепенно порывистое дыхание стало выравниваться. — Теперь ты слишком строга к себе, — прошептал он ей в пахнувшую яблоками макушку и отодвинулся, удерживая её на всякий случай за плечи [чтобы она его не ударила]. — Лили, злиться, когда тебе делают больно, это нормально. А то, что ты не макнула сестру в крамбл, доказывает, что ты на редкость уравновешенный человек. Говорю тебе как тот, у кого черный пояс по таким вспышкам. И вдобавок ушат проблем из-за них… но как тот, кто живёт с Джеймсом Поттером бок о бок уже шесть с половиной лет, уверяю, он втрескается в твои недостатки ещё сильнее, чем в совершенства. И если тебе надо ещё подождать, он тоже подождет, только… — так, если он закончит, риск получить по шее повысится до критической отметки. — Давай уже. — Нам осталось учиться чуть больше года. — С осторожностью продолжил он, Лили не двигалась, слушала. — Стоит ли тратить это время на сомнения? Римус ещё не был настолько уверен в своей мудрости и в праве раздавать советы, но, похоже, у него получилось что-то вразумительное, и оно произвело эффект. Лили, сделав губы бантиком, поводила ими из стороны в сторону, прищурилась и, расслабив мимику, благодарно кивнула. Римусу можно было пот со лба вытирать после этой напряженной минуты. — Клянись, что не проболтаешься Поттеру. — Конечно, нет, — двинулся он вперед, но Эванс одернула его за бедный свитер. — Поклянись. — Поприветствуем тон профессора Макгонагалл. В лицо Римуса чуть не ткнулся оттопыренный тонкий пальчик. — На мизинце. — Лили, это глупо, — прыснул он, аккуратно отодвигая руку. И палец тут же вернулся обратно. — Ладно. — Поднял он свой мизинец. — Клянусь. Эванс, счастливо улыбаясь, раскачала их сцепленные руки туда-сюда три раза для завершения детского обряда, пока Римус сгорал от иррационального стыда. Они же тут все играют во взрослых. Что за клятва на мизинчиках? Видел бы его сейчас Блэк, он бы стебался над ним до конца жизни. Опять Блэк. Хватит уже возвращаться к нему в мыслях по поводу и без! — Но ведь некоторым из нас тоже не помешало бы задать себе этот вопрос, да? — Вновь эта странная интонация. Римус непонимающе нахмурился, заглядывая в поперечный коридор. — Про сомнения. — Не знаю, наверное. Я не очень понимаю, — и куда они забрели, вообще-то, тоже. Это третий или второй этаж? — Я про Сириуса. — Что? Прекратил он вертеть головой так, что щёлкнул шейный позвонок. И от выражения Лили захотелось убежать, оставив в стене дыру в форме своего тела. — Марлин переживает за него, он сам не свой с той вечеринки… — Лили. — А он переживает за тебя, так? — Выпалила она на такой скорости, что он не успел её перебить. И теперь он не знал, что сказать. Она опять смотрела на него так, как тогда в спальне. Достаточно лжи… — Лили, нет. — Всего два слова, а у него уже дрожал голос. Она разомкнула губы, и Римус выставил руку, пытаясь вернуть самообладание. — Нет. И ещё раз нет. Мы не будем обсуждать эту тему. Давай, давай просто замнём. — Римус… — Так, нахрен. И он рванул быстрым шагом по коридору, не видя, куда идёт. Ему просто нужно было сбежать от неё по-настоящему. От Лили. От её сочувственного тона. От её забирающихся в душу зеленых глаз. Неважно, куда. Просто подальше. — Римус Люпин! — Полное имя отразилось от стен пронзительным эхом, и ноги прилипли к полу. Она что — заколдовала его? Но нет, он чувствовал их, всё дело было в надрыве, с которым окликнула его Лили. — Никогда не отворачивайся от меня! — Она схватила его за локти. Вроде Римус сказал «прости». Ему жгло под веками, и он старался прогнать этот зуд. — Хорошо, мы не будем её обсуждать. Просто, знай… знай, что я рядом. — На скулу легло что-то тёплое. Римус открыл глаза, вспоминая, где он и кто гладит его с такой искренней нежностью. Ему, действительно, взбрело