Our golden years

Мадам Помфри своё слово держит. Сказала, что отпустит через четыре часа — отпустила. Сказала, что вылечит Блэка за пару дней — вылечила. Если бы все отвечали за свои слова, как мадам Помфри, мир не был бы такой зловонной компостной ямой, в которой единственный способ выжить — пытаться ползти наверх, ломая ногти и крича во всю глотку. А когда тебе почти удаётся выбраться, уцепившись одной рукой за край, кое-кто сверху непременно наступит на пальцы, и ты шлёпнешься задницей обратно в дерьмище. Не очень воодушевляющая метафора? Ну, кто угодно после двух дней отсидки у постели дорогого человека немножечко растерял бы оптимизм [ебнулся]. Римус даже слышал процесс срастания костей — не то чтобы он мечтал узнать, как звучит этот процесс. И вроде сиди и радуйся, твой парень быстро идёт на поправку, но Римус чувствовал себя так, словно пока он отлучался, какой-то благодетель вгонял в сидушку стула иглы, с каждым разом увеличивая калибр. Оттого и было вдвойне трудно удерживать дружелюбную мину и подыгрывать Блэку в моменты бодрствования. Слава Мерлину, они были короткими. Сразу прибегала целительница, проводила осмотр, перевязки, заливала в ворчащего Сириуса мерзотные зелья, и тот отрубался. О визите Регулуса, естественно, разговор не поднимался, об инциденте на поле [ох, надо же!] тоже. Но Римус был уверен, напяливаемая при пробуждении улыбка была лишь маской — ни лучиков вокруг глаз, ни мелких морщинок на переносице, и сканирующий взгляд с лёгкой опаской. Римус же надевал точно такую же улыбку, но, по всей видимости, в его глазах Сириус чётко читал «ты не отвертишься». Возможно, стоило и вовсе предупредить мадам Помфри, чтобы не убирала постель Блэка. Римус лично отправит того обратно, за ним не заржавеет. Потому что злоба не оседала. Потому что Сириус хорошо устроился. Предъявлять Римусу за умалчивание о своих волчьих проблемах, обещать [и указывать] не творить хрень, и на следующий же день класть на всё, рисковать собой и смотреть на Римуса с таким выражением, мол, ой, да я на банановой кожуре поскользнулся, что там у тебя с полнолунием? Сириус не хочет признавать проблему? Римусу придётся его заставить признать её. Произнести наконец вслух. И тот может юлить сколько влезет, но пока Римус не услышит что-то вроде «да, у меня была в руке бита, но я выбрал вариант отбить бладжер рёбрами», он с него не слезет. Потому что ты можешь быть с человеком двадцать четыре часа в сутки, следить за ним, охранять, но если он ненавидит себя настолько, что готов навредить самому себе — пусть и неосознанно, то ты ничего не сможешь сделать. А если допустить мысль, что Сириус осознанно так поступил, чтобы привлечь внимание Регулуса — задеть хоть что-то оставшееся в его душе. Всё равно ответ — нет. Это ненормально. И это, мать её, проблема! Конечно, это будет сложно. С Сириусом Блэком ничего не бывает просто. Римусу придётся призвать всё своё хладнокровие, что тоже весьма затруднительно при учете температуры тела, нынче стабильно держащейся под тридцать восемь градусов. На закате третьего дня они с Сохатым сопроводили Блэка в спальню, и — как удачно — на этот же вечер выпадала очередь их факультета патрулировать школу. И можно только поаплодировать мудрости Джеймса, тот перед уходом забрал с собой и Питера, пока кое-кто наслаждался водными процедурами. Так что, когда енот-полоскун вышел из ванной, перед ним предстали только пустая комната и подпирающий стенку у дверного косяка Римус. К слову, о быстром реагировании Блэка в любых ситуациях. Ни мешканья, ни раздумываний. Сириус молниеносно обвил его шею и со всем напором нежелания разговаривать заткнул ему рот самым, как тот считал, действенным способом. В принципе, Сириус правильно считал. При других обстоятельствах, может, и сработало бы. Но Римус снова решил подыграть, пока тому не надоест. Плюс существовала вероятность, что после разбора полётов он не скоро прикоснётся к Сириусу. К уже опрокинувшему его на кровать и оседлавшему бёдра Сириусу. И ничего не скажешь, Блэк в своём сопротивлении выворачивать душу наизнанку невероятно активный, страстный и похотливый до беспамятства. Сириус вылизывал его рот, засасывая губы так, что если бы не регенерация, на них бы образовались кровоподтёки. Прогибался в пояснице, потираясь о его пах так, что уже Римусу приходилось осаживать себя, чтобы не оставлять отметины на прижимающемся к нему теле. А когда разорвал поцелуй, зажал его рот ладонью, сам переключившись на шею, грудь, спускаясь всё ниже-ниже-ниже. И зрелища, как Сириус расстёгивает молнию на его джинсах, уже достаточно, чтобы кончить. Было бы. При других обстоятельствах. — Ну в чём блядская проблема? — Чуть ли не провыл тот, утыкаясь лбом в низ его живота. — Надо же, у