Our golden years

— Открыл? — В пятый раз спросил Римус. Поттер с Блэком синхронно мотнули головами. — А сейчас? — Нет, колеблется, — нарочно пялясь в тарелку, ответила Марлин. — Косится на нас, — доложил Сириус по левую руку от неё. — Он не попадется на этот трюк в третий раз, — Римус абсолютно не верил в успех операции, но ему так не терпелось обернуться. — Поэтому мы с Сохатым его усовершенствовали. — Я же тоже участвовал, — пискнул Питер и втянул шею в плечи, попав под раздачу убийственного взгляда Эванс, которым она подавляла их уже минуты три, пока они «сидели в окопах», следя за слизеринским столом. — Может, он решится открыть её в спальне, — поддался сомнениям Джеймс. — О, джек-пот! — Пихнул того под рёбра Сириус. — Так-так, развязал, открывает… три, два… БАБАХ!!! Взрыв получился гораздо громче, чем от обычной хлопушки, и ученики за всеми столами рефлекторно пригнулись. Всего на миг тишина заполнила Большой зал, а когда стало понятно, что опасность миновала, присутствующие начали выискивать источник переполоха, и постепенно помещение стали заполнять уже нарастающие вздохи вперемешку со смешками. Мародерам же не было нужды его искать, и Римус наконец повернулся, тут же запечатав рот рукой, чтобы не заржать, зато Сириус не смог себе отказать и в открытую послал воздушный поцелуйчик всё ещё пребывающему в диссонансе Снейпу, перемазанному в красно-желтой краске с макушки до пояса. Как и все близсидящие вокруг него слизеринцы, которые, злобно озираясь на тыкающих в них пальцами и умирающих от смеха очевидцев, быстро поползли к выходу из зала. — Ох, — выравнивая дыхание и хватаясь за живот, сел ровно Поттер, — этот день стал чуточку лучше, — Блэк, весь осыпанный блёстками, отбил ему пять. — Третий раз! Что за наивный олух. Они с Сириусом переглянулись через ковыряющуюся вилкой в спагетти Лили слева от Римуса. — Эванс, ну хватит дуться, — цокнул Блэк, — портишь всё веселье. Это же даже не слизь соплохвостов, как в прошлом году. — И сколько краска будет смываться? — Стрельнула она укором в Римуса. — На меня не смотри, — положил он ладонь на сердце, — я ничего не знал. Мы же вместе патрулировали. — Ну-у, учитывая график водных процедур Нюниуса, я бы сказал, — манерно растягивая гласные начал Сириус, но напоролся на всё тот же укор, — да за день смоется! Может, два. — Три, — поправил Поттер. Римус не сомневался, что тот сам корпел над въедчивостью краски. — Два, три, какая разница, — отмахнулся Блэк, — пусть радуется хоть такой открытке, всё равно, кроме нас, он никому не сдался. — Иногда я задумываюсь, почему вообще с вами дружу... — Ой, не притворяйся самой невинностью. Хотела бы — остановила, а бездействие равно соучастию. Так что в душе ты такая же, как мы, Эванс, — подмигнул ей Сириус бровью и с лукавым великодушием взглянул на Сохатого, предоставляя ему возможность подытожить. И как Римус отчаянно ни подавал сигналы не делать этого, тот уже проглотил наживку. — Мародёрка! — С упоением и широчайшей улыбкой закончил Поттер, и Римус пробил себе лоб [тянуться до Джеймса было лень]. Лили тут же подскочила, сгребла в сумку стопку валентинок и помчалась к дверям, где стоявшие у выхода доспехи снова запели заунывную серенаду. — Перебор?.. — Потерянно спросил тот, когда Эванс трансфигурировала горланящего рыцаря в подставку для зонтиков. — Зришь в корень, Поттер, — ухмыльнулась Мэри, занятая сортировкой своих подарков, но тот особо не растрачивал силы на самоанализ и выглядел расстроенным от силы секунд десять. — Ничего, Лили ещё оценит мои старания. Стоит ей увидеть мою валентинку, она перестанет злиться, отвечаю! — А это не она лежит под тарелкой? — Кивнула Марлин на краешек красного сердечка, выглядывающего из-под грязной тарелки, и Поттер наглядно скис. Теперь надолго. Блэк, завидев его физиономию, ещё больше приободрился и закинул на плечо друга руку, присыпав и на него блёстками. — Со-оха-аты-ый, забудь о ней хоть на сегодня! У нас на двоих столько валентинок, и каждую считай за приглашение пообжиматься в тёмных уголках Хога. Это точно поинтереснее компании нудящих про устав старост, — Римус прочистил горло, и Сириус, видимо, проиграв в голове свои слова, опомнился, — к тебе это не относится, Лунатик! — А потом проиграл ещё раз. — В смысле про старост, не про обжимания, черт… — Я понял, Бродяга, — вымученно улыбнулся он. — Хорошо, а то я сам запутался, — ну, так нехрен столько болтать. — Короче, у меня сегодня два свида… — А ну стой! — Марлин промокнула уголки губ салфеткой. — Продолжите, когда я отойду на безопасное расстояние, а то у меня уши свернутся в трубочку. Мэри, идём? — Брюнетка осмотрела горы конфет и разномастных коробочек и, свистнув сидящему чуть дальше очкарику, поднялась за подругой. Парящая над ними вторая партия крылатых сердечек пропорхала за девушками, а четверокурсник послушно сгрёб дары Макдональд и, шатаясь, понёс следом. — Ставлю сикль, расшибётся. — Поднимаю до двух, — отозвался Римус, надеясь, что Блэк забудет, о чем говорил. — Так вот! — Хренушки. — Оба с пуффендуйками, и одна из них с седьмого… Решив пропустить мимо ушей красочное описание достоинств сегодняшних счастливиц, сопровождающееся широкими круговыми движениями на уровне груди, Римус отставил еду в сторону и развернул невнушительным веером свои