Our golden years

Oh, baby, baby, it's a wild world It's hard to get by just upon a smile Oh, baby, baby, it's a wild world I'll always remember you like a child, girl

— Предлагаю исправить слова про лучшего капитана на свете, — проворчала Доркас слева от Римуса. — «С днём рождения, изверг» Поттеру больше подходит. Марлин мило усмехнулась по другую сторону от недовольной мулатки, а Сириус справа от него фыркнул. — Прими это за посвящение, Доркас, — вприпрыжку покрутилась, шелестя пакетом, Лили, идущая на шаг впереди всех. — Да уж, раз сам Поттер допустил тебя до столь драгоценной традиции, то ты официально в Мародёрах и Ко, — было не понятно, говорила Мэри с иронией или искренне. Заспанное же выражение Медоуз заверяло, что она к ним не просилась. Провозившись с тортом [2.0] до полчетвертого ночи, они дружно продрыхли завтрак, и когда проснулись, кровать Сохатого уже была пустой и заправленной, а на покрывале лежала записка: Жду на поле, засони. Позовите Доркас. P.S. Бродяга, не бухти. Впрочем, Сириус бухтел — непрестанно, в течение всех утренних сборов — но встретив девчонок в общей комнате, закрыл варежку и предоставил сделать объявление Римусу. — У меня этих «традиций» по три раза на неделе, и одна в семь утра. Воскресенье — законный выходной, разве нет? — Доркас, это же не тренировка, — мягко произнесла Марлин, взяв девушку под руку, — устроим завтрак на трибунах, подурачимся, будет весело. Они с Сириусом одновременно повернули головы влево. Морщинки меж тёмных бровей девушки разгладились, и она, послав Марлин снисходительную улыбку, стала на вид и покорнее, и милее. Римус обернулся к Блэку, который будто ждал от него перевода происходящего. Я без понятия. И Сириус, прищурившись, отвернулся и подопнул клюющего носом Питера. Настоящее дитё, ей богу. — Сириус, в чем твоя проблема? — Да она раздражает! С каких пор они с Марлс стали так близки? — У них много общего, и Доркас отлично вписывается, усмири свои загоны. Ревность. Но если бы Римус тогда сказал именно то, что думал, наткнулся бы только на шипы отрицания, поэтому избрал стратегию подождать, когда до Блэка самого дойдёт нелепость своего поведения. Обижало ли? Только если совсем чуть-чуть. Наверное, Римус уже принял как данность щепетильное отношение Сириуса к Марлин. Сам он относился к новоявленной подруге более чем положительно. Доркас была тем, кто поддержал Марлин в первые недели после разрыва с Сириусом. Она сблизилась с охотницей, так как ей нужен был кто-нибудь за пределами их круга, и то, что Маккиннон в итоге довольно скоро вернулась к ним — по меньшей мере, на треть заслуга Медоуз. Раненое сердце ведь лечит не время, а люди. Римус украдкой бросил взгляд на старательно держащего невозмутимое лицо Блэка, перехватившего поудобнее подмышкой свёрнутый плакат, который с боем отобрал у — Сириус, я и сама могу донести! — Марлин. Уголки губ непроизвольно дёрнулись вверх. На подходе к стадиону они сразу заприметили маленькую очкастую точку, наворачивающую пируэты в воздухе высоко над землёй. Девчонки, забрав на лестнице у Блэка свёрток, развернули его и взялись за разные концы, чтобы поднять, как только выйдут на трибуны. Точка на секунду застыла и стремительно рванула в их сторону. И когда смазанная физиономия приближающегося Поттера очертилась в раскрасневшуюся и довольную с улыбкой от уха до уха, по полю разлетелся дружный ликующий ор: — С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!! Шестой курс. Шестой день рождения Сохатого. Это действительно было традицией. Двадцать седьмое марта всегда начиналось с мини-пикника на поле. Даже в будний день, даже если у команд других факультетов было своё мнение на этот счет, даже если погода решила устроить апокалипсис. Первые два курса они летали вчетвером — то есть Блэк и Поттер летали, а Римус с Питером вопили, что им дорога жизнь, на высоте в