меня тот же вопрос, — опёрся Римус на покрывало. Он и вполовину не был так возбуждён, как некоторые хотели бы. — У тебя не стоит, а проблемы у меня? — Взъерепенился Блэк, встав с колен. — Ну, меня что-то не возбуждает, когда меня используют для притупления чувств, — застёгивая ширинку, — извини. — Блэк ожидаемо прыснул. — И да, у тебя проблема. — Со мной всё в порядке, — отмахнулся тот, — не хочешь, не надо. Я спать, — скидывая покрывало со своей постели. Римус прикрыл дрожащие от злости веки и сделал глубокий вдох. Хладнокровие, приди. — Сириус, давай пропустим ту часть, где мы закатываем глаза, цокаем и срёмся о доверии? Ничего не в порядке. Ты меня пугаешь. — О, ну тут мы квиты, — яростно встряхнул Сириус одеяло всё ещё спиной к нему, — ты меня, знаешь ли, тоже. — А то я не в курсе, — фыркнул Римус. И неожиданно одеяло, за которое тот всё ещё держался, заходило ходуном. — Да вот именно! — Развернулся к нему Блэк. — Обо всём ты теперь в курсе! Всё слышишь, видишь, рычишь тут периодически, теперь ещё и глаза светятся! Мне одному от этого стрёмно, что ли? Ты ещё и девчонок напугал. — Видимо, Джеймс времени не терял. — У Сохатого на руках были синяки от твоих пальцев. О чем ты думал, Римус? Ты вышел из себя посреди коридора. Всё, как я и предсказывал! — Я извинился и перед девчонками, и перед Сохатым. Много раз. В тот же день, — понизился голос до самой нижней планки. — И раз ты решил перекинуться на меня, то напомни-ка, а благодаря кому я вышел из себя? — Моргана тебя подери, это квиддич, Римус! — Всплеснул руками тот. — Там постоянно кто-то получает травмы! Что, мне теперь не играть, потому что ты трясёшься за меня так, что разоблачить себя можешь? Трясёшься? Римус сомкнул челюсти, оборвав порыв просто врезать этому высокородному кретину, не следящему за языком. — «Получает травмы»? Это так называется «подставиться под бладжер»? — Да пошёл ты, — с психом снял Блэк куртку с вешалки. — Я не собираюсь это выслушивать! И вот тут Римус уже встал с кровати, преграждая путь к бегству. Не касаясь, не хватая за руки, чтобы не вкусить прелестных ощущений, как тот на капризных дрожжах начнёт пренебрежительно вырываться. Но, похоже, в его взгляде таки проступило всё накипевшее, так как Сириус даже на миг обомлел. — Ты выслушаешь. Хотя бы потому, что я только что выслушал от тебя кучу дерьма и не ушёл, — кадык Сириуса громко съездил верх-вниз. — Ты выслушаешь, потому что я чуть не спятил, пока ты не пришёл в себя. И ты выслушаешь, Сириус, если я для тебя хоть что-то значу. Блэк, метающийся между его глазами, всё-таки щёлкнул языком — устало и надсадно. — … конечно, значишь, — выдохнув в сторону и бросив косуху. Римус привалился к балке у своей кровати и сложил на груди руки. Лучше далеко от поста не отходить. — Тогда что случилось на поле? — Ничего, — буркнул тот. Римус выгнул бровь. — Ничего, ясно? Я сразу понял, что ты надумал. Я, блядь, вижу, как ты на меня пялишься, — поприветствуем снова язвительные ноты, но на этот раз Сириус их засёк и, словно разозлившись на себя же, запихнул поглубже. — Так вот, это неправда! Я не подставлялся. Там не было возможности сманеврировать. — Нет? — Надавил Римус. — Нет! Я что, самоубийца? — Блэк вытаращился, будто ждал от него реакции в духе «не-е-ет, ну что ты». И не дождавшись, состроил оскорблённую гримасу, вновь принявшись чрезмерно жестикулировать. — Римус, Кэмпбелл отбил бладжер, а Рег нёсся прямо под него! Как всегда, нихрена не смотря по сторонам. Оба их загонщика не успели бы прикрыть его, я был ближе. — Он ещё и положение фигур на карте оценил. — Я должен был защитить его, как ты не понимаешь? — Практически выплюнул тот, отвернувшись к шкафу. Римус не подошёл к нему, оставаясь на месте. — Потому что по-другому защитить не можешь? — Набросил он на горло Сириуса острую леску и начал постепенно с нажимом водить ею из стороны в сторону. — Потому что проебал момент, и теперь он с ними? Ты думал, что это всё исправит? — Блэк, тяжело задышав, зачесал волосы назад и обхватил ладонью шею. — Или ты решил, что после всего заслуживаешь принять удар на себя? — Блядь, нет. Сириуса уже потряхивало, но Римус не мог остановиться. — Ты видел бладжер. Видел Рега. Видел, что Эйвери и Мальсибер слишком далеко. — Римус, хватит. — Я ещё раз спрашиваю, — шагнул он вперёд. И практически дыша в затылок: — была возможность отбить его битой или нет? — Пусть уже скажет. — Сириус! — Да не знаю я! — Крутанулся тот, снося Римуса упрекающим взглядом. — Не знаю… — серебристые сверкающие от влаги глаза уткнулись ему в грудь, и Сириус, проморгавшись, шатнулся назад и рухнул на кровать. — Может, и была… — почти беззвучно. И внезапно его собственные глаза покрылись мутной плёнкой. Может, и была. Он знал правду — знал, чувствовал, хотел услышать — а услышав, понял, что абсолютно не был готов принять её. Блэк уронил её на пол, и она тяжелым шаром из титанового сплава подкатилась к его ногам — так, что Римус отшагнул. Блэк резко поднял голову. — Римус?.. — встал тот. Ещё один инерционный шаг назад. — Римус, но всё же обошлось! Прекрати пятиться, — Блэк попытался взять его за руку, и Римус просто отлетел от него. — Слушай, ну… ладно, возможно, это было взбалмошно. — В-во-возможно? Возможно?? — Ты же знаешь, как меня перекрывает. Выпаливаю херь не думая, — невпопад усмехнулся Блэк, а Римус зацепился взглядом за кофту на покрывале. И теперь Блэк, просчитав его планы, перегородил дорогу к кровати, запаниковав и упершись ладонями в грудь. — Лунатик, ну прости, что напугал! — Римус как нехер делать дотянулся до одежды, а тот ведь даже отталкивать его начал. — И за то, что сказал, будто ты меня пугаешь. Я так не считаю! Ты же знаешь меня! — Знаю? — Резко повёл он головой, вляпываясь в топкое болото, заполнившее серую радужку, и одним взглядом заставил того убрать от него руки. — Римус… — Сейчас я не хочу тебя даже видеть. Не то что знать, — оставил он ложь при себе. В конце концов, причинять боль словами, выпаленными на эмоциях — прерогатива Сириуса. И, кажется, впервые Римус вышел из их столкновения тем, кто хлопнул дверью. Он пронёсся мимо Питера в гостиной, пронёсся, не видя ничего перед собой, коридор за коридором, вроде даже пронёсся мимо Лили с Джеймсом. Он просто хотел сбежать от преследовавшего не вырвавшегося наружу крика и, естественно, не мог. Этот крик был его собственным и отбивался в его же голове. Крик: «А как же я?!». Если бы Римус остался, он проорал бы это Блэку в лицо, но это было бы так унизительно. Тот ведь не думая рискнул собой, не вспомнив о нём ни на секунду. Перекрыло, блядь, его. Да пошёл ты, Сириус!!! И это он уже прокричал под водой в Ванной старост, куда привели его ноги. На миг стало легче. Благодаря Сохатому они знали каждый новый пароль, благодаря ему же Римус мог скрыть все свои шрамы и спокойно зависать тут, не боясь быть застуканным. А также смог проникнуться умиротворяющим эффектом этой ванны, о котором так много слышал. И так сейчас было плевать на всё, что он даже закурил, облокотившись назад на бортик и бездумно втыкая в играющую волосами сирену. Ну, как «бездумно»? Игнорируя маячащее на периферии «может, и была». Глупо… так глупо было верить, что они с Сириусом перешагнули рубеж, оставили позади эгоистичные загоны. Он глупо полагал, что нужно было оберегать Блэка от мыслей о брате, от его пушистых проблем. А, оказалось, всё это время Блэка надо было оберегать от самого себя. Такая задача никому не по силам. И как же глупо было думать, что он видит Сириуса насквозь, мол, тот просто тоскует. Конечно, Римус знал, что Сириус корит себя, но для настолько взбалмошного поступка должна быть почва, а Римус был слишком слаб, чтобы прощупать её. Флиртующая сирена подмигнула ему, опять перекинув рыжие волосы на другую сторону. Элерс бы прощупал… и тот оборотень, который буквально снимал слова с его языка, наверняка тоже… И пока эта способная утянуть на дно логическая цепь не привела его к тому, о чем Римус не позволял себе заикаться даже в мыслях, он ушёл с головой под слой фиолетовой мыльной пены и, сгруппировавшись, опустился на дно сам.

***

На следующее утро, когда вроде Римуса с его мягким характером и отходчивостью должно было отпустить, он только пихнул Сириуса плечом на выходе из ванной. Видимо, потому что мягкий характер и отходчивость — это не про Римуса. Обычно он стремился помириться с Сириусом из-за вины за свои неуместные чувства, искажающие слова и действия Блэка. Сейчас же, простите, но лучше бы его не трогать. То же самое он сказал и Джеймсу, самоотверженно попытавшемуся сгладить конфликт от третьего лица. — Лунатик, ему и так непросто, если ещё и ты будешь… — что «ты будешь» осталось тайной. Римус так красноречиво зыркнул на друга, что у того рот мгновенно захлопнулся. Сириус ведь у нас хрустальная драгоценность с тонкой душевной организацией. Всем надо быть с ним аккуратным, не дай Мерлин разобьется, а тому можно делать всё, что заблагорассудится. Флаг в руки — и ребятам, и Сириусу. Давайте угадаем, что дальше? Мистер Взбалмошность пойдет нажрётся, вынудив забирать его посреди ночи из Кабаньей головы? Римус записываться в добровольцы точно не станет. К сожалению, одному серому кардиналу в их компании запретить что-либо не представлялось возможным в принципе. Зато куксить недовольную рожу Римусу никто не запретит. — Нечего мне тут кривиться, я не собираюсь обсуждать с тобой Блэка, — поравнялась с ним подруга, нагнав его после пересдачи Древних рун. Римус немного заинтересованно