валентинки. Вскрывать их дело рисковое, ему совсем не хотелось получить залп из блёсток, как Блэк. К тому же некоторые прыскали различными отвратительно-приторными духами, отчего у Римуса ужасно свербело в носу, так что открывать их желательно только из какого-нибудь укрытия. Но сам факт внимания, конечно, был приятен, хоть количество его валентинок и было несоизмеримо с годовым оборотом почтовой службы, скопившимся перед Сириусом и Джеймсом. И это без учета летающего над головами роя. Однако одной открытке таки удалось его заинтересовать — единственной, что не была в форме сердца. Обычный красный квадрат площадью с пачку сигарет. Без оборочек, страз и всякой мишуры. Лишь подпись с обратной стороны: «не взрывоопасно». Почему-то Римус ей поверил и уже собирался открыть по сгибу, как послание вмиг исчезло из его рук. — А что тут у нас? — Дразня, потряс открыткой перед ним Блэк с ехидной улыбочкой. — Сириус, отдай! У тебя же свои есть. — Да ладно тебе. Глянем, что там, — Римус беспомощно обратился за поддержкой к Поттеру, но тот и сам уже висел у Блэка на плече, заглядывая в ставшее достоянием общественности письмо. — Улыбайся чаще и смотри иногда по сторонам, Римус Люпин! О-оу, — умиляясь, склонил голову Сириус, и Римус, не поленившись, рывком выдернул картон из его пальцев и убрал во внутренний карман мантии, — какая прелесть, у нашего Лунатика появился свой сталкер. Судя по почерку, «он» симпатичный. У уродин не бывает такого волнистого почерка. — Пошёл ты, Бродяга. — Римус осушил залпом кубок и резко встал из-за стола. — Свои хоть на доску объявлений прикалывай ради забавы, но не смей трогать мои личные вещи. Понял? — Лунатик, ну ты чего?! — Крикнул тот в след, так обиженно, словно действительно не вникал в неприемлемость своих действий, но он уже, чуть ли не срываясь на бег, топал к выходу, по пути обдумывая, где будет прятаться весь оставшийся день. Худший день в году. — Римус, подожди! Римус! Ну Римус!.. — Римус! — Выдернул его из зыбучих мыслей тот же голос, только более глубокий, весомый, словно ожившее эхо. И Римус, очнувшись, ослабил галстук, который слишком затянул под горло, пока предавался ностальгии, и перевел взгляд на ждущего от него чего-то Сириуса в отражении зеркала. — Ты в астрале? — Нет… я здесь, — встряхнул он головой, убирая непослушные волосы назад, и развернулся, оглядывая комнату. Когда все успели уйти? Сириус прищурился и, засучив сползающий рукав рубашки, двинулся к нему. — Ага, тогда я королева Елизавета, — подошёл тот практически вплотную [!!!] и легонько поправил его, Римуса, галстук, заглядывая в глаза. — О чем задумался? — О том, как я ненавижу этот праздник, — полушёпотом, дыша через раз из-за всё ещё вспарывающего рецепторы аромата и стараясь не шевелиться, чтобы не спугнуть. Сириус же вроде и не собирался пугаться, а близость постепенно, но становилась естественной — так, что тот мог позволить себе самому уйти в мысли рядом с ним. Его взгляд сместился куда-то в район переносицы и направлен был не столько сквозь, сколько внутрь себя, похоже, проматывая плёнки с прошлым четырнадцатым февраля и всеми предыдущими. — Я был придурком, — горько усмехнулся Блэк. — Не льсти себе, — разбавил он атмосферу, — ты им и остался. — Кто бы говорил, — отбил Сириус уже с настоящей улыбкой и подобрал с кровати мантию, закинув её на плечо. — Пошли, переживём полдня, а потом забудемся в «Трёх мётлах». И Римус, согласно кивнув, дождался, пока тот выйдет первым, а сам напоследок оглянулся на притопывающего ножкой и качающего головой Римуса-трёхдневной-давности, который давал обещание откровенно поговорить с Сириусом. Обязательно. Как только рак на горе свистнет после дождичка в четверг, так сразу. А пока на повестке очередной День Святого Валентина. Объективно оценив состояние своей нервной системы, Римус поставил себе всего две посильные задачи. Кивать и улыбаться в течение всего дня и поменьше открывать рот, чтобы не залить всё вокруг ядом. То, что ему претит вся эта амурная ерундистика, не повод портить другим настроение. И всё шло, в принципе, по избитому сценарию. Непрекращающиеся атаки крылатых открыточек, за которыми гонялся Пивз, зачитывающий вслух чужие признания, взрывы конфетти со всех сторон, лобызающиеся парочки на каждом углу, мешанина из заставляющих слезиться глаза духов. Всё, как и много раз до этого. Но кое-что всё же изменилось. Помимо того, что Сириус, впервые за годы обучения, не бахвалился слетевшимися на него, как голуби на кусок хлеба, валентинками. Или Эванс, которая сидела как на иголках и с недоверием зыркала на невозмутимого — что-то не так, Лили? — Поттера. И того, что они забили на традиционное издевательство над Снейпом, притом никто о нём накануне даже не заикнулся, и ещё с десяток различий. Римус уловил одну отличительную черту в самом себе. Праздник не вызывал у него ненависти — только странную чужеродную тоску, пустившую под откос его план «кивать и улыбаться», а яд необъяснимо куда-то испарился. Так глупо, Римус предпочел бы быть этаким Гринчем, портящим всем удобренную купидоном малину, чем мотающей сопли на кулак размазнёй. Однако ничего не мог с собой поделать. Прилюдно держащиеся за ручки, обнимающиеся и целующиеся пары; девушки, пищащие слова благодарности и кидающиеся на шею своим парням, после того