Our golden years

Четкие линии, выведенные уверенной рукой. Мягкая штриховка, лёгкие блики, передающие реалистичность текстур. Перенесённые на пергамент узнаваемые характеры, проглядывающиеся даже в остановившихся в моменте движениях. Римус не мог насмотреться на этот рисунок, на котором были запечатлены двое парней, несомненно, подловленные намётанным взглядом подруги во время дня рождения Сохатого. Сириус, в вальяжной позе разлёгшийся на диване — одна нога закинута на подлокотник, другая согнута в колене. Запрокинутая голова покоится на его, Римуса, бёдрах, и Сириус улыбается ему, спрятавшемуся от лёгкого смущения под козырьком из ладони. Подбородок отвёрнут, но направление глаз отчётливо нацелено на веселящегося внизу парня. Марлин подарила его без капли румянца на щеках с обворожительной доброй улыбкой, а когда обняла, прошептала «береги его», и речь шла совсем не о рисунке. Но Римус однозначно будет беречь этот подарок не меньше, чем того, о ком она говорила. У него самые лучшие друзья. И это неопровержимый факт. Одиннадцатое апреля прошло тихо и уютно, в узком кругу именно в том смысле, который закладывается в слово «узкий». Только самые близкие люди, непринужденная болтовня, ностальгические песни шестидесятых из граммофона и ещё парочка в исполнении Джеймса. Научившись основам, тот теперь разучивал их сам и даже переманил на свою сторону Сириуса. Никто и не сомневался, Блэк обладал превосходным слухом. Подарки не превышали оговоренную стоимость, но обладали неизмеримой ценностью. Они стоили времени и сил. Джеймс и Лили сотворили для него невероятно сильное заклинание, маскирующее шрамы практически на целый день, а ведь Римус напрочь забыл о том, что Поттер собирался постичь колдомедицину ради него. «Без Лили я бы не справился, Лунатик. — Не слушай его, он почти всё сделал сам». Оказалось, они корпели над этим подарком со вступления Сохатого в должность старосты и в итоге у них получилось удачно скрестить исцеляющие чары с дезиллюминационными. Марлин, подловив его одного, вручила рисунок, который лучше любой колдографии. Мэри подарила футболку с вышитым вручную логотипом Pink Floyd. Он даже представить не мог картину, как Мэри Макдональд сидит часами и что-то вышивает. «А серый цвет с лиловым отливом подчеркнёт твою светло-оливковую кожу». Что за «светло-оливковый» для Римуса тоже было секретом, он привык думать, что его оттенок кожи называется «мне осталось жить три дня». Питер же таки подарил ему шоколадных лягушек и съел больше половины. Доркас подарила улыбку и двойной шлепок по щеке. «Мы ещё не так близки, Римус». А Сириус… Да, подарок Сириуса, конечно, имел совершенно иное значение для него. Ни большее, ни меньшее, он был совсем из другого разряда. И Римус до сих пор не мог перестать лыбиться, вспоминая и сам процесс «вручения» накануне, от которого все получили удовольствие [судя по умопомрачительно выгибающемуся в его руках телу и лишающим рассудка стонам], и обязательное ворчание Блэка после. «В рот я ебал ещё хоть раз на это соглашаться! — В другой раз будет легче. — Другого раза не будет!» Другой раз был. Но был ещё один подарок. Неожиданный по всем параметрам, прилетевший словно Бомбардой в голову — по факту свалившийся в его тарелку во время обеда. Конверт с обозначенным косым росчерком пера адресом. Портсмут. Графство Гэмпшир. Римус тогда еле-еле проглотил поднявшийся к горлу тошнотворный ком, а обратившиеся к нему недоумённые и перепуганные взгляды наверняка отражали его собственный. Как и он, ребята бестолково пооткрывали рты и затем притворились, что ничего не было, когда конверт с уплотнением внутри исчез в кармане мантии. В тот день он перекочевал в верхний ящик прикроватной тумбочки и укрылся подарком Марлин. Каждый день Римус настраивался