полметра. На третьем к ним присоединились Марлин и Мэри, которых катали на мётлах два выпендрёжника, а на четвёртом была пробита первая линия обороны Эванс. И после упрашиваний, нытья и слёз в три ручья [без преувеличений], она согласилась прийти. Но план Сохатого — назовём его «покатушки в объятиях прекрасной Лили Эванс» — не увенчался успехом. Она сама села на метлу и надрала Поттеру зад в игре один на один. Теперь же все сидели на своих любезно выданных именинником мётлах, хоть Марлин и Мэри до сих пор держались не очень уверенно. Маккиннон поднялась аж выше трибун при подстраховке Доркас и даже сделала одну подачу квоффлом протягивающей ей руки — ловлю-ловлю — Эванс. Римус же, собравшись с духом, для галочки забил один гол в относительно равном противостоянии — их наконец-то было чётное количество, Доркас и Лили играли не хуже Джеймса и Сириуса, а Марлин и Мэри играли роль мёртвого груза, как Римус с Питером. И выполнив программу минимум, он свалил подальше от мракобесия на трибуны. Твёрдая поверхность под ногами, горячий кофе с молоком и корицей, вишнёвый пирог, припекающее солнышко в тандеме с ласкающим прохладным ветерком и никаких рисков расшибиться. Как бы сказал Слизнорт: чудесно! — Филонишь, Лунатик, — спрыгнул с метлы Поттер, поправив очки и хватая уже третий кусок пирога. Римус во избежание «казусов» летал только на голодный желудок. — У меня непереносимость спортивных развлечений с вероятностью получения травмы выше семидесяти процентов, — на одном дыхании. Джеймс улыбнулся в тридцать два измазанных вишнёвым джемом зуба. — К тому же на мне обязанность оповестить весь Гриффиндор о времени начала вечеринки, я должен себя беречь. — Ум-м, — вытер тот рот рукавом, — кстати, об этом. Я тут подумал, может, устроим междусобойчик? — «Междусобойчик»? — Во-первых, откуда в словарном запасе Сохатого это понятие, во-вторых, с каких пор Джеймс Поттер не хочет устроить грандиозное мероприятие имени себя? — Да, хочу посидеть в узком кругу… — Макдональд, да оторви ты руки от метлы! У тебя надёжный центр тяжести! — У меня роскошный центр тяжести, Блэк! — … о чём это я? — Повернулся обратно Поттер. Римус тоже забыл, отвлёкшись на вакханалию на заднем плане. — А, да! Все свои, игры, Берти Боттс, вино, музыка, танцы. — Ага, и торт человек на пятьдесят. Джеймс уставился на него так, словно, и правда, хотел услышать от Римуса его мнение. Похоже, он слишком много времени проводит с Блэком, раз такие вещи стали диковинными. — Так, для ясности, Сохатый. Свои — это кто? — Немаловажное уточнение. Сохатый приготовил пальцы для загибания, и вот Римус ни разу не пожалел о том, что уточнил. — Ну, разумеется, мы, Мародёры и Ко, остальные члены команды, — принялся тот загибать по второму кругу, — у Джонсона есть девушка, а у Кэмпбелла два брата, Вуда, так уж и быть. О! Ещё тех близнецов с седьмого можно позвать, они круто танцуют, так синхронно, ты видел? — Видел-видел, — не переставая качать головой. Узкий круг, блин. — О, а ещё… — по итогу Поттер сбился на третьем десятке, дважды назвав несколько фамилий, и Римуса отпустило. Перед ним всё тот же Джеймс Поттер. — Маклаггена не позовём, много выделывается. Действительно, не «весь Гриффиндор». — Я бы и Нейта пригласил, — немного заунывно произнёс Джеймс, — но, наверное, не стоит, — оглянулся тот на Сириуса, мчащегося к воротам с Эванс на хвосте. — Да, не стоит, — в тон ответил Римус. Нейт и сам бы не пришёл. Зная Сохатого, несколько часов в неделю где-то пропадающего вместе с префектом Пуффендуя, он не раз упомянул, как ему жаль, что тот не может появиться на его вечеринке [не междусобойчике!]