Our golden years

— Поцелуй меня. Эти два слова вырвались, предав разум, воздвигнувший свой же образ, не имеющий ничего общего с реальностью. Предав гордость. Ведь он опять просил об этом сам. Как когда-то во мраке туннеля почти три года назад. И вынужден был снова просить сейчас, ничтожной силой удерживая Римуса на месте. Подталкиваемый поедающей его заживо тоской. Сокровенным страхом, что преобладал в нём в позорно большей мере, чем чувство собственного достоинства. Его мать всё-таки была права. Он совершенно не соответствует стандартам, олицетворяющим его фамилию. Блэкам несвойственно прощать, оглядываться назад. Если они ставили точку — эта точка была необратимым выжженным на фамильном древе чёрным пятном. Хоть в колени падай, затапливай подол платья или начищенные туфли слезами, бейся в пол размозжающими череп поклонами — тебя просто переступят. И ни одна черточка на мраморном лице не дрогнет от сожаления. Но Сириус не соответствует своей фамилии. Все напыщенные манеры — подделка. Громкие слова — показуха. Повышает себе цену, требует особого отношения, а по существу, продаётся, как выброшенный на обочину пёс, за одно ласковое прикосновение. Говорит, что не простит, не сможет простить сразу, хотя внутри и обиды в должной степени не осталось. Стоило всего лишь услышать несколько дотронувшихся до души слов. Вонзившихся во сто крат больнее в подреберье, чем та рука, что сейчас сжимала волосы на затылке. Произнесённых губами, что с нестерпимым зверским голодом впивались в его — сдавшие инициативу на старте. И это ещё один методично проникающий в воспалённый рассудок стальной прут, истязающий принципы. Надругательство над давно потерянной верой, что он хоть что-то собой представляет, кроме прирученной к одному хозяину псины. Псины, которую можно забивать камнями, выламывать лапы, клеймить — ей будет всё равно. Она никуда не уйдёт, будет смотреть с той же слепой преданностью и никогда не посмеет укусить однажды проявившую нежность руку. Чистое умопомрачение, в котором он согласен вариться, даже если это котёл на самом последнем кругу ада. Сириуса и толкать не надо, он сам запрыгнет в него с разбега, лишь бы ещё раз почувствовать себя нужным. Потому что сил держаться прямо уже не было. Потому что он устал притворяться, будто может что-то контролировать, когда, на самом деле, до чего бы он ни дотронулся, всё разрушается в крошево. Он слишком устал. Ему так хотелось, чтоб кто-то контролировал его. Пусть и по такой же схеме — разрушая, ломая — может тогда, он сможет собраться заново, и из него получится нечто путное. Но он мог позволить это только одному человеку в своей жизни. Одному человеку, истерзанному и поломанному не меньше, чем он сам. И мысль, что Сириус позволил бы ему делать с собой что угодно — ещё один прочно засевший в своде черепа штырь, если вытащить который, он действительно истечёт кровью. Это уже жизненная необходимость. Такая же его часть, как таящийся за орехово-карими глазами зверь. Сириус был готов принять его как своего личного фамильяра, если б тот разрешил. Или всё совсем наоборот? Он пошёл бы за ним сам. Последовал бы без колебаний, без малейшей тени сомнения. Полностью доверился бы так же, как сейчас доверял свое тело, свою искромсанную душу, млеющую от каждого страстного, рискующего переступить границу грубости поцелуя, касания. Его не пугала сила, сдерживаемая в сокращающихся мышцах под загорелой оливковой кожей. Не пугало, если в том окончательно включатся инстинкты. Сириус знал, что тот не причинит ему вреда. Его пугало, что тот исчезнет у него прямо в руках. Как исчез направленный одурманенный взгляд, когда Римус вдруг отпрянул от него на прямых руках, вцепившихся в простыню до треска ткани, и зажмурился. И если Римус хотел предупредить его, что секс плохая идея, то только потому, что от разрыва контакта обнажённой кожи к коже, стало в разы более невыносимо одиноко. — Лунатик, — без резких движений положил он ладонь на раскалённую шею. — Посмотри на меня, — тот замотал головой, — посмотри же… — провёл Сириус по напряженной линии челюсти, — давай. Дрожащие веки приоткрылись, и — Сириус заранее понимал, что заставило Римуса отстраниться — в него впились светящиеся волчьи глаза. Но в них не было ярости, и без неё они были не менее прекрасны, чем родные ореховые. И Сириус без слов, на которых и так не хватало дыхания, схватился второй рукой за затылок Римуса и утянул его на себя, дав накрыть себя лавиной давно позабытых ощущений. Снова и снова. Пока ощущения не сменились другими — не посещавшими его ещё дольше — когда он медленно выходил из глубокого сна, придавившего его к прохладной невероятно удобной постели. Находясь в пограничном умиротворённом состоянии, он вжался в подушку, запустил под неё ладонь и провёл широкий полукруг, задев