Our golden years

Лихорадочный жар пробирал до костей. У него ныли мышцы, скручивались органы, и даже целительные снадобья, казалось, не справлялись со своей задачей. Римус не спал и не бодрствовал, застряв где-то между. В его личном чистилище. Он не мог провалиться в дарующий избавление от мучений сон. И всё из-за адской боли, наносящей полосы раскаленными лезвиями по его лицу, на котором, по ощущениям, уже не осталось живого места. Только кровавое месиво. Его руки тянулись остановить её, но каждый раз его запястья перехватывали чужие пальцы, а потом до ушей доносились скулящий плач — его собственный — и взволнованный надтреснутый голос. Римус узнавал того, кому он принадлежал. Римус уже слышал его. На Новый год. Переполненный тревоги, нежности и в то же время совершенно опустошенный. Однако, в отличие от прошлого раза, голос не растворялся, а упорно пробивался в его воспаленное сознание и служил тонкой нитью, за которую Римусу удалось зацепиться. И когда он вырвался, боль совсем чуть-чуть отступила, но у него не вышло открыть ни пересохшие губы, ни слипшиеся веки, и Римус просто сжал держащую его за руку ледяную ладонь. — Лунатик?.. Ты видел? — Да. Лунатик, ты нас слышишь? Римус глухо промычал, и даже такая незначительная вибрация отдалась острой резью. Свободная рука рефлекторно дернулась к ране, и её тут же вернули обратно. — Нет, не трогай. Наверное, ему надо попить, Сохатый, подай стакан. В губы уткнулось что-то тонкое, пахнущее пластиком и свежестью, и он, еле разомкнув их, втянул через трубочку пару глотков прохладной воды, оживляющей заржавевшее горло. — Что, — просипел он, — что с моим лицом… Римус вложил всю свою полудохлую мощь в импульс, но веки не подчинились, словно они были сшиты. А повисшая пауза вызвала бы раздражение, если бы у него были бы на него силы. — Всё не так плохо, как кажется, — это было сказано таким фальшиво-оптимистичным тоном, что развеяло любые сомнения — всё ещё хуже, — когда заживёт, будет почти незаметно. — Тебе нужно ещё поспать. Я позову Помфри, — ладонь стала осторожно выскальзывать из его пальцев, и Римус сжал её сильнее. — Там была кровь… — выдавил он, — кто-то ранен? — Нет, вроде бы нет, — Сириус провёл большим пальцем по тыльной стороне, — Римус, не беспокойся сейчас об этом, просто восстанавливайся. Стул справа скрипнул, и послышались быстрые удаляющиеся шаги — видимо, тот подал сигнал Джеймсу сходить за целительницей — а потом тяжелый скрип входной двери и суматошный топот. — …стой, тебе нельзя сюда! — Разнёсся голос Эванс, и от залившегося в лазарет запаха, Римус выдернул руку так, что у него аж что-то сместилось в плечевом суставе. Нет, нет, нет, только не это! — В смысле нельзя? Что с ним?! — Твою мать, — прошипел Сириус, подрываясь с койки, а Римус почувствовал себя слепым беспомощным детёнышем. Он попытался подняться, открыть глаза, может даже упасть и закатиться под кровать. Но либо остаточный эффект зелья, либо сковывающий страх не дали ему пошевелиться. — Белл, ты её слышал, выход в другой стороне. — Пошёл с дороги, Блэк, — они были совсем близко, от полного краха Римуса защищала только больничная ширма. — Да тише вы. Нейт, прошу, ты должен уйти. С Римусом всё в порядке. — Настолько в порядке, что вы меня не пускаете? Убери. От меня. Свои лапы. — Что там происходит? — Поспешила к ним мадам Помфри, приближающаяся быстрыми маленькими шажками, похоже, её обогнал Поттер, и этой заминки хватило, чтобы рассеять внимание. — Стой!!! — Воскликнули три голоса, и от немого прерванного вздохом вскрика всё вокруг замерло. Включая присутствующих, время и сердце Римуса. Он абсолютно точно был без одежды, и одеяло не прикрывало исполосованную шрамами кожу выше груди. — Немедленно покиньте лазарет, — скомандовала прорывающаяся к нему целительница. — Вы все, живо. — Римус? — Задрожал голос Нейта, но Римус, как долбанный опоссум, решил прикинуться мёртвым. Он просто трусил. — Что случилось? — Невесомое прикосновение опалило кожу выше локтя, где точно были четыре параллельных следа от когтей. — Что с ним? — И второй сокрушающий вопрос прозвучал как приговор. Определенно, Нейт понял, что с ним. — Мистер Белл, отойдите и дайте мне сделать свою работу. — Несколько склянок зазвенели, когда она составила их на тумбочку, и Римус не расслышал шёпот за ними. — Я повторяю, все вон. Вы тоже, мистер Блэк. И спустя несколько мгновений наэлектризованного молчания кто-то направился к двери, в конце едва не сорвавшись на бег. — Я догоню его, — кинул Сохатый, — ждите в гостиной. — Это всё из-за меня, — раздавлено произнесла Лили, а затем послышался резкий выдох Сириуса, и дверь захлопнулась. Римус не проронил ни звука, пока женщина обрабатывала его лицо, хоть это