— …его мне показала Меда. Она часто приходила сюда, дожидаясь назначенного времени, чтобы созвониться с Тедом. Здесь она и рассказала мне, что сбежит из дома, из Хогвартса, что Тед сделал ей предложение. Мы сами определяем, кем нам быть. Это её слова, не мои.
— И когда она бросила школу, ты стал приходить сюда один?
— Да. Когда было особенно тяжко, я представлял, что бы сказала Меда, и поначалу я даже связывался с ней, но родилась Дора и… на неё навалилось много забот. А я поймал себя на том, что только и делаю, что смотрю на таксофон. Как к нему подбегают маглорожденные и полукровки, висят на трубке долгие минуты, пока у следующего в очереди не кончится терпение. Я смотрел на них и завидовал. До сих пор завидую. Им есть кому позвонить…
Римус проводил отбегающую от телефонного аппарата девчушку — счастливую и вдохновленную — она только что услышала голос родного человека. Наверняка этот человек дал ей наставление хорошо учиться, а ещё сказал, что любит и скучает.
— …тривиальщина, да?
— Вовсе нет.
Он тоже завидовал.
Сейчас одинокий таксофон подсвечивался только склоняющимся над ним жёлтым фонарём на окраине деревни. Днём температуру уже вполне можно было назвать комфортной, но ночью ветер ожесточался. Забирался под шарф, покалывал кожу, обжигал кончики пальцев, которые приходилось отогревать в карманах пальто, хлестал по лицу и заставлял ежиться на промозглом камне.
Однако, помимо разгуливающегося по равнине ветра, была ещё одна веская причина поёжиться.
— Может, уже объяснишь, на кой мы сюда припёрлись? — Спрятал шею в поднятый ворот пальто Блэк, буравящий его сердитым взглядом. Вполне заслуженно. Римус вытащил того из нагретой постельки, вынудив волочиться за ним на пустырь в жопе Хогсмида, чтобы отмалчиваться, подбирая слова, уже порядка пяти минут. И все эти пять минут Блэк ворчал, как базарная бабка. — Мог хотя бы позаботиться о горючем, раз собрался изображать Мыслителя на чертовом булыжнике. Алло гараж, я с кем разговариваю?!
— Сириус, — убрал кулак от лица Римус, спрятав покрасневшую руку в согревающий чарами карман, — в каких мы отношениях? — И поднял взгляд на уровень вытянувшейся голой шеи. — Какой бы ты дал нам статус?
— Ну приехали… — сдулся Блэк, — серьезно, Лунатик? Ты
ради этого меня сюда притащил в полдвенадцатого ночи?
— Не совсем, — совершенно с другой целью, но сперва… — так ты ответишь?
— Не понимаю, зачем? — И снова протест. — Всё же идёт хорошо.
Нам хорошо, и
всё идет, как идёт. К чему статусы, если между нами они не имеют значения? Для мира.
— Для меня имеют значение, — вперился в серые глаза Римус. — Потому что, если мы всё те же лучшие друзья с поправкой на «взаимовыручку», то я могу и дальше недоговаривать о половине своей жизни. Как и всегда. Мы так привыкли не рассказывать друг другу правду, только постфактум или если она сама выльется наружу, что замалчивание даже не ощущается ложью. Для нашей дружбы это обычная практика, но я не хочу переносить её в свои отношения, —
снова, — поэтому мне нужен ответ.
Ещё пару дней назад он не собирался давить на Сириуса. Но после всего, после того, что он сделал, Римус вернулся в спальню и даже не почувствовал укола совести. У них так давно стёрлась граница между молчанием и обманом — положение дел, с которым он вроде смирился, но теперь от него пахло керосином. Одна искра в сгустившейся в воздухе неопределенности, и всё вспыхнет.
Так что да, ему нужно было услышать от Сириуса хотя бы около-внятный ответ.