. Зная Нейта, он знатно потренировался в саркастичных отмашках. По полю разнесся крик «глотай пыль, Блэк!» вошедшей в раж Эванс, и они оба усмехнулись. И вдруг: — Лунатик, всё нормально? — Почему-то этот вопрос всё ещё ставил его в тупик. Джеймс по поводу Нейта спрашивает? Или в общем? Или про их с Сириусом отношения? Как бы там ни было, если добавить «в данный момент», то: — Более чем, Сохатый. А у тебя? Джеймс с широчайшей уже белоснежной улыбкой посмотрел на Лили, забившую гол в кольцо, на котором был подвешен поздравительный плакат с карикатурной рожицей Поттера. Она, заливисто смеясь, выписала восьмёрку и на лету отбила Доркас пять. — Более чем, — мечтательно выдохнул тот. Праздничные преподношения порешали оставить на конец вечеринки, однако сам Джеймс будто абсолютно забыл об этой важной составляющей. Чисто Сохатый — сытый, наигравшийся в квиддич и в окружении друзей — о большем и мечтать нельзя. Теперь вдобавок ещё и совершеннолетний. — Буду трансгрессировать по дому всё лето!!! Римус спал и видел, как будет просыпаться всё лето от криков пугающейся миссис Поттер. К слову, у Джеймса уже настолько хорошо получалось перемещаться в обруч, что давно мог забросить курсы. Как и Блэк, и Эванс, и Маккиннон, и Макдональд. У Хвоста пока получалось через раз. У Римуса тоже получалось трансгрессировать, да. Рядом с обручем, вообще не рядом с обручем, в чужой обруч, было бы возможно — за дверь бы трансгрессировал. Но его собственный обруч, так сказать, оставался совершенно девственным. И дело даже было не в отвлекающих факторах, он будто никак не мог настроиться на магический поток внутри себя. С палочкой управляться проще. Четкие слова, четкие движения. А трансгрессия требует управления магией только силой мысли, требует баланса, который у Римуса, по всей видимости, немножечко барахлил. Он зачерпывал либо слишком много, либо недостаточно. Очевидно, за чувствительные настройки можно смело поблагодарить одного спящего под рёбрами пузиком кверху четвероногого. Но именно на этих занятиях складывалось ощущение, что волк приоткрывает один глаз. Римус вспоминал слова профессора ЗОТИ. Существа чувствуют магию, подпитываются ею. Закрадывалось стойкое подозрение, что как раз от этого неукрощённого умения и все его проблемы с фокусировкой. Он просто был не в состоянии сконцентрироваться, сосредоточиться на себе, когда вокруг сгущалась смешивающаяся энергия полусотни волшебников. Поэтому, направляясь на восьмой этаж по важнейшему поручению [ну, Лунатик, вы с комнатой уже подружились!], он поставил в уме засечку поговорить с профессором ещё раз. Всё-таки у того в закромах должны иметься какие-нибудь квалифицированные напутствия для зеленых и неотесанных тёмных существ. Надо было, конечно, раньше об этом задуматься, но на фразу «надо было раньше» у Римуса уже развилась жесточайшая аллергия. И отбросив все посторонние мысли, а затем и шутки про дружбу не разлей вода с Выручай-комнатой, Римус толкнул двустворчатую дверь и, поражаясь потворству Хогвартса в желании подростков безнаказанно тусить в учебном заведении, осмотрел плоды своего напичканного указаниями Джеймса воображения. Комната была явно меньше той, в которой они устраивали день рождения Сириуса, но схожа по концепции. На стенах были развешаны живые плакаты с любимыми сборными Сохатого [только не «Пушки Педдл», Лунатик, они отстой], в интерьере преобладали цвета Гриффиндора, вычурная хрустальная посуда сменились медной. А вместо разноцветного танцпола пол покрывал бежевый ковёр с мягким длинным ворсом — таким, что и подушки не нужны. Но они тоже были разбросаны то тут, то там. — Уютно, — вылезла откуда ни возьмись Лили и, пригнувшись под его рукой, вошла внутрь. Римус выглянул в коридор, чтобы проверить, не крадутся ли сюда остальные девчонки. — Контролируешь? — Я староста, это моя работа, — подруга покрутилась вокруг своей оси, отчего желтая юбка-колокольчик кокетливо задралась гораздо выше колен, а Римус заметил причудливую люстру с маленькими львятами, которые держали по свечке в своих маленьких лапках. Юбка вернулась на место, и он, остановив подсчет на