в голову убежать от Лили? — Я всегда буду рядом, что бы ни случилось. А ты будешь рядом со мной на приёме в пятницу, договорились? — Ладно, — Эванс театрально кашлянула, видимо, ожидая более радостного согласия. — Ладно, я пойду! Но только с иронией. И Лили, похлопав его по щеке, довольно хмыкнула. Наконец-то они могли вернуться к выполнению своих обязанностей. — Слишком жалко, чтобы иронизировать, — признал Римус, вступив на порог преобразившегося кабинета профессора Слизнорта на седьмом этаже. С потолка от громоздкой люстры свисало что-то вроде штор — видимо, дизайнерская задумка заключалась в создании подобия восточного шатра. Посередине расположились четыре сервированных по всем законам этикета пустующих стола с задвинутыми стульями, спинки которых были украшены полулысой мишурой. Гости в разномастных нарядах, распределившись по кучкам, делали вид, что они веселятся, как только к ним подлетал мечущийся по залу Слизнорт — с глазёнками навыкате и непременно всех ощупывающий. И всё это под усердные потуги трёх трубачей из школьного оркестра. — Не так уж и плохо, — надо отдать должное Лили, она постаралась, чтобы это прозвучало правдоподобно. Внимание Римуса же привлёк мигрирующий с не внушающей доверия пирамидой из бокалов официант в белом сюртуке [точно не из этой эпохи]. — Ещё и детский труд, — кивнул он в сторону несчастного пятикурсника с застывшим на лице паническим ужасом. — Он доброволец, Римус. — И всё равно, — Римус поправил подогнанный по размеру пиджак Поттера и размял шею, — детский труд. Лили легонько пнула его под коленку, перекинула завитые локоны на одну сторону и, приосанившись, потянула его под руку в гущу унылых событий. Римус думал, у него хотя бы будет шанс облегчить ношу гарсона, стянув сверху бокал шампанского, прежде чем их присутствие рассекретят. Но никогда не стоит недооценивать душнилу-Слизня. Римус был почти в шаге от желаемого, как справа раздался полуписк-полувсхлип, и Лили дернула его в противоположном от спасительной выпивки направлении. — Ба! Мистер Люпин, не ожидал вас здесь увидеть! Как хорошо, что вы пришли почтить эту великолепную традицию, — какую, нафиг, традицию? Слизнорт повернулся к Лили, и его зеньки стали ещё более маслянистыми. — Мисс Эванс, моя лучшая ученица! — Пухлая ладошка легла на её оголённое плечо, отчего у Римуса натянулась нижняя губа. — Чудесно выглядите! Прошу, наслаждайтесь приёмом. Совсем скоро начнётся лучшая часть! О, мистер Маклагген! Ах, какие все красивые! Чудесно-расчудесно! — О да, ещё бы всех забальзамировать и поставить на полку, — наклонился Римус к подруге, когда профессор прошаркал к новой жертве. — Ты сказал, что не будешь иронизировать, — ущипнула его Лили. — Я передумал, — он улыбнулся ей одними уголками и подхватил с материализовавшегося рядом подноса два бокала, передав один Эванс. — За то, чтобы мы пережили «лучшую часть». И они, не сговариваясь, выпили их практически залпом. Решив уже осмотреться в поисках знакомых лиц, Римус окинул взглядом аляпистую толпу, но вокруг было слишком много перьев и слепящих блёсток. Если бы Лили вырядилась в нечто подобное, он бы точно сломал себе что-нибудь. Однако она спустилась в гостиную в элегантном платье сапфирового цвета с похожей на колокольчик юбкой и кремовым широким поясом, подчеркивающим талию. Сохатого там, скорее всего, до сих пор отмачивают в ванне нашатыря. — И сколько раз за светскую беседу с вами он сказал «чудесно»? — Лизнул шею бархатный голос, и Римус чуть не подпрыгнул. — Конкретно нам всего один, — приветливо улыбнувшись, ответила Лили. — Тогда мы выиграли. Нас с Лив удостоили целыми тремя «чудесно», — Белл округлил глаза, в которых неприкрыто читалось «спасите!», и Римус наконец отмер, возвращаясь в