Our golden years

Берясь за неблагодарный преподавательский труд, Римус, разумеется, отдалённо понимал, что придётся нелегко. Разброс возраста молодняка был от семи до тринадцати лет, и когда Римус увидел носящуюся по ферме не иначе как свору, все они были на одном уровне развития — ниже плинтуса. Но стоило выпросить себе право заняться их обучением, разница таки проявилась. Немного не так, как он рассчитывал, конечно. Старшие, привыкшие к отсутствию дисциплины, постоянно спорили и принципиально воротили нос от гранита науки, а вот с младшими всё оказалось не так запущенно. И всё-таки понятие «неблагодарный труд» явно не вмещало и половины «неблагодарностей», прилетевших Римусу в рожу на своём альтруистическом пути. Однако было то, что приносило ему внутреннее наслаждение. Маленькая [садистская] отдушина. Контрольные. Обычно Римус сидел, зажимая рот ладонью и делая вид, что погружён в свои мыслительные процессы — на самом деле прикрывая торжествующую улыбку от натужных мыслительных процессов на лице Ричи и иже с ним. В этот же раз прикрывать было нечего из-за тоскливой ауры, нависающей над первой партой, с которой за сорок минут не раздалось ни одного шороха пера о пергамент. Откинувшись на спинку стула, Римус ещё раз прокрутил лысое гусиное перо между пальцами, обвёл тужащиеся физиономии на задних партах и, взглянув на часы, постучал остриём по столу. — Сдаём работы, — поразительно, но после сигнала никого не сдуло ветром, — время вышло! — Лажа, блин, — цокнул Ричи, проплетясь к его столу, и с превеликим одолжением сунул под нос разрисованный на полях лист. Одна зарисовка весьма узнаваемо передавала способ умерщвления Римуса с помощью ножки стула. — А ты талантлив, — поджал Римус губы, пробежавшись по ответам, к удивлению, проставленным даже не наугад. — Только вот, если хочешь не взорвать объект, а уменьшить, надо использовать не Редукто, а Редуцио. Остальные в классе тотчас зашуршали, видимо, исправляя ту же ошибку. — Да кто эти заклинания придумывал? Они все одинаковые! — Ну, можешь сходить к отцу поныться, — положил он художества на стол [и один болт на моральные принципы]. Ричи, капризно топнув ногой, прорычал и потопал к выходу. — Ещё есть жалобы? — Пять пар глаз красноречиво синхронно моргнули, и с краю стола образовалась небольшая стопка. Однако, прогресс на лицо. Всего-то и нужно было почаще упоминать Сивого. Если Римусу и было стыдно от противоречий, то лишь первые пару раз. Закрыв за таки унесёнными ветром дверь, Римус положил на неё ладони, через которые прошла волна энергии, и создал звуковой барьер. Надолго его не хватит, но хоть какая-то иллюзия безопасности. — В чем дело, Кай? — Опустился он перед партой, отодвинув пустой лист и положив подборок на предплечья. Кай, как сидел, смотря в одну точку, так и не шевельнулся на его вопрос. Аналогично барьеру — символический. — Снова Герда приходила? — И большие небесно-голубые глаза устремились на него так, что в груди ёкнуло. — Я скучаю по ней, — судорожно вздохнул Кай, — и по маме с папой. Ричи говорит, что она зовёт меня с собой, что тогда я тоже должен был… — Нашёл, кого слушать. Ричи болван, считающий, что, задевая других, выглядит круче. Знаешь, кто стремится причинить боль другим? — Болваны?.. — Те, кому тоже больно, поэтому его можно только пожалеть. Ричи бросили, но тебя любили, Кай. Даже уйдя, твоя семья всё равно приглядывает за тобой, — слабо улыбнулся он одними уголками, — уверен, сестрёнка навещает тебя во снах, чтоб ты не забывал об