было столь же болезненно, что и при пробуждении в Визжащей хижине, когда он пытался сам остановить кровотечение. Ему хотелось лишь побыстрее отрубиться, и Римус надеялся, теперь у него получится полноценно уснуть. Вроде бы его мозг любил сваливать от неизбежных последствий в равной степени, что и неустанно перебирать уже непоправимые свершившиеся события. — Мне очень жаль, дорогой, — она аккуратно поправила его подушку. — Заживление длится дольше обычного, рана тяжелая. Я повышу дозировку, проспишь до самого вечера. Возможно, придётся остаться на ночь. — Я не против проспать до конца жизни, — вылил он в себя два флакона отвара, которые пахли как удобрения профессора Стебль. — А это уже лишнее, — мягко похлопала его по плечу целительница. Римус бы хотел спросить у неё, исключат ли его теперь — с таким-то свидетельством на лице — или узнать, обращался ли к ней кто-нибудь ночью, но его уже утягивало в небытие, да и эти вопросы сейчас потеряли значение. Он засыпал под отдалённое эхо вылетевшего из крыла Нейта, голос Сириуса, а пальцы покалывало от фантомного заботливого прикосновения. Хвала Мерлину, они не слепились в фантасмагорический кошмар, и ему даже показалось, что он не спал вовсе — лишь моргнул на секунду. Когда он проснулся, лицо практически не саднило, а внутренние силы вернулись. И легко открыв глаза, Римус уткнулся взглядом в сосредоточенно читающего и грызущего кончик карандаша Поттера. На улице было уже темно, и, судя по улавливающемуся от друга аромату, на ужин тот ел картофельную запеканку — гораздо более приятный запах, чем исходящий от стоящей рядом тарелки, предназначающейся Римусу. — Скажи мне, что ты тайком пронёс сюда нормальную еду, — наконец-то он услышал свой голос не искаженным от мук. Джеймс моментально закрыл учебник. — Мадам Помфри разрешила мне остаться только при том условии, что ты съешь свои брокколи, — добропорядочно заявил тот и, оглянувшись на виднеющийся из-за ширмы кабинет, широко и нахально улыбнулся, кивая в сторону брошенной на пол сумки, — само собой, пронёс. Сохатый достал небольшой свёрток и, положив его под одеяло, зачистил взмахом палочки вгоняющее в пресное уныние содержимое больничного подноса. Римус, шифруясь за согнутыми коленями и посматривая на расхаживающую боком к ним женщину, развернул его и чуть не прослезился, впиваясь зубами в кусок мясного пирога. — Ты мой герой, — пережевывая, простонал Римус. Джеймс прыснул и откинулся на спинку стула, дожидаясь, пока он закончит. И когда скомканная бумажная обёртка отправилась обратно в сумку, а у Римуса в животе заткнулась урчащая чёрная дыра, он снова повернулся к наблюдающему за ним другу, — давно ты здесь? — Часа полтора, — уклончивым тоном. Оба чувствовали двойное дно в таком, казалось бы, обычном вопросе. И дело даже не в том, что есть куда более занимательные способы провести вечер субботы, — мы сидели с тобой по очереди. Хвост после обеда, но его хватило на час, потом Бродяга… — уголок губ Джеймса неопределенно дернулся, и он, будто откинув свою же мысль, мотнул головой. — Лунатик, как ты? — По шкале от «терпимо» до «хреновее некуда»? Отвечу, когда подашь мне зеркало, — указал он на подмеченную в самом начале поблёскивающую из углубления тумбы бронзовую ручку. Поттер неодобрительно нахмурил брови. — Извини, Сохатый, мне не до оптимизма. Вопреки ожиданиям, Джеймс не стал его подбадривать, спорить, пытаться переубедить, и Римус не на шутку напрягся. Он сам был готов попререкаться с ним, но тот, вздохнув, просто передал ему спрятанное зеркало. И перед тем как перевернуть и поднять его на уровень глаз, Римус подумал, может, позадавать хотя бы парочку наводящих вопросов, чтобы морально подготовиться — оттянуть момент. Только вот он уже предостаточно набегался от проблем за сегодня. Пора было встречаться с ними лицом к лицу — в данном случае, тем лицом, которое он помнил в отражении, к тому, что заменило его и теперь, очевидно, останется по ту сторону навсегда. Но Римус, видимо, уже научился принимать дерьмо, подкидываемое ему на каждом повороте жизнью, и даже не охнул. Одна блестящая розовая полоса наискось тянулась через бровь, верхнее веко, переносицу к мочке правого уха, вторая — покороче — брала начало на скуле и пересекала губы, а третья — совсем короткая — подвела пунктиром линию челюсти слева от подбородка. М-да, тот ещё пиздец. — Ладно, чуть-чуть оптимизма мне сейчас не помешает, — бросил он зеркало на одеяло. — Ну, ты не лишился глаза, — пожал плечами Поттер, и Римус, посмотрев исподлобья на его сдерживающую лыбу физиономию, усмехнулся. — Лунатик, это не конец света. Мадам Помфри сказала, что у неё есть косметическое заклинание. Оно, конечно, кратковременное, придётся постоянно