распечатать его. Он приходил в спальню, выдвигал ящик, смотрел на рисунок, а потом столько же минут пялился на потрепавшийся конверт — так и не в силах сломать печать. Римус даже не прощупывал пальцами вложенный внутрь предмет, держа его по краям кончиками пальцев. Держал, пялился и возвращал письмо на место в верхний ящик прикроватной тумбочки. — Хочешь, я его открою? Римус покачал головой, и Сириус больше не предлагал. Однако сегодня он вдруг почувствовал, что готов. Прошло десять дней. И либо его успокаивало то, что никто не пришёл за ним в форме мракоборцев с приговором или не скрутил его, прогуливающегося и озирающегося, в Хогсмиде, а значит, вряд ли внутри пожелание побыстрее сгнить в Азкабане. Либо приближающееся полнолуние вконец лишило его страха и терпения. Аккуратно положив на тумбочку рисунок, Римус достал письмо, и пальцы всё же закололо от онемения. Но застывшая кровь тут же забежала снова. — Давай, просто вскрой, и в случае чего я сам спалю его, — подбодрил стоявший сзади на коленях пироман, разминая его плечи. Римус, будто для подзарядки, кротко коснулся ладони Сириуса, выдохнул и надломил печать ровно пополам, отгибая язычок конверта. Оставив таинственный предмет пока что на дне, он подцепил вложенный лист размером с визитку. Ни оскорблений, ни угроз, ни поздравлений. Только две строчки, словно на большее количество строк отец не способен. Я пообещал Ей не бросать начатое. Это всё, что я могу для тебя сделать. Римус повертел маленький клочок плотной бумаги и взглянул через плечо на хмурящегося Сириуса, тот кивнул на конверт. И Римус, помедлив, перевернул его, подставив ладонь, в которую вывалился маленький золотой ключ. — Херасе… — ошарашенно выдал Блэк, рухнув рядом. — Что это? — Непонимающе спросил он, вкладывая во взгляд, что если Сириус просто скажет «ключ», то в одночасье полетит с кровати. Блэк вернул лицу более-менее бесстрастное выражение. — Это ключ от ячейки Гринготтса. — Римус, разрываясь между порывами вскинуть брови и прищуриться, прищурил один глаз и вскинул бровь над другим задёргавшимся. Сириус прочистил горло. — Серьезно. Мне такой же дядя завещал. Тебе семнадцать, ты можешь сам распоряжаться средствами. — У меня есть какие-то средства? — Сириус всем своим видом показал, что вопрос мимо кассы, и Римус перечитал снова несчастные две строчки с наклонным размашистым почерком. Я пообещал Ей не бросать начатое. Допустим. Допустим, Она уговорила отца откладывать сбережения — какие, блядь, сбережения в их плачущем бюджете? — и тот пообещал продолжать дело, относя в Гринготтс сдачу от покупок рома. Восемь лет. И ещё до Её ухода… это же… — У меня есть какие-то средства… — всё ещё не врубаясь в суть происходящего, произнёс он. — Получается так. Лунатик, — осторожно позвал его расфокусированный силуэт Блэка, наверное, спустя несколько минут, — предложение спалить конверт ещё в силе. Я и расплавить ключ могу. Или, если хочешь, могу сходить с тобой в банк. Что бы ты ни выбрал… — А если это ловушка? — Сморгнул ступор Римус. — Меня сцепят ещё до того, как я перешагну порог. — Гоблины не избирательны в своей клиентуре. Им плевать, чьё золотишко охранять, так что не думаю, — повёл плечом Блэк. — Может, это просто ключ от ячейки, в которой просто лежат накопленные для тебя родителями деньги. — И отец просто отдал их мне, чтобы мне было на что жить, укрываясь от закона. — Ага, — поджал губы Сириус, но чем дольше они смотрели друг на друга, тем сильнее уголки растягивались в улыбку. Как и у Римуса. Похоже, курить косяк для успокоения нервишек было не так уж и уместно, и они взорвались смехом, хватаясь за животы, повторяя последние выводы и тыча друг в друга пальцами. А когда спазмы закончились и дыхания выровнялись, два поочередных смешка подвели черту, и