этом. Что они рядом и ты не одинок. Из обоих глаз напротив хлынуло по ручью, и Римус обхватил тоненькое запястье, забирая часть вышедших из берегов эмоций, чтобы предотвратить истерику, но в итоге его самого затрясло. От злости на хренов мир, порой распределяющий испытания вообще не в соответствии с силами их преодолеть. Каю было четыре, когда он потерял родителей и сестру. И это произошло, когда Римус был на шестом курсе. Стив рассказал, что Дэм нашёл его в подвале полуразрушенного здания, который был их домом. Его родители, поддавшись на уговоры, взяли с собой старшую сестру всего один раз, чтобы прикупить ей одежду по размеру. Но оказались «не в то время, не в том месте». Вернее, попались на глаза «не тем» людям. Оборотням… поправка — зараженным ликантропией — нельзя заводить детей. Им ведь неспроста дали такие имена. Кай и Герда. Чтоб, если один канет во мглу, другой пришёл на помощь, вытащил. Растопил сердце. Теперь Герда приходила только в сновидениях, но до сих пор не оставляла брата в мире, полном порождающих в душе тьму осколков. — Прости, Римус, — прижал тот кулачки к глазам, вытирая слёзы, — я не написал тест… — Ничего страшного, ты внимательно слушал все уроки. Просто, чтобы некоторые болваны не возмущались, напишешь, когда тебе станет лучше… — рука, треплющая светлый ёжик, замерла, и они одновременно резко повернули головы в сторону двери, — что за… — нахер. — Это человек, — пискнул Кай, принюхиваясь. — Волшебник! — Да, — абсолютно не восторженно подтвердил Римус и перехватил выскочившего из-за парты волчонка. — Так, Кай, сиди здесь, хорошо? — Алые губы протестующе раскрылись, но Римус, использовав преимущество в силе, возрасте и ранге, не дал тому возможности поканючить. — Оставайся тут. Римус быстрым широким шагом вышел в коридор, закрыв за спиной дверь. Всеобщее волнение спешащих на запах собратьев только сильнее взбудоражило волка, боднувшего рёбра. — Что за чертовщина? — Подбежал к нему Стив, ошалело держа перед собой швабру двумя руками. — Тот же вопрос. — Бестелесные лапы словно дернули их за грудки, и, идентично скривившись, они потащились к лестнице. — Ты видел сегодня Харли или Дэма? — Сбегая по ступенькам. Тот мотнул головой. Римус кивнул на швабру, и Стив, опомнившись, оставил сомнительное орудие защиты у подножья. От контраста воспаленного животного исступления и тревоги его замутило, а затем вдобавок и ослепило, когда они вышли на улицу. И кто сказал, что кошмары оживают под покровом ночи? Вся жесть в жизни Римуса случалась при насмехающемся свете дня. Столпившаяся живая изгородь мешала разглядеть пустырь перед основным зданием, но желание пробиваться на передовую отрезало, как только он завидел макушку с черными зачесанными назад волосами. — Снимаю вопрос, — затерялся его полушёпот в общем гуле, — я не хочу знать, что происходит, — и солидарность Стива читалась во взгляде, но подкрепить словами он её не успел. Все разом замолкли, и на первый план в мешанине мыслей, сердцебиений и различных звуков выступили заикающийся поток молитв и единственные тяжелые шаги. Походку Сивого Римус теперь мог бы узнать везде. Он ходил с чуть отклонённым корпусом, полностью переносил вес на опорную ногу. В каждом движении ощущалась мощь, уверенность и сытость хищника, ради забавы наворачивающего круги вокруг жертвы, которой уже никуда не деться. И Римусу он больше напоминал, наверное, не волка, а тигра. — Не стесняйтесь, дети мои! Подходите ближе, поприветствуйте нашего особого гостя! Все в