как им вручали перевязанные шёлковыми лентами коробочки — внезапно всё это стало таким милым. И недоступным. Для него. Конечно, он уже много раз задумывался насчет ограничений, общественных рамок, судьбы скрывать любые свои отношения. Задумывался, и от бессмысленности этих тупиковых раздумий давно смирился и отмёл их подальше. Отчего же теперь они с ноги вынесли дверь и ворвались в его голову? Видимо, оттого, что плотность выражения любви на квадратный метр превысила все допустимые значения. В итоге весь обед Римус прогипнотизировал стоявшую перед ним поистине огромную вазу с символичным печеньем, борясь с желанием забраться с ней под одеяло и до конца дня давиться всухомятку сахарными ангелочками и плакать. Да, если тебе есть с кем провести День Святого Валентина, он может выдаться очень даже приятным. Но если человек, с которым ты мог его провести, выпотрошил твой мозг, а человек, с которым ты хотел бы его провести, пока не созрел углублять ваши отношения, то тебе остаётся только поглощать углеводы, сдобренные слезами. Всё, Римус разобрался что к чему, несите следующий праздник. Так и не влившись в беседу, но забив желудок всеми видами мучного в зоне доступа, он поплёлся за друзьями во внутренний двор и в прострации простоял ещё полчаса, пока все договаривались о времени встречи в пабе. Улетевшую на крыльях любви ещё до обеда Макдональд они на сегодня потеряли с концами, на Джеймсе с Лили висела обязанность отпустить третьекурсников в Хогсмид, а у Марлин, как он понял, были ещё какие-то личные делишки. — …темнишь, Марлс. Так тебя ждать в баре? — Не всё же тебе знать, Сириус. Я приду, но только с Доркас. — Что?! — Хоровой возглас наконец окончательно разбудил Римуса. — А без неё никак? — Проскочили капризные ноты в голосе Блэка. — А чем она тебя не устраивает? — Насупилась Маккиннон, и Сириус уставился на Джеймса, мол, скажи ей! Сохатый же уставился на Римуса, мол, что он от меня хочет? А Римус без понятия, ему бы сливочного пива поскорее выпить... — То, что она единственная девушка на Гриффиндоре, которая умудрилась ни разу в тебя не втюриться, м? — Это было хорошо, Марлс, — Лили отбила ей пять, отчего у них вчетвером упала челюсть. Марлин явно поднабралась дерзости, видимо, у той же Мэри. — Блэк, объяснись. — Да мне её на тренировках хватает. Много командует. — И то правда, — усмехнулся Сохатый, — порой приходится напоминать Медоуз, кто у нас капитан. — В точку! А ты и так постоянно с ней ходишь в последнее время. Сириус неопределенно покрутил рукой и спрятал её в кармане, очевидно, опустив уточнение, в какое именно последнее время. Вернее, после чего — их расставания. Разумеется, всем стало неловко, и Римус, ища куда себя деть, отвернулся к галерее и, как назло, встретился с прогуливающимся мимо Беллом, не успевшим стереть с лица улыбку, которой только что рассыпался перед компанией окруживших девчонок. Говорил же! Куда ни плюнь! Краем уха он ещё распознавал пылкую поучительную речь Эванс и Маккиннон, но когда в небе мелькнула алая точка, нить разговора насовсем выскользнула из пальцев. Феникс облетел внутренний двор высоко над их головами и — нет, Римус не бредил — вытаращился прямо на него, приземлившись на выступ над аркой, и требовательно замахал крыльями. —… мне пора, — смазано вкинул он в идущий без него спор и обернулся к замолкнувшим друзьям. Марлин так и застыла с уткнувшимся в грудь Сириуса указательным пальцем. — Я отойду, — пятясь к проходу в галерею, — встретимся в Хогсмиде. На посыпавшиеся вопросы отвечать не было времени. Римус, бросив на ходу ещё пару сомнительных отговорок, нащупал колонну и, оттолкнувшись от неё, понёсся к западной части замка. И как в подтверждение, «домашняя птичка» директора тут же обогнала его, бесшумно паря под потолком и сохраняя дистанцию, словно указывала дорогу. Римус бежал за фениксом на всех парах — с дебильной улыбкой на лице — и приговаривал только «спасибо-спасибо-спасибо» между вздохами. Может, дело в какой-то связи между представителями животного мира? Кто знает, пусть будет банальное объяснение: это просто волшебство! Пока лестница поднимала их с Фоуксом на верхний этаж директорской башни, он тщетно старался восстановить дыхание, вспышка адреналина, мягко скажем, мешала. Поправив растрепавшееся подобие прически, он занёс кулак и, постучав три раза, аккуратно нажал на резную ручку. Как вдруг пернатый сообщник [тяжелый кстати!] опустился на его плечо и клюнул в макушку. «Давай не ссы» — перевёл Римус. — Профессор Дамблдор, — крикнул он на пробу, — … к вам можно? — Войдите! — Отозвался ни разу не старческий голос. Римус вытянул шею чуть влево, чтобы разглядеть кабинет директора, в который перетекало первое круглое помещение со стеллажами, и заприметил торчащий из спинки кресла фиолетовый цилиндр, а затем и добродушное, но усталое лицо Дамблдора напротив. Фоукс встрепенулся, пощекотав его шею мягким оперением, и переместился на жердочку. — Проходи, Римус, — сделал пригласительный жест ладонью директор, — мы с профессором Элерсом как раз закончили. — Как вы оперативны, мистер Люпин, — будто подпрыгнул на батуте мужчина и, огладив кончиками пальцев краешек шляпы, поклонился Дамблдору, — отчёт будет на вашем столе с рассветом, Альбус! — Летящей походкой тот преодолел половину кабинета и ласково