последовало не давящее долгое молчание. Сбитые с толку мысли не выстраивались в полноценные предложения. Единственное, что он слышал — эхо прочтённой голосом Лайелла фразы. Это всё, что я могу для тебя сделать. Что ж, если это не ловушка, то спасибо. — Не жалеешь, что не узнал больше воспоминаний о Ней? — Перевернулся на бок Сириус. — А ты позволил бы мне встретиться с Нейтом, чтобы он попутно увидел всё, что я с тобой вытворял? — Повернулся навстречу Римус и тут же получил в бубен. Несильно, так что можно было не мстить. — Вот и не спрашивай. Но Римус не жалел. Того, что он узнал за один сеанс легилименции, было достаточно, чтобы прочувствовать царящую дома атмосферу во времена его глубокого детства, и достаточно, чтобы понять — мама его любила. А то, что она не могла на него смотреть… Римус наконец выбрал ответ из двух вариантов. Она боялась не его. Она боялась за него. И скорее всего, винила себя во всём случившемся. Наверное, от неё Римус и перенял эту привычку. Возможно, если в подарке Лайелла не предусмотрено подвохов, когда-нибудь у Римуса получится понять и его. — Так мне сходить с тобой? — Вытянул его наверх Сириус с хитрым прищуром. — Кто ж тебя остановит, — отбил он, и тот, выдохнув, мол, задолбал, придвинулся поближе, параллельно утягивая его на себя за затылок, как в гостиной внизу послышались знакомые голоса, и Римус резко откатился. Сириус обреченно упал на подушку, уже шаря фишку. — Эй, брысь с моей постели, — закидывая конверт в ящик и накрывая рисунком. — Не брыськай на меня, — послушно слез с кровати Блэк. Как раз вовремя, потому что дверь вынесла перевозбужденная колонна горланящих разрушителей интимных моментов. — …слышать ничего не хочу! — Всплеснула руками Эванс, и вонзившийся в него упрёк сдул расслабляющий эффект травки без следа. — Римус! Мы же договаривались, без пранков! — За её плечами нарисовались две раскаивающиеся мины. — Староста он, — напомнил Римус, указав на наиболее подавленного мародёрского деятеля. Маккиннон и Медоуз прокрались и устроились на кровати Питера с пакетиком чипсов. Приятного просмотра. — Джеймс не раскалывается! — А Лунатик вроде слабого звена, что ли? — Фыркнул Блэк, намереваясь стырить снек, но Марлин шлёпнула того по ладони. — Почему эти двое подозрительно ошиваются у портрета Полной дамы? — Уткнула она руки в боки, проигнорировав, кстати, верное замечание Сириуса. — Я за версту чую, когда вы что-то замышляете! Сохатый с выпученными глазами помотал головой за её спиной, и Лили, заметив смещение взгляда Римуса, молниеносно обернулась. Поттер уставился на ковёр. — Лили, на самом деле, ты не хочешь ничего знать, — гипнотизирующим тоном. — Это ещё почему? — Потому что, когда то, что здесь не замышляется, случится, а оно случится, с тебя спросит Макгонагалл, и тогда тебе лучше ничего не знать, чтобы с тебя и спросить было нечего. А тот, с кого будет, что спросить, сам ответит за то, что здесь не замышляется. Лили с застывшей на лице обработкой информации взглянула на Марлин, зависшую с недонесённой до рта чипсинкой, которую, воспользовавшись моментом, опять безуспешно попытался украсть Сириус. Поттер же теперь мотал головой с неподдельным восхищением. — Фиг с вами, — сдулась Лили и оглянулась на Сохатого, уже не сумевшего надеть на себя достоверный казнящийся видок, — но никто не пострадает? — Разумеется! Как то, что не замышляется, может кому-то навредить? — Джеймс!!! — Высший пилотаж, — обжёг ухо Блэк, пока все отвлеклись на возобновившийся спор. И Римус, сдав полномочия, с чистой совестью присоединился к Доркас с Марлин и, подмигнув Сириусу бровью, отправил в рот без проблем полученную чипсину. Так-то никто, и правда, не пострадает — ну, очевидно, кроме Джеймса. Они несколько вечеров убили, засиживаясь после отбоя и решая, какую