полукруге, потеснившись, шагнули вперед. Римус не хотел следовать стадному инстинкту, но позади пристроился скалящийся и жующий зубочистку Трой, и он сам не заметил, как оказался в толпе, откуда благодаря росту увидел и Сивого, и согнутую спину стоящего на коленях мужчины. Сивый, качнувшись, склонился к трясущемуся волшебнику. — Сам представишься? — Тот затрясся ещё сильнее. — Никаких манер. Что ж... хотя бы прояви уважение и повернись к ним лицом, — и Сивый развернул за шкирку бледного, как мел, от страха человека. Человека то и дело мелькающего на страницах «Ежедневного пророка». Гул оживился вновь. Блядь. — Стая, вашему вниманию… глава Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними… Спенсер Миллер! И все вокруг просто взревели. — Убийца! Урод! Сдохни! Сивый, обнажив жемчужный оскал, вновь наклонился к зажмурившемуся чиновнику. — Смотри, как они тебе рады, Миллер. Ты здесь настоящая звезда. — Обрюзгшее лицо вдруг побагровело, и Сивый, разогнувшись, залился рокочущем смехом, переглянувшись с подпирающей перила у его дома Харли. — Прелесть, он пытается трансгрессировать! Ох, не переусердствуй, а то в штаны наложишь. — Повсеместно раздались одиночные смешки. — Если ты ещё не понял, — поледенел низкий тон, — твоя магия заблокирована. О нет, я что, сказал это вслух? Как же так… вау, — осклабился тот, — как неудобно. Теперь ты знаешь о наших способностях, а значит, тебя нельзя отпускать жи… — П-пожалуйста, не надо, я никому не скажу, — промямлил волшебник, и его тут же отбросило на лопатки, словно от хлестнувшего невербального заклинания. — Не перебивай моего отца, говнюк! — Раздался высокий голос с балкона. Римус перевёл взгляд и [да твою мать!] возвёл его к небу. Рядом с явно наслаждающимся представлением Ричи и другим молодняком стоял не спускающий с «местной звезды» вовсю слезящихся глаз Кай. Сивый со снисходительной улыбкой умилился своим чадом и одним движением поставил того обратно на колени. — Мои извинения. Щенки такие импульсивные. Но перебивать, действительно, невежливо. Мы же тебе, свинья министерская, дали высказаться, так? Ты столько наговорил за свою блестящую карьеру, столько своих поправочек внёс. Ты настоящий трудяга, да? Я не могу на это смотреть, — отвернулся Римус к Стиву. Придется, — метнулся в него свинцовый взгляд, в котором жалость переливалась праведным гневом. Именно Спенсер Миллер утверждал каждый закон, защёлкивающий на их виде тугие кандалы. Отказы в трудоустройстве, медицинской помощи, жилье… клетки, клейма. Это обрюзгшее перемазанное во всех естественных жидкостях сейчас лицо было лицом трагедий почти всех присутствующих здесь. — Римус! — Искрящиеся взгляды резко обратились к нему, непроизвольно открывшему рот, но смотрел Римус только на криво ухмыляющегося вожака, протягивающего в его направлении руку. — Иди сюда, — поманил тот, согнув два раза ладонь. Стоящие перед ним расступились, освободив дорогу, и он, тяжело задышав, вышел вперед. Дэмиан справа от Харли опустил глаза. Кай всё ещё сверлил оцепеневшего, как по щелчку, Миллера. Римуса замутило уже вообще не в переносном смысле. — Л-люпин? Римус Люпин? — Бросился к нему волшебник, вцепившись в футболку. — Я работал с твоим отцом! Лайеллом! Мы… — Римус, придерживая того за локти, кротко взглянул на облизнувшегося Сивого. — Помоги мне! — О, он поможет, — вкрадчивый хриплый голос словно забрался под одежду, обвив тело. Трясущаяся хватка ослабла. Лицо Миллера исказилось от ужаса и осознания. — Ты… т-ты один из них… как?.. — Виноват, — хмыкнул