реальность, где он стоял столбом и пялился на своего парня как на восьмое чудо света. Вернее, на не разговаривающего с ним два дня парня, вполне мирно стоящего рядом. — Ты… Нейт, ты в Клубе Слизней? — Отлично, очень даже не убогий вопрос. По крайней мере, он явно повеселил блондина. — Святые барсуки, нет, конечно! С меня хватит угнетающих собраний старост, — подмигнул он бровью. — Так, Белл, даже не начинай, — смерила его строгим взглядом Эванс. Римус едва открыл рот, и в его переносицу прицелился указательный палец, — а ты не продолжай. И это Оливия в Клубе. Ты бы знал об этом, если б внимательно слушал меня на обходах. — Лили, я всегда внимательно тебя слушаю! — Попробуй ещё раз, а то недостаточно убедительно, Римус, — похлопала ресницами подруга. Вот язва. — Ну… я тогда пойду разыщу её, — прихлопнула в ладоши Лили, начиная пятиться, — а вы тут поболтайте. — Иди на запах шоколада! — Подсказал префект, и Лили, кивнув, развернулась и скрылась в толпе. — Ладно, за эту изящную эвакуацию можно и воздержаться от насмешек над старостатом. Хотя бы месяц. — А ты сможешь? — Исподлобья взглянул на него Римус. — Не уверен. Возможно, мой сарказм уже не оправится. — Нейт одолжил из его рук бокал и допил оставшееся на донышке шампанское. — Хочешь проветриться? Я знаю, где выход на балкон, — поиграл он бровями. — Это лучшее предложение за сегодня. — Раз так, сначала оглянись. — Послушавшись, Римус развернул корпус к бившемуся в конвульсиях трио трубачей. — Видишь насилующего тромбон чувака? — Точнее и не описать. — А теперь возьми чуть правее, — и Римус готов был расцеловать Нейта, без которого он бы ни за что не приметил подпиравшего стену четвертого музыканта с понурой головой, бессмысленно стучащего палочкой по металлическому треугольнику. — Когда почувствуешь себя в чем-нибудь лишним и бесполезным, вспомни об этом парне. — Ты знаешь, что я тебя обожаю? — Облегченно выдохнул Римус. — Да. Идём. Нейт, мимолетно задев его руку, направился вглубь кабинета, проскальзывая между гостями, и Римус, вручив бокал потерянному официанту, последовал за ним довольно, к слову, извилистым путём. Таким, что напрашивался вопрос, насколько Слизнорт расширил свой кабинет ради этого «чудесного» приёма. И пока он продвигался, стараясь не проткнуть себе обе глазницы авангардными торчащими во все стороны украшениями на платьях, Римус случайно всего на миг потерял префекта из виду. Он вытянул шею, чтобы засечь светлую макушку, но всё тщетно. А попытка прорваться вперед просто наугад, ожидаемо, завела его в тупик, и Римус оказался перед завешенной сатиновыми шторами стеной. Он одернул занавеску для повторной проверки, но за ней была всё та же стена. Замечательно, хоть буди волка и бери след. И даже если б у него получилось растормошить свою дремлющую сущность, это бы ничего не дало. Так как подготовка к мероприятию у каждого присутствующего, кажется, включала обливание себя тазиком парфюма. Римус ещё раз пробежался глазами по неузнаваемым лицам, словно здесь вообще не было никого из учащихся, и аллилуйя! Впрочем, было бы чему радоваться. Четверо распираемых от самодовольства слизеринцев — совсем не то, что ему хотелось увидеть. Не дай Мерлин, им придётся сидеть за одним столом! На Эйвери и Розье, у которых разве что раздвоенный язык не высовывался между скалящихся зубов, были парадные мантии ценой, наверное, в треть замка. На Нюниусе — нечто потрёпанное, однако он, похоже, помыл голову, а вот Регулус, на удивление, был в самом обычном черном костюме, наверняка стоящем половину замка, но всё же. Он стоял боком к Римусу, и лицо было скрыто за волнистыми волосами до середины шеи, но судя по чуть отклонённым плечам и меланхолично прокручивающим ножку бокала тонким пальцам, ему было скучно. И то