потрепал Римуса по плечу. — Нюх вас не подводит, да? По всей видимости, у него треснуло лицо, а профессор ЗОТИ, довольный вызванной реакцией, проплыл к выходу, напевая веселую мелодию. — Присаживайся, Римус, — безмятежно произнёс директор, пока он смотрел тому вслед через нарисовавшиеся перед глазами прутья решётки. — Римус, нет поводов для беспокойства. — Как нет?.. Но… что… п-профессор, — начал заикаться он, тыча пальцем на дверь. — Да, профессор Элерс… своеобразный. Но уверяю, всё в порядке. — Ему известно, что я?.. — присел он, по ощущениям, на электрический стул. — Кто ты, Римус, — взглянув поверх очков-половинок, поправил Дамблдор, и он, на миг задумавшись, кивнул. Давненько этой оговорки не мелькало. — Арриану многое известно, тебе не о чем так переживать, — Римус ещё раз кивнул, хотя легче не стало. — Вижу, вы с Фоуксом подружились? — Я часто приходил к башне. Ждал, когда вы вернётесь. Мне… — уставился он на пышные колосящиеся усы [он опять конфету ест?] — Профессор Дамблдор, мне нужно спросить у вас кое о чем. — Догадываюсь, что тебя тревожит, — причмокнул директор, и враз потускнел, — у меня нет для тебя ответа, Римус. Закон пока не вступил в силу, всё решится на следующем заседании. К сожалению, предварительный подсчет голосов не в пользу здравомыслия. — Значит, вы против? — Дамблдор нахмурил свои седые брови и поджал губы, полностью спрятав их в усах. — Нельзя же клеймить людей так запросто! Это, — заёрзал Римус, — это бесчеловечно. — Правительство. Напуганное правительство зачастую слепо, бессердечно и… — Безмозгло, — перебил Римус, проваливаясь в мягкое кресло. Замечания не последовало, по крайней мере, вслух. Не будь ребенком. — Простите. — Ты имеешь право злиться, Римус, но не позволяй этому чувству завладеть тобой. Оно может лишить зрения так же, как и страх. Наш рассудок должен оставаться холодным, несмотря на все подогревающие его перемены. Ты понимаешь? — Скорее с нажимом, чем с участием, будто ответ здесь может быть только один. И Римус, закопав поглубже все пререкания, подсобрался. — Да, профессор. — Хочешь сказать мне что-нибудь ещё, Римус? — На этот раз с участием. Ему было что сказать, но он не был уверен в уместности томящихся на языке слов. Ладно, Дамблдор [как всегда, напустит туману и сидит леденцы жуёт] не поддерживает, теперь очевидно, неизбежную реформу. Но этого же недостаточно... нужно что-то делать… как-то помочь. Ну, не просить же директора выступать в одиночку против Визенгамота. Наверняка у него дел невпроворот в Ордене. А Римус, в принципе, не в том положении, чтобы хоть что-то требовать от Дамблдора. Ему и так уже предоставили шанс, которого нет ни у одного оборотня. Будь благодарным. — Нет, профессор. Ничего. — Хорошо, — сменился пристальный пронизывающий взгляд на заботливый. — Мы живём в опасные времена, нельзя давать смятениям пускать корни в наши души, Римус. В моё отсутствие ты всегда можешь обращаться к профессору Макгонагалл. Или даже к профессору Элерсу, он здесь, чтобы присматривать за вами. — Проходили, знаем, как он присматривает. — А теперь ступай. Не стоит проводить День всех влюблённых в компании старого директора. Спасибо за напоминание. Навалившаяся за дверью тяжесть качнула к горгулье, и как только лестница спустила его в общий коридор, Римус, потеряв равновесие, рухнул на холодный пол. Гложущее ощущение, что в кабинете умалчивающих информацию было двое, отказывалось покидать его. Он-то думал, с разговором придёт облегчение, а получилось с точностью до наоборот... но и отмораживание почек в планы вроде тоже не входило. Поэтому ему таки пришлось подняться и волоком потащить себя в сторону Хогсмида. Однако, окинув вывеску тёплого и атмосферного паба, Римус почувствовал, что ещё не готов к новому раунду притворства, и прошёл мимо, дав добрый круг по окрестностям и по итогу оказавшись перед Визжащей хижиной. Его личное убежище, окутанное распугивающими всяких любопытных легендами. Что будет, когда он закончит школу? Возможно, Дамблдор подыщет ему новое местечко для полнолуний, и вряд ли поблизости от безлюдного леса, в котором он сможет бегать наперегонки с Мародёрами. Там уже будет не до игр. Им всем придётся столкнуться с реальностью за пределами Хогвартса. Пока что их защищают стены замка и мощные заклинания, но там… там, кроме друг друга, у них никого не будет. Повиснув на трухлявом ограждении, Римус уже не видел хижину, хоть и смотрел прямо на неё. Перед глазами проносились заснятые сердцем колдографии с самыми близкими ему людьми. Всегда вместе, смеющиеся, подкалывающие друг друга, но в тяжелые моменты приходящие на подмогу с полными карманами нужных слов. А ведь каждый носит на груди свою несправедливо свалившуюся ношу. Джеймс, вынужденный сохранять в себе немыслимый запас оптимизма, без которого они давно бы превратились в кружок анонимных меланхоликов. Джеймс — квинтэссенция их командного духа, и Римус не помнил, чтобы тот хоть на день позволял себе хандрить, опускать руки или давал себе передышку. Никто не может изо дня в день пребывать в хорошем настроении. Джеймс Поттер мог, но, безусловно, это стоило немыслимых трудов. Лили, внимательная и сочувствующая каждому нуждающемуся, хотя сама нуждается во внимании и сочувствии. Изматывающее непонимание с сестрой. Разрушенная дружба