Сивый, и тот обреченно осел на землю. — Я кличу смерть, не в силах видеть мир, где благородный голоден и наг, а гнусные нагуливают жир… — вразвалку прошёл тот по дуге, разминая пальцы с острыми когтями, и остановился возле Римуса. Это, блядь, Шекспир только что был?! — Ну что стоишь, аки девственница? Помоги же ему. — Убей его, Римус! — Эй, не подсказывать! — Наигранно возмутился вожак. — Давай, Римус, твой звёздный час, — подпихнув его ближе. — Ты же хотел показать, чего стоишь. Дай стае то, что им нужно. Этот волшебник погубил десятки наших, семьи… посмотри на бедняжку Кая, — Римус не пошевелился. — Авроры без жалости убили его родных. А почему? В назидание! Потому что, видите ли, мы недостойны размножения. Да, те уроды заплатили сполна. Но этот зажравшийся трус хуже тех, кто приводит приговор в исполнение. Он его зачитывает. И думает, искупление не найдёт его. А у искупления-то личико с чертами самого верного и идейного бывшего коллеги! Какая ирония судьбы… обожаю, — растянул Сивый, качая головой. И снова облизнувшись, кивнул ему. — Ну? Когти выпустились против его воли, и Миллер взвизгнул. — Нет! Не… — Нет, — отрезал Римус на фоне захлёбывающихся рыданий, спрятав руки за спину. Сивый с испытывающим прищуром наклонил голову, но никакого давления не обрушилось. — «Нет»? — Нет. — Не хочешь помочь ему? — Выгнул тот косматую бровь. — А! Ты не понял что к чему. Ну почему всё надо разжёвывать… хорошо, — и Сивый рывком поднял на ноги окончательно впавшего в истерику Миллера, — да хватит ныть! — Встряхнув с такой силой, что волшебник подавился спазмом, но замолчал. — Так, на чём это я… — почесав щетину, — а, точно, на твоём большом сердечке Матери Терезы. Римус, если до тебя ещё не дошло, перед тобой уже живой труп. Познакомься. Вопрос только в том, как он достигнет конечной станции своей прогнившей жизни. И у тебя есть прекрасный шанс этот процесс облегчить. Отсюда не видно, потому что кое-кто не сидел на диете, но уверен, ты легко можешь найти сонную артерию и на слух. Если её перерезать, смерть будет не так болезненна. Пять минуточек, и он просто заснёт. Но если ты не хочешь мараться, я, конечно, всё сделаю сам… — Миллер между ними замотал головой, — ох, посмотри, даже он предпочитает, чтоб это был ты! Давай, — отряхнул тот пыль с мантии на дрожащих плечах, — по нашей маленькой традиции, считаю до трёх. Один. Миллер, залепетав молитвы, зажмурился. Сердце оглушительно стучало в барабанные перепонки, заглушая подстёгивающие крики. Основания когтей зазудели. Два. Зверь кидался на грудную стенку, разгонял кровообращение, рычал, рвался отомстить за братьев. Он ведь заслужил?.. — Римус перевёл взгляд на балкон, встретившись с утёршим слезу Каем. Два на ниточке. Он всё равно умрёт, Римус, — раздался в голове голос Дэмиана. И только Римус на мгновение сконцентрировался на артерии, бьющейся в полуметре от него так, словно вот-вот разорвётся сама, мышцы правой руки напряглись. Но в следующее — обе его руки свесились по швам. Три. Этот звук молниеносно вспоротой плоти он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Волшебник даже не вскрикнул. А Римус, оказывается, в последний момент закрыл глаза, и когда открыл, другие — выкатившиеся — смотрели точно в его. Миллер, лишь тихо похрипывая, держал в ладонях свои внутренности, с которых на землю лилась густая почти черная кровь. — Какая жалость, — вытер руку об его футболку Сивый, когда тот рухнул на колени, всё ещё смотря утухающим взглядом на Римуса, а затем выпотрошенным мешком свалился на бок. — Убери тут всё. Пейзаж портит. Римус пропустил мимо и поток разочарованных комментариев расходящихся свидетелей, и несколько сочувствующих голосов, коснувшихся сознания, и момент, в который он сам оказался на коленях. Но, спустя неопределенный временной отрезок, сидя в одного на пустыре перед мёртвым телом, Римус поднял ладони с окрасившейся багровой земли. И всё равно они были в крови.