шалость провернуть на конец семестра, добросовестно отметая те идеи, которые могут выйти боком [или лазаретом]. Весь год прошёл не назвать иначе как в любовных страданиях, и их репутация держалась на одном честном слове, поэтому «устроить традиционный финальный пранк нам никто не помешает!» — не сложно догадаться, чьи слова. — Что за шум, а драки нет? — Ступила на поле боя Макдональд. — Оу… так драка есть! Гоните закусь, — присела она к ним в первом ряду и потянулась к пачке, пока Лили лупила свернувшегося калачиком Джеймса палочкой. Как хорошо, что они начали встречаться, Римус хоть передохнёт. — Вы не собираетесь помочь? — Не-а, пусть теперь сам выкарабкивается, — ответил Римус. — Ладно, но у меня новость! — Провозгласила Мэри. Все обернулись в её сторону, а Лили замерла с занесённым «хлыстом». — Что за новость?! — Хором. — Грандиозная, — чётко проартикулировала брюнетка, потирая ладони, и все мигом сели в кружок на полу. — Римус, у тебя феноменальная память, что я сказала в начале года? — «Дай списать домашку»? — Ещё раз и летучий сглаз, — спустила подкол Мэри. — Я сказала, что мы должны организовать нечто эпическое этим летом! Не всё же вам вчетвером приключенчичать. — Точно, было дело. Она ещё упоминала «их последнее лето». — Так вот, мои родители в августе улетают в Италию и разрешили мне пригласить друзей, — все сидели с обомлевшими выражениями, ожидая продолжения. — А мои друзья вы, тормозы, поэтому в августе жду всех на неделю рейва! — И наконец последовала бьющая звуковой рекорд реакция. — В полумиле от дома есть пляж, можем пару ночей заночевать прямо на берегу. — Это офигенно, Мэри! — Выразил общую мысль Поттер. — Я никогда не был на море! — Повернулся к нему Сириус с сияющими детским восторгом глазами. Спустя шесть лет всё ещё остаётся так много вещей, что Римус о нём не знает. — А мы поместимся в твоём доме? — Поинтересовался он, пока все ликующе отбивали друг другу пять. — Конечно! Наверху две комнаты, внизу большой диван, есть спальные мешки. Этим двоим, — кивнула она на обнимающихся Джеймса и Лили, — можно забрать спальню родителей, ну а вы, голубки, забирайте мою, — [Мэри!!!] — спальню… — и тишина, — бля-я-я… Бля-я-я — не то слово. Римус, скукожившись, обвел вытаращившихся на них с Блэком Питера и Доркас, остальные же вытаращились на поедающую свою помаду Мэри. — Гадство, я забылась… Питер резко перевёл буравящий взгляд на Мэри, на Лили с Джеймсом, у которых были бровки домиками, на пробившую себе ладонью лицо Марлин, и вернул его на Римуса с внезапной сочащейся обидой претензией. — Так все знали?! — Эм, — абсолютно не ожидая такого поворота, проглотил язык Римус, — ну… Доркас не знала, — попытался он вслепую исправить положение, не до конца понимая, что именно нужно исправлять. — Вообще-то, я думала, что между вами что-то происходит курса с пятого, — непринужденно пожала плечами Медоуз, и они с Сириусом переглянулись. — Так что не удивили. — Все знали, кроме меня? И давно? — Ещё более обиженно вперился тот в ссутулившегося Поттера. — Хвост, мы не хотели афишировать, — вернул на себя внимание Римус. Блэк слева вновь прикидывался ветошью. — Но все знали! — Просто само собой получилось. Мы бы потом тебе рассказали, — как-нибудь, — не обижайся. — Это последнее поведение Питера, которое он мог представить — насупился, скрестил руки, недоверчиво зыркал на них по очереди. И Римус решил воспользоваться козырем, как бы напоминая, что даже в кругу друзей могут существовать секреты. — У нас же у всех есть что-то личное, о чем не хотелось бы распространяться, так? Хвост вмиг переменился, считав подтекст. Римус красноречиво выгнул бровь. — Наверное… ладно, — сделал тот лицо попроще. — Прелестно, — наигранно подвёл итог Сириус. — Как насчет стереть из памяти