скосил взгляд. — Нет? — А ты хотел бы? — Самодовольно ухмыльнулась Эванс. — Я лучше отработаю неделю в теплицах, копошась в навозе. — Лили прикрыла смешок ладонью, и Римус сам непроизвольно усмехнулся. Не весело, разумеется, но уголки его губ не поднимались вверх с полнолуния, так что это было достижением. Личным достижением Эванс. Только она могла так на него воздействовать. — Как староста, могу тебе это обеспечить. А как подруга, могу напомнить, что ты знал, в кого влюблялся. — Подошвы кед приклеились к полу, и Римус, задрав голову, прочитал молитву о хладнокровии. Рыжая бестия вернула её в нормальное положение, дав лёгкий подзатыльник. — Мои хреновые вкусы его не оправдывают, Лили. — Как можно мягче произнёс он, осмотревшись по сторонам. Коридор пятого этажа всегда был полупустым. Эванс, повторно проверив обстановку на наличие лишних ушей, шагнула к нему поближе. — Римус, Джеймс передал мне твои опасения, — опасения, ага. — Я догадался. — Не ёрничай. Послушай внимательно. Он придурок, — и возразить нечего. Это общеизвестный факт. — Нестабильный, неуравновешенный, избалованный придурок, — всё ещё нечего, — которого никто никогда не любил, Римус. — Окатила она его ведром ледяной воды. — Откуда, скажи, ему знать, как это делается? — Вот теперь Римусу было нечего ответить. — Он не видел любовь у родителей, в их доме имели значение только власть, деньги и имя. Всё его детство. Сириус познал заботу только здесь, в Хогвартсе. — Я тоже не видел, Лили. Любовь у родителей, — просочилась подступающая к горлу горечь. — Да, ты тоже эмоциональный калека, — задекларировала она как самую разумеющуюся вещь. — Но ты знаешь цену вещам, а он нет. Я сейчас не только о материальных ценностях. — Римус кивнул, скользнув взглядом на стыки плит под ногами. Мерлин, ну как она это делает? — Если то, что сказал Джеймс — правда, я понимаю, почему тебе больно. Это ужасно, но это вовсе не означает, что Сириус пренебрёг тобой, — Лили огладила его выше локтя через мантию, и он таки набрался сил заглянуть в её зеленые выразительные глаза. — Он просто позабыл о цене, видя лишь то, что хочет получить. Вот так просто. И Римус выдохнул из себя весь затхлый скопившийся воздух, уже по-настоящему с налетом печали улыбнувшись подруге. — Джеймсу повезло с тобой. — А мне с ним, — засияла Эванс, — того гляди, нашего эмоционального крепкого здоровья хватит и на вас с Сириусом, — и она подтолкнула его дальше по коридору, пока им не пришлось довольствоваться крошками с тарелок. — Спасибо, Лили. — Не благодари, я лишь вернула должок. Ты же мне тоже здорово помог, — пихнула она его в бок. Совсем легонечко. Почти неощутимо. Но Римуса выбросило из тела, коридора, Хогвартса, и со всей дури шмякнуло об пыльный пол Визжащей хижины. Не благодари. Мелодичный голос Лили перекрылся ещё одним — низким, хриплым, и Римус непроизвольно провёл ладонью по последнему полученному шраму под двумя слоями одежды, а волк внутри поднял ушки и словно завилял хвостиком. Воспоминания о той встрече каждый раз поднимали в нём две противоборствующие волны. Та, что шла от самого Римуса, была полна принципиальной неприязни, но другая брала начало от совершенно других чувств, более глубинных и точно ему не принадлежащих — а потому неподвластных. Радовало только то, что пока что эти две равные по мощи волны разбивались друг об друга, и внутри Римуса образовывался временный штиль. По крайней мере, на этом неоднозначном фронте. И он мог бросить все силы на борьбу с неистовым штормом на другом. Нужно разобраться с Сириусом. Если взглянуть на ситуацию через призму слов Лили, нехило остудивших его, то всё встаёт на свои места. Конечно, можно упереться рогом в свою позицию, мол, он не обязан объяснять Блэку элементарные вещи. Можно дуться на него до конца веков. Но, в конечном счете, Лили права. Он знал, в кого влюблялся. Сириус ребенок, которого ещё воспитывать и воспитывать. Он может здраво рассуждать, вправлять мозги Римусу, однако во всём, что касается самого Сириуса, путь к здравому смыслу лежит через терновый лес утрированной вспыльчивости, импульсивных выходок и капризных воплей. И как в подтверждение, высокий капризный вопль вернул его в своё тело перед поворотом к парадной лестнице, ведущей в Большой зал. Римус сначала застыл, глянул на Лили, удостоверившись, что она ничего не слышала, а затем рванул вперёд. Лестница, как и ещё несколько коридоров, остались за спиной. За ней же, отставая на пару метров, бежала Эванс, а голоса слышались всё чётче. Теперь он уже различал мешанину минимум из четырёх обладателей — и всех беспроблемно узнаваемых. — … свали с глаз моих, пока я тебе сам рожу не расквасил, — так, это плохо. Особенно то, что через секунду они с Лили вырулят из-за