обновлять. Но, я думаю, можно скрестить Санаре Стигма с иллюзорными чарами, чтобы увеличить действие эффекта и было ещё больше незаметно. Сохатый постучал по лежащей на коленях книге, и Римус только сейчас увидел, что это был колдомедицинский справочник. Брови поползли вверх. — Даже если и сработает, при близком контакте иллюзия спадёт, — неверяще прищурился Римус. Не веря не столько в идею друга, сколько в то, что перед ним сидит Джеймс Поттер, который решил освоить ради него азы медицины. — Да, но для тех, с кем ты будешь близко контактировать, — многозначительно выпучил глаза Сохатый, — шрамы — не помеха. К слову о тех, с кем ты близко контактируешь… — Не надо, — поморщился он, лицо неприятно стянуло, — я и так всё понял. Нейт выскочил отсюда как ошпаренный. — А кто бы не выскочил, Лунатик? — Дельное замечание. — Я поговорил с ним, всё объяснил, он никому не скажет. Просто дай время. — Римус, остановив порыв потереть глаза, молчаливо кивнул. — Но я не только о Нейте, — замялся Поттер, нервно почесав плечо, — пока ты спал, многое произошло… Джеймс резко замолчал, и они оба обернулись на скрип, который уже ни с чем не перепутаешь. А у Римуса второй раз за день свело внутренности от легких цитрусовых ноток, пощекотавших нос. Подскочив, друг выглянул из-за ширмы и юркнул назад в укрытие [вообще ни разу не палевно]. Он чуть не промахнулся мимо стула, снова встал, снова сел, снова встал и, совершив два оборота вокруг своей оси, вылупился на Римуса отчаянно кричащим «что мне делать?!» взглядом. Римус бы ответил, если б у него в глазах не было того же вопроса. Ну, не под кровать же прятаться Сохатому, ей богу, и для двоих там места точно не хватит. Поэтому, когда Белл зашел в их маленький панический мирок, перед ним предстала картина, как они пялятся друг на друга, упорно делая вид, что им невероятно удобно сидеть с неестественно прямыми спинами, словно на ужин были железные прутья. Нейт вежливо «постучал» по натянутой белой ткани ширмы. — Можно? — Со смущенной полуулыбкой поинтересовался блондин, смотря на Римуса без капли ужаса или отвращения. Римус зачем-то взглянул на Поттера, будто разрешение надо спрашивать у него. — Да, да, — спохватился Сохатый, — конечно! Я пойду как раз спрошу у мадам Помфри, отпустит ли она тебя в башню, — его губы придурковато растянулись, пока он вертел головой, и, показав два больших пальца за спиной Белла, Джеймс ретировался в кабинет целительницы. А Римус, не выдержав направленного на него тёплого взгляда, опустил глаза. — Честно говоря, я ждал за углом больше часа. Думал зайти, когда Поттер уйдет, но, похоже, «часы посещения» твои друзья воспринимают максимально прямолинейно, — присел на край койки префект. — Ты ведь не спал, когда я был тут утром, да? — Римус качнул головой, неуверенно поднимая взгляд так, чтобы волосы падали на лоб и хоть немного прикрывали его свежие автографы. — Я не хотел, чтобы ты так узнал об этом. — Я бы тоже не хотел об этом так узнать. Но имеем то, что имеем, — Нейт втянул скулы, смещая изучающий взгляд на его предплечья, которыми Римус обхватил колени. И как бы ни было некомфортно, он не стал их прятать. — Они полностью не заживают? — Нет. И я пойму, если ты не захочешь продолжать встречаться с уродом, — отчего-то его подбородок сам вздёрнулся вверх. — Единственное, что уродливое здесь, Римус, так это только что прозвучавшая фраза. Ты уже достаточно поправился, чтобы я послал тебя в задницу за неё? — Выжидающе вскинул бровью Белл. Римус, удостоверившись, что внимание целительницы целиком занято размахивающим за стеклом руками Сохатым, положил ладонь на одеяло так, чтобы касаться пальцев блондина. — Не-а, я ещё очень слаб, и у меня горячечный бред. — Что ж, когда он пройдет, тебе придётся мне многое прояснить, — переплел их пальцы Нейт. — И я сказал бы что-нибудь вроде «шрамы украшают мужчину», если бы это не было так банально. — Ты всё равно это сказал, — улыбнулся Римус, надеясь, что шрам не искривляет его губы, но Нейт смотрел ему прямо в глаза, и от него не исходило даже намёка на неприязнь. — Чёрт, так и есть, — тихо рассмеялся блондин, и огладил свои собранные в хвост волосы. — Лунатик, пакуй манатки! — Распахнулась дверь кабинета с такой силой, что стекло задребезжало от удара рамы о деревянную перегородку. — Мистер Поттер!! — Простите! — На миг остановился Джеймс и подбежал к ним. — Я всё уладил, — затараторил Сохатый, — вот заклинание, — потряс он сложенным тетрадным листом, — вот зелья, — два флакона ударились о тумбочку, — зелёный нужно будет выпить на ночь, а желтый утром… ой, или… — Джеймс почесал затылок. — Наоборот, мистер Поттер, — подсказала появившаяся за спиной целительница, смерив друга укоризненным взглядом, а