ли тот почувствовал на себе изучающий взгляд, то ли он вконец потерял интерес к разговору, Регулус отступил назад. И ещё чуть-чуть, тот бы точно повернулся прямо к нему, как вдруг Римуса что-то схватило за предплечье и втянуло в прорезь штор. То есть буквально в стену. А в следующую секунду перед ним уже был сверкающий жемчужной улыбкой Нейт. — Дважды. Ты попался на одну и ту же уловку дважды. — Припомнил префект, как напугал его на вечеринке после матча Гриффиндор-Пуффендуй, и взмахнул палочкой, отчего Римуса обдало приятной волной тепла. Согревающие чары. — С твоей любовью к эффектным появлениям, думаю, это не последний раз. Они находились на открытом балкончике с видом на Запретный лес. Вдвоём. И это показалось отличной возможностью для примирительного поцелуя, но Нейт, распознав его намерения, упёрся рукой в солнечное сплетение и слегка оттолкнул. — Попридержи коней, ковбой. Не только мне известно об этом проходе. — И кто из нас кайфоломщик? — Закатил глаза к звёздному небу Римус и пристроился рядом с облокотившимся на балюстраду спиной к лесу парнем. — Нейт, ты больше не злишься?.. — Пусть атмосфера между ними и не чувствовалась наэлектризованной, как при прошлой встрече, он не мог не спросить. — Я и не злился, — чуть помедлив, сказал блондин. — Может немного, но потом я напомнил себе, что знал, на что шёл. — Это не было камнем в огород Римуса, но он вильнул в воздухе и прилетел ему прямо в лоб. — А ещё этот приталенный пиджак, — закусил губу Нейт, и в шоколадной радужке заплясали черти. — Грязный ход, Римус Люпин. — В свою защиту скажу, что я не собирался давить на тебя своим сексуальным прикидом, — невесело усмехнулся Римус. — Нейт, тот инцидент в библиотеке… мне жаль, это было некрасиво. И ужасно. Ужасно некрасиво, в общем, — да, Римус, вот это извинение. Но что-то подсказывало, что всякие «прости-извини» Беллу вообще не нужны. — И теперь вы воротите нос друг от друга, — даже не вопрос. — Сложно сидеть за тобой в Большом зале и не подмечать такие вещи. — Всего лишь привычное протекание нашей дружбы. — По переменившемуся выражению префекта было видно, что он еле сдерживался, чтобы не прокомментировать каждую часть этой фразы. — Нейт, тебе не нужно беспокоиться об этом, — вкладывая в свой взгляд максимальную подкрепляющую слова твёрдость. — Тебе не нужно беспокоиться о Блэке. — Да что ты, — а вот и настоящие эмоции. — Не нужно? — Именно. — Подтвердил он, и префект неверяще сощурился. Ну, как Римусу донести до него, что ему можно довериться? Как донести, что… — Я же с тобой. Из-за стены раздались приглушённые аплодисменты, и они оба обреченно вздохнули. Пора было возвращаться. Нейт выпрямился, очевидно, раздумывая, что бы такого острого подкинуть, но когда он посмотрел на Римуса, в глазах не было и тени насмешки. — Твой раунд в этой игре ещё не подошел, Римус Люпин. Но когда наступит очередь отвечать «кого бы ты выбрал», что ж… — он пожал плечами, — не прогадай. — Белл похлопал его по груди и комично выпучил глаза, — а пока нас ждёт «лучшая часть»! Надеюсь, в меню найдутся верёвка и мыло. Всё как тогда в Ванной старост: Нейт говорил что-то выворачивающее наизнанку, до боли честное, а потом наклеивал пластырь в виде шутки. И Римусу ничего не оставалось, кроме как притвориться, что этого пластыря достаточно, чтобы остановить кровотечение из нанесенной раны. А в данный момент ничего не оставалось, кроме как пройти за ним на невыносимо долгое рождественское застолье. Да, именно рождественское. И Слизнорт не допился до белки, что аж промахнулся со своей вечеринкой на две недели, он специально перенёс приём ради сбора большего количества гостей — своих бывших отличившихся в карьере [естественно, только благодаря его Клубу] учеников. В том числе знаменитой