— Римус… — отвернулся тот от его продавливающего взгляда и сжал пальцами переносицу, — я ни с кем не кручу интрижки, никого не тащу в постель, кроме тебя... и как бы, блядь, не планирую, — почти через силу, — для тебя этого наглядного ответа недостаточно? — И в возобновившемся контакте было столько просьбы, что Римус, засчитав попытку, кивнул, а Блэк шустро перевёл стрелки. — О чем ты «умолчал»?
Проще спросить, о чем я не умолчал, — выдохнул Римус.
— Хорошо, — в конце концов, это лучше, чем прошлое сириусовское «я пока ассимилируюсь», — в общем, мне нужно, чтобы ты очень постарался дослушать меня до конца и не перебивал, справишься?
— Ты меня пугаешь, — усмехнулся Блэк.
— Пообещай, Сириус, — стёр он след неуместной усмешки. — Здесь нет дверей, которыми ты можешь хлопать, зато ты можешь потом орать на меня хоть до потери пульса, но сначала дай мне закончить.
И Блэк, наконец вняв его настроению, которое больше подходило для человека, идущего сдаваться в руки властям, принял достойный понимающего прокурора вид.
— Ладно, обещаю постараться.
Римус уставился на свои скрещенные пальцы. Глаза в глаза он признаться не сможет. И перед тем как обронить первые два слова, он зажмурился, потому что как бы ему ни хотелось до конца жизни искать оправдания своему языку, пускающемуся в ход ещё до того, как мозг хорошенько всё обдумает. Как бы ни хотелось и дальше вертеться как уж на сковородке, используя любые уловки, предоставленные ему самим Сириусом. Факт остаётся фактом.
— Я солгал. —
Ну, поехали. — Когда ты нашёл меня на полу туалета и спросил «что он сделал?», а я ответил «ничего» — я солгал. И когда я сказал, что мы не заходили дальше поцелуев, я солгал. И когда сказал, что между нами абсолютно всё кончено, это тоже была ложь. Сириус, — до боли сдавил он костяшки, — мы встречались. Это были нездоровые отношения, которые в итоге извелись от лжи и ревности, потому что большую их часть я думал о тебе, но… это были отношения. И хоть мы оба виноваты в том, чем всё закончилось, фактически всё равно довёл его я. В тот день, когда мы расстались, Нейт сорвался. Я так много от него скрывал, что он не выдержал и решил сам узнать всё, что со мной происходило. Он увидел все наши с тобой…
— Воу-воу, притормози, — почти вежливо прервал его на полуслове Блэк, подняв ладони, и Римусу пришлось посмотреть на его обманчиво любезное выражение, соответствующее обманчиво вежливой интонации. — Ты мне так мягенько втираешь, что он использовал против тебя,
блядь, легилименцию?! Незаконное, мать его, заклятье. Ты
это имеешь в виду?
— Да, но…
— Какое ещё «но»?! — Едва не задохнувшись.
— Сириус, ты обещал.
— А я солгал, Римус! — Эту ядовитую ответочку он мог и предвидеть. Блэк зачесал назад развевающиеся волосы, вроде даже пытаясь совладать с гневом, но реакция у обоих уже была запущена. — Я убью его… после того как тебя отправлю на корм рыбам! Какого хера ты не рассказал мне?!
— А какого хера ты мне не рассказал про покушение на Меду?
— Но я же потом рассказал!
— Вот и я
потом рассказываю, Сириус! — Подорвался он, оказываясь в дюйме от лица Блэка. — Охуенно рабочая схема же. Выверенная, никогда не подводила, да? — И бушующее на серебристой поверхности радужки пламя поумерилось до контролируемых размеров. — Я могу продолжить? — «Спасибо, блядь» проглотил Римус, достав сигарету и опустившись на камень. Затяжка, две, без толку. Подготовленные слова теперь осыпались на землю вместе с пеплом. — Твою ж, — провел он ладонью по лицу, — я же просил дать договорить.
— …он увидел наши с тобой.