******

Он сидел в кресле, стуча пальцами два раза по подлокотнику в интервалах между ударами секундной стрелки, и не отводил взгляда от закрытой двери в кухню. Грёбаных полчаса. Казалось, Сириус даже не моргал, потому что глаза уже чесались так, что хотелось их выцарапать. Вообще-то, чесалось всё тело. Особенно руки. Да, переебать кому-нибудь хотелось особенно. Особенно одному человеку. Другу. Лучшему-блядь-другу, периодически украдкой поглядывающему в его сторону. Выцарапать бы глаза, чтоб сейчас его не видеть. Даже периферическим зрением. — Барти Крауч, ну, старший... разрешил использовать мракоборцам непростительные, вы слышали? Все в гостиной перекрёстно переглянулись. Кроме Сириуса. Он пялился на дверь. — А ты умеешь разбавить напряжение, да, Хвост? — Бродяга, — врубил предупредительный тон Сохатый. — Иудам слова не давали. — Так, ну это уже слишком! — Подскочила защитница. — Лили, — поймал Джеймс свою девушку за запястье, — всё нормально. — Ничего не нормально! — О, здесь я с тобой соглашусь, Эванс, — перевёл-таки Сириус на неё взгляд и опустил на Поттера. — Нихера. Не. Нормально. Джеймс, закусив щёку, посмаковал порцию яда, и… — Долго ты ещё собираешься, — и Сириус чуть не задохнулся. — Да я только начал! — Хватит! — Перехватила его, рванувшего вперёд, поперёк груди Марлин и, обхватив за скулы, заставила посмотреть на себя, но не сказала ни слова. Просто свела брови вкупе с понимающим взглядом, просящим успокоиться. Сириус, выдохнув, шлёпнулся обратно в кресло и вновь уставился на дверь. Которая вдруг наконец щёлкнула, и все синхронно подорвались со своих насиженных мест. Из кухни повалились члены Ордена Феникса с самыми разнообразными выражениями — от шокированных до уже готовых к бою. И проводив рыжих близнецов в конце колонны, Флимонт вернулся к подножью лестницы и повернулся в их сторону. — Теперь вы, — устало позвал мистер Поттер. Но Сириус, ждущий именно этого момента больше всех, двинулся вперед последним. И то Марлин пришлось потянуть его за полу куртки, чтобы он пришёл в себя. Войдя за ней в кухню, он удержал так и просящуюся наружу брезгливую гримасу, проходя мимо привалившегося возле дверного проёма Грюма, и уселся за дальний край стола. Подальше от мракоборца и Сохатого, выбравшего местечко рядом с восседающем во главе Дамблдором. Хотя его, Сириуса, выбор напротив тоже был с подвохом. С повисшим между старательно избегающими взаимодействий Марлин и Доркас по обе стороны подвохом. Зашибенная посиделка намечается. Сириус единственный не поздоровался с директором. Просто любая его реплика сейчас будет содержать мат через слово, а говорить «здравствуйте, блядь!», наверное, невежливо. Однако, учитывая периодичность, с которой Дамблдор удосуживался почтить их своей древней мудростью, скорее, подошло бы другое приветствие: «Какие люди! В лесу точно кто-то сдох» — Аластор, не подскажешь час? — Чуть повернул директор голову. — Уже опаздывает, сэр. — Хм, — переплел Дамблдор узловатые пальцы, — хорошо, думаю, мы можем пока начать без него. — Все за столом подсобрались. Кроме