детства. Она не в порядке. Как и все они, но держится ради других. Невероятно храбрая Марлин. Прячущая ранимую девчонку за амплуа роковой сердцеедки Мэри. Дорожащий ими, несмотря на частое расхождение интересов, Питер. Сириус. Вот о ком ему следует думать. О его семье. И, определенно, не стоило наглеть, пока эта семья его не хватилась, и он не огрёб по первое число за исчезновение. Напустив на себя подобающий спешащему к друзьям человеку вид — бодрый и запыхавшийся, Римус потянул дверь и ворвался в переполненную таверну. Привычная какофония привычно сбила его с толку на несколько мгновений, и, вернув координацию, он осмотрелся по сторонам, выглядывая поверх снующего народа знакомые лица. И кто бы сомневался, мог не размениваться, их компания сидела за своим узурпированным с пятого года столом. Однажды Сириус молча пересадил рассевшихся за ним посетителей на другое место, воздействуя одним лишь угрожающим взглядом. Поймав внимание оглянувшейся в тот же момент Лили, Римус указал в сторону уборных, мол, через минуту подойдет. Она странно сощурилась. Может, не признала его? В любом случае ему нужно было помыть руки и освежиться. Морозной свежести на улице, видимо, не хватило. Разноголосый гул остался снаружи. Римус плеснул несколько порций прохладной воды в лицо, потренировал пару раз беззаботную улыбку и уже направился обратно, как дверная ручка ушла из-под ладони. А в следующую секунду он уже был впечатан в стену впечавшимися в него безумными зелёными глазами. — Что задумал Поттер?! — Набросилась на него взвинченная Эванс. Ловушка! Он в ловушке! — Я уже извелась вся. А ну колись! — Ничего, — обхватил он сжимающие его рубашку кулачки, — честное слово. — Что значит «ничего»? Мы говорим о Джеймсе Поттере! — Ничего значит «ничего», Лили. «Ничего» и есть его подарок. Без подвохов. — Да?.. — Римус быстро закивал. — Но… — она ослабила хватку и с растерянным выражением отступила. Что «но», ей, похоже, самой нужно было ещё определить для себя. Римус оттянул вниз задравшуюся рубашку, искоса следя за сменой эмоций на её лице — от смущения до чего-то отдалённо напоминающего огорчение. Официально, Сохатый чертов гений! Римус, силой удерживая все лицевые мускулы, чтобы не выдать даже намёк на ликование за друга, подбирал подходящее под ситуацию действие, но ничего, кроме похлопывания по плечу и утешающего «ну-ну», мозг не генерировал. Как вдруг они резко повернулись на спасительный скрип дверцы дальней кабинки. Спасительный, ага. — Да-боже-ж-ты-ж-мой! — Провыл Римус, закрывая глаза и запрокидывая голову. — Нет, это всего лишь я, — с иронично-извиняющейся интонацией прояснил Белл, — а это — мужской туалет, — уже обращаясь к Эванс. Оцепенение спало, и она, покраснев, выскочила за дверь. Впрочем, и не повозмущаешься особо, но вставить пять копеек для профилактики просто необходимо. — Остроумно. — Ну, я не в лучшей форме, — парировал Нейт, наклонившись к раковине, — если что, я не стремлюсь попадаться тебе на глаза. Хотя это, и правда, выходит на уровень фантастики, — не поднимая взгляда, невесело усмехнулся блондин. А Римуса словно пригвоздило к чертовой стене. Словно что-то не давало ему уйти. Почему он опять не может уйти? Нейт оттряхнул руки и зашуршал бумажными салфетками, слишком громко задаваясь тем же вопросом. — Год назад, — сам себе поражаясь, начал Римус, — я получил открытку. Она была без подписи, но… — Да, она была от меня, — без утайки подтвердил тот, опережая заключающий детективную цепочку вопрос, и он пожалел, что вообще открыл эту тему. — Ты всегда выделялся, Римус, тебе нужно было лишь оторвать глаза от пола и расправить плечи, — Нейт остановился боком к нему, всё ещё избегая прямого зрительного контакта. — Ты обдумал моё предложение? — Я пока всё ещё в ахуе. Теперь в двойной степени. Он прощупывал собственное нутро, копался в нём как в мусорном баке, искал, искал и всё бесполезно. Где вся ненависть? — Ладно, — смиренным тоном, — у него нет срока годности. Нейт толкнул дверь с потрескавшейся краской, впуская разнобойные голоса, и Римус, оборвав импульс, зарылся своевольно потянувшейся ладонью в волосы. Что ты хотел ему сказать? То, что «расправил плечи» благодаря ему? Это правда. Но разве она перевешивает все плохое? И Римус, выругавшись на самого себя, оттолкнулся затылком от стены и шагнул к ещё не защёлкнувшейся двери, как она распахнулась настежь, и его запихнули внутрь. Да ради Мерлина! Он сегодня выберется из этого злосчастного туалета или нет?! — Ничего не хочешь объяснить? — Сложил на груди руки наэлектризованный Блэк. Ясен пень, Римус догонял, с кем тот пересёкся на пути сюда. И нет! Ничего он не хочет объяснять. Он просто хочет выпить. — Стечение обстоятельств. Я шёл к вам, меня задержала Лили, он уже был тут. — Стечение, — хмыкнул Блэк. Не к добру. — А к Дамблдору зачем ходил? Блядь, кто придумал эту грёбаную карту?! — перевёл Римус взгляд на своё отражение. А… ну да. Но она создавалась с целью следить за другими. Не за друг другом! — Бродяга, давай не здесь, — попытка не пытка. Он обвел ненадёжное для секретных переговоров место и выкатил глаза. Сириуса не проняло. — Что, у твоих фаянсовых друзей есть уши? — Ты не поверишь, — в тон ответил Римус. — Тогда где шлялся два часа? — Видимо, Сириус, задался целью довести его до белого