девятом львёнке, опустил взгляд. Эванс уже увлеченно рассматривала украшенные красными камушками кубки. — Отлично выглядишь, — поджал в улыбке губы Римус, маскируя ухмылку. — Да это, так, первое, что выпало из шкафа. Шёлковая с жемчужными переливами блузка с коротким рукавом, никогда ранее не мелькавшая юбка, белые гольфы — несомненно, первое, что выпадает из шкафа. Идеально уложенные волнистые волосы, видимо, тоже результат одного движения расческой. Но подруга поставила кубок на место, и двойное постукивание ножки о поверхность стола не скрылось от внимания Римуса. Как и влажный след от ладони. — Лили, здесь никого нет, можешь… — Точно хорошо выгляжу?! — Подлетела к нему Эванс, вцепившись в его клетчатую рубашку. Она ещё и надушилась. — Конечно! Просто бесподобно, не переживай… и, пожалуйста, не рви мою последнюю нормальную одежду. — Лили, чуть покраснев, кивнула и отпустила помявшуюся ткань, пригладив её, мол, это не я, так и было. — А почему ты переживаешь? — Да это… — Переживание тоже из шкафа выпало? — Не удержался Римус и, опередив Лили, подставил под траекторию шлепка ладонь, а потом сцепил их мизинцы, как когда-то на патруле. Мерлин, он по ним скучает. — Рассказывай. Хотя ей и рассказывать ничего не нужно было, на лице всё написано. — Ты и так всё понял, — качнув их переплетенные мизинцы туда-сюда. — Собираешься сделать шаг навстречу? — Она смущённо улыбнулась, залившись румянцем. И где та девушка, что несколько часов назад кричала «глотай пыль»? — Надо проститься с Сохатым до того, как он умрёт от радости. — Надеюсь… — что?! — ну, не на то, что умрёт. Годрик! — Отошла она, плюхнувшись на пуфик. Римус таки закрыл дверь и сел перед ней на ковёр, зарываясь пальцами в приятный ворс. — Просто Джеймс, как стал старостой, перестал быть Джеймсом, понимаешь? Мне не предлагали выйти замуж уже месяца два! Я, естественно, не собираюсь соглашаться, но вдруг ему это больше неинтересно? Я неинтересна? Так, что велит пацанский кодекс? Закрыть варежку. У Сохатого же план. Но эти зеленые глазки… Придётся снова пройти по тонкому [тронувшемуся] льду. — Лили, не существует такой вселенной, в которой ты ему неинтересна. Он просто раскрыл себя с другой стороны. Не дрейфь. Ты же Лили Эванс! — Вы, Мародеры, вот так друг друга подбадриваете? — Вскинула она тонкую бровь. — Эм, — осклабился Римус, словно его поймали на халтуре, — а сработало?.. Лили потомила его секунд пять в испытывающем взгляде и усмехнулась. — Сработало, — фух... — И каков план Лили Эванс? Если не секрет. — Я подарю ему свой ежедневник, — физиономия неконтролируемо вытянулась, и подруга сдула щёки. — С отмеченными датами, когда я свободна, чтобы сходить в кафе. — Эй, Эванс, сходим на выходных в кафе мадам Паддифут? — Конечно, Поттер. Гляну в своём ежедневнике, когда я свободна. О, смотри! Никогда. — ...глупо? — Наоборот, — милота какая, она запомнила подкаты Сохатого. — Да, — хлопнув себя по коленям, поднялся Римус, — пойду прощусь с другом. И Лили таки добралась до него, отвесив шлепок в плечо. — Лучше пойдём принесём торт с кухни, пока они не вернулись из Хогсмида. Очень дельная мысль. Потом, когда Выручай-комната наполнится «своими» людьми пронести огромный съедобный капитанский значок весом с ту же Лили будет сложнее. Они без проблем дошли до кухни и обратно, не наткнувшись в подземельях ни на одну нежелательную встречу — воистину чудесный день — и так же без проблем доставили торт на восьмой этаж. Лили мастерски наложила на него дезиллюминационные чары, а Римус снова отточил левитационные. На всё про всё ушло не больше пятнадцати минут, и уложились они удачно в срок, так как стоило отшагнуть от угла с невидимым тортом, которому назначено до вечера терпеливо дожидаться там своей неминуемой участи, двери распахнулись, и внутрь ввалились Поттер, Блэк и Петтигрю с грудой гремящих пакетов. — Вау… — выдали