Сириуса. Сползшего по стулу и скрестившего на груди руки. — В первую очередь я хотел бы принести извинения тебе, Сириус, — надо же, — за довольно резкие действия Ордена. — Не стоит, профессор Дамблдор. Я обожаю, когда без спроса врываются в мой дом, — похлопав ресницами Сохатому, — и конфискуют личные вещи, — подмигнув Грюму. — Все мы бываем на пределе, — да, я прямо сейчас! — и поступаем необдуманно на горячую голову. Но нам предстоит тяжелый разговор, поэтому призываю на время отодвинуть обиды, накопившиеся претензии и… Из прихожей раздался прервавший поджавшего усы Дамблдора тройной стук. Флимонт отправился открывать дверь. Все повытягивали шеи. Кроме Сириуса. — Динь-дон! Не определился, лучше позвонить или постучать, — разнёсся какой-то знакомый голос. И, спустя полминуты возни, его обладатель показался на пороге. — О, вижу, все уже в сборе! А это чудо в перьях что тут забыло?! И Сириус соизволил сесть ровно. — Альбус, глубочайше извиняюсь, — замахал ладонями на манер вееров бывший учитель, простучав каблуками к гарнитуру, — эти акромантулы никак не хотели меня отпускать. Целиком. — Всё в порядке, Арриан. Ты как раз вовремя. Элерс запрыгнул на столешницу, перекинув ногу на ногу и назад медные волосы. На нём были кожаные штаны, а аквамариновая рубашка с рукавами-фонариками была заправлена в широкий белый пояс… нет, погодите… это, блядь, корсет?! Сириус поймал многозначительный взгляд Мэри на переднем плане и опустил находившиеся на середине лба брови. — Так вот, — постарался перетянуть на себя внимание Дамблдор, — разговор пойдёт о вашем дорогом друге, — и у него это получилось. — Ситуация сложная, я начну по порядку. Но напоминаю о холодном рассудке, — посмотрел он своими прозрачными глазами только на Сириуса, у которого в организме замерли все процессы жизнедеятельности. — Ещё в Хогвартсе, на пороге совершеннолетия в Римусе проступили изменения, связанные с его «особенностью». Приглашая его в школу, я не мог предугадать все наслаивающиеся с взрослением оборотня трудности. Арриан же в своё время оказывал Римусу поддержку. Теперь, благодаря обнаруженной в дневниках Альфарда Блэка информации, — обнаруженной? обнаруженной?? спизженной! — мы сможем составить более полное представление о природе подобных Римусу. Но тогда, признаюсь, я недооценил степень проблемы. Он выражал недовольство их положением. Я не придал этому того значения, которое должен был придать. Так что в уходе Римуса есть и моя вина… — Проблемы? Недовольство? Что за… — все за столом метнули в него по предупредительному выстрелу из глаз, и Сириус, подняв ладони, откинулся на спинку стула. — Поэтому мы дали Римусу время. Его тайна всё ещё сохранена только между людьми в этой комнате. Однако обстоятельства изменились, и вы должны знать кое-что ещё. — Сириус непроизвольно задержал дыхание. — Прошлым летом Римус пришёл ко мне с просьбой... — Прошлым летом?! — В голос. Дамблдор шумно выдохнул. — Не время для эмоций! — Гаркнул Грюм. — Жаль, но Аластор прав, — стальной интонацией произнёс директор. Рука Марлин, чуть надавив, легла на его коленку под столом, и Сириус осознал, что нога так-то тряслась. — Прошлым летом, — повторил Дамблдор уже мягче. — Римус рассказал мне об оборотнях в стае, об их отношениях и попросил дать возможность переубедить их следовать за Фенриром Сивым. Он хотел помочь им. Разговор был долгий и не менее тяжелый, чем происходит сейчас. Загвоздка была в том, что из-за обострённой эмпатии его бы не приняли, если бы он думал о прошлой