— Ага, — спасибо, блядь [2]. — Короче, всё он увидел. И туннель, и башню, все наши
ситуации. Но его утянуло ещё глубже, в самые глубинные воспоминания. В те, что я сам не помнил... они потом долго не отпускали, а мысли не могли собраться, словно…
— Утекали через решето? — Дал самую точную характеристику Сириус, отобрав у него сигарету. И даже не смотря на него — знатно так прифигевшего — затянулся с пародией на ухмылку. — Ты забываешь, кто меня растил, — затушил Блэк и сигарету, и спровоцированную им же вспышку эмоций. — Ничего удивительного, давай дальше.
Римус встряхнул головой. Наверное, и правда, ничего удивительного. Раз Вальбурга использует против своих сыновей непростительные, то и до легилименции далеко ходить не надо. Как он об этом раньше не…
— Римус, — жестко одернул его Сириус одним металлическим тоном.
— А?.. да... ну, эти воспоминания, они были о детстве, — выехал он на проторенную колею, он два дня готовился к этому разговору, — о Ней. Я слышал Её голос у себя в голове. И естественно, я вообще не хотел подходить к нему, я возненавидел его. Но мы учимся вместе, мы постоянно сталкивались, и с каждым столкновением злоба утихала. А он, чтобы типа загладить вину, предложил встретиться, вспомнить больше о тех временах, когда я был совсем мелким...
— Пфф, а поебаться ему не завернуть? — Зло прыснул Блэк. — Ты ведь не пошёл на это? — … — Не встречался с ним, да? — И вот надо было ветру враз стихнуть, именно когда у Римуса внутри что-то оборвалось и рухнуло прямо в желудок. — Римус?..
***
Вернуться сюда словно вернуться в тот день матча Пуффендуя против Гриффиндора. Римус переступил порог подсобки, переступил что-то внутри себя, противившееся возвращению в эту комнату, переступил вытянувшиеся ноги двух парней, оживших из памяти и смеющихся над какой-то ерундой, которую уже и не вспомнить.
Все последующие встречи, свидания, конечно, так же оставили эфемерный отпечаток на каждом сантиметре помещения площадью метров восемь, но самым ярким был именно от самого первого двусмысленного разговора, самого первого поцелуя Римуса. Этот Римус всё ещё представлялся совершенно другим человеком — младше будто на целую жизнь, а ведь прошло-то всего три с половиной месяца. Он ещё не знает, какие последствия решений поджидают его за углом.
Немного, совсем чуть-чуть Римус завидовал ему. И почему-то казалось, когда-нибудь он вернётся сюда и будет аналогично завидовать Римусу, подпирающему поясницей столешницу и ожидающему парня, с которым договорился о тайной встрече.
Когда оглядываешься назад, прошлые проблемы всегда кажутся такой раздутой на пустом месте ерундой.
Он специально пришёл заранее, осознавая, каких призраков застанет здесь. Пришёл заранее, чтобы привыкнуть к их присутствию. И к моменту, когда белая дверца скрипнула, ему почти удалось абстрагироваться. Но вот вошедшему, сразу уставившемуся на них — рассевшихся слева от входа — понадобилась минута осадить лезущие под веки воспоминания.
— Где всё началось, там и закончится, — сам себе кивнул блондин, прислоняясь к двери, — символично.
Саркастичное наблюдение в духе Нейта. Римус даже чуть было не усмехнулся, ему их не хватало. Но, само собой, не по такому поводу.
Белл перенёс вес с ноги на ногу и обвел комнату избегающим его пустым взглядом.
— Что ты решил?
— Дать тебе объясниться, — интонация получилась практически будничной, он и не хотел, чтобы это прозвучало высокомерно, и Нейт таки посмотрел ему прямо в глаза. — Если всё ещё хочешь, — добавил Римус. Тот, явно не ожидая такого поворота, сглотнул. Видимо, придется помочь. — Где ты научился легилименции?
Когда? Зачем? За каким хером? — все вытекающие Римус опустил. Они и без озвучивания ясны. Нейт вновь переместил покрывшийся тиной взгляд на пол, замешкался, засунул ладони в прорези мантии. Он ещё не выглядел настолько потерянным перед ним.