последние пять минут и планировать недельный запой в доме Макдональд? С меня огневиски. — Никакого огневиски! — Активизировались Поттер и Эванс. И отчитывание Блэка с виду разогнало парад неловкости и напряжения, но в течение вечера Римус то и дело ловил косые взгляды Петтигрю во все стороны и отмечал стремящую выпятиться губу, которую тот скрывал за невпопад нарисовывающейся улыбкой. Не знай он Питера шесть лет, Римус бы сказал, что тот даже озлобился. Но с чего? С того, что они с Сириусом, взявшись за ручки, не пришли к нему на поклон с объявлением? Абсолютно все, кто в теме, догадались до этой темы сами и, по сути, спрашивали напрямик и в лоб. Хвост же выбрал политику «меньше знаешь, крепче спишь», по крайней мере, Римусу так казалось. По всей видимости, следовало перекреститься. Теперь тот чувствовал себя ущемлённым, что остался в их компании сбоку припёка, будто они его ни во что не ставят. А это неправда! Как минимум, иначе Римус не хранил бы его секрет или так же подозрительно косился, да ещё и сходил бы на разведку в шахматный клуб. — Римус, прости, у меня на радостях язык развязался, — вытащила его на пролёт Мэри, пропустив вперёд девчонок. — Не бери в голову, всё хорошо. — Точно? — Ну, непробиваемой Доркас откровенно пофиг, а с Питером они разберутся. — Точно, — ободряюще сжал он её руку выше локтя. Она всё равно повинно улыбнулась, и уже спустилась на ступеньку, как Римус не удержался задать вопрос, мерно зреющий у него с момента «распределения по спальням». — Мэри, а ты Кори не позовёшь? — А, — вполоборота к нему. Сердце подруги забилось чаще, но развернулась она с фольгированной улыбкой, которой он, как хороший друг, должен был поверить. — Нет, он после выпуска уходит в «Паддлмир Юнайтед», — лучшая команда в Лиге [спасибо Сохатому за ненужные знания], — так что сам понимаешь. — Но это же не значит… — Я не верю в любовь на расстоянии, — непоколебимо пресекла на корню его утешения Макдональд. — Может, кому-то этот вариант и подходит, но не мне. Спокойной ночи, Римус. — И ещё до того как она отвернулась, уголки её губ потянуло вниз. — Спокойной ночи… — пожелал, видимо, сам себе Римус, потому что Мэри его уже не слышала. А Римус проворочался классически до середины ночи, хотя за последний месяц такого за ним не замечалось. Закинув одну руку под голову, в другой медленно покручивая золотой ключ. Но мысли вертелись не вокруг гаданий, сколько галлеонов или сиклей ждёт его в Гринготтсе — на самом деле, ему почему-то это было неинтересно. Возможно, он ещё просто не осознал. Не вокруг поездки в Портлевен с целью не оставить от дома мистера и миссис Макдональд живого места — судя по всему, что сегодня прозвучало. И даже не вокруг Питера, который наблюдал за ними всю подготовку ко сну, словно они в любой момент начнут целоваться, раз теперь и скрывать нечего. Однако, не увидев никаких смен поведения, слегка успокоился. Ни Сириус, ни Римус не горели желанием выставлять отношения напоказ или спать теперь вместе. Конечно, Сириус иногда пробирался в его постель в анимагической форме — тут уже Римус был бессилен от передоза милоты — но уходил ещё до рассвета. Мысли вертелись вокруг слов Мэри. Неужели невозможно поддерживать чувства на расстоянии? Мэри любит Кори. Кори любит Мэри. Так почему бы не попытаться? Даже если не иметь возможности общаться каждый день, обнимать человека, быть рядом, вас всё равно связывают воспоминания, протягивающиеся через многие мили нити. Их нельзя вот так легко взять и перерезать. Ты можешь думать о человеке, и если он — даже на другом конце мира — в тот же миг подумает о тебе, эти нити только крепчают. А встреча после разлуки станет самым незабываемым и дорогим моментом. Это не так сложно… нет, это невероятно сложно, и обстоятельства, бывает, кажутся непреодолимыми, но оно того стоит. Если ваши чувства чего-то стоят. Наверное, Мэри просто боится, что в момент, когда она будет думать о Кори, он не вспомнит о ней, и поэтому ей проще поставить точку. Не надейся и не будешь разочарован, так же говорят? Учитывая параллель с характером Блэка, их ждёт очередное театральное представление «у меня всё в порядке» — разбирайте программки, присаживайтесь и аплодируйте. Антракт не предусмотрен. Несправедливо, — подумал Римус уже на границе между явью и сном. Паршиво. Паскудно… и несправедливо.