Катрионы Маккормак, которая не могла приехать до Нового года, так как была на чемпионате Японии по квиддичу. Собственно, завывания о её заслугах и пришлось слушать практически половину оставшегося времени. А верёвки и мыла в меню, к сожалению, не было. Они с Нейтом попытались устроить игру на выпивание с простыми правилами — пить каждый раз, когда Слизнорт произносит «чудесно», представляя ещё одного добившегося высот экспоната. Но быстро поняли, что такими темпами они сползут под стол раньше, чем в ход пойдут десертные вилки. Поэтому пришлось играть в «не усни, уронив голову в тарелку». Спасала только Лили, толкающая его в бок каждый раз, когда он был в шаге от проигрыша. Не так уж и скучно, Римус, — прикрывала зевоту Эванс. Под конец ему всё-таки удалось удобно устроиться на стуле и, видимо, уснуть с открытыми глазами, потому что очнулся он от настойчиво тормошащей его за рубашку подруги. И окончательно Римус пришёл в себя, когда кто-то, протискиваясь сзади, пнул ножку его стула. — Всё закончилось? — С надеждой вперился он в Лили, и она, снисходительно наклонив голову, утвердительно моргнула. — Хвала Мерлину. Римус, моментально взбодрившись, поднялся, подхватил со спинки пиджак, кивнул Нейту с Оливией — они попрощались ещё час назад, перед тем как Слизнь ударился в ностальгию по своим школьным временам — и, взяв подругу за руку, потащил на выход. Зарёкшись отныне подтрунивать над Эванс — слишком высока цена расплаты — и поблагодарив её за кошмарный вечер, он наконец-то поднялся в спальню. Пройдя в полной темноте к своей кровати, Римус бросил на неё пиджак и без сил упал сверху, но тазовая косточка неожиданно наткнулась на что-то твёрдое. Он дотянулся до палочки под подушкой, зажёг шёпотом Люмос и, перевернувшись, принялся осматривать покрывало, но кроме пиджака ничего не обнаружил. Что за хрень? Джеймс за закрытым балдахином сдавленно хрюкнул и что-то пробормотал. Похоже, ему тоже было интересно. И присев на кровати, Римус за неимением других вариантов запустил руку в единственный внутренний карман, в котором ничего не могло быть. Но в нём что-то было. Холодное, круглое и с выпуклыми узорами. Да ладно… И до последнего не веря, Римус вытащил будто не принадлежавшую ему ладонь, держащую не что иное, как сквозное зеркальце. если ты передашь его, это не будет значить, что тебе есть какое-то дело... И в омуте памяти всплыли уязвлённые глаза Блэка-младшего, а затем резкий пинок, выдернувший его из коматоза в конце приёма. Наверное, тогда-то он и подложил его в пиджак. Что бы Регулус ни говорил, он должен был понимать, что это «одолжение» всё равно воспримется не как безразличный жест. Совсем наоборот. Потому что он по своей сути бескорыстный, как и та помощь Сириусу в последний день августа… твою мать. Теперь ещё надо придумать, каким образом отдать его Сириусу. Гадство. Может, просто подложить под подушку? Следуя за мыслью, Римус повернулся к кровати Блэка и едва не выронил зеркало на пол. Час ночи. Где его, блядь, носит? Слишком поздно для интимных свиданий с Маккиннон, да и для Астрономической башни тоже. И сердце опять начало разгонять по венам нагреваемое с каждой секундой чистое раздражение. Вот почему нельзя положить болт и лечь спать? Нет же, ему обязательно надо выяснить, где шляется этот кретин! И вот Римус уже на корячках лезет под кровать Джеймса за чертовой картой, чтобы проверить местоположение пресловутой подписи. Ты меня бесишь, Сириус! Он развернул карту, стараясь усмирить импульсивные движения, и положил её на ковёр. Но проведя подсвечиваемым кончиком палочки по всему замку, ничего не нашёл. Ладно, вероятно, глаза замылились. Римус надавил на веки, словно это когда-то помогало, и заново досконально прошёлся по схеме. И снова ничего. Но