Я не хочу выглядеть слабым перед тобой!
— Не то чтобы научился… просто… — свинцовые слова несколько раз прокатились туда-сюда на языке, — я не знаю… Римус, я никогда не делил магию на тёмную и светлую. Всё может пригодиться, — скованно пожал тот плечами, — Лив разделяла моё мнение, и как-то мы накурились, слово за слово, речь зашла о встрече в клубе Слизней, на которой они обсуждали это заклинание. Слизнорт там редко следит за языком. Нам пришла идея овладеть им, всё равно и так знали все секреты друг друга. И на пятом курсе время от времени мы тренировались читать мысли, хотя… легилименция не совсем про это. Если сознание открыто, всё проходит безболезненно, просто... ты изначально закрывался от меня.
— Кроме Лив, ты ни на ком его не испытывал?
— Нет. Один раз почти что решился… на друге, когда он спал. Хотел увидеть, есть ли у меня шанс, — Белл зажевал губу, — но в последний момент передумал, — и в подкорке пронеслось отдаленное эхо:
веришь, нет, я понимаю, как это бывает влюбиться в своего друга! — Римус, я не горжусь собой.
— Значит, всё же отличить «тёмное» от «светлого» ты можешь, — ему ещё удавалось держать тон ровно, без подчеркнутого осуждения. Римус не за тем позвал его. Тем более, этого осуждения было предостаточно в еле держащемся голосе Нейта.
Римусу уже не было нужды его наказывать. Тот всё сделал сам.
— С тобой да, — уронил Нейт и поднял разрисованные розовой сеткой глаза к потолку, — но я был так... — Римус вцепился изо всех сил в столешницу и стиснул челюсти. Ему
нужно высказаться. — Ты отдалялся, исчезал у меня прямо в руках, как бы сильно я за тебя ни держался, и я… я просто свихнулся. Потому что ещё тогда, в библиотеке, когда появился Блэк, уже понимал, что бы я ни сделал ради тебя, — задрожали губы, которые должны только улыбаться, — ты меня бросишь. Я просто хотел побыть с тобой подольше, но словно потерял самого себя. Я бы никогда не поступил так с тобой, не наговорил тех вещей, — налившиеся влагой карие глаза скользнули по его лицу и спрятались в потряхивающихся ладонях. Так, что эта дрожь перекинулась и на него. — И этот взгляд, которым ты на меня теперь смотришь, только через него я с того дня себя и вижу. А я не такой человек… я не хочу им быть… не хочу, — и первый судорожный всхлип неодолимо толкнул Римуса вперед,
это уже слишком, — я просто совершил ошибку… одну ошибку…
Римус притянул заходящегося в судорогах и бессвязном бреде парня к себе, обнимая и утыкаясь в пахнущую цитрусами макушку. Он не мог больше просто стоять и смотреть как человек, действительно важный ему человек, ломается, травит себя сожалениями. И несмотря на скребущуюся жалость под рёбрами, ему, прежде всего, было стыдно. За то, что его собственные глаза были сухими, как дно пересохшего водоёма. Он так хотел заплакать, хотя бы прослезиться, но ничего не получалось. Словно весь выданный запас слёз просто закончился. Израсходовался из-за другого человека.
— Хей, — вполголоса, — ну всё, — и уже громче, осторожно отодвигая от себя блондина, — Нейт, посмотри на меня. Посмотри, — прилагая силу. Белл как в беспамятстве замотал головой, — давай, — настойчиво, почти приказал он, поддев пальцами подбородок, и длинные с застрявшими в них каплями ресницы распахнулись. А тронувшую губы Римуса улыбку теперь абсолютно нельзя было назвать вымученной. — Видишь? У меня уже не
тот взгляд. Я простил тебя, — заправил он растрепавшиеся пшеничные волосы за ухо. Возможно, это было лишним, но он не удержался. — И, Нейт, я за столько вещей тебе благодарен, что, в конечном счёте, хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Чтобы ты нашёл того, кто тебя полюбит всем сердцем. Просто я не могу быть этим человеком…
Мерлин, он пришёл сюда поставить точку, избавиться от давившего гнёта обиды, сказать, что больше не злится, что простил его… а в итоге прощение нужно было ему самому, и Римус обнял того ещё раз. На этот раз крепче, понимая, что потом придётся с двойным усилием отрывать моментально обхватившего его Нейта от обрастающей заплатками груди.