угла. — …отребье, возомнили о себе?! — И когда Римус оказался в нужном коридоре второго этажа, тут же мягко придержав едва не врезавшуюся в него подругу, Поттер, весь красный от злости, схватил за грудки Снейпа. — Джеймс! — Лили стряхнула с себя его руку и быстрым шагом направилась на вмиг расцепившуюся парочку. Римус же, на удивление не разозлившись ни на йоту, пробежался взглядом по кучкам толпящихся вдоль стен свидетелей, которые с появлением Лили быстро прикинулись частью интерьера. Сириуса не было в коридоре, но он слышал его голос. И ещё один. Поспешив к эпицентру бури, он сообразил, что они доносятся из-за двери в женский туалет, но ввиду двух одновременно ведущихся на повышенных тонах споров не мог сосредоточиться ни на одном. — …то заявляешься посреди ночи, то кидаешься под бладжер, теперь это? После стольких лет ты смеешь строить из себя брата?! — …на помине, — оскалился Снейп, подняв на него голову, — куда же без тебя, Люпин. — … тоже не образец для подражания! Я хотя бы пытаюсь всё исправить. — Я пока по-хорошему прошу, сдрысни отсюда, — ровным глухим тоном произнёс Джеймс, загораживающий дверь и сдерживаемый вставшей между ними Эванс. Римус бы спросил, что происходит — а именно, как Сириус оказался с Регулусом средь бела дня в одной уборной? — но вряд ли в сгустившейся атмосфере ему сейчас кто-нибудь мирно ответит. — А что у нас тут происходит? — Пропел возникший по другую сторону профессор, и Снейп, побледнев, прекратил буравить заслоняющую Сохатого Лили и отскочил назад. — Мистер Снейп, вы опять в гуще событий? — Явно забавляясь. — Профессор, Блэк насильно запихнул ученика пятого курса в туалет! — Указал тот рукой поверх Джеймса, который выпучил глаза на Римуса, а Римус растерянно и ожидающе выпучился на учителя. Тот же так смотрел на Нюниуса, словно вот-вот передразнит его жалобу с интонацией маленькой плаксивой девочки. — И что же? Вы хотели бы присоединиться к двум братьям, уединившимся в женской уборной? Я бы не советовал, — недобро улыбнулся Элерс, — мало ли какие развлечения у богатеньких детишек. У Лили, Джеймса и Римуса ушли в пляс брови, у Нюниуса же упала челюсть, и он, окинув их убийственным взглядом, наконец сдрыснул прочь. — Я могу положиться на вас, Мистер Люпин? — Обратился теперь к нему профессор, очевидно, подразумевая, что он — единственный, кто может следить за накалом обстановки по ту сторону. Римус утвердительно кивнул. — Вот и ладушки, — потрепал тот их с Джеймсом по волосам и проплыл в направлении Большого зала, попутно разогнав слетевшихся на свежие сплетни стервятников. — …всего шестнадцать! — Ну, просто феерия, — протянул Джеймс. — Ай, Лили, пожалуйста, не лупи меня. Я ведь даже пальцем его не тронул. Ладно, почти не тронул! — …только ты считаешь меня ребёнком! — Сириус насильно запихнул туда Рега? — Почему-то шёпотом. — …чтобы доказать, решил присоединиться к ним? — А если и так, то что? Сдашь меня? Или, может, вернёшься домой, чтобы спасти? — Откуда ты знаешь, что Бродяга с ним?.. а профессор откуда? — Задал два вопроса в яблочко Поттер, нежно перехватывая кулачки Лили. — …кто для тебя дороже, твои так называемые друзья или родной брат? — Эм, — Римус, буквально разрываясь, зажмурился. Он слишком сильно чувствовал дрожь Сириуса, но Поттер и Эванс ждали от него ответа, и ему нужно было сконцентрироваться на них. — Блэк и «ученик пятого курса» в одном предложении? О ком ещё может идти речь? — …это нечестно… — И правда, — согласился Джеймс. — Короче, ничего не предвещало беды, мы шли на ужин, они со Снейпом с ужина. И вместо того, чтобы пройти мимо… — Да, а как ты там говорил? Много-много раз. Я на факультете подлых трусов? Вот я и соответствую. — …начал требовать отпустить его. Развёл тут, блин, не поубивают же они друг друга, — нервно усмехнулся Джеймс и вдруг со всей серьезностью посмотрел на дверь. Как и Лили. Римусу же не надо было подозрительно коситься на дверь. И отвечать тоже. Он, поджав губы, утянул Поттера и Эванс на себя за полы мантий. А вернее, оттащил друзей от проёма, который открылся через мгновение. Регулус — в этот раз самообладание было при нём — надменно пробежался по их стерегущему вход трио, чуть дольше задержавшись на Римусе. И затем, встряхнув угольными почти кудрявыми волосами, отправился в противоположную от Большого зала сторону, где на углу — Римус только сейчас заметил — одиноко подпирал стенку уткнувшийся в книгу Барти Крауч. Завидев Блэка-младшего, тот неуверенно закрыл учебник и сделал шаг к слизеринцу. — Не сейчас. — Прошипел Регулус, и когтевранец отступил с сутулившимися плечами и взглядом в пол. А Римус, сфокусировавшись на переднем плане, столкнулся с рентгеном зелёных нацеленных на него глаз. В отличие от Сохатого, Лили так просто не