потом перевела его на Нейта, но, видимо, понимая, что бороться с группой поддержки Римуса уже не имело смысла [никогда не имело], не стала ничего комментировать. Впрочем, завидев чуть ли не вылизанный поднос, женщина довольно хмыкнула, и её лицо разгладилось. Она произнесла заклинание «Леворе», нарисовав кончиком палочки в воздухе галочку, и на этот раз отражение в зеркале было уже не таким безобразным. Шрамы будто выбелились, и, в принципе, издалека и при определенном освещении они были почти невидимы. Главное, теперь не забывать накладывать его каждые пятнадцать минут и «случайно» не перепутать с непростительным, когда окончательно заебется так жить. Одевшись и выслушав стандартные наставления целительницы, Римус наконец-то покинул лазарет. Они втроём остановились на развилке, уводящей их в разные концы замка, и хоть в прилегающих коридорах не было ни души, чтобы не смущать друга, они с Нейтом обменялись простыми пожеланиями спокойной ночи. — Он классный чувак, — чувствительно пихнул его под рёбра Сохатый, похоже, пропустив мимо ушей слова мадам Помфри про травмоопасные мальчишеские дурачества. Почему до сих пор никто не принимает всерьез тот факт, что после полнолуния скелет Римуса держится на одном святом духе? — Это да, — и от промелькнувшей без спросу мысли усмешка вышла грустной. Мысли, которая не имела права даже мимолетно проноситься в его голове. Но разок заглянув, она решила обосноваться в его на ладан дышащем чердаке. Ему, безусловно, нравился Нейт. Очень нравился. Иногда, во время их свиданий Римус ловил себя на том, что он потихонечку влюблялся в него. Слишком «потихонечку». Это чувство было хрупким, неустойчивым и легко развеивалось от встречи с другим человеком. И, наверное, он смог бы влюбиться в Нейта по-настоящему… если бы успел это сделать. До Рождества. До возвращения в Хогвартс. Хотя бы до прошлой недели. Но он не успел, а мысль, за которую Римус возненавидел себя в тот же миг, нашёптывала в подкорку совершенно паскудную правду о себе. Если бы Нейт его бросил, это бы всё упростило. Мерлин знает, что именно. Их отношения с Сириусом не собирались двигаться с мёртвой точки, вернее, они увязли в сумеречной зоне на стыке высказанного и оттого обрётшего вес, форму запретного желания и грёбаного долга всячески игнорировать его. Вот где фантасмагорический кошмар наяву. А ещё его не покидало ощущение, что он что-то упустил. Тебе придется мне многое объяснить… Пока ты спал, многое произошло… — Сохатый, что произошло, пока я спал? — Остановился Римус. — Ты не договорил. — А, — Джеймс прочистил горло, — Лунатик, ты только не волнуйся. — Я и не думал, пока ты не сказал «не волноваться», — серьёзно, это клише когда-нибудь на кого-нибудь действовало? — Да, это я зря. В общем, как правило, ты же приходишь в себя к обеду, и придумать тебе алиби не вызывает проблем, — Поттер оправдывался, словно вместо Римуса перед ним была Макгонагалл [или Эванс]. Очень-очень плохой знак. — Но когда мы увидели, в каком ты состоянии, мы слегка забыли о прикрытии. На самом деле, мы чуть не двинулись. А Бродяга, ну, ты сам понимаешь… — Короче, Джеймс, — надавил Римус. Теперь сил на излюбленное раздражение хватало с лихвой. — Короче, он отказывался от тебя отходить, а Лили не смогла отвлечь девчонок… короче, они теперь в курсе, — потупил взгляд в пол Поттер, — Марлин и Мэри. — В курсе того, кто я? — Его рот так и остался приоткрытым, а глаза начало печь от того, что он боялся моргнуть, чтобы не пропустить ни одну эмоцию, отражающуюся на лице друга. — Да, — виновато взглянул на него Сохатый, — но ты не волнуйся, да блин, то есть они обалдели, конечно, но вилы натачивать не побежали. Лили вроде успокоила Мэри, а Марлин… — Что Марлин? — Да милостивый боже, принесите кто-нибудь коробку клещей! — Я не знаю, они с Сириусом заперлись в нашей спальне и не спустились на ужин. После я пришёл к тебе, так что я без понятия, чем всё завершилось. Марлин расстроилась и разозлилась, но, мне кажется, не из-за твоей «пушистой проблемы», — друг неоднозначно поджал губы, и Римус непроизвольно отступил от него. — Пожалуй, я переночую в лазарете, — развернулся он в обратном направлении. Полная катастрофа. И как, скажите, блядь, тут не волноваться?! — Ещё чего, — ухватил его за свитер Поттер, — харе прыгать в кусты! — Но… — беспомощно взмахнул он рукой в сторону башни, — что я скажу им? — Думаю, тебе не придется ничего говорить, Лунатик. Просто позволь твоим друзьям быть твоими друзьями, — хлопнул его по плечу Сохатый [ай!]