***

Следующая пара дней была ещё более сумасшедшей и громкой. Шея Римуса неустанно пряталась в плечи от того или иного воинственного возгласа, мотивирующей речи или самых обычных оскорбляющих чувства пресмыкающихся восклицаний. Обстановка в Большом зале накалялась до такого размытого понятия, как предел. Потому что вот, казалось бы, предел достигнут, но хрен там — на следующем завтраке/обеде/ужине она накалялась ещё сильнее. Даже Элерсу [хватит лыбиться, будто всё знаешь обо мне] не удалось околдовать своим голосом некоторых сверлящих друг друга личностей. А всё потому, что неумолимо приближался матч Гриффиндора против Слизерина. — Чувствуете это? Чувствуете? Это запах подгорающих змеиных задниц, которые мы надерём! — Сохатый, у змей нет задниц. Сохатому было не до биологии. Сохатому на самом деле успокоительных таблеточек бы попить. Последним, что видел Римус перед тем, как выключался свет — покрасневшие безумные глазища. Первым, что он видел, распахивая балдахин — покрасневшие безумные глазища. Кого Римус за эти два дня практически не видел, так это Сириуса, утащенного очкастым кракеном в пучину беспрерывных разработок стратегий и тренировок. Один раз Сириус ворвался в библиотеку прямо в спортивном обмундировании и попытался спрятаться под стол, но Поттер явился через секунду, вытащил того за ухо и уволок обратно. Отразившееся от стен «помоги мне!» гуляло между стеллажами ещё долго. Римус же в основном везде расхаживал с Эванс и Маккиннон, так же потерявших своих компаньонов. — Лучше ведь не лезть, да? — Спросила Лили, когда они вошли в гостиную, в которой Поттер разыгрывал симуляцию матча, используя в качестве замены слизеринцам первокурсников. — Да, — в унисон с Марлин. Во всё, что касалось поттеровских методов подготовки к Чемпионату, лучше было не лезть. Сохатый не щадил ни себя, ни членов команды, не пощадит и того, кто сунется к нему с непрошеными советами. Джеймс вообще забывал обо всём, когда на кону стоял Кубок Хогвартса по квиддичу — это говорило о его преданности делу, самоотверженности и… и было проблемой. Вернее, проблемой стало выловить правильный момент, чтобы напомнить другу об одном маленьком нюансике, пока ещё не поздно. Потому что понадобится ещё время уговорить его, а заодно и Сириуса, не делать то, что они будут рваться осуществить, несмотря даже на решающий матч. В итоге, не успевая вставить и слова, Римус отчаялся и за руку потащил тараторящий ящик к окну, отворяя створку и выпихивая взлохмаченную голову наружу, а сам ткнул указательным пальцем в уже почти полную луну. — Не. Может. Быть. — Может, — закрыл он окно. Глаза Сохатого расширились ещё больше, хотя больше было некуда. — Так. Ну… это ничего, ничего да… да, мы справимся! — Вот это нам и надо обсудить, — метнул он строгий взгляд с него на пошатывающегося от усталости Сириуса. — Вам ни с чем не надо справляться. — Лунатик, даже не начинай, — сквозь зевок произнёс Сириус, приложившись виском к балке. — Я начну и закончу. А ещё не позволю вам носиться со мной всю ночь, когда на утро вам предстоит выйти на поле. Завтра вы останетесь здесь и хорошенько выспитесь, ясно? — Сохатый, ты что-то слышал? Какое-то жужжание. — Три ха-ха, Бродяга. Джеймс, — потряс он