не может же быть… Я ненавижу тебя, Сириус! Подняв деревянную крышку люка и выбравшись в подвал, Римус отряхнул своё серое пальто-шинель и, смягчая шаги, прокрался к двери чёрного хода, которую владелец запирал только на внутреннюю щеколду. Она сразу поддалась, даже не издав скрежета, и Римус вышел на заснеженную узкую дорожку между закрытыми магазинами. О чем это он? Ах, да! Почему бы не прогуляться в начале второго ночи в Хогсмид?! Он вообще ни на миг не сомневался, что сделал правильный вывод. Если Сириус не в замке, то его неугомонное величество может быть только в одном месте. И взглянув на сомнительную вывеску сомнительного заведения, Римус собрался с духом и толкнул тяжелую дубовую дверь в переполненный галдящий паб. Кажется, он узнал, как пахнет пыль. Особо не представляя, с какого угла начать обыскивать «Кабанью голову», Римус решил идти напролом до барной стойки и, может, попросить помощи у хозяина, но не успел он и сделать пару шагов, как его — да хватит уже! — дернули за шиворот. — Не так быстро, — прохрипел на него бугай с кирпичом вместо лица и просканировал Римуса сверху-вниз. — А тебе спатки не пора, пацан? — Очень смешно, — фыркнул Римус и попытался обойти самоназванного охранника, который, надавив на плечо, вернул его обратно, — хорошо, ты крутой, я понял, — верзила поскрипел зубами, так, нужна другая тактика, — слушайте, сэр, я не собираюсь пить и оставаться тут дольше положенного. Я просто ищу своего друга. — Какого друга ты ищешь здесь? — Это вполне можно было принять за комплимент. — Ну, — Римус нахмурился, подбирая подходящую характеристику, — он ведет себя как вельможа и толкает громкие оды себе любимому. Возможно, щедро угощает выпивкой, но это ловушка, так как придётся стать его собеседником. — Стол справа от бара, — шагнул в сторону бугай, — достал уже тут всех. Да, это он. Укротив устремившиеся вверх уголки губ, Римус стал проталкиваться через пошатывающихся пьянчуг. Трижды его чуть не облили пивом, и дважды он еле увернулся от жуткого мокрого кашля. Но риск заразиться чем-нибудь смертельным и близко не удручал, как открывшаяся картина. Ох, сейчас бы сюда Мэри с камерой. Это фото Римус бы с удовольствием поставил у своей кровати. В углу за дальним столиком сидел невообразимо взлохмаченный Сириус Блэк, повиснув на каком-то мужике с колоритом половой тряпки, и что-то втирал ему, рьяно тыча то себя в грудь, то в стол, то в грудь собутыльника. Перед ними скопилась почти дюжина кружек из-под пива, в каждой из которых находились пустые рюмки. Римус с нажимом потёр лицо, собрал обратно попытавшийся сбежать дух и пошёл в атаку. —…понимаешь? Понимаешь? Понимаешь?? — Он постоял над парочкой около минуты, но его так и не заметили. Спокойствие, только спокойствие. Ты знаешь, как вести себя с пьяными людьми. Римус требовательно постучал кулаком по столу, оборвав содержательную беседу, и раскосые глаза повернувшегося на звук Блэка с трудом сфокусировались. — А-а-а, а вот и мистер Иди-на-хер! Ну, его узнали. Уже маленькая победа. — И он пришёл за тобой, Сириус. Одевайся. — Блэк, насупившись, сложил руки на груди. Мерлин, помоги… — Это было грубо, парень, — обратился к Римусу прокуренный голос. Где здесь грубость? Римус ещё даже не матерился. — Он к тебе со всей душой… — Нет у него души. — Блэк оскорблённо открыл рот. Ну что за детский сад! — Сириус, идём. — Видишь, Фрэнк? Видишь? — Очевидно-Фрэнк, кивая, метнул в него неодобрительным взглядом. — Об этом я и говорил! Римус сдавил пальцами разнывшуюся переносицу. Хоть Блэк и не заикался, как Сохатый, когда надирался, но его растянутые гласные брали слишком высокие ноты. И он что, обсуждал их ссору с первым попавшимся мужиком в баре? «Достал уже тут всех». Он что, со всеми её обсуждал?! Так, всё, кому-то, и правда, пора спатки. Обойдя стол, Римус бросил тому на колени валяющуюся на диванчике верхнюю одежду и угрожающе склонился над наглой вытянувшейся физиономией. — Сириус, не пойдешь сам, будь уверен, я закину тебя на плечо и вынесу отсюда. — Пфф!