. — Ладно, — в конце концов, никто не даст ему прятаться в больничном крыле до конца обучения. На подходе к портрету Сохатый отстал на шаг и подтолкнул его вперед. Однако не успел Римус произнести пароль, Полная дама открыла проход, и из него вылетела опешившая не меньше него от неожиданной встречи Маккиннон. Припухший носик, припухшие большие глаза, которые она переводила с Римуса на Джеймса, и припухшие, застывшие в немом удивлении губы. Она плакала. Несколько часов назад. И от обиды в её гордом взгляде, Римус решил, что ему сейчас зарядят по искромсанному лицу пощёчину — по сути, заслуженную. Но она вышла на лестничный пролёт, и тихо попросила Джеймса оставить их наедине, а на поверхность вновь обратившихся к нему розово-карих глаз выступило неподдельное сожаление. Римус предпочел бы ему пощёчину. — Я как раз шла в больничное крыло, — она сказала это не шёпотом, и теперь стало ясно, что её голос был сорван, — думала, тебя продержат до утра, — она скользнула взглядом по его, наверное, набирающим с каждой секундой яркость шрамам и уронила его под ноги. — Римус, я должна тебе кое-что сказать. — Марлин, ты ничего мне не должна, — её съедало чувство вины, — только не ты… — Нет, — твёрдо перебила она, — я должна. Я должна попросить прощения. — Римус непонимающе проморгался. — За те ужасные слова про то, что лучше умереть, чем быть… — Маккиннон осеклась, но он понимал её, — не представляю, как ты мог продолжать со мной общаться после них. — Марлин, всё в порядке, ты была напугана, да и я привык такое слышать от людей. По правде, порой я согласен с ними. — Не говори так! Они все ошибаются, и я… я ошибалась. Ты не заслуживаешь подобного отношения, всего этого… — она провела рукой вниз по его плечу и отшагнула, — мне бы хотелось, чтобы всё было по-другому, — и вот это уже будто было связано с другим съедающим её чувством. Римус задержал дыхание. — Римус, ты не обязан, но я надеюсь, ты поймёшь меня. — Что пойму? — Он не собирался произносить вопрос вслух. Марлин всё ещё судорожно искала что-то на полу. — Ты мой друг, и то, что я узнала о тебе, никак на этот факт не повлияло. Но я пока не могу общаться с тобой… мне нужно время, — она глубоко вдохнула и подняла на него невероятно мужественный взгляд. — Мы расстались. Всего два слова ударили его сильнее, чем несчетное число обрушившихся на него слов Сириуса в Астрономической башне. Словно то были лишь обломки, срывающиеся сверху, от которых худо-бедно получалось уворачиваться, а Маккиннон просто взяла и снесла две оставшиеся колонны, удерживающие собственноручно выстроенный замок от превращения в руины. Он не нашёлся, что ответить ей. А ей не сдались его сочувствие или жалость. Ей нужен был её парень — тот, кто думал только о ней. Тот, кто смотрел только на неё. И Римус ведь не переходил черту, он ничего не делал. Но вышло так, что он всё равно непреднамеренно встал между ними. И пусть Марлин не обвиняла его, пусть не озвучила ни одной претензии, он прекрасно осознавал, почему она не хочет его видеть. Сцена, ставшая последней каплей, сама развернулась под веками. Он отказывался отходить от тебя… Ей достаточно было всего лишь бросить взгляд на Сириуса у его постели, чтобы уже не суметь закрыть глаза на происходящее. Как, например, делал это Римус. Хотя что мелочиться, даже если бы ему силой держали их открытыми, он бы в упор не замечал таких очевидных вещей, либо каждой находил бы тонны оправданий — слабых, никчемных, но в сумме способных перекрыть саму истину в последней инстанции, написанную огромными буквами на баннере у него перед носом! Он лишь кивнул. Она тоже кивнула. Они вместе вошли в гостиную, и будущее, когда они в следующий раз проделают хоть что-нибудь вместе, покрылось непроглядной сизой дымкой. На лестнице Римус привалился лопатками к стене. За дверью спальни его ждало ещё три человека и, скорее всего, два тяжелых разговора. Он отсюда ощущал взбудораженное волнение Мэри и Лили, возможно, от них ему и достанется по полной за подругу. Блэка же наверху не было — судя по остаточному аромату, давно. Несколько часов. И если бы за дверью никого не было, Римус не знал, полез ли б он сейчас искать Сириуса на карте Мародёров. Он просто невыносимо скучал по тем временам, когда его чувства причиняли боль только ему одному. Все его страдания показались такими эгоистичными капризами маленького ребёнка. Но как он мог предположить, что его признание повлечет за собой цепное разрушение судеб близких ему людей? Он бы ни за что не пошёл на это, покажи ему кто-нибудь опухшие глаза Марлин, храбрящейся, чтобы не расплакаться при нём. Кричащего ему в лицо, а потом отшатывающегося от него Сириуса. Вымученное выражение Джеймса, появляющееся каждый раз, когда он говорит о «стрёмном блинском блине». И смирение в глазах Нейта, которое, как ему кажется, он отлично скрывает. Смирение с тем, что он не на первом месте. Римус отчетливо читал его, как и то, что