все трое. Сириус и Питер — оглядываясь по сторонам. Джеймс — смотря только на Лили. А дальше по накатанной. В этом году они, казалось, прославились своими вечеринками сильнее, чем выходками за прошедшие пять курсов. На междусобойчик прорвались даже те, кого Поттер не звал. В школе невозможно организовать ничего секретного. Удивительно, как ещё Макгонагалл не нагрянула, хотя Джеймс, по-любому, в два счета заговорил бы ей зубы, выдал нелепый колпак и увёл бы в пляс. Потому что заряжающая энергетика Сохатого в этот вечер била все рекорды. Он был везде. Уделил внимание каждому гостю — приглашённому и нет, раз в пять минут его подбрасывали в воздух, громогласно считая от одного до семнадцати. Он следил за пополнением фуршетных столов, играл в карты сразу с двумя компаниями, танцевал так, словно завтра не наступит. Вот Поттер в одном углу, моргнул, он уже в другом. Джеймс, несомненно, являлся королём своей вечеринки. Даже Сириусу не удалось его затмить, да он и не пытался. Но Римус всё равно с трудом мог оторвать от него взгляд. Потому что холода прошли, и Блэк вновь влез в свою — черт бы её побрал — любимую кожаную косуху, от которой Римуса без конца истязали мурашки. А теперь ещё и на черную обтягивающую пресс майку её нацепил. Добавить сигарету, и получится вылитый басист рок-группы. На Поттере же красовался классический черный пиджак с красными полами и полосками на манжетах, а волосы перестали ассоциироваться с последствиями удара молнии. Судя по всему, час в руках Макдональд [Поттер, ты идёшь со мной, возражения не принимаются] не прошёл даром. Внешне Сохатый сейчас бы легко вписался в состав «Ливерпульской четвёрки» — никто бы не заметил подмены. Римус же отлично бы вписался в очередь на распродажу в секонд-хенд… ну, да и пофиг. Третий по счету кубок опустел, и он, поднявшись с мягкого как облачко дивана, пробился через бьющуюся в конвульсиях под Kiss толпу [да-да-да, рок-н-ролл всю ночь, дайте пройти] и только занёс бутылку эльфийского вина, как рука дрогнула. — Когда будем дарить торт? — Ожидающе вытаращились на него Марлин и Лили, высунувшие головы по обе стороны. — Вы не по адресу, — поднёс он ко рту кубок, моментально исчезнувший и оказавшийся у Маккиннон. — То есть не по адресу? Это же твой подарок, тебе решать, — нахмурилась Лили. — Наш. Наш общий подарок. Пусть вон Бродяга объявит, — Римус потянулся к кубку, и Марлин завела его за спину. — Ты, что, стесняешься? — Марлин, из меня оратор, как из кочерыжки, я лучше себя чувствую на вторых ролях. И ура, у нас есть тот, кто прекрасно себя чувствует на первых. — Он прибедняется? — Обратилась Маккиннон к Эванс, словно его здесь нет. — Точно прибедняется. — И мы ему это позволим? И Римус узрел две бескомпромиссные зловещие улыбочки. — Ла-а-адно, — сдался он. Как будто был выбор. — Но дайте хотя бы сделать ещё глоточек. Марлин вернула ему кубок и отправилась к граммофону. Эванс в это время, отыскав среди народа Мэри, направилась к дальнему углу, вытащив не пойми откуда палочку, видимо, для зажжения свечей [Бродяга, обычные свечи, не взрывающиеся!]. А Римус как можно быстрее осушил кубок, молясь заполучить икоту или быстро опьянеть, чтобы его избавили от ещё большего позора. Ни икоты, ни опьянения. Разбушевавшийся адреналин стёр даже эффект от прошлых трёх кубков. Подстава, какая подстава. Он тщетно попытался выцепить разболтавшегося со вторым загонщиком Сириуса у другого стола, но когда музыка стихла и по комнате пронеслось возмущённое уканье, тот сам, пробежавшись глазами по остановившемуся веселью, поймал его взгляд загнанного оленя и, запрокинув голову, засмеялся. Предатель. Наверняка сам и подослал к нему двух гончих. — Эй, что с музыкой? — Вынырнул из толпы Сохатый. — Всё с ней в порядке! — Крикнула Марлин. — Народ, на позиции! — Гости, издав озарённое «а-а-а!», рассосались с центра комнаты, образовав