***

— Отпусти меня! Отпусти! Laisse-moi, crétin! — Бил его по пояснице Блэк, но чем дальше они удалялись от таверны, тем более вялыми становились удары. — Сам ты кретин, — перехватил он уже слабо сопротивляющееся тело. Повезло, что луна была в удачной фазе цикла, иначе он бы точно себе что-нибудь вывихнул, проворачивая этот фокус. — Я отпущу, если ты пообещаешь не убегать. — Я не убегу! — И Римус аккуратно поставил его на землю, придерживая накинутое на плечи черное пальто. Сириус отшатнулся и амбициозно попытался попасть рукой в рукав, но координация явно его подводила, и Римус, сжалившись, помог ему решить эту непосильную задачу, а потом застегнул пальто на все пуговицы, как маленькому ребенку. Блэк что-то неразборчиво пробурчал. — Идти можешь? — Разумеется, могу, я не пьяный! Не мог он идти. И Сириус был вдрызг пьяный — так что к середине лаза он уже висел на его шее, и Римус фактически тащил его на себе. Удобнее даже было бы снова понести Блэка на плече, но тогда бы он не смог как следует освещать дорогу, и они бы обязательно навернулись. По непрекращающемуся бормотанию, периодически переходящему на французский, Римус понял, что того окончательно развезло. — … я воняю? — Распознал он более-менее внятные слова. — Нет, Сириус, удивительно, но ты не воняешь, — Римус уже не особо злился. На самом деле он просто хотел поскорее вернуться в спальню, однако выносливость быстро иссякала, и он всё больше спотыкался на ровном месте. — Так, привал. Римус осторожно снял с себя Сириуса и прислонил его к стене, собираясь отойти, но тот намертво вцепился в его предплечье. — Куда ты? — В заполнивших всю радужку зрачках сверкнула паника. — Никуда. Я никуда не ухожу. Бродяга, я просто встану у противоположной стены, — Римус похлопал его по ладони. Она была ледяная. Как и всегда. И согревающие чары не наложить, Блэк тогда точно уснёт в этом туннеле. — Сириус, дай мне пять минут отдохнуть, и мы пойдем дальше. — Римус поддел длинные пальцы, высвобождая себя, и они сразу переместились на полы его пальто, притягивая ещё ближе. — Останься, — почти жалобно протянул Блэк в каких-то шести дюймах от его лица так, что у него сдавило лёгкие, — пожалуйста. — Ладно, — поддался он, — всё, я здесь, — Римус уставился на трещину в стене поверх головы Сириуса, изо всех сил придавая ей глубинный смысл, чтобы отвлечься от сводящей нутро близости. Мерлин, лучше бы Сириус вонял… но, похоже, даже ядрёный барный смрад был бессилен перед дорогим умопомрачительным одеколоном, от которого у Римуса начинало затуманивать рассудок. — Лунатик, мне нужно сказать, — ну что ж такое, — я знал, — только не говорите, что ему приспичило поболтать. Каждый выдох касался кожи на шее, и Римус тихо захныкал, запрокидывая голову. — Подожди, Лунатик, послушай, я хочу сказать… — Сириус, нет, — отрезал он, не опуская взгляд, — я вычеркну из протокола всё, что ты скажешь под градусом. — Я всё равно скажу, — капризно потянул его на себя Сириус. Да блядский Мерлин! Блядский бухой Блэк, не видящий личных границ! — Я знал, понимаешь, я всегда знал… но это… это как с Регулусом, я знаю, что он на их стороне, но убеждаю себя, что это не так, думаю, что что-то сделаю и в итоге не делаю ничего, потому что... потому что так проще, понимаешь? — Вообще нет, — помотал головой Римус. Какой длинный день… — Ты не слушаешь! — Сириус, я пытаюсь, — он действительно пытался, но он вообще не мог вникнуть в суть. Все слова задвигались на дальний план, оставляя одни