Нейт по уши влюблён в него. Но выполненный план не ощущался победой. Даже не проигрышем. Римуса следовало на хрен дисквалифицировать за мошенничество, потому что быть с Нейтом, представляя на его месте другого человека, и при этом не отпускать — самая низкая подлость, которую уже ни на что не спишешь. И когда в ладонь легла дверная ручка, Римус пообещал себе завтра же встретиться с ним в Хогсмиде и рассказать всю правду. Часть его противилась этому, Римус не до конца верил в абсолютную честность. Да, он освободит свою душу от давящей ноши. Отлично, и что дальше? Она ляжет на Нейта. Кому от этого станет лучше? Марлин вон явно не выглядит счастливой. Но другая — имя ей совесть — разбивала эти контраргументы и почему-то обладала голосом Джеймса “Харе прыгать в кусты” Поттера. Он должен выложить перед Нейтом все карты и принять любое его решение. И опуская ручку вниз, Римус осознал, что он одинаково боится обоих исходов грозящего разговора. Вот только Римус не был пророком, и, толкая дверь в спальню, он, конечно же, не догадывался, что сулит ему завтрашний день. — Римус! — Два высоких возгласа слились в один, и врезавшиеся в него объятьями Эванс и Макдональд снесли Римуса на полметра. Он легонько обнял их в ответ, взывая за поддержкой к Сохатому. Джеймс обессиленно развел руками. — Мы извелись тут, — осуждающим тоном оповестила его Мэри, а затем отодвинулась и, рассмотрев его лицо поближе, вздохнула. Очевидно, чары рассеялись. — Да, знаю, я красавчик, — попытался улыбнуться Римус. — Всегда был и будешь, — пришла в себя подруга, — но я могу научить тебя женским приёмчикам, если хочешь. Существуют средства поэффективнее магии. Римус заискивающе взглянул на Лили. — Мэри говорит про макияж. — Ни за что на свете, — поднял ладони Римус, обходя уже загоревшуюся своей «потрясающей» идеей Макдональд. — Римус, никто и не заметит. Я профи, вот ты видишь у меня шрам? — Мэри показательно задрала голову. — Какой шрам? — Одновременно с таким же озадаченным Поттером. — Именно! А в детстве я шлифанула подбородком асфальт на дорожке возле дома. — Круто, — признал Римус, присаживаясь на кровать, — но если увижу в твоих руках косметичку, мне придётся тебя обезвредить, — Мэри выпятила нижнюю губу, отыгрывая обиду, а он немного недоумевал, почему они вообще тусуются у них. Разве им не нужно сидеть с Марлин и посыпать проклятиями всех представителей мужского пола? Собственно, что ему мешает спросить? — А почему вы… — Не с Марлс? — Враз помрачнела брюнетка. — Она хотела побыть одна, — ответила вперед Лили, поджимая губы. — А я жду Блэка, чтобы вытолкнуть его в окно, — Мэри сказала это без тени сарказма, протопав к тумбочке Хвоста, на которой стояла открытая бутылка вина. Римус, воспользовавшись моментом, окинул взглядом притихшую Лили, яростно вздымающиеся плечи Мэри, и мозаика сложилась. Марлин не рассказала им все подробности. Но Лили и так всё знала, а Мэри нет. — Мне кажется, ей больше не нужно быть одной, — осторожно намекнул он. — Да, покушение на убийство подождет, — подхватил Сохатый. Девушки переглянулись. — Думаю, нам правда пора, Мэри, — мягким поникшим голосом позвала Лили, подбирая с кровати Джеймса мантию, и подруга, взвесив пару секунд что-то в уме, согласилась. Запихнув в горлышко пробку, она сунула бутылку под мышку и с печальной улыбкой подошла к нему, наклонившись для ещё одних объятий. — А я-то считала себя проницательной, — Мэри чмокнула его в щёку и, отходя, провела кончиками пальцев по линии челюсти. — Просто ты проспала все лекции про лунные циклы, — натянуто отшутился Римус. Мэри прищурилась, явно подбирая ответочку, но либо решив, что с него на сегодня хватит, либо смекнув, что правда на его стороне, усмехнулась и, попрощавшись с Джеймсом, направилась к выходу. — Римус, — окликнула его Эванс, — прости, из-за меня все узнали и… — Лили, — взял он её за руку, сцепив мизинцы, — даже не начинай, ты ни в чем не виновата. — Но Нейт… — упрямо продолжила подруга. — С ним всё хорошо, — он поднялся, сгребая её в охапку, — и это я баран, взваливший на вас всех ответственность, — извиняясь, взглянул он поверх её головы на устало подпирающего колонну Джеймса. И как только дверь за Эванс закрылась, они оба рухнули на свои кровати. Римус зарылся в волосы, снова подавив порыв потереть лицо и завыть в ладони. — Где Хвост и Бродяга? — Не особо надеясь на ответ. — Годрик знает, нужно достать карту… — в тон ему ответил Поттер, — если он в баре, предлагаю там его и оставить. Римус облокотился на покрывало, чтобы друг видел его скептично выгнутую бровь. — Ты всё равно бы его забрал. — Как и ты, — тактично улыбнулся уголками Сохатый и, кувыркнувшись на пол, полез под кровать. Он уже начинал привыкать читать