пустую половину кровати. И вот тогда вынырнул из подаренной минутной неги окончательно и резко. Что не стоило делать из-за вдобавок позабытой тянущей боли в пояснице. По этим ощущениям Сириус не очень скучал, конечно, но он и поморщиться не успел, как рухнул обратно, завидев сидящий на подоконнике силуэт. — Не делай так больше… — слегка прохрипели голосовые связки. — Как? — Закрыл окно Римус в одних джинсах. — Не оставлять тебя одного в постели? Не давать выспаться? — Присел тот на край и кивнул на тумбочку. — Не готовить тебе нормальный завтрак? — Сириус перевернулся, окинув не без лёгкой полуулыбки кружку черного кофе и стопку оладий, от которых поднимались танцующие струйки пара. Полуулыбка всё равно вышла невесёлой. Потому что единственный правильный ответ был «не оставляй меня одного». Но шквал возбуждения утихомирился, а чувство гордости, отряхнувшись, воспрянуло слабым духом. И Сириус пододвинулся поближе к обалденно пахнущему подношению, даже не сомневаясь, что Римус понял, о чем он подумал. — Это нечестно, — отправив в рот первый кусочек и едва не застонав, — раз ты сношаешь мне мозг, я тоже хочу знать, что творится в твоём, — обвёл он вилкой всего Римуса. Видеть его в своей спальне, на своей кровати было настолько непривычно, что на миг проскользнула мысль, что он всё ещё лежит в коме на больничной койке и видит сон. Однако это ведь и был сон? — Я тоже хотел бы знать, что там творится… — тихо выдохнул тот. — Так волк с тобой говорит? — Римус, поджав губы, кивнул. — Тогда передай ему, что он козёл, — он постарался произнести это с серьёзностью, но уголки губ неодолимо потянуло в стороны, отражая улыбку на другом лице. — И сколько у нас времени? «Осталось» — Сейчас… — нахмурившись, осмотрелся Римус, словно выискивая часы, — вроде около девяти, — и Сириус чуть не прыснул горячим кофе. — Ты дал мне проспать до вечера?! Римус! — Добрался он до волчьей жопы, спустившей в унитаз полдня, зарядив подушкой и всё же поморщившись от боли в пояснице. — Да я и сам проснулся полчаса назад, — отобрал тот перьевое оружие. И снова эта виноватая мина, но, по крайней мере, Римус уже не прятал от него взгляд по истечении трёх секунд. — Прости, если переборщил… — Не хрустальный, не развалился, — цокнул Сириус и легонько стукнулся затылком о спинку кровати. В комнате не было часов, как и во всём доме. Тем не менее, он отчетливо слышал биение стрелки, неумолимо бегущей в обратную сторону. Как вдруг кружка слевитировала из разжавшихся пальцев, и Сириус, проводив её, перевёл какого-такого-хрена взгляд на Римуса, разлёгшегося на одеяле между его бёдер и обнявшего за талию, уткнувшись лбом чуть правее шрама. Шрама, на который он пялился по несколько минут перед зеркалом, прежде чем залезть в ванную. Иронично, что он был чем-то похож на звезду с неровными рассеивающимися краями. Если через двенадцать часов всё, что у него останется от Римуса — этот шрам, то придётся выкинуть из дома ещё и зеркала. — Расскажи мне… — зарылся он в мягкие русые волосы, — расскажи всё, чем ты жил эти два года, — подняв на себя снова сомневающийся в его идее взгляд. — Кроме твоих хиппи-похождений, конечно, — усмехнулся Сириус. Но вымученные шутки ушли в сторону. Как и сигаретный дым улетал в сторону. Раз за разом. И чем дольше Сириус слушал периодически спотыкающийся голос Римуса, тем всё больше убеждался, что всё это сон. Подаренный провидением блаженный сон. Всего лишь передышка от нескончаемых кошмаров. Он видел жгуты, обвивающие Римуса, утягивающие его обратно. И даже если его оправдают, они так просто не растворятся. Как ни посмотри — дело полная дрянь. Но услышав о том, как Римус собирался в затмение фактически пойти на смерть, Сириус выдохнул эгоистичное облегчение. Орден вмешался — и это было одновременно самым худшим и лучшим наслоившимся обстоятельством. Справедливо или нет. Правильно или нет. Все понятия потеряли смысл, размылись, смешались. Ты просто делаешь выбор, стоя на перепутье. И ступив на дорогу, уже не можешь вернуться назад. Пусть этот выбор сделали и за тебя. А иногда от тебя совсем ничего не зависит, и тогда остаётся только ждать. Ждать встречи. Ждать смерти. Ждать, когда тебя выпустят из больничной палаты. Ждать приговора, который Визенгамот вынесет сразу двоим. И это чувство ожидания — естественное для животного на привязи, но истязающее человека мучительнее любого пыточного заклятия — выкручивало кости так, что крик уже отражался рикошетом от стиснутых зубов. Его ничто не способно облегчить, но Сириус пытался цепляться за знаки, искать надежду там, где её не было. Грюм не отвесил в его адрес ни одного гнилого комментария, когда явился за Римусом. Это хороший знак? Домашний арест вместо клетки? А заседание суда, объявленное не в полном составе? И прежде чем Марлин с папкой