широкий круг, в центре которого остался один Поттер. Годрик, они ещё и предупредили всех, пока Римус сливался с интерьером [его обычная позиция на вечеринках]. В мгновение ока рядом с ним очутился Сириус и, не дав Римусу даже возможности понудеть, вытолкнул с тылов на передовую прямо под ничего не понимающий взор Сохатого. — Вы чего удумали? Блэк, справа от которого выросли Марлин и Доркас, пихнул его в один бок, а в другой пихнула Эванс. — Не дрейфь, ты же Римус Люпин, — шепнула мелкая язва ему на ухо. Хвост по левую руку от Лили показал большой палец. Да когда все сговорились?! — Эм… кхм… в общем… — Громче! — Завали, Маклагген! — Заступился Блэк. — Тебя вообще не звали! — Кхм, — громче прочистил горло Римус, хлопнув в потеющие ладони. Соберись! Ты, блин, на декана накричал в том году. — Сохатый, — ну почему в голове только «счастья-здоровья»?! — ты… — Заноза в заднице Макгонагалл! — Раздался бестелесный голос Мэри, спровоцировавший волну смешков. — Да… — сконфужено подтвердил Римус, и Поттер округлил брови, — да! — Ну ведь точно. — Спасибо, Мэри! — [Всегда пожалуйста!] — Сохатый, ты настоящая заноза! — Наконец прорезались голосовые связки. — Ты ходячая мигрень всего преподавательского состава, от твоих неугомонных идей у половины школы развился нервный тик, часть сборной преследует твой свисток даже во снах… — Всю сборную, — вставила Доркас. — Да!!! — Послышались ещё пять поддерживающих голосов. — Да… и при всём этом, здесь нет ни одного человека, который не обожал бы тебя всей душой. Захлопнись, Маклагген! — Сам уже оборвал заносчивое ворчание Римус, не отводя взгляда от увлажнившихся глаз Сохатого. — Ты лучший капитан, что был у Гриффиндора! — [Да!!!] — Лучший предводитель Мародёров! — [Да!!!] — Лучший староста! — ... — После Лили. — [Да!!!] — И самый лучший друг на свете! — [Да!!!] — Так что от всех нас: с днём рождения, Джеймс!!! Хоровое улюлюканье смешалось с аплодисментами, и Римус кивнул вытирающему щёки Сохатому, чтобы тот обернулся туда, где толпа расступалась перед Макдональд, катившей стол с их общим подарком, из которого торчало семнадцать горящих разными цветами свечей. — С ДНЁ-ЁМ РОЖДЕ-Е-Е-НИЯ ТЕ-ЕБЯ-Я! — Запели все присутствующие. И Поттер, посмотрев на торт — на них — на торт — на них, обежал каждого и сгреб в охапку, прыгая от радости. — Поверить не могу! Вы чокнутые! — Мы Мародёры, Сохатый, — ткнул того в плечо Блэк. — И Ко! — Поправили девчонки. — И кулинары, — пискнул Питер. — Иди загадывай желание, — поторопил Римус. — Да, пока ничего не взорвалось, — ухмыльнулся Сириус. — Блэк!!! — В голос. Джеймс даже лишней секунды не думал. Он сразу зажмурился и одним махом своих здоровых лёгких задул все свечи. — Чтоб каждый съел по кусочку торта! — Скомандовал именинник, и из граммофона снова повалил призыв рок-н-роллить всю ночь. А Римус, отстрелявшись и забрав свой положенный кусочек, прошмыгнул скорее в укрытие, надеясь, что ему всё-таки удастся слиться с мебелью. Два подвига за один день — сел на метлу и толкнул речь, из-за которой ему обеспечена бессонница на следующие лет десять — с него достаточно. И задавшись целью заесть стресс, он умял свою порцию углеводов меньше чем за минуту, даже как следует вкуса не распробовав, но судя по восторженным выражениям окружающих, получилось действительно неплохо. А судя по послевкусию и мелькающему тут и там удивлению, Блэк таки умудрился подлить алкоголь и во вторую версию пропитки. Ну, по крайней мере, Римусу уже не было смысла делать ему выговор — прямо напротив Эванс вставила бессовестной проныре втык за произвол, и Сириус, потирая пострадавший затылок, направился к нему. Однако вместо того, чтобы просто рухнуть рядом, Блэк обогнул диван, перепрыгнул через спинку — это было обязательно — и завертел головой, словно над ними нависало что-то невидимое. — Ого, — наигранно поёжился тот, — да здесь прям