проведёшь, наверняка догадалась, что он всё слышал. Но для этого ещё будет время, и они втроём, обернувшись к закрывшемуся проёму, переглянулись. И только на ментальных переговорах было принято решение, что лучше всего пойти Римусу [не единогласно — Римус голосовал за Джеймса], дверь отворилась, выпуская наружу погруженного в себя Сириуса. Он, будто не узнавая, прошёлся мёртвым взглядом по каждому и боком проскользнул через их живой забор. Несмотря на многолетний опыт, Римус всё же попытался осторожно остановить того, взяв за руку, но Сириус в своей манере увернулся и вполоборота к нему покачал головой. — Не сейчас. Даже иронично. Когда Римус оглянулся туда, где стоял когтевранец, которого отшили этими же словами, там уже никого не было. А Блэка никто не видел в школе до отбоя. Теперь Римусу уже было не до ядовитых шуток про добровольцев и «Кабанью голову», но после неспециально подслушанного разговора он и злиться не мог на Сириуса. Ему нужно было время побыть одному, Римус давал его. Хотя Джеймс, не находивший себе места, подрывался отправиться в Хогсмид на поиски с периодичностью раз в пятнадцать минут. Какие, блядь, поиски, если Сириус может быть только в одном заведении? И Римус сразу обозначил, что заберёт его сам. Впрочем, тут Сохатый уже не спорил, зато принялся рьяно выпихивать его на миссию, не понимая, почему он тянет время. А ему просто было проще забрать Блэка в том состоянии, чтобы закинуть на плечо и спокойненько вернуть в спальню, оставив разговоры на потом. Не хватало хапнуть отыгрыша на себе вместо Регулуса или ещё одного недопонимания из-за трудностей перевода. Поэтому, дождавшись окончания патруля, Римус в одиночку прошёл по проложенному маршруту и выбрался из подвала «Сладкого королевства». Выбрался и с первым же дуновением ветра едва не поседел. Волоски на коже встали дыбом, позвонки защекотало от шеи к пояснице и напряжением стрельнуло в низ живота. Первые ноты этого аромата были слаще аромата подвала «Сладкого королевства», но глубокие, основные привели Римуса в ужас, и он как угорелый ломанулся в сторону «Кабаньей головы». И оттого, что этот запах только усиливался при приближении к пабу, в котором, без сомнения, находился Блэк, его захлестнула настоящая паника. А паниковать нельзя было ни в коем случае. Ему нужна холодная голова. Он просто войдёт, схватит Сириуса и запрёт его нахрен в спальне навечно. Идеальный план. Которому нет места в жизни Римуса. Ворвавшись в паб, он целенаправленно прошёл мимо словно ожидавшего его бугая-охранника к барной стойке, распихивая куролесящих пьянчуг, загораживающих обзор. Волк уже, изнывая и протяжно воя, лез на грудную стенку. И Римус, изо всех сил удерживая на своём лице маску спокойствия благодаря расслышанному высокому голосу Сириуса — целого, невредимого и пьяного, обогнул последнюю группу посетителей и… Маска треснула. — Луна-а-атик, смотри, кто здесь, — вперился в него счастливыми масляными глазами Блэк, — ты же помнишь Фрэнка? — Кивнул тот влево. — Садись, выпей с нами! Такой повод бывает раз в жизни, не каждый же день брат… — Сириус, — оборвал Римус, не спуская глаз с собутыльника сидевшего рядом, закинув голую руку на спинку дивана. — Мы уходим. — Но я обещал Фрэнку… — обиженно заканючил тот. — Сириус, это никакой не Фрэнк, — чуть не ударил по столу Римус. Как вдруг тот, кто, по всей видимости, для всех вокруг был среднестатическим алкашом, щёлкнул пальцами, и Блэк упал лбом в стол. Римус не бросился к нему, не проявил слабость. Нельзя показывать слабость. — Так это правда, — довольно произнес «Фрэнк». — Ты действительно пробудился, Римус Люпин. В прошлую нашу встречу ты и ухом не повёл. — Кто ты? — Он смотрел на девушку сверху вниз. Ощущения были в точности наоборот. Она указала взглядом на стул напротив, и в несколько раз усилившаяся сила притяжения чуть не подкосила его, но он устоял. — Сядь, — и Римус глазом не моргнул, как оказался на стуле. — Хороший мальчик, — усмехнулась она и, пододвинув к нему стакан виски Блэка, подхватила свой. На переливающиеся янтарём стеклянные грани легли тонкие пальцы с золотыми кольцами и безобразными острыми практически желтыми когтями. Римус за неимением выбора оторвал от поверхности тяжелый стакан и отбил им по протянутому с резанувшим слух звоном. — А теперь можно и поболтать, — облизнулась она, забирая с полных потрескавшихся губ пролившееся виски. — Я Харли. Римус же чуть не отъехал, сделав один глоток. Как это можно вообще пить? — ненароком бросив мельком взгляд на Сириуса. Замедленное сердцебиение. Он спал. Другое же — ускоренное нечеловеческое грохотало под оголённым солнечным сплетением в унисон с его собственным. Грудь девушки прикрывала расстегнутая жилетка из потёртой бычьей кожи. С одной