жизни. — Что? — О вас. — Что, простите?? — Любое заклинание, все наши методы не подходили. Будь Римус околдован или лишён воспоминаний, это было бы легко вычислить. Но на нашей стороне есть сила, о которой они не могли знать. Притаившийся Элерс помахал ручкой. — Да… как и Римус, Арриан не совсем человек. — Сирена во втором поколении, — пояснил тот под аккомпанемент упавших челюстей. — Я продолжу, Альбус? — Дамблдор изобразил пригласительный к столу жест, и тот спрыгнул, дождавшись, видимо, своих пяти минуток славы. — Итак, как сказал многоуважаемый директор вашей альма-матер, примитивная магия была бесполезна. Зато моя настолько диковинная, что её никак не вычислишь. Чтобы Римус влился в стаю, его нужно было избавить от всех связанных с вами чувств, эмоций… Так, всё, стоп! — Вы. Стёрли. Ему. Память? Элерс, перестав расхаживать туда-сюда, опёрся на спинку стула, по всей видимости, вошедшего в анабиоз Дамблдора и натянул нижнюю губу. — Нет же, мистер Блэк. Я лишь забрал тревоги и волнения. Тревоги это не только плохие переживания, это любые химические реакции организма — то, что мы и называем чувствами. Правда, чувства питают воспоминания, а то, что потеряло значение, может и позабыться... — То есть. — Блядь. — Вы. Стёрли. Ему. Память. — Ну, если так смотреть, — покрутил тот кистью, — вы же не помните, как, например, выносили мусор год назад в этот же день. — Он меня с мусором сравнил?! — Зашипел он на оторвавшую взгляд от стола Доркас. — Блэк, возьми себя в руки! — Ударил кулаком по стене Грюм. Сириус окинул всех до единого, втыкающих в стол, и просто чуть не улетел на воспламенившейся заднице, как вдруг плечо сжала крепкая ладонь Флимонта. — Всё потом, Сириус. — Спасибо, Флимонт, — ожил Дамблдор. — Могу представить, в каком вы… — Подождите, — облокотился Сириус на стол, упёршись лбом в кулаки. Просто дыши. Спокойно. — Остановитесь хоть на минуту… пожалуйста. — Дамблдор вроде понимающе кивнул. Сириус сфокусировался на следящем за ним Элерсе. — Вы можете всё исправить? — В два счета. — И все облегченно выдохнули. Кроме Сириуса. — Мои способности впечатляющие. Как всё забрал, так и верну. — Но, — опять «но»?! — сначала, конечно же, нужно забрать Римуса. — Напомнил маленький нюанс Дамблдор. — Во время штурма нескольким членам Ордена будет поручена эта особая задача, и мы… — Стоять, какого ещё штурма? — Ради наргла, Блэк, ты можешь успокоиться?! — Да я, — блядь-ещё, — спокоен, Грюм! Вы знаете, где он? — Вперился он в директора и от увиденного на невозмутимом лице, враз потеряв опору, вновь сполз по стулу. — Вы знали всё это время… И дальше, как Сириус ни старался вникать в суть слов, они доходили уже с задержкой. — Разглашать место нахождения стаи было опасно, прежде всего, для Римуса. Если бы эти данные попали в ваш отдел, мисс Маккиннон, это повлекло бы только напрасные смерти. При всех возможностях такой стаи наши попытки остановить их закончились бы большой трагедией. Порой лучше выждать подходящий момент. Я надеялся, Римус справится со своей задачей, до того как сгустятся тучи, но Волан-де-Морт почти набрал силу. Ждать больше нельзя. И теперь, когда мы узнали о влиянии затмения, у нас появилась возможность забрать перевес. В следующее полнолуние туда отправятся наши сильнейшие волшебники. — Вношу ясность, — встрял Грюм, — к вам это не относится. Может, только к двоим и то с натяжкой. Будет всего одиннадцать минут, действовать придётся чётко и быстро. Если вы сомневаетесь в том, что готовы, значит, вы не готовы. А, и ещё одна ясность, — сделал тот паузу, за которую Сириус нагнал происходящее. — Ты, Блэк, не идёшь. … — Ч-т-о? — Что слышал. Ты неуправляемый, нестабильный... — Аластор! — Осадил того Флимонт. — …юнец, — мерзко улыбнулся мракоборец. — …юнец? — усмехнувшись, переспросил Сириус, не узнав вообще свой голос. Чаша терпения перелилась через край, опрокинулась на стол и опустела. — Ну тогда, как «неуправляемый нестабильный юнец», — вылез он из-за стола, скинув с себя руки Марлин и Доркас, — я скажу, что вы тут все с ума посходили, — чётко и по слогам, чтоб не дай бог кто-то недопонял. Похоже, он наконец допёр, зачем провёл столько часов в обнимку с казавшимся бесполезным чтивом. — При всём уважении, профессор Дамблдор, раз забрали личные дневники моего дяди, то могли бы вчитаться хоть в одну строчку. Оборотни такие же люди. И следуя из того, что вы сказали, с учетом того, что знаю я: раз Римус решил остаться там, чтобы помочь, значит, те люди того стоили! А вы — я вот на себе узнал, как это неприятно — собираетесь влезть в их дом и считаете, что они, пусть и без особых сил, не будут защищаться? Действие-противодействие — не, не слышали? Думаю, слышали, — прошёлся он по каждому напоследок. — Так, пожалуйста, будьте честны, — и контроль над тоном его покинул, — и не называйте «штурмом» чёртову бойню!!! Ладонь пробила тупая боль от удара об стену, а затем сменилась острой под правым локтем, в который вцепился мёртвой хваткой Грюм, схватив его в дверном проёме, и приблизился так, что Сириус инстинктивно отклонился. — Ты перешёл черту, Блэк. Не знаю, что у вас были за «отношения», потому что даже по усыплённой домашней псине так не убиваются… — Сириус, нет! — Крик дошёл до мозга быстрее, чем факт замахнувшегося кулака, целящегося в перекошенную квадратную рожу. Остановленного за мгновение до удара. И Сириус обернулся к держащему его Поттеру. — Бродяга… — Да пошёл ты, — стряхнул он с себя обоих и свалил на улицу от перепуганных назойливых глазёнок. Пошли они все. — Бродяга, стой! — Хлопнула дверь за спиной, и Сириус, будто только этого и ждал, мигом развернулся навстречу. — Теперь ты доволен?! — Джеймс сбавил шаг и, очевидно, не зная, что ответить, увёл взгляд. — На меня смотри, — пихнув в плечо. — Доволен, я спрашиваю? — Я же не знал… — В смысле, блядь, ты «не знал»? Я тебе говорил! Я умолял тебя не докладывать о затмении! Было такое, а? Ты просто помешался на своём Ордене. Моргана тебя подери, это не самое главное, Джеймс! — Сириус от греха убрал чешущиеся руки в карманы. — Не все решения с благими намерениями правильные. Время было! Мы могли придумать план! А что теперь? Даже если мы для Лунатика ничего не значим, те люди значат! И как, по-твоему, он отреагирует, если их перебьют во время вашего «штурма»? — Оборотни убили многих наших, Сириус. Потери неизбежны. С обеих сторон. — Ты мне щас кодекс мракоборца процитировал? — Прихуел он по самые не балуйся. Сохатый, сжав челюсти, вновь увёл взгляд в сторону, и Сириус прыснул, чтобы самому не слышать звенящей пустоты внутри. — Знаешь, — абсолютно будничным тоном, — той ночью, впервые за два года, я обрёл надежду, а ты забрал её и втоптал в грязь. — Джеймс сглотнул. — Если мы с концами его потеряем... это будет на твоей совести, — оттянул он карманы куртки, отходя назад. — Да и ставлю ва-банк, Лили считает так же. И Сириус, завидев таращащегося на них через стекло Грюма и еле-еле удержавшись, чтобы не показать тому два средних пальца, трансгрессировал оттуда нахуй.