между строк. Как и ты, то есть да, я в курсе, что ты забирал Сириуса из «Кабаньей головы» посреди ночи. Несмотря на мольбу тела не покидать мягкий матрац, Римус присоединился к нему, усаживаясь на ковёр. Выискивать мелкие подписи его глаза, полные песка, просить было бесполезно, но так он хотя бы покажет свою причастность. Сохатый развернул карту, и она, как назло, открылась на башне Гриффиндора, где в спальне девочек сгруппировались три таблички с именами подруг. — Они расстались, — зачем-то сам себе сказал Римус, словно проверяя, точно ли он не ошибся реальностью. Может, он спит или у него слуховые галлюцинации, и Джеймс сейчас, искренне не въезжая, спросит «кто?». Мечтай, Римус. Джеймс повернул голову и спросил: — Что ты чувствуешь? — Ничего… и всё… — если бы Римус продолжил рассуждать дальше, он бы пришёл к более точному ответу. Потому что глубоко внутри Римус злился. Естественно, на себя. И самую малость [нет] на лысого хера наверху, задолбавшего испытывать его на прочность. Римус был ещё действительно слаб, чтобы этот огонёк раскалил его, однако плесните горючего, и он мгновенно вспыхнет адским пламенем и прогорит дотла. Так что ему стоило бы, наверное, пару дней походить с транспарантом «осторожно, взрывоопасный оборотень». Но прогулку по мысленным дебрям, как и его ответ, оборвал внезапно ворвавшийся в комнату вихрь, тут же поднявший их с Поттером на ноги и обвивший сандаловым шлейфом шею. — Мы только из лазарета, — остановил себя Сириус в последний момент от объятия, просто потрепав его по плечу, — Помфри сказала, ты поправился. — Насколько это возможно, — немножко замялся Римус, — «мы»? Джеймс с Римусом синхронно перевели взгляд на ввалившегося четвертого Мародера, мешком упавшего на кровать, и вернулись к Блэку. — Где вас носило? — Сложил руки на груди Сохатый. — Вдвоём, — не без изумления добавил Римус, всё ещё бегая глазами с одного на другого. Отвоевывающий у бедных лёгких каждый вдох Питер поднял указательный палец, мол, минуточку. — В Хогсмиде, — снимая тёплую мантию, обогнул их Сириус, у которого на лице было написано, что он думает о, мягко сказать, неспортивной форме Петтигрю, — и придержите свои лекции. У меня есть уважительная причина пропустить стакан огневиски, — ага, и ясен пень Блэк не намерен ни с кем её сейчас обсуждать. — Лучше спросите, что там делал Хвост, — он демонстративно вальяжно уселся на спинке своей кровати, — прекрасный денек, чтобы пройтись по магазинам, да? — Это не так! — Пискнул Питер, когда они с Джеймсом обернулись на него. Его оттопыренные уши были багряно-красного цвета. — Всё равно я ничем не могу помочь… — А погодка такая шикарная, — язвительно фыркнул Блэк, и Римус категорично зыркнул на него, — да по хер, есть новости поинтереснее побега крысы с корабля, — теперь он привлёк и внимание Поттера. — Не перегибай, Бродяга, — Сириус пренебрежительно скривился, но прыть под натиском Джеймса поутихла, — что за новость? — В общих чертах? В пабе затеялась знатная драка, и один тип решил забить торчащий гвоздь лбом другого типа — обычное дело, но хлещущая кровища подала идею. — «Кабанья голова» слишком далеко от хижины, — понял, к чему тот ведет, Римус. — Именно, поэтому я решил проверить территорию поближе. И я нашёл её, — её? У Римуса подогнулись колени. — Кровь, — тут же уточнил Сириус, — приличную такую лужицу прям возле хижины. — Может, кто-то из жителей деревни пытался залезть внутрь и поранился? — Предположил Сохатый. — Нет, это был какой-то полудурок из Хогвартса. След тянулся к главным воротам, — разбил предположение Блэк, и Римус опустился на ковёр, — я всё подчистил, Лунатик. — Вот отстой… — выдохнул Поттер. Не то слово. Столько неизлечимого геморроя из-за того, что кому-то просто захотелось приключений! — Надо будет теперь всё обходить перед полнолуниями, — пролепетал Хвост. Надо не отгораживаться от чувств и инстинктов перед полнолуниями, — проглотил Римус и свалил в ванную, чтобы смыть с себя стерильный запах лазарета вперемешку с липким потом. И вдобавок липкий взгляд Сириуса. Избегая своего отражения, он почистил зубы прямо под душем, постояв под ним минут пять, вышел и сразу забрался в постель. Одеяло до обидного быстро нагрелось от его температуры, но Римус чудом умудрился довольно скоро уснуть — не глубоко, лишь провалившись в дремоту. И его мозг несколько раз издевательски выдергивал его, обманывая тело, будто Римус пропустил ступеньку или споткнулся. Тогда, ища новую удобную позу, он различал еле пробивающийся за балдахином Сохатого свет Люмоса. Благодаря заглушающим чарам он не слышал, о чем они с Сириусом говорили, но это не означало, что он не догадывался. Не так уж и много вариантов животрепещущих тем, и одна из них по-любому