документов вышла из кабинета, он попросил её о самом глупом одолжении. — Скажи, что всё будет хорошо. Её тёплые глаза налились горечью, но она не ответила «не могу». Это хороший знак? — … честно, я думала, что ты попробуешь организовать побег, — натянуто вскинула уголки пунцовых губ Мэри, покачиваясь в кресле, когда он оторвал взгляд от поверхности кружки, сидя на месте Марлин. Сириус обвёл распределившихся по кабинету ребят, взглянувших на него с тем же интересом. Все считали, что они с Римусом сбегут из-под ареста, держась за ручки? — Серьёзно? — Присутствующие смерили его взглядами исподлобья. Сириус неопределенно взмахнул рукой. Ладно. — Я долбился с защитными чарами три дня, — и ребята расслабились, будто удостоверившись, что он это он. — Этот новый глава кажется адекватным… — вздохнула Эванс на диванчике. — Ну, он запомнил имя Марлс, — хмыкнул Сириус. — И не выгнал нас отсюда, — округлил глаза Джеймс рядом с Лили. — Жаль, что решения принимает Крауч, который сажает всех подряд, — ядовито напомнил им Сириус и, вкусив своей же желчи, сполз по креслу, — забейте, — полушёпотом. В конце концов, ребята просто старались хоть как-то разбавить краски, с каждой минутой сгущавшиеся в непроглядный черный цвет. — Нет, ты прав, — бесцветно произнёс Сохатый и подсобрался, взяв Эванс за руку. — Думаю, нам нужно перенести свадьбу. — Сохатый, даже не начинай, — приподнялся он. — Сейчас неподходящее время, — надавил Поттер. Все замотали головами с него на Джеймса. И только Лили, смотря ему прямо в глаза, кивнула. — Да оно никогда не наступит! — Вскочил он. — Завтра, через неделю, бесполезно ждать подходящего момента. Чем бы всё ни закончилось, — опёршись на стол, — вы двое завтра поженитесь, а у меня, в худшем случае, будет возможность надраться не в одиночку. — Бродяга, ты мой шафер. — И это, — открыл рот Сириус и закусил щёку, — …проблема. — А затем, просканировав затаивших дыхание ребят, обнаружил подпирающий стеллаж выход из положения. — Пусть Хвост будет шафером, — приземлился он обратно, закинув ногу на ногу. — Хвост? — Эм… — помялся тот, — …я… ну… — Видишь, он хочет, — подмигнув Сохатому, который выжидающе обернулся к покрасневшему Петтигрю. — А это не слишком ответственно?.. — Брось, — фыркнул он, — тебе надо лишь не проворонить кольца и держать венок над головой Сохатого, пока рука не отсохнет. — Справишься? — Тепло спросил Джеймс, и тот заискивающе осмотрев каждого, скованно улыбнулся и закивал. — Вот и славно, — соединил Сириус подушечки пальцев, довольный своим организационным гением, и вновь сполз вниз, бросив взгляд на часы. Прошла от силы минута. Минута, на которую хоть слегка получилось отвлечься. И на остальных загрузившихся лицах читалось то же гнетущее ожидание. Сколько вообще в среднем длится судебное разбирательство? Сириус то и дело поглядывал на дверь — на часы — на дверь — на часы. В равной степени больше всего желая и боясь, что она откроется. Ему хватит одной миллисекунды, чтоб всё понять по выражению Марлс. Поэтому отчасти он хотел увидеть, как стрелка часов остановится вовсе. Спустя ещё десять оборотов он обвёл погруженных в себя ребят. Голова Лили лежала на плече Сохатого. Мэри с размеренным скрипом покручивалась в кресле, уткнувшись в потолок. Хвост, всё ещё румяный, как помидор, жевал губы у стеллажа. Доркас, не проронившая с самого начала ни слова, ковыряла торчащую из подлокотника нитку. Сириус был рад, что она нашла в себе силы прийти. При худшем раскладе им не дадут увидеться с Римусом, но если всё обойдется, эта встреча будет тяжелейшей, прежде всего, для неё. Сириус был благодарен им всем за поддержку, оказанную одним своим присутствием. Даже Хвосту, с которым он единственный из всей компании до сих пор не поговорил. После инцидента в «Дырявом котле» каждый провёл с Питером не один час, пытаясь вытянуть клещами причины «глубокой обиды», о которой обмолвился Римус, устроив им сеанс психотерапии. По сути, заключающейся в одном и том же — видите ли, внимание ему не уделяли. Но во имя Морганы! Сириус пока не мог проникнуться этими проблемами. У него своих было по горло. Кто ж виноват, что Хвост настолько забился в их тень, что его попросту не замечали? Пусть посмотрит в словаре значение слова «характер», тогда и поговорим. Подумал Сириус и разозлился сам на себя за вросший в костный мозг цинизм. Такими темпами он откатится назад, перечеркнув всю маломальскую работу над собой. Эти два месяца, за которые он «заебался всё понимать», на самом деле открыли ему глаза на столько вещей. Он перестал отталкивать ребят, заново научился слушать, заново научился открываться. В конце июня он сказал Мэри, что ничего и никогда не станет как прежде. И это полуправда, потому что во многом всё стало лучше. Да, они уже не те беззаботные подростки с любовными