аура мрака и самоуничижения. — Ага, я над ней старался, — выдохнул Римус, облокотившись на подлокотник. Сириус прыснул, и [какого-то хрена] разлёгся, пристроив голову на его бёдрах. — Эм, Сириус?.. — окинул он кучу слоняющегося с тарелками народа. — Да забей, я и раньше так делал. — И я всегда тебя спихивал, — по ежу понятным причинам. Но повторная проверка обстановки дала понять, что никому до них, и правда, нет дела. Видимо, сириусовское нарушение чужого личного пространства уже в порядке вещей. — Сохатый счастлив, — умиротворённо прикрыл веки Блэк. — Речь, конечно, чумовая. — Римус дёрнул бедром. — Знаешь, о чем я думаю? — Если скажешь что-то про свои шикарные волосы, я за себя не ручаюсь. Ты и так меня подставил с поздравлением. Забей, Лунатик, по ходу дела разберемся! На невозможно красивом лице нарисовалась невозможно красивая лукавая улыбка. — Нет, я думаю, как охуенно сейчас было бы накуриться и трогать ковёр. — А у тебя есть? — С нотками надежды спросил Римус, и тот открыл беснующиеся почерневшие глаза. Нет, если он выкурит косяк, последнее, что его будет привлекать, это ковёр. Хотя ковёр пиздатый. — Лучше потом, плюс Сохатый велел никуда не уходить. — Никуда не уходить, не курить в помещении, не напиваться. Вынужден согласиться с Медоуз, он изверг. Тебе надо было вставить это в свою чумовую речь. — Да иди ты, — незлобно фыркнул Римус, снова дернув ногой. — Не пойду, Сохатый же запретил, — и Блэк, поднявшись, прижался плечом к его плечу. — Ты следующий на очереди, Лунатик, и я помню, мы договаривались на ничего дороже кулька шоколадных лягушек, но, может, ты хочешь что-то конкретное? Ох, Римус ждал этого вопроса. И ему, как и Сохатому, не нужно было долго думать над своим желанием. Он бегло обвёл зрачками всего Сириуса и, покатав язык в пересохшем рту, впечатал в того настолько однозначный взгляд, чтобы в его ответе даже малейших сомнений не возникло. Выражение Блэка стало просто непередаваемым. — Сам спросил, — опять эта грёбаная хрипотца, — что-то конкретное. — Римус подтолкнул точёный подбородок вверх, возвращая того в излюбленный образ крутого парня. — Тебе помочь «изучить вопрос»? — Что-то перед толпой ты не был таким дерзким, — явно из принципа поддел Блэк. — Ну, я хорош в тет-а-тет процессах. Мрачная аура самоуничижения, если ещё остаточно и витала в воздухе, полностью сошла на нет. Она исчезла, как и любые голоса, музыка, чужое присутствие, вся комната. Но лишь на мгновение. — Минуточку внимания! — Разнёс наваждение в пух и прах возглас Сохатого. Так музыку на самом деле выключили? — Народ, прошу всех рассесться по диванам, пуфам, подушкам, вон ковёр какой крутой! — Поттер запрыгнул на диван у другой стены и замахал руками. — Давайте, это приказ старосты! Тотчас завелась сопровождающаяся гомоном толкучка, пока все искали свободные места, но в итоге большая часть просто уселась на пол, уставившись на возвышающегося Поттера. — Что он делает? — Придвинулся Сириус ещё ближе из-за потеснивших его с другой стороны Марлин и Доркас. — Полагаю, это причина никуда не уходить. — Я к вам, — присела Лили на подлокотник. — Спасибо! — Расплылся в улыбке Джеймс. — Спасибо, что пришли и отпраздновали со мной совершеннолетие! Лунатик, речь отпад! — Отсалютовал тот под бурный взрыв хохота. — Бродяга, штрафная тренировка за огневиски в торте! Маклагген, почему ты ещё здесь? — [Да задолбали!] — Черт с тобой. Я обожаю вас, ребят! И спасибо за подарки! Но, — потёр Сохатый ладони, выдерживая интригу, — я и сам кое-что подготовил. Спустившись, олень-интриган скрылся за диваном под загудевшие приглушенные голоса, кто-то, предвещая нечто страшное, прикрыл голову. Однако спустя минуту возни, тот показался, держа в руках не что иное, как самую обычную акустическую гитару. Да ну нахрен… — Сохатый же не умеет играть, — опалил ухо Сириус. — Нет… Зато Нейт умеет. Когда Поттер