включала нотацию вроде «не делать из Хвоста отдушину своего паршивого настроения», другая же — непосредственную причину этого паршивого настроения. Стараясь не зацикливаться на свербящем недомогании от невозможности самому обсудить её с Сириусом, Римус разгонял парящую над головой стаю мыслей, пока наконец не погрузился во мглу спасительного сна. И он собирался отбиваться от них вплоть до встречи с Нейтом. Так будет правильно, — твердил внутренний голос. Правильно… Как можно поступать правильно в ситуации, в которой неправильно абсолютно всё? Римус уже запутался. Он стоял на перекрёстке, и от каждого предлагаемого на выбор пути смердело, будто все они по итогу сведутся в одну точку — в застойное топкое болото. Либо этот смрад источал сам Римус, точнее, его вспоротые и гниющие шрамы. Не те, что на лице — они его вообще мало волновали, наверное. Кожа — всего лишь оболочка, он не потому боялся своего отражения, он боялся того, что под ней. Содержимого, которого стало меньше. Тогда, на патруле с Лили, ему ведь не показалось — в Хогвартс вернулся кто-то другой. Неполноценный, лишённый чего-то очень важного, оставшегося на пороге дома. Я принял решение. Тогда ты знаешь, где выход. Не знал он, где выход. И до сих пор не мог его найти. Он просто пытался поступать так, как поступал бы тот Римус. Оставалось всего лишь пережить обед [завтрак они благополучно продрыхли], назначить встречу и дойти до Хогсмида. Но в каких-то пяти шагах от Большого зала, когда Римус, ведя носом по полу, вполуха слушал заведенную шарманку Сохатого про подготовку к матчу, знакомая сладкая вонь ударила разрядом по обострённым рецепторам и похерила все его цели и планы. Римус мгновенно застыл и принялся осматриваться, втягивая приторный запах, чтобы определить источник. Как вдруг его взгляд зацепился за выворачивающую из зала компанию, и в тот же миг похрамывающий слизеринец, словно ощутив его прицел, повернул голову и растянул тонкие губы в злорадной плотоядной ухмылке. — Лунатик, ты чего застрял? — Будто издалека окликнул его Джеймс. Краем восприятия Римус фиксировал, как Сириус вытащил руки из карманов и занёс ногу для шага к нему, но он их уже не видел. Он смотрел сквозь них — на не отводящего от него насмешливых глазёнок слизеринца. Под скрежет собственных зубов. Зудящие ногти впились в ладони. А из груди поднимался глухой неконтролируемый рык. И как только тот в конец потерял страх и подмигнул ему, рядом словно раздался пушечный выстрел и Римус сорвался с места. По ощущениям, все произошло меньше чем за секунду. Для других. Для Римуса же она показалась тянущейся, как полёт с моста. Это была точка кипения. Взрыв. Грёбаный край. Он чувствовал отбивающуюся под пальцами яремную вену и сжимал их, передавливая кровоток. Чувствовал волну от удара черепа о стену. И чувствовал вкус первобытного ужаса в увлажнившихся глазах напротив его лица. Возгласы на фоне слились в сплошной белый шум, через который проникали только заходящееся от адреналина сердцебиение и потворствующее утробное рычание зверя. Разорви его. — Римус. Римус, блядь! — Толкнул его кто-то в плечо, и он резко повёл головой, встречаясь с чёрным напряженным взглядом Блэка. — Отпусти его, — прошептал тот, обводя происходящее. Их окружала толпа сбежавшихся очевидцев, за Римусом стояли в боевых стойках Джеймс и Питер с вытянутыми палочками, направленными на вооруженных превосходящих в числе слизеринцев. Снейп обхватил его запястье двумя руками, перестав трепыхаться как рыба. — Это ты из-за моего подарка разрисовал себе мордашку, Люпин? — Захлопни пасть, мерзкий ублюдок, — сдавил он пальцы на горле ещё сильнее. — Признаюсь, я рассчитывал на другое… — прохрипел Нюниус, — но так даже лучше. Отдаленно послышался частый топот, однозначно принадлежавший преподавателям. — Римус, мы расквитаемся с ним, но не сейчас, — процедил Сириус, не упуская из виду приближающегося с боку Эйвери. Римус уже с трудом дышал из-за сгустившейся в воздухе магии, — он того не стоит. — Всем разойтись! — Раздался громоподобный голос Макгонагалл. — Дайте пройти! — Давай, покажи им, что ты всего лишь тупое животное, — оскалился Снейп, и Римуса перемкнуло. Он отпустил шею слизеринца, который до этого едва опирался на носочки. Блэк облегченно выдохнул, еле заметно кивая, а в следующий момент он всмотрелся в глаза Римуса. Вглубь. И, похоже, увидел то же, что мельком замечал в зеркале Римус. Прости меня. Рот Сириуса приоткрылся в догадке, сменяющейся протестом, но он не успел ни вскрикнуть, ни остановить его. Римус оказался быстрее. И он развернулся, выкидывая вперёд кулак прямиком в лицо выпрямившегося позади Нюниуса. Этот хруст ломающегося под его костяшками носа будет стоять в ушах ещё долго.