царапинами. Раны стали глубже, проблемы — глобальнее, а ошибки — роковыми. Но сейчас они сидят здесь все вместе лишь благодаря тому, что держались друг за друга. Несмотря на то, что периодически чья-нибудь рука отчаянно выскальзывала — вторая хваталась ещё крепче. Чем бы всё ни закончилось, надо будет поговорить с… И Сириус не успел закончить мысль. Она оборвалась. А все, резко выпрямившись, замерли на своих местах, уставившись на середину кабинета. Туда, где встряхнул гривой ворвавшийся через закрытое окно поистине громадный мерцающий перламутровыми переливами патронус. Лев. Повернувшийся прямо к нему. — Они идут, — остановил сердцебиение сразу признанный голос, — немедленно уходи отсюда. И как только тот рассеялся, все подскочили. — Что это было? Чей это патронус? Кто идёт? Мы же в Министерстве! Может… — обеспокоенный гомон задвинулся на задний план. Сириус вновь оцепенел, всматриваясь в одну точку на столе и вцепившись до боли в подлокотники. — Бродяга… — как вдруг от точки разошёлся тонкий круг, ударившийся об края кружки. Следом ещё один. И ещё. И Сириус, уловив множественный стеклянный треск, поднял глаза к сотрясающейся в такт поверхности кофе люстре. — Надо убираться, — не признал он теперь даже собственный голос, вперившись в побледневшего Сохатого, и пол содрогнулся так, что все, потеряв равновесие, шатнулись. В каждой руке появилось по палочке, и они с Сохатым подбежали к окну. Полупрозрачная пелена зачарованного купола колыхалась на фоне безоблачного неба, словно плавясь от нагрева. — Дракон, — повернулся к нему с выпученными глазами Джеймс под отдалённый грохот, после которого последовал новый толчок, — он разрушает барьер… — Что нам делать?! — Вскрикнули девчонки, и они, переглянувшись, обернулись к устремившимся на них четырём парам глаз. — ВНИМАНИЕ. МИНИСТЕРСТВО ПОДВЕРГЛОСЬ НАПАДЕНИЮ. АТРИУМ ПЕРЕКРЫТ. СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОКИНУТЬ РАБОЧИЕ МЕСТА ИЛИ ОКАЗЫВАТЬ СОПРОТИВЛЕНИЕ. — Они драконьего навоза объелись?! — Задала актуальнейший вопрос Мэри, придержавшись за кресло от очередной волны землетрясения. — Уходим, — твёрдо, но с придыханием обозначил Поттер, схватив Лили за руку. — Как только барьер падёт, можно будет трансгрессировать, но нельзя оставаться на месте, — и в качестве аргумента здание сотряслось так, что с потолка грохнулась люстра. Доркас еле успела вытянуть из-под траектории окаменевшую от шока Мэри. — В кабинете главы отдела есть камин, он в самом конце коридора, — затараторила Медоуз, Сириус же на ходу сгребал в кучу отскакивающие друг от друга мысли. Как её темные глаза расширились, словно она опять оборотня за его плечом увидела. — А как же Марлин?! — И Римус?! — Напомнила Лили. Но Сириус уже смотрел только на Сохатого. Ему не нужно было напоминание. Это и так была первая его мысль, которая не нуждалась в пояснении или озвучивании. Потому-то взгляд Поттера, направленный на него, и был налит свинцовой тяжестью. — Встречаемся в условном месте, — кивнул он Джеймсу, заручившись ответным кивком. И Лили, осмотрев одного за другим, рванула вперёд. — Черта с два, мы не будем разделяться! Мы пойдём вместе! — Лили, придётся, — поймал её Джеймс. — Толпа будет заметнее, Эванс, нет смысла рисковать всеми. — Но ты даже не знаешь, где зал Визенгамота! — И вот это было хорошее напоминание, притупившее адреналин и давшее разгуляться панике. — …н-на втором уровне, — подал еле расслышанный из-за криков за дверью голос Хвост, забившийся в угол. И Сириус сам не заметил, как уже стоял перед ним, держа за плечи. — Сможешь провести меня? — У Петтигрю заплясали губы, и тот метнулся за поддержкой к Сохатому. — Но там просто надо спуститься, и прямо, потом нап-п-право… — Питер! — Встряхнул он того. — Пожалуйста, — и светло-голубые глаза наконец заглянули в его, наверняка не менее перепуганные. — Ладно, — потряс тот головой, — да, проведу. — Обращайся, — хлопнул Сириус того по плечу, и позади раздалось три слившихся девчачьих визга, когда на месте Хвоста появилась маленькая коричневая крыса. — Не время для эмоций! — Отлично, словами Грюма заговорили. — Сохатый, — обернулся он к другу, удерживающему широко разведенными руками Лили, Доркас и Мэри. — Бродяга. Ровно такими же взглядами они обменялись, как только подбежали к окну. У них обоих есть своя задача — защитить самое дорогое. А взгляд означал «будь осторожен». И Сириус, призвав мантию-невидимку Марлин, с которой, в отличие от мантии Джеймса, можно было провернуть этот фокус, накинул её на себя и, крепче вцепившись в палочку, выбежал за дверь. Хвост нёсся как ужаленный. Его заносило на поворотах, он проскальзывал по полу, уворачиваясь от встречного потока людей, от осыпающихся с потолка пока что мелких обломков. И о Сириусе можно было сказать всё то же самое. Так ещё и