стороны свисали светлые дреды с вплетёнными желтыми и белыми лентами, а с левой стороны половина головы была выбрита, выставляя на обозрение повторяющий линию волос тройной белесый шрам и истерзанное пирсингом практически по всей раковине ухо. Эффектно и устрашающе. И вопреки давящей на шею невидимой руке, словно вынуждающей поклониться, он приосанился. — Вариант, что ты, Харли, отпустишь нас без болтовни, не рассматривается? — Очевидно, нет, судя по растянувшейся искривленной улыбке, обнажившей слегка пожелтевшие зубы. — Мне нечего сказать, кроме того, что я сказал Дэмиану. Он же явно всё доложил. — Ну-у-у, — раскрутила та оставшееся на дне стакана огневиски, — братец Дэм неправильно понял, что от него требовалось. Он слишком мягкий и добрый, всегда питал слабость к заблудшим волчатам, — и в переведенном на него остром взгляде сверкнуло нечто дикое. — Я не Дэм. И любой ценой выполню желание своего отца. — Зачем вашему, — запнулся он, почувствовав ещё более усилившееся давление, — вожаку хотеть меня увидеть? Спустя тринадцать лет. — Римус-Римус-Римус, — волчица покачала головой, будто умиляясь им. — Ты тоже неправильно всё понял. Мы не играем в вопрос-ответ. Говорить буду я. И я буду лаконична. План простой, вы же с друзьями любите планы, — нога под столом затряслась, и Римус вцепился в неё со всей силы, чем опять вызвал только умиление. — Так вот, план: ты бросаешь это переодевание в волшебника и уходишь со мной. — Ни за что, — рывком приподнялся он, задев стол, но что-то насильно усадило его обратно. Гул в пабе приглушился, и Римус, осмотревшись, перехватил множество любопытных заплывших глазёнок. — Ну же, давай, — подначивающим полушёпотом. — Позови на помощь. Сядем в клетку вместе, — то ли он сам возобновил выкручивающий внутренности зрительный контакт, то ли его голову просто заставили повернуться. Посетители вмиг потеряли к ним интерес. — Что, такой план тебе тоже не нравится? Ты не зарегистрировался, так что вряд ли решётка предел твоих мечтаний. — Поэтому вы вышли на меня, да? — Подался вперед Римус. Харли вскинула подбородок вверх, смотря на него из-под полуопущенных век. — Я не сдался, это не значит, что я хочу к вам. Я не такой, как вы. — Голосовые связки словно передавили, но он всё равно выплюнул то, что должен был сказать. — Я лучше сдохну. — Какой своенравный. В тебе кровь нашего отца, ты силён. Но недостаточно, чтобы противостоять мне, — она чуть наклонила голову, и тот же пресс, что и в Визжащей хижине, только во много раз тяжелее обрушился на плечи так, что у Римуса от натяжения скрипнули зубы, а в груди прокатился жалобный скулёж. — Особенно, с таким вшивым контролем. Волчица осушила стакан, прикрыв глаза, и Римус смог вдохнуть. Даже без понимания, как работает это животное подавление, ему уже оставалось только смириться — ему не удастся выстоять в этой схватке. Смириться и надеяться, что им позволят уйти. Хотя бы живыми. Он попытался закрыть дверь в своё сознание, притвориться словно Сириуса тут нет, не думать ни о чем, чтобы его мысли не использовали против него, как это делал Дэмиан, но эту дверь словно вынесли с ноги. Притом не прилагая особых усилий. А Харли заговорила уже вкрадчивым проникающим через поры голосом. — Ты уже успел навредить своим друзьям? Поранить, напугать? Молоденькие легко заводятся. — У Сохатого на руках были синяки от твоих пальцев. — Кровь закипает, десна и ногти чешутся от желания вгрызться кому-нибудь в горло, и это только начало. — Устроившиеся под подбородком эфемерные когтистые пальцы вынудили посмотреть прямо в раскосые глаза песочного цвета. — Ты не исключение, Римус, ты такой же, как мы. И мы понимаем, что с тобой творится, как никто другой. — Римус уже почти что кивнул, как узкие зрачки скосились вправо. — А вот он нет. Сладкий мальчик, — склонилась она к шее Сириуса, убрав с неё волосы подушечками пальцев, — на нём твой запах. Хочешь, я сотру эту разницу между вами? Всего одна царапина, — провела она тыльной стороной пальцев по щеке Блэка, и то подавленное, сжавшееся в Римусе вырвалось из пут и всколыхнулось. Воля. — Будете на равных, в стае неважно, у кого сколько золота было в прошлой жизни. — Не тронь его, — подал он рокочущий голос, всё же не в силах сдвинуться с места. — Ты можешь его защитить. Его, Джеймса, Питера, Лили, Марлин, Мэри. Ты всех их можешь защитить, Римус, — вытащила она самую его потаённую мысль. — Обидно будет, если кто-то в «Трёх мётлах» отойдёт в уборную и случайно оцарапается о какого-нибудь посетителя, тебе так не кажется? Или истечёт кровью. Конечно, можно не выходить из школы, там вы в безопасности. Но у каждого есть родители, соседи, тёти, дяди. Всех Дамблдор не спрячет. Интересно, будут ли друзья к тебе так же добры, если