каления. — Гулял. — Ммм. И как? Хорошо погулял? Хочешь ещё? — С такой дружелюбной миной, что Римусу стало страшновато. — Пошли, — навалился тот на дверь, уцепив его за рукав. — Куда?.. — едва не споткнувшись о порог, уточнил Римус, и в серой радужке сверкнуло наточенное лезвие. — Прогуляемся, блядь! Мамочки. Не отпуская мантии, Сириус на буксире дотащил его — врезавшегося в каждого встречного — до столика в углу. Только и успевая извиняться направо и налево, Римус по инерции налетел со спины на взвизгнувшего Хвоста, и Блэк за шкирку поставил его на ноги. — Прошу нас простить! Лунатику срочно нужно в лазарет! — Обратился он к вытянувшимся кирпичами лицам и вывалил перед ними горсть галлеонов. — Развлекайтесь, я угощаю! Помоги мне, — беззвучно передал он Сохатому. Сохатый, прилично зарумянившийся, сосредоточенно повторил движение его губ, будто получил сообщение, засветился от озарения и… Поднял два больших пальца. Ему хана. Римус ещё несколько раз обернулся на остававшийся позади бар в надежде, что кто-нибудь да выскочит на выручку, но вывеска становилась всё меньше, колокольчик над дверью так и не прозвенел, а туча над шагающим впереди Блэком уже буквально искрилась от молний. — Римус! Блэк! — Донёсся с крыльца чайной знакомый голос, и Римус, выдохнув, развернулся к своей спасительнице — машущей им Макдональд, которую кутал в тёплый шарф ловец Когтеврана. — А мы к вам, вообще-то, думали зайти. И только он открыл рот, чтобы сказать, какая это отличная идея — Мэри же наотрез противилась приводить к ним Вуда — рядом с его тенью выросла ещё одна. Зловещая. — Отличная идея, Макдональд. Там как раз два места освободилось. Лунатик головой ударился, надо проверить, ничего ли серьезного. Так, а между первой и второй отмазкой нет причинно-следственной связи?! Подруга неверяще прищурилась, и Сириус пихнул его в бок. — Да-да, так и есть. Аж всё кружится вокруг. Посидим в другой раз! — Прикрикнул он, оттаскиваемый за ворот мантии назад, и помахал явно усомнившемуся в своём желании знакомиться поближе Вуду. Да и судя по красноречивому взгляду Мэри, другого раза не будет. — Ты же не собираешься действительно отправить меня в лазарет? — Между делом поинтересовался Римус на подходе к замку. — Посмотрим, — без иронии буркнул Блэк. Ну, блеск. Молчаливая прогулка до гостиной уничтожила все тлеющие надежды, что Сириус взбешён не по-настоящему. Последняя угасла, когда на того спикировала валентинка и в паре дюймах от головы вспыхнула, превратившись в пепел. У Блэка в руках даже палочки не было! — Хочу предупредить, что я буду сопротивляться, — предпринял финальную попытку отшутиться Римус, боком проходя в спальню мимо испепеляющего его Сириуса. Но он не сопротивлялся. Потому что, как только дверь закрылась, Сириус схватил его за полу мантии и рванул на себя, обхватывая шею и утягивая в самый горячий и голодный поцелуй из тех немногочисленных, что у них были. И всё, на самом деле, закружилось. Сириус не был сильнее его, но каким-то образом обездвиживал, вдавливаясь грудью, бёдрами, цепляясь за его плечи, волосы — так, словно Римус в любой момент может раствориться. И он упустил, в какой момент мантии оказались на полу, а Блэк начал вести его к кровати, но когда дрожащие пальцы подхватили узел галстука, сознание наконец включилось. — Так, а ну стоять, — отстранил он опьяненного [опьяняющего] Сириуса от себя, крепко держа за локти. Тот, словно не слыша, попытался вырваться и снова прильнуть к нему. Благослови Мерлин вселенскую выдержку, которую Римус натренировал за пару месяцев. — Сириус, нет! Блэк проморгался, и затуманенный взгляд приобрел оттенки осознанности. На долю секунды. А затем стал таким, будто Римус занял его любимый столик в «Трёх мётлах». — Что? Я недостаточно хорош? А?! Чего, простите-извините? Римус, что, сошёл с поезда перекурить, и он уехал без него на станцию «Ахинея»? — Сириус, о чем ты? Я остановился, потому что нам надо поговорить. — Да кому нужны эти разговоры, — стряхнул его руки Блэк. — Мне нужны! — И теперь наблюдающий из угла Римус-трёхдневной-давности поднял два больших пальца. — Мне, потому что я вообще не врубаюсь в твои смены настроения. И я не хочу больше иметь дело ни с псом, ни с твоим затылком, так что повернись и скажи уже, что тебя не устраивает. Что тебя бесит? — Да ты! — Всплеснул тот руками. — Ты меня бесишь, Римус. Ты такой… я думал… да во имя Морганы! — Блэк зарылся в ладони, и стремительно направился к окну — так, что Римуса охватила паника. Этого он и боялся. Однако тот потянулся к карману и вытащил из него пачку сигарет. Фух… Конечно, курить рядом с постелью Сохатого — тоже верный способ самоубиться, но договорить они успеют. — Ты думал, — подсказал Римус, когда тот приступил ко второй сигарете. Блэк остро на него зыркнул, и он миролюбиво улыбнулся. Да, они не закончили, пусть не думает съехать. — Сириус, просто скажи как есть. — Блядь, — окурок полетел в окно, и Сириус вполоборота к нему зажмурился, — меня… — ну же, — меня бесит, что ты такой опытный! — И плотину прорвало. — То есть... ты же ни с кем никогда не встречался. Ты, — указал он на всего Римуса, — ты же Лунатик! Ты живёшь в библиотеке, строчишь эссе и занимаешься рефлексией. И внезапно ты берёшь и перевоплощаешься в уверенного чувака, который умеет целоваться, и