Голос непреднамеренно сам снизился до шёпота, но прозвучало охерительно громко, словно в поднесенный к уху рупор:
— поэтому прости меня.
И мантию на спине сжали ещё сильнее.
— Могу я тебя попросить об одном одолжении? — Оглянулся Нейт напоследок, когда все долгие разговоры остались позади, а просидели они практически до конца тренировки Гриффиндора. — Когда Поттер преподнесёт вам долгожданный сюрприз, — неопределенно блеснули карие глаза, — подумай обо мне.
Римус понятия не имел, что за сюрприз готовит Сохатый, но что бы там ни было, это обещание не казалось таким уж трудновыполнимым.
— Хорошо.
И Нейт улыбнулся, с налётом печали, но улыбнулся — так, что Римус сам не смог совладать со своими губами.
Через секунду в теплице уже был только он.
Ни Нейта. Ни обид. Ни призраков.
***
— Сириус, ну хватит, — вздохнул Римус. Как и на прошлую попытку, в ответ лишь рычание. — Это было необходимо, — ещё более угрожающее рычание.
Начинало подзаёбывать. И только Римус сделал рывок встать с каменой скамьи, пёс вскочил на широко расставленные лапы и ощетинился. — Не смей на меня скалиться! — Всё же усадил он себя обратно.
Видимо, пора подключать тяжелую артиллерию.
— Ну, а ты сам, вот ни разу, не общался с Марлин после расставания, да?
[Вжух]
— Это вообще не то! — Ожидаемо взъерепенился вернувшийся в своё обличие Блэк.
И эй, это моя отмазка!
— Схерали-загуляли «не то»? Один в один, и заметь, я ни слова в упрёк тебе не сказал, — да у него и язык не повернулся б, если честно. А Сириус снова чуть не задохнулся от возмущения.
— Римус, мы дружили задолго до того, как начали встречаться, и
заметь, блядь, никто из нас не вскрывал череп другому! Поверить не могу! — Римус [под шумок] достал сигарету и закурил, пока тот, экспрессивно размахивая руками, по-французски горланил об его секрете на всю округу. — Ты реально ждал, что я нормально отреагирую?
Конечно, Лунатик! А почему бы нам втроём не устроить чаепитие с твоим отмороженным бывшим, оказавшимся маньяком!
— Ты перегибаешь.
— Я недогибаю, Римус! — И он беспомощно запрокинул голову. Вроде и полумесяц, а гортань всё равно чесалась от желания повыть. — Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Как вообще можно простить такое?!
Сигарета между пальцев исчезла, и Блэк, докурив её одной затяжкой, параллельно оттачивая уничтожающий взгляд на настрадавшемся дереве, уставился на него, мол,
чего замолчал? Римус изобразил деланное удивление, мол,
а что, можно вставить слово? — и чудом остался жив, обежав камень, прежде чем Блэк до него добрался.
— Сириус, всё, что ты сейчас кричишь, думаешь, испытываешь — всё это я уже пережил. Знаю, ты любишь...
поэмоционировать, — словно прошёл по очень тонкому льду, — но поезд ушёл. Я всего лишь хочу, чтобы мы были честны друг с другом. До конца. Потому что вот, пожалуйста, наглядная картина, к чему это может привести, — указал он вдобавок на разделяющее их препятствие.
— Считаешь, я когда-нибудь заставлю тебя пройти через подобное?! — Вскинул брови Блэк.
Как об стенку горох.
— Нет, не считаю, —
ты можешь сделать гораздо больнее, — но я боюсь, что мы закончим так же, если продолжим отмахиваться пресловутым «всё в порядке». — И наконец-то Сириус его услышал. — А «как можно простить»? — Воспользовался Римус перерывом на осмысление в остекленевших глазах Блэка. — Если не давать шанса человеку, который оступился, который просит,
умоляет дать ему этот шанс, то... — развёл он руками, — то я не понимаю, за что мы собираемся сражаться!
Ослабшие ладони ударили по бёдрам вместе с отчетливым звоном разбившегося стекла. Сириус кротко кивнул. Потом ещё раз. А затем развернулся к нему спиной и опустился на «скамью», облокотившись на колени.
Задетые его словами струны души не нуждались в подписи. Для Сириуса там могло быть только одно имя. И Римус, разрываясь между тем, что ему сказать или сделать, положил руки на сразу же вздрогнувшие плечи и, наклонившись, обнял того поперек груди. Минуту Сириус не шевелился и будто не дышал, а потом на его предплечье сцепились бледные изящные пальцы — лучше любого возможного ответа.
— Так ты... вы… узнали больше о твоём детстве?
Римус, высвободившись, перешагнул скамью — благо рост позволял — и уселся рядом, доставая пачку Мальборо. Хотя бы одну он сегодня выкурит самостоятельно? Блэк,
терпеливо наблюдавший краем глаза, как он медленно возится с упаковкой, выбивает из неё сигарету и вставляет меж зубов,
ненавязчиво прочистил горло, и кончик вспыхнул оранжевым огоньком. Не обращая внимания, Римус всласть затянулся, выпустил струю густого дыма и…
— Нет.
— В смысле? — Выпрямился тот, прожигая его профиль.
— В прямом. Нет, — безмятежно пожал плечами Римус, переведя взгляд на его ошалевшее лицо, и усмехнулся. — У меня было время взвесить это предложение, подумать над ответом. И ответ — нет. Ничего, кроме воспоминаний перепуганного мальчишки, слушающего перепалки родителей за стенкой, я там не найду. Это прошлое, а я хочу двигаться вперёд. Я наконец знаю, каким человеком хочу стать. Тем, на кого можно положиться, кому можно доверять. Тем, кто отвечает за свои слова. Я хочу стать сильнее и даже попробовать принять ту часть себя, что всегда отвергал. — Блэк многозначительно выгнул бровь. — Давно пора подружиться с сожителем и посмотреть, что он мне может дать, —
м-да, над называнием вещей своими именами ещё работать и работать. — И, Сириус, — вложил он максимум серьёзности, — вне зависимости от стадии наших отношений, неважно какого рода, если ты близок к грани, я хочу, чтобы ты шёл
ко мне, а не
в бар. —
Потому что я люблю тебя. — Потому что я волнуюсь за тебя.
Они промариновали друг друга долгими пристальными взглядами, будто играли в гляделки. На удивление Блэк сдался первым, ухмыльнувшись и закатив глаза.
— …черт, а я ведь почти возбудился от твоей речи.
— Да иди ты, — несильно толкнул его Римус, вставая на ноги, как Сириус ухватил его за руку, заставив обернуться.
— Хорошо, — без увиливаний и смешинок, — я обещаю постараться, — где-то Римус это уже слышал, — ну, не как в прошлый раз, — поджал тот губы. — И я тоже, — улыбнулся Сириус самой сногсшибательной своей улыбкой, — волнуюсь за тебя, Лунатик.
Он же не умеет читать мысли? Точно не умеет.
Но эта улыбка…
И Римус, потянув его на себя, закинул руку себе на плечо, а сам, зарывшись пальцами в живой прохладный шёлк, контрастирующий с обдающей жаром шеей, надавил на затылок несопротивляющегося, сразу открывающего навстречу губы Сириуса.
Когда они оторвались друг от друга, вокруг уже все было припорошено снегом.
Всё, кроме клочка земли, на котором они целовались под увешанными гроздями ветвями [ебучей] рябины.