кого-то из их близких разорвёт оборотень? Они ещё такие юные, наивные, ранимые, дай им доучиться последний год... — Год? — Оторвал он распахнутые в ужасе глаза от Сириуса, выйдя из окутывающего безнадежного транса. И она, будто быстро просчитав что-то в уме, убрала свои гуляющие по шее Блэка когти и откинулась на спинку дивана. — Хм, а почему нет? Заключим сделку. Один год в стае, Римус, и твои друзья будут в неприкосновенности. По крайней мере, никто из нас к ним даже на метр не подойдет. — Сердце пропустило удар, а от рёбер отскочило эхо, словно он разбил стакан с огневиски. И Римус теперь не контролировал даже мимику на своём лице, но, видимо, что бы там ни было, он растрогал монстра напротив. — Ох нет, Дэм был прав. Ладно, я тоже буду помягче, — Харли поднялась с дивана и, обогнув стол, положила ладони на его плечи. — Даю тебе время насладиться оставшимися школьными деньками, — подмахнула она носом в сторону Сириуса, — а в ночь перед отъездом приходи в лес, — и чувствительно куснула его за ухо. Без вещей. В стае нет ничего своего, — прозвучало только у него в голове, когда исчезла тяжесть с плеч — и телесная, и бестелесная, а Сириус вдруг поморщился и со вздохом вернул себя в сидячее положение, принявшись растерянно оглядываться. — А где Фрэнк? — Повернулся приемлемо протрезвевший Блэк, и что творилось у него на лице, всё ещё было загадкой, но тот уронил и растерянное выражение, и голос. — Лунатик?.. — Пошли уже домой, — шатнулся он из-за стола, уведя пустой взгляд в пол. — Лунатик, подожди! — В пятый раз позвал Сириус, нагнав его только у черного входа в «Сладкое королевство», куда Римус дошёл на одном автопилоте, и если бы Блэк его не развернул, он бы продолжал просто идти дальше по проложенному маршруту. — Лунатик, прости, ну прости меня! — Забегали ладони по его телу словно в попытке ухватиться. — Я знаю, знаю, я не сдержал обещание, но я… Римус, посмотри на меня. — А Римус просто не мог этого сделать, всё ещё чувствуя обладающую смертоносными когтями тень, нависающую над ним. — Ну, посмотри, честно, я был под ебучей рябиной, но когда возвращался… просто решил заглянуть в бар и ну… — так он за это извиняется. — Сириус, всё хорошо. Ты обещал постараться. Я верю, что ты старался, — получилось без толики интонации, и он обернулся к двери. — Подожди, — дернул тот за локоть. — Римус, подожди. Я хочу сказать. Я-я пытаюсь сказать… — обхватил Блэк и второй локоть, обездвиживая. — Прости, что опять всё испортил! Я всегда всё порчу, но ты, ты приходишь за мной и это… я не знаю, почему я это делаю. Причиняю боль всем вокруг, словно… просто потому что могу. Словно я больше ни на что не годен. Причинять боль и разочаровывать. Это какое-то родовое проклятие, и я не могу от него отделаться, ведь всё было хорошо, у нас всё было хорошо, а я и здесь облажался, словно я просто не заслуживаю этого и делаю всё, чтобы разрушить то, что у меня есть. Но ты… — и так держащийся на пределе любимый голос сорвался, и Римус таки поднял глаза, встречаясь с отражающей лунный свет серебристой гладью, — мы ссорились миллион раз, но ты сказал, что не хочешь меня видеть, а я дышать не смог, и потом… — сморгнул влажную плёнку Блэк. — От меня все уходят, все отворачиваются, но я не вынесу, если отвернёшься ты, понимаешь? Я знаю, что я дерьмо как человек… — Нет, — с трудом напряг он заходящиеся в судороге голосовые связки, останавливая поток спутанных мыслей и скользнув пальцами в густые волосы за ухом, — это не так... просто тебе пришлось пройти через слишком много дерьма, — провёл он большим пальцем по точеной скуле, — и после всего ты заслуживаешь чего-то хорошего... — Обещай, что больше не отвернёшься, — вцепился тот в предплечье, — о таком не просят, но пообещай, — и теперь Римус перестал дышать из-за душащих известных только ему обстоятельств, найдя в себе силы лишь притянуть Сириуса к себе и впиться в него подкашивающим колени поцелуем. Горько-солёным поцелуем со вкусом виски, сигарет и застрявших под веками так и не вырвавшихся слёз. Обещание, которому не суждено сорваться с языка, сталкивающегося с другим практически вымаливающим, осталось неозвученным и позабытым. Потому что Сириус всё равно был пьян, и стоило ему оказаться в объятиях, его раскалывающаяся на части выдержка окончательно пала. А через мгновение лопатки ударились о дверь чёрного входа, и Сириус, содрогаясь всем телом, прижался к ямке на его плече. — Он… он… он станет Пожирателем, Римус. — Да, — уткнувшись в источающую дорогие ноты сандала макушку. И Римус запрокинул голову, подставляя лицо под тусклые лучи уходящей на убыль луны, которую ему осталось наблюдать в этих краях всего один раз, и обхватил захлёбывающегося друга ещё крепче. — Но это не твоя вина, Сириус.