вытворяешь всякое, от чего я, — на секунду Блэк перестал наворачивать круги по комнате и… — от чего я чувствую себя текущим девственником! — и продолжил наворачивать. — Это, блядь, обескураживает. Вот только внезапность опять ни при чем. Ты всему этому научился с ним! И я не могу не думать об этом. Я, честно, пытаюсь, а он… он, блядь, везде. Куда я ни пойду! Ты знаешь, я вообще не припоминаю его в школе до того дня в Хогсмиде, когда ты свалил от нас. А теперь он повсюду, — Блэк с маниакальным взглядом остановился напротив него и обвел ладонями широкий круг, — повсюду, Римус! Он мне даже снится. А когда я с тобой, мне мерещатся пляшущие на тебе маленькие пикси с его наглой физиономией. Серьезно, я скоро в Мунго пошлю сову, чтобы меня упекли! Врубаешься теперь? Римус, у которого брови заболели от занятия гимнастикой во время этого монолога, отпрянул от колонны и опустился на кровать. Если бы можно было, он бы откинулся на лопатки и проорался в подушку, потом вдоволь просмеялся и вновь проорался. Всё, он больше никогда не будет пытаться угадать, что не так с Сириусом! Правда всегда оказывается вообще не там, где он ищет. Как он должен был догадаться, что у Сириуса Блэка проблемы с самооценкой? — Теперь да, — Блэк шумно выдохнул и отвернулся, — ты ревнуешь. И повернулся так, что Римус подался назад. — Ты реально головой ударился? Я не ревную, я желаю ему смерти! — […] — Если ты собрался ржать, я прямо сейчас выйду отсюда и хлопну дверью. — Нет, — зажал он зубами норовящие растянуться губы. Вдох-выдох. Потянувшись вперед, Римус ухватил того за руку, вынудив подойти, и посмотрел на Блэка снизу вверх. Как он уже прознал, так тот чувствовал себя более уверенно. — Сириус, когда мы наедине, из нас двоих о других думаешь только ты. И я не такой уж и опытный, я действую… по наитию, — Сириус цокнул, стопроцентно уловив отсылку, — и охуенно, к слову, себя сдерживаю, чтобы не смущать тебя. Но то, что я хотел бы делать, я не делал ещё ни с кем. Врубаешься? — А с ним? — Я же говорил, я был ограничен в вещах, делающих отношения вот-прям-серьезными. — Но он же узнал о твоей «пушистой проблеме», — упрямился тот, но ладонь не убирал. — Всё равно ничего не было. Тогда ситуация уже... поменялась. Я даже не раздевался. — То есть вы не заходили дальше первой базы? — Да. — Это ложь во спасение. Это ложь во спасение. — У меня тоже с тобой всё в первый раз. Этого достаточно, чтобы успокоить твоё самолюбие? — Блэк закатил глаза. Как по расписанию. А потом закусил губу. — Достаточно. Но ты всё ещё бесишь. — Ты меня тоже, — не остался в долгу Римус, и Сириус, хитро ухмыльнувшись, высвободился, намотал на кулак ослабленный галстук и наклонился к его лицу. — Тогда раздевайся, — выдохнув в губы. И вот тут уверенность Римуса проделала дыру в стене. Он обежал глазами спальню — три освещающих окна, люстра. Слишком светло. — Эм… м-может, пока не надо? — Поёрзал он, скоропостижно отползая и затягивая обратно узел. Сириус выпрямился и уткнул руки в боки. Блядь, только не пойми неправильно. — Римус, я видел тебя без одежды, — блядь, лучше б понял неправильно. — Ну… — капитулируясь всё дальше, — это не то. — Что ещё за «это не то»? — Нахмурился тот, и Римус неопределенно пожал плечами. — Харе прикидываться шлангом! — Вернули его обратно, потянув за лодыжку. — Хочу и прикидываюсь! Сириус, отстань от меня, — задергал он ногой, чтобы расцепить кольцо пальцев. В выражении Блэка снова мелькнуло нечто устрашающее. — Ладно, — ничего не «ладно» стало ясно по хищному прищуру, и Римус сглотнул, тут же чуть не закашлявшись, когда Сириус ловко, в мгновение ока, забрался на него и, поймав запястья, занёс руки над головой. — И теперь хочешь, чтобы я отстал? — Незаконно спрашивать о таком таким вкрадчивым низким тембром. Спадающие на лицо угольные волосы создавали некую завесу от остального мира. В его же мире остались только утягивающие на дно омута чернющие глаза Блэка. Римус мотнул головой, задев кончик его носа. — Вот и не рыпайся, — усмехнулся тот и, отпустив хватку, поднялся в перпендикулярное положение. Читая про себя любые приходящие на ум несуществующие молитвы, Римус закрылся щитом из предплечий — не в силах ни скинуть с себя Сириуса, ни побороть приступ смущения, пока тот, словно нарочно растягивая время, медленно развязывал галстук и поддевал одну пуговицу за другой. К последней — молитвы уже полноценно заменились трёхэтажными матами. И всеми в адрес Блэка. Ткань скользнула по коже, оцарапав каждый оголённый нерв. Римус до боли сжал свои локти. Мерлин, он сейчас тут помрёт. От контраста прохладного воздуха, поступающего из незакрытого окна, и раскалённого скользящего по нему взгляда у него замерцали звёздочки под зажмуренными веками. А затем невесомое прикосновение, огладившее рёбра с левой стороны до солнечного сплетения, вырвало судорожный выдох и запустило звездопад. — Новый, — произнёс незнакомый голос, и Римус выглянул в щелку между предплечьями. Сириус стрельнул расширенными до предела зрачками вниз и, уже сильнее нажимая пальцами, провёл четыре параллельные полосы. Прямо по шраму. — А, да... — снова спрятался он, — это ноябрьский, перед твоим днём рождения. — Когда ты убегал от нас. — Римус угукнул. — От меня… — Римус промолчал. — Есть ещё? — И Римус убрал щит, по-новому оглядывая