мантия задиралась до колен. Но ни ноги, ни крысу никто не замечал в царящем вокруг хаосе. Интервалы между взрывами становились всё короче, гул громче. Сириус на периферии соображал, что вся жесть творится как раз на первых уровнях, куда они и направлялись. А также, что никто не слушает оповещения. Потому что у лифтов собралась необъятная толкучка, но Хвост даже не замедлился, промчав мимо толпы дальше по коридору, где находился проход на лестничную площадку. И вот тогда, преодолев четыре этажа, они выбежали в настоящий хаос. Стены обваливались. Свет мигал в такт громоподобным взрывам, раздающимся один за другим так, что Сириус уже с трудом мог разглядеть мелькающую впереди крысу. — Великан!!! — Промчался из поперечного коридора волшебник, чуть не врезавшись в Сириуса, который и опомниться не успел, как тот пролетел обратно, наткнувшись на зеленую вспышку. Сириус, прижавшись к стене, выглянул в проход, куда забежал Хвост. Прямо на него шёл полностью облаченный в мантию с заострённым капюшоном силуэт. Ну, блядь, палочка не подведи. — Инкарцеро! — Пожирателя по всему телу окутали верёвки, и он, вдобавок оглушив того Ступефаем, рванул за дожидающимся его на задних лапках Хвостом. Он всё ждал, когда за очередным поворотом увидит свечение боя. На суде должны были быть Дамблдор, Грюм-будь-он-неладен, ещё туча сильных волшебников, но за каждым поворотом Сириус обнаруживал всё тот же мрак, ещё больше обломков, мёртвых тел, а потом… А потом конец. Мантия за что-то зацепилась, соскользнув с него. Сириус машинально повёл головой назад, заворачивая за угол, и когда повернул её обратно, ноги вросли в пол, а в горло упёрлось ледяное деревянное остриё. — Какая приятная неожиданность, — протянул скрежещущий манерный голос, от которого его бросило в пот, — ты вовремя, бал в самом разгаре, — услышал он широкую улыбку под маской в форме черепа, — кузен. И Сириус, очухавшись, только сделал выпад, как та молниеносно обезоружила его, вновь приставив палочку под подбородок, и припёрла его к стене. — Прошу, не надо… — Посмотрите, как наша паршивая овечка заблеяла. Так жалостно, — очевидно, покривлялась ведьма, — а где же вся твоя вызывающая дерзость, Сириус? — Белла, умоляю, отпусти меня, — выдавил он через передавленные связки. — Умоляешь? — Блядь. — Умоляют на коленях, мой двоюродный братец, — отшагнула Беллатриса, не убирая нацеленную палочку. — Попроси же пощады как следует!! — Залилась та своим насилующим барабанные перепонки смехом. Ей не надо было снимать маску, чтоб Сириус видел этот знакомый с детства маниакальный взгляд, будто она всегда была под кайфом. А Сириусу не надо было вспоминать главный столп, на котором держался род Блэков. Пощада, прощение — пустой звук. Он просто попросил у Мерлина, чтоб Римус и Марлс выбрались отсюда живыми, закрыл глаза и, услышав шорох мантии при замахе палочкой, зажмурился со всей силы. — Петрификус Тоталус!! — Разнёсся совсем не тот голос, который он ждал услышать, и после звука удара, словно мешка об пол, приоткрыл один глаз и уже полноценно вытаращился на валяющееся внизу выпрямленное по струнке тело. А в трёх метрах слева замер с выкинутой вперед палочкой таращившийся на него Питер. — Хвост… — ошалело только и выдал он, заново учась дышать, — ты… Но у него не было времени договорить. Справа развергся оглушительный раскат обвалившегося потолка, и Сириус — хрен-пойми-чем-думая — бросился искать палочку, заметив её в последний момент и практически вырвав из наступающего на пятки тумана, наложил на Беллатрису бронебойный щит. Теперь они бежали уже бок о бок. — Три!.. Поворота!.. — запыхиваясь, прокричал Питер. И только они завернули за угол, гром разрушения утих, дав им перевести дыхание. Обратный путь был полностью завален дымящимися обломками, но свет, пробивающийся сверху, хоть немного позволял рассмотреть уцелевшую часть дышащего строительной пылью коридора. — Куда дальше? — Выпрямил того Сириус, обхватив за щёки. — В конце… налево… и направо, — кашель Питера звучал уже совсем нехорошо. Сириус услышал эхо гулких хлопков. — Защита спала. Трансгрессируй, Хвост, — заставил он Петтигрю посмотреть на себя, — давай, увидимся на нашем месте, — отошёл Сириус, и Питер, прерывисто закивав, кувыркнулся в воздухе. — Ну, блядь, с богом, — перехватил он палочку. И, держа её перед собой, решил-таки сначала заглядывать за углы, прежде чем лететь на всех парах навстречу очередному острому наконечнику. До заложенных ушей уже доносились громогласные выкрики заклинаний, а значит, на всех парах он летел прямиком на разворачивающееся в зале суда поле боя. Но когда оставался последний поворот, вокруг шеи словно обвилась петля и дёрнула его назад, уложив на лопатки и протащив метров десять, пока он не напоролся спиной на какое-то препятствие. Удавка исчезла, и