за плечи друга, стойко делающего вид, что его жизнь не рухнула, — взываю к твоему стратегическому мозгу. Вы не выиграете, если не отдохнёте. Это не вопрос приоритетов, я переживу без вас одну ночь. Но я не переживу, если кто-нибудь из вас пропустит бладжер и свалится с метлы. — Но ты навредишь себе, — не унимался Джеймс. — Возможно, а возможно и нет. Шрамом больше, шрамом меньше. Но вами я рисковать не собираюсь. — Но мы можем хотя бы полночи побыть с тобой! — Блядь, нет! — Вышел из себя Римус, и Поттер вдруг отшагнул, а Блэк проснулся, и бесящее безмятежное выражение в духе «бла-бла-бла» сменилось напряженным. — Вы чего? — Твои… — Твои глаза, — стальным тоном закончил Сириус, делая шаг к нему, и Римус обернулся на отражение в окне, смотревшее на него двумя ярко-жёлтыми янтарями. Твою ж налево. Чертыхнувшись вдобавок и не про себя, он, глубоко вдохнув, зажмурился. Десять, девять, восемь... — Какого хрена, Римус? — Простите, что накричал, — четыре, три… — Да плевать нам, кричи хоть закричись, что это только что было? Два огонька в оконном стекле погасли, но огонь в глазах преодолевших первый испуг двух парней разошёлся только сильнее. — Побочный эффект от налаживания контакта, — выдохнул он. — Налаживания контакта? — Недоуменно переспросил Джеймс. — Это не в первый раз?! — Взревел Блэк. — Я типа пытаюсь научиться контролировать себя, — ответил он Джеймсу, — ну, его, — неопределенно указал он на свою грудь, — и теперь я всегда гиперчувствителен. — Поттер поправил очки и кивнул, мол, принял к сведению. И Римус таки обратился к требующей внимания электризующейся грозовой туче. — Да, Сириус, это не в первый раз! Но я думал, оно не повторится. — Вас оставить?.. — Нет!! — В голос. — Он думал, Сохатый, я в ахуе! — Саркастично выплюнул Блэк. — А что дальше? Ты взбесишься посреди коридора, и у тебя хвост отрастёт? — Я прямо сейчас взбешусь, — чуть ли не сталкиваясь лбами. — А я прямо сейчас вас оставлю, — поднял ладони Джеймс и свалил подальше, запихнув ничего не подозревающего и выходящего из ванной Питера обратно внутрь. Они с Блэком, проводив дезертира взглядами, синхронно вернулись к своему занятию. Но почему-то прыть у обоих поубавилась, и они в замешательстве снова взглянули на дверь ванной. — С каких пор он нас «оставляет»? — Видимо, это из-за смены парадигмы наших отношений. — Видимо, — хмыкнул Блэк. — Вернёмся к баранам. Какого хрена, Римус? — Уже вполовину от былой агрессии. — Не знаю, честно, — ненароком потупив в пол. — Я сказал всё, что знал. Хвост у меня не отрастёт, меняется только цвет глаз, если я вспылю. Это не так важно. — Это важно! — Ударил Блэк по подоконнику так, что он вздрогнул. — Всё, что с тобой происходит, важно. Почему мне, блядь, надо это объяснять? — Римус отвёл взгляд, и тот за подбородок повернул его на себя. — В глаза смотри. Как я смогу помочь, если ты опять отмалчиваешься? — Прости, просто… — тут ты не сможешь мне помочь, — я не хотел тебя волновать, пока сам не пойму что к чему. Сириус, ты поможешь мне, если не выкинешь завтра никакой херни и останешься в спальне, — в серых глазах вспыхнуло ожидаемое возражение, — со мной ничего не случится. Волк кусал и рвал себя, когда я сам терзался из-за всякого. Сейчас я типа счастлив, — Блэк прищурился, мол, типа? — Я не собираюсь умасливать твоё эго, — Блэк жизненно необходимо цокнул, но наконец усмехнулся. — А даже если я и поранюсь… что ж, — склонил он голову, — тебе нравятся мои шрамы. — Не используй мои пристрастия против меня, — зачесал тот волосы назад. — Как ты меня бесишь… — Сириус, — с нажимом. — Ладно. Без херни, — твёрдо буркнул Блэк, — но тебя это тоже касается. Сохатый, выходите уже! — Окликнул тот, не позволив Римусу даже ответить. И слава Годрику, потому что лгать не хотелось. Лгать, недоговаривать… Римус