этого «исследователя». — На бедре. С Рождества. Джинсы снять? — Сириус, облизнувшись, улыбнулся. — Да ты извращенец! — Облокотился он на смятое покрывало, отчего Блэк качнулся назад на его бёдрах и сразу пихнул его, наваливаясь сверху. До сих пор одетый. — Это не извращение. Это фетиш. — Шрамы — твой фетиш? — Заправил волнистые локоны за ухо Римус, оставив ладонь на соблазнительном изгибе шеи и плавясь от кипящего изучающего по очереди полосы на его лице взгляда. — Да, — закончил экскурсию тот, — ... но только твои, — и прижался к его расплывшимся в улыбке губам, вытеснив нахрен все мысли о свете, неловкости и комплексах. Был только Сириус. Его умопомрачительный запах — любимого сандала, мускуса, его вкус — терпкий, как от вина, его щекочущие скулы мягкие волосы, его совершенно не пошлые гортанные стоны, срывающиеся, когда Римус оттягивал их назад. А от впервые столь откровенных движений вжимающегося тела грозил вытесниться нахрен и весь самоконтроль. В джинсах было настолько жарко и тесно, что он уже силой вдавливался в матрас, чтобы не дай бог не подмахнуть пахом. Как вдруг Блэк просунул ладонь под его шею, сильнее сдавил бедра коленями и рывком перевернул их, меняя местами. Римус, обходившийся без кислорода эти не поддающиеся подсчету минуты, приподнялся на руках и, урвав толику воздуха, вопросительно [не веря своему счастью] уставился на Сириуса. — Не сдерживайся, — прошептал тот. И потянувшись к своей рубашке, сам подмахнул бёдрами навстречу.

***

— Вау… — Ага… — ответил Римус, пялясь в потолок и держась за грудь, будто это удержит проламывающееся наружу сердце. Он не соврал. С Сириусом всё как в первый раз. — Да. Нужно что-то сказать. Что-то уместное. Подходящее по случаю. — С праздничком. Молодец, блядь. Сириус перевернулся на бок, подпер голову и снисходительно изогнул бровь. Ну, Римус бы сгорел со стыда, но он сгорел дотла пять минут назад. Поэтому просто поджал губы в полуулыбке и прикрыл веки. Наверное, он мог бы так уснуть. — Пошли на свидание. — Что? Сон как рукой сняло. И это даже не был вопрос! Перекатившись на подушке, он приподнялся и подтянул повыше одеяло. — В смысле? — Свидание, — по слогам повторил Сириус. — Это когда двое людей… — Я знаю, что это значит. Просто… как ты это представляешь? — Уйдем куда-нибудь вдвоём, наберем еды. Расскажешь о своих любимых группах и фильмах, а я буду делать вид, что мне интересно, чтобы завалить тебя в постель, — на серьезных щах раскидал план Блэк, однако беснующиеся смешинки в глазах его спалили. — Ну, и куда мы уйдем? — Как насчет «ебучей рябины»? — Припомнил тот незаслуженное оскорбление бедного деревца. Отныне этот эпитет закрепится за ней навсегда. И, естественно, да! Естественно, он собирался согласиться пойти на самое клишированное и глупое свидание с Сириусом, но внезапно обрушившийся тройной стук как гром среди ясного неба заставил их отскочить друг от друга, и Блэк кубарем свалился с кровати. — У вас две минуты! Все идут сюда! — Раздался за дверью голос Лили, а затем спешный топот вниз по ступенькам. Они мигом засуетились, кидая друг в друга рубашками и джинсами, приводя себя в порядок и борясь за зеркало. Две минуты. Римус никогда так быстро не одевался. И, кажется, он обзавелся несколькими седыми прядями, пока заправлял постель. Почему для этого не существует заклинания?! Это же не менее мучительно, чем страдать похмельем! В последнюю секунду, когда гомон уже отчетливо был слышен в спальне, Блэк кинул на пол карты, и они предстали перед ввалившимися Мародерами и Ко [и Доркас] в самых непринужденных позах. Сириус тщательно тасовал колоду. Римус ковырял ковёр. — Вот вы где! — Поднял бутылку хереса Сохатый, ещё более румяный, чем в «Трёх мётлах». — Вот мы где! — Одновременно повернулись они с одинаковыми лыбами. И Римус поседел полностью. Потому что увидел выражение переводящей с одного на другого сканирующий орлиный взор Макдональд. Так она, на самом деле, чует флюиды? — Вот. Уж. Хрен. — Беги, — прочревовещал он Сириусу. — Что? — Надо запомнить, оргазм притупляет у Блэка инстинкт самосохранения. — Только через мой труп! — Взревела Мэри и ломанулась вперёд. — Беги! — Блэк!!! Скотина ты похотливая! Как ты посмел!? — Мэри, ну, — запрыгнул он на кровать Римуса, делая обманные выпады вправо-влево, — давай поговорим. Смотрите-ка, кто тут у нас оценил всю пользу разговоров. — Через спиритическую доску поговорим, недоё… — [автоматически-срабатывающая цензура Римуса для защиты нежных ушек от немыслимых матерных загибов Макдональд] — …ханный! Сюда иди! — Попыталась вцепиться в очевидно-нежильца Мэри, и Сириус, увернувшись, стремглав рванул на выход мимо умиляющихся Эванс, Поттера, Маккиннон, спрятавшегося за дверь Петтигрю и вообще не понимающей, куда она попала Медоуз. — Я и на каблуках тебя догоню! — Умчалась за ним разъярённая подруга. Пять пар немигающих по разным причинам глаз обратились к Римусу. А он, что? Он — шланг. И точно не записывался в камикадзе, чтоб лезть под комбайн отношений Блэка и Макдональд. — А с вами весело, — подвела итог мулатка и, забрав у Сохатого бутылку, приземлилась рядом и кивнула на карты. — Раздавай, Римус. — На шестерых? — На семерых, — присела возле Доркас Марлин с лукавой ухмылкой, — Мэри-то сейчас вернётся. Ставок на возвращение Блэка не сделал никто.