Сириус, хапнув глоток кислорода, попытался перевернуться — благо палочка чудом осталась в руке — как его болезненно сжали за плечо, и по телу словно прогнался опустошающий порыв суховея. А затем его рывком поставили на ноги, вдавив в стену. — Кто к нам пожаловал, — впились в него желтые глаза, — Сириус Блэк, давно же мы не виделись. — Сириус обежал взглядом полураздетую девушку со светлыми дредами, выбритой головой и массой пирсинга. Нет, такое бы он запомнил, как и запомнил один абзац из дневников, в котором упоминалась способность оборотней блокировать магию. — Ах, ну да, когда мы с тобой распивали огневиски в «Кабаньей голове», у меня был более потрёпанный видок, — пощекотала она острыми когтями шею. И у Сириуса просто забрало упало. Насколько же давно обстоятельства начали душить их, затягивая петлю на шее? Насколько давно они шагнули на эту тропу? — Ты подруга того дредастого, да? — Рискнул подать голос Сириус. Светящиеся глаза прищурились. — Дэмиана? — Что ты знаешь о нём?! — То, что он гниёт в Азкабане, — хмыкнул Сириус, вжавшись в стену оттого, как когти опасно надавили на кожу, — а ещё, что он помог нам заманить Римуса. Похоже, он не очень-то держался за ваши семейные узы. — Да как ты смеешь, — зашипела та, — надо было перерезать тебе глотку ещё два года назад, прямо на глазах у… — Харли! — Очевидно-Харли резко повела головой, и Сириус очень хотел бы сделать то же самое, но он мог лишь скосить взгляд, иначе вспорол бы себе горло. — Блудный братец! А мы как раз о тебе говорили, — ухмыльнулась та, и цепкие пальцы сдавили сонную артерию. — Отпусти его, — утробно отчеканил Римус. Сириус уже не мог его разглядеть из-за скопившихся в уголках слёз и мигающего полумрака. — Что ещё прикажешь, Римус? Думаешь, можно просто так уйти от нас, предать, и платить не придётся?! — Пол ушёл из-под ног. А вернее, это его подняли вверх по стене, и Сириус, вцепившись в удерживающую его на весу руку, таки умудрился чуть повернуться к мелькающему силуэту. Он что-то попытался прохрипеть, но тот смотрел только на Харли, как вдруг глаза Римуса засветились ещё ярче. — Я сказал, — один шаг вперёд, и янтарная радужка окрасилась в красный цвет. — ОТПУСТИ ЕГО!!! Гортанный повелительный голос, каким Сириус его не слышал ещё никогда, отразился от стен ударом грома. Под ногами тут же оказалась твёрдая поверхность, и Сириус, схватившись за горло, разогнулся к буквально отлетевшей от него девушке. Наоборот словно склонившейся в поклоне. — Убирайся отсюда, — на полтона ниже произнёс Римус, и та, скрипя зубами, исчезла с глухим хлопком. Но только Римус, опустив плечи и, кажется, выдохнув, подался к нему, его самого будто дёрнуло обратно. А за спиной засветились два синих огонька. И у Сириуса от дежавю оборвалось сердце. Его не держал за пояс Сохатый, но теперь в нём даже магии не было, чтобы сделать хоть что-нибудь. — Вы только гляньте, — обогнул Сивый почему-то не двигающегося Римуса, у которого глаза снова вспыхнули алым. — Наш малыш подрос, — из-за угла кто-то выбежал, и Сивый не глядя отправил того в вечный сон зеленой вспышкой. — Вау… — сверкнула синева точно в направлении Сириуса, — видимо, он действительно много для тебя значит. — Ты не тронешь ни его, ни меня, — процедил Римус. — С чего бы это? Вроде я предостаточно дал тебе набегаться с голой задницей по травке. Пора возвращаться домой. Но ты прав, я не трону, — зашёл тот Римусу за спину, положив ладони на шею. — У моего терпения есть предел, Римус, и меня уже порядком достала эта морковная муть. Тебя он держит? Ну, так давай избавимся от помехи раз и навсегда, — оскалился тот. Свет мигнул, и хищное выражение стало нахмурившимся. — Не сопротивляйся, малыш, может Харли ты и смог подавить, но до меня… — Сириус уже даже слушать не стал, вглядываясь лишь в раскаленные глаза Римуса, не отводящиеся от него. Прошлый день был сном, теперь он в этом не сомневался. И он столько раз за последнее время был на волоске от смерти, что она и пугать его перестала. Он готов уйти. Жаль только он так и не узнал, что с Марлс. — Боже, даже не представляю, в каком она шоке… — Всё с ней в порядке, — механически произнёс Римус, моргнув так, что у Сириуса едва бровь не поползла вверх. Он сказал это не Сивому. Который, скалясь, уже разминал Римусу плечи. — Ну, устроим вам позже реванш, тогда и посмотрим, — усмехнулся тот, — а теперь... закончи уже начатое и вырви ему сердце. Сириус не чувствовал их волчьи штучки, но Римуса так перекосило, что он приблизительно понял, каким эффектом обладал этот налившийся сталью голос. И когда тот подпихнул направившегося к нему Римуса, он прижался к стене сам. Немигающие светящиеся алые глаза оказались на расстоянии меньше полуметра, и Сириус, смотря в них снизу вверх, просто положил ладонь на шею Римуса. Так же, как