сам не придерживался своего же нововведённого принципа. И как бы тупо ни звучало, оправдание «это не то» сюда подходило как нельзя кстати. Он мог быть откровенным с Сириусом во всём, но только не в этом аспекте. Сириус сам не желал знать всех подробностей. Это было видно по его самой первой искренней реакции, когда Римус сказал, что зверь проснулся посреди цикла, в Хогсмиде, это было видно и сейчас. Его пугали проявления волчьих повадок, потому что в душе Сириус не понимал, что должен делать. Он закрывал глаза, играл роль, уверял и себя, и его, что Римус не животное. Но правда, как всегда, посередине и, что погано, в словах Элерса. Он зверь и человек. С пробуждения волка Римус прочувствовал это сполна. Нечеловеческие инстинкты, гипертрофированное чутьё, постоянный голод, жажда. Он уже легко распознавал те запахи, которые как бы никто не хочет распознавать, и теперь ему даже было известно, кто с кем спит из преподавательского состава. Сириусу необязательно знать об этом. Насколько бурлят в нём низменные потребности, насколько Римус теперь легко видит его насквозь в Большом зале, когда тот намеренно не смотрит на слизеринский стол. Насколько теперь отчетливо он чувствует всё, что тот прячет под беззаботным амплуа, слышит его срывающееся сердце, когда они наедине. Сириусу нужна эта иллюзия, как самозащита. Хотя бы одна стена, за которой он может спрятаться даже от него. И это лишь жалкая горсточка взятых с верхушки причин, не дающих Римусу быть с ним полностью откровенным. Заставив Поттера поклясться, чуть ли не положив руку на Нимбус, что они не увяжутся за ним и, если надо будет, вырубят Блэка сонным заклинанием, он спустился в больничное крыло за мадам Помфри, которая проводила его до хижины. Хвост не предложил составить ему компанию, но Хвоста никто и не просил. От одной крысы толку мало — что есть, что нет. Естественно, вслух этого никто не произнёс. Когда дверь за целительницей закрылась, до начала обращения ещё оставалось время. Римус использовал его по назначению — разделся, сложил аккуратно одежду и закурил, развалившись на старой софе и абстрагируясь от мелкого копошения насекомых в обивке, раскаляющихся суставов и ускорившегося в несколько раз кровообращения, разгоняющего ртуть по сосудам. Просто мир да грёбаная благодать. А затем, словно окончательно приняв жизнь, выпавшую на его долю, в последний раз затянулся, потушил бычок о сломанный столик и, опустившись на пол, приготовился к вывиху двухсот костей в его теле. И полнолуние прошло совсем по-другому. Раздирающая агония, боль до потери сознания, конечно, не пропустили свой ежемесячный визит, однако волк будто взял часть их на себя. По крайней мере, впервые он не ощущал, что проходит через всё в одиночестве, от которого его не спасали даже Мародёры. И очнувшись, ещё не открыв глаза, Римус вдруг обнаружил, что так же частично, но помнит отрывочные кадры, заснятые ярко-жёлтыми глазами волка. Вот только кадры эти никак не вписывались в задуманный сценарий. Ни стен, ни остервенело выламывающих доски лап. Вместо этого — свежий ветер со вкусом молодых листьев, притягивающая луна на небе, валяния в траве, игры. Там было не заточение, там была настоящая свобода. И он был там не один. Он был не один в Запретном лесу. И он совершенно точно был не один сейчас в Визжащей хижине. Но мысль о нарушивших договор Мародёрах даже не проскочила, потому что этот запах Римус бы ни с чем не перепутал. Неоднородный, смешанный с чем-то ещё, но распознанный моментально на инстинктивном уровне. Этот запах Римус знал всю свою осознанную жизнь. Он впечатался в его память и хранился в ней с четырёх лет. С того дня, как его мирное существование повернуло в русло той самой агонии и нужды скрываться до своего последнего вздоха.