преподнесёт вам долгожданный сюрприз, подумай обо мне. Мерлин... я бы в любом случае о тебе подумал... Джеймс присел на подлокотник, поставив одну ногу на сидение, и аккуратно уложил инструмент на колено, обнимая изящный изгиб и пристраивая пальцы на грифе, подбирая нужный лад. Перешёптывания вмиг замолкли, и все притаились. — Не судите строго, — нервно усмехнулся Джеймс, поправив соскальзывающие очки. — Не дрейфь. Ты же Джеймс Поттер! — Сделав рупор из ладошек, крикнула Лили. Как по щелчку воспрявший духом Сохатый расправил плечи, и она с искрящимися глазами обернулась на Римуса. — Это магловская песня. Кто знает — подпевайте. И с первого же перебора струн Римус узнал её, как и ещё с десяток учеников. Её часто крутили по радио. Довольно простая в исполнении, но пробирающая мелодия. А ещё не спетые слова заранее навеяли добрую тоску из-за четкого осознания, кто Сохатому подсказал выбрать именно эту песню. Первый куплет и припев Джеймс спел в одиночку, его голос иногда подрагивал от волнения, и тогда он закрывал глаза, будто пел для себя. И хоть завороженные слушатели почти сразу стали покачиваться в такт, никто не решался подать голос. До тех пор, пока сидящий на другом конце того же дивана Кори, обнимающий привалившуюся к его груди Мэри, не запел вместе с Сохатым второй куплет, и Джеймс заиграл уже уверенней. Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла-ла-ла... Теперь, когда я потерял все ради тебя, Ты говоришь, что хочешь начать что-то новое. И это разбивает моё сердце, ты уходишь. Малыш, я убит горем. Но если ты хочешь уйти, будь осторожна. Я надеюсь, у тебя будет много хороших вещей, чтоб надеть. Ведь всё хорошее там предстанет в ином свете… О, детка-детка, это безумный мир. Это трудно принять, но ты просто улыбнись. О, детка-детка, это безумный мир. Я всегда буду помнить тебя ребенком. Ты знаешь, я видел много того, что творится в этом мире. И это разбивает мое сердце напополам. Потому что я никогда не хочу видеть тебя грустной, малышка. Будь хорошей девочкой. Но если ты захочешь уйти, будь осторожна. Я надеюсь, ты найдешь там много хороших друзей, Только помни, что есть и много плохих, и будь осторожна. Второй раз припев пели уже практически все — и маглорожденные, и полукровки, и чистокровные, а когда спели его три раза, и песня должна была закончиться, начали петь снова. Джеймс, конечно же, быстро подстроился. Джеймс хорош во всём, за что ни возьмётся. «Oh, baby, baby, it's a wild world» повторялось и повторялось, и с каждым разом у Римуса становилось всё тяжелее в груди. Это была хорошая песня, сочетающая в себе так много граней. А ещё она была пророческой. Совсем скоро им всем суждено отправиться в этот безумный мир. Вот только никогда не знаешь, насколько скоро этот момент наступит. В него может выбросить без предупреждения, и хорошо, если у тебя рядом есть друзья… или хотя бы есть что надеть. Спустя бесчисленное количество повторений, Джеймс нежно накрыл струны ладонью, и мелодия уснула. Он обвёл всех присутствующих с какой-то чуть ли не отеческой улыбкой и остановился на их диване. Но смотрел он не на них с Блэком, а немного левее и выше. Туда, где сидела Эванс, которая — Римус только сейчас понял — не проронила ни звука за всё время песнопений. Несколько десятков голов тоже повернулось в их сторону. Никто не смел начать переговариваться, даже шёпотом. Они с Сириусом, переглянувшись, подались вперёд, чтобы увидеть, что творится на лице, скрытом рыжими локонами. Как вдруг Лили спрыгнула с подлокотника. Поттер, поёрзав, выпрямился. Они смотрели друг на друга секунд тридцать, словно вокруг больше никого не было. А затем Лили быстрым шагом преодолела половину комнаты, буквально врезавшись в Джеймса — бойко хватая за полы пиджака, как делала всегда, когда намеревалась устроить взбучку — и… [Надо было всё-таки проститься] Поцеловала его.