сделал двадцать четыре часа назад. — Всё хорошо… — сорвался с губ шёпот, и одна ладонь Римуса легла на его заходящиеся пальцы, а вторая на бешено отбивающееся под неё солнечное сплетение. — Я не боюсь, Лунатик. Сивый пронзительно присвистнул. — Приготовься, — ещё тише прошептал Римус, пока свист не улёгся, и Сириус почувствовал, как внутри словно взорвался наполняющий его силой гейзер. А в следующий миг Римус, просунув руку за спину, прижал его к себе. — Давай! — НЕТ!!! И Сириус без раздумий трансгрессировал. Из гремящего коридора павшего Министерства — из Лондона — похоже, прямо из лап Сивого. Потому что он ощущал, как Римус неумолимо выскальзывал из его рук, противясь аппарации, и тянул его за собой как мог. …если чья-нибудь рука отчаянно выскальзывала — вторая хваталась ещё крепче. И снова дежавю. Снова солёный ветер океана. Снова песок под лопатками. Снова взгляд ореховых глаз напротив. Но ветер был тёплым. Белый песок был под Римусом, на которого он приземлился. А в глазах не было испуга. Только счастливый блеск и совсем немного выступившей влаги. — Ты цел? — Отскочил он, забегав по черной рубашке в поисках ран. — Цел, нет? Лунатик! — Вроде, — приподнялся тот, заглядывая себе за плечо. И Сириус с ужасом осознал, что песок под Римусом был тёмно-бордовым. — Кажись, немножко расщепило… — «Немножко расщепило»!? — Задохнулся Сириус, не понимая, какого хера Римус смотрит на него, будто он ему косяк на вечеринке подогнал. — Ты, блядь, головой ударился? — Ощупав затылок. — Сириус, — мягко взял Римус его за запястье, переместив ладонь на пылающую ложбинку за ухом, — я заживу через несколько часов, — …а, — ага, — улыбнулся тот, подмигнув бровью. И Сириус, запрокинув голову, на мгновение расслабился, пока мозг отрезвляюще не коротнуло. — Ты смог… — уставился он на Римуса, — ты надрал вашей связи зад! — Улыбка стала ещё шире, и его опять закоротило. — А где Марлин? Римус повёл носом по ветру и кивнул за его плечо. — Где-то там, с остальными, — и в замешательстве осмотрелся, — ещё бы знать, где мы. И Сириуса окончательно отпустило, поэтому прежде чем ответить, он наклонился и сделал то, на что боялся, уже не будет возможности. Сразу же вновь оказавшись на бёдрах Римуса, обхватившего его за талию. Рьяно вжимаясь в раскрывающиеся навстречу губы. Ощущая, как внутри раз за разом взрываются новые разливающиеся по телу источники гораздо более мощной магии. Но ещё больше сил пришлось приложить, чтобы оторваться. — Мы в Портлевене. Недалеко от дома Мэри, — зачесал он развевающиеся волосы назад. — Здесь мы должны были пить и куражить все вместе два года назад. — Теплый взгляд, потускнев, опустился вниз. — Куража не было, но... поездку всё же организовали. Сириус поднялся, и было слишком очевидно, что, хоть Римус и принял его руку, помощь встать на ноги ему не особо-то была нужна. Однако Римус её не отпустил. — Если бы не ты… — провёл тот языком по щеке, пространно уткнувшись в его грудь — у меня бы ничего не вышло, — сейчас же «но» какое-нибудь будет, — но Сириус… пообещай, что больше не пойдешь за мной. — Что?.. — Когда в зал ворвались Пожиратели, Грюм сразу освободил меня, чтоб я мог сражаться. Они так и так собирались меня освободить, правда, в своих целях. Мы с Марлин прикрывали друг друга, и как только пал барьер, она сказала схватиться за неё, но я почуял твой запах, что ты в опасности и… — Римус скованно пожал плечами, Сириус же всё ещё переваривал то, о чем он просил его пообещать. — Сириус, ты моё главное преимущество, — надавил тот в центр ладони, удерживая её и не давая отшагнуть, — но ты и главная моя слабость… — и Римус поднял уже хорошо знакомый сожалеющий взгляд. — Ты уходишь… — дрогнул предавший его голос. Римус посмотрел на него настолько мучительно, что свело желудок. — Я не могу остаться. — Голубое небо, аквамариновое море, всё вокруг потеряло яркость, окрасившись в серость. — Сивый просто так меня не отпустит. Мне нужно разобраться с ним… — Римус медленно словно через боль моргнул, — избавиться от него, чтоб вернуться к тебе. Навсегда. — Но что если… — Я вернусь, — оборвал Римус, приблизившись почти вплотную. — Обязательно. Вернусь, и мы всё начнём заново, я обещаю. — Сириус непроизвольно усмехнулся. — Знаю, что много чего наобещал, но это обещание я выполню во что бы то ни стало. Сириус, пожалуйста, пойми… связь не разорвалась, я… мы её лишь пересилили. — «Мы»? Это вы с волком? — Чисто для справки. Римус поджал губы. — Кажется, мы сошлись на том, что ты нам дороже, чем одобрение вожака... психодел, да? — «Немножко», — округлил глаза он и как в беспамятстве замотал головой. — Боже… — Сириус, я справлюсь, — заставил взглянуть на себя Римус, зарывшись в волосы на затылке, — но только в том случае, если мне не нужно будет беспокоиться за тебя. — Те же слова он