ощущения, которые ему ни за что нельзя было испытывать рядом с ним. — Я знал, — опять дёрнул он за пальто так, что Римус еле успел выставить руку, чтобы не налететь на него, и взгляд сорвался вниз, тут же угодив в капкан распахнутых черных глаз, обрубивших связь с реальностью. Сириуса же вообще ничего не смущало, — но проще было убедить себя, понимаешь, убедить себя, что это не так, потому что тогда бы я стал, как… — на мгновение Блэк запнулся и вроде ослабил хватку, и Римус, понимая, что другой возможности не будет, сделал рывок назад, — нет! — Моментально среагировал тот, возвращая его на место. — Лунатик, не уходи! — Да здесь я, здесь, — зажмурился Римус. Он обхватил цепляющиеся за него трясущиеся руки, надеясь, что это успокоит Сириуса. Но на выходе начала усиливаться только его собственная дрожь. — Куда я, блядь, от тебя денусь? Он мог бы добавить «в этом долбанном туннеле», если бы проблема была только в этом. Но она была шире. А вопрос был риторическим. Потому что никуда он не денется. Особенно, когда Сириус разрушает все его выставленные блоки. Когда переворачивает с ног на голову всё, во что Римус верил. Когда он настолько близко, что проникает под кожу, заставляя каждую клеточку млеть от запретного желания. Сириус просто запускал в нём рецидив. Сириус и был рецидивом. Но Сириус не знал, как действует на него. Или… Я знал, я всегда знал. Отгоняемый бессвязный бред выбрался на передний план, отчего Римуса прошибло током, и он открыл глаза, вновь попадаясь в тот же капкан, только теперь взгляд Сириуса был абсолютно ясным. И то, что Римус в нём увидел, не поддавалось никаким рациональным объяснениям, кроме… — Поцелуй меня. Что? — Что? — У него аж подогнулись колени, а Сириус, не разрывая пьянящего зрительного контакта, положил ладонь на его шею. — Поцелуй. Меня. — О боже… — Пожалуйста. О. Боже. Блядь. — Лунатик, — пальцы почти невесомо сместились чуть выше, за ухо, и когда Римус, оглушенный своим же сердцебиением, машинально взглянул на его приоткрытые губы, Сириус надавил на затылок, сокращая последнее расстояние. И оцепенение спало. — Стой, — выдохнул он ему прямо в губы, упёршись лбом в лоб Сириуса. Часть его кричала во всю глотку: давай, ты же этого и хотел! Но нет. Не так. Только не так. И заткнув эту эгоистичную часть, Римус отстранился через обливающееся кровью сердце и со всей серьезностью взглянул на Блэка, выглядевшего один в один, как тогда в их спальне после его признания. Разбитым и растерянным. — Сириус, послушай, меня. Просто, блядь, внимай. Если ты запомнишь то, что только что произошло, то запомнишь и то, что я скажу. — Он сам удивился тому, насколько непоколебимо звучал его голос. Видимо, от адреналина. Главное, чтобы эффект не закончился раньше времени. — Я даю тебе право завтра, когда ты протрезвеешь, сделать вид, что ничего не было. Я снимаю с тебя ответственность, понял? Потому что завтра, когда ты протрезвеешь, тебе придется смотреть в глаза Марлин. И мне тоже. И не только Марлин. — Блэк, словно не понимая, в какой из его глаз ему смотреть прямо сейчас, просто метался между ними. — Сириус, кивни, если понял, — понизил тон Римус, держась из последних сил. И Блэк кивнул. А потом ещё раз. И ещё. С каждым кивком оседая всё ниже, словно его сознание заранее решило отказаться нести ответственность и позволило выпитому алкоголю забрать полный контроль над телом. Да здравствует Сириус Блэк и его фишка заканчивать диалоги! Но впервые он оценил её по достоинству. И, забросив руку отрубившегося Сириуса себе на плечи, Римус на ватных ногах, потащил его и себя дальше по проходу с одной заевшей в голове мыслью. Даже если Сириус сможет делать вид, что ничего не было. Даже если Сириус не вспомнит. Ему самому уже никогда не удастся забыть об этом.