сказал Доркас в полнолуние, уговаривая оставить его. — Понимаешь? И Сириус, не зная плакать ему или смеяться, прыснул. — Ты опять используешь мои аргументы против меня? Это бесит. — Нет, тебе нравится, — наклонил тот голову к плечу. — Не сношай мне мозг! — Ладно, — тронула родные губы родная полуулыбка. — Ладно, — тупо повторил Сириус. Блядская ж Моргана… — Ладно! — Накричав скорее на небо. — Иди спасай мир от маньяков! Я, блядь, подожду. Здесь, очевидно! — Развёл он руками. — Я вернусь. — Да я понял! — Сириус, — обхватил Римус его шею со второй стороны и прижался лбом к его лбу. Сириус специально зажмурился, чтобы ничего не потекло из-под щиплющих век. — Я понял… — сглотнул он, взявшись за запястья, а когда открыл глаза, Римус сразу вытер с его щёк сбежавшую влагу. — Я верю тебе, — и наконец Римус его поцеловал. Не жадно. Не так, будто этот поцелуй последний. Не выворачивая кости от нещадной тоски. Нежно. Словно в самый первый раз. В полной уверенности, что у них будет ещё миллион возможностей наслаждаться друг другом до конца жизни. И когда медленно отстранился, Сириус уже по-настоящему верил ему. — Но хотя бы пойдём сначала с ребятами увидишься, — чуть ли не капризно попросил он. — Это можно, — провёл Римус вниз по его руке, переплетя их пальцы, и пошёл спиной вперёд, утягивая Сириуса на себя. — Знаешь, — почесал он лоб, — по-моему, я замуровал свою ёбнутую кузину под тоннами обломков. И Римус, выпучив на него увеличившиеся до размеров галлеонов глаза, запрокинул голову и бархатисто рассмеялся. Из-за сложностей во время трансгрессии, Сириус знатно так промахнулся от места, куда планировал переместиться. Поэтому прогулка заняла больше часа. Римус пересказал ему судебный процесс, по сути, представляющий из себя перепалку ворчливых бабок на лавке, как именно его лучше использовать. Сириус — своё приключение до зала Визенгамота. Но, в основном, они обсуждали уже, чем Сириус жил эти два года. А Римус взял и ляпнул: «я думал, тебя достали балюстрады», говоря о доме Альфарда. Естественно, с хитрым блеском в глазах. И Сириус не рассказал ему о маленькой уютной квартире, о гараже с мотоциклом внизу, о шумном рынке неподалёку, где пахло выпечкой. Однако Римус притянул его к себе и крепко-крепко обнял, повторив, что вернётся, и дав Сириусу спрятаться у него в плече, чтобы рубашка впитала вновь подступившую влагу. Когда Сириус отодвинул шторку подсвечивающегося в сумраке шатра на берегу моря, глаза уже были абсолютно сухими. Бурный галдёж враз замолк, и все — слава Мерлину — целые, хоть и перепачканные застыли, видимо, до этого нервно мигрируя по комнате, очень напоминающей гостиную Гриффиндора. Но глаза мгновенно ошпарило снова, и он обернулся туда, куда сместились шесть обеспокоенных взглядов, и шагнул в сторону, пропустив к Римусу едва не снёсший его табун девчонок. Сохатый с маленькой ссадиной на виске подошёл сначала к нему, сгрёб в охапку, а потом стал ждать своей очереди, посмеиваясь над извиняющейся миной Лунатика, взятого в заложники Лили. Римус бегал глазами с Джеймса на по шажочку приближающуюся Доркас, которой он понимающе кивал, пока Эванс лупила его своими кулачками и что-то выговаривала. Сириус не вслушивался. Сириус смотрел только на переминающегося у кресла четвёртого Мародёра и, поймав его неуверенный взгляд, подлетел к Питеру, впервые в жизни обняв того до хруста позвоночника. — Ты спас мне жизнь, Хвост, — шмыгнул он, — прости за всё... я перед тобой в долгу, который даже не знаю, с чего начать возвращать, — и тот легонько похлопал его по спине. Сириус отпрянул. — Нечего возвращать, — осклабился Хвост, — мы ж… друзья?.. — Ты ещё спрашиваешь?! — Взмахнул он руками, и Питер приглушённо засмеялся. — В СМЫСЛЕ УХОДИШЬ?! — Разнеслось на весь шатёр. Сириус крутанулся, и пять пар глаз вонзились в него, будто это он тут собрался идти избавлять мир от маньяков. — Бродяга, ты его отпустил?! — Побагровел Джеймс. Римус, преисполненный раскаяния, натянул нижнюю губу. Партизан хренов. И спустя максимально долгий разговор, включающий немыслимое количество литров чая, всё, что «заебался понимать» Сириус, таки улеглось в головах у ребят. Сириус слушал, но вполуха. Его мысли вернулись к другой важнейшей и столь же неожиданной за сегодняшний день вещи. К патронусу, явившемуся за минуту до нападения. Этот лев был одним из крупнейших патронусов, что он видел. Одним из прекраснейших и, несомненно, сильнейших. А голос, которым он обладал — взволнованный, удивлённый. Словно его истинный владелец, только узнал, что Сириус в Министерстве. Я всегда мог тебя найти, — пожал плечами силуэт на дорожке перед его домом. Ты ведь снова помог мне... — Сохатый, — перевёл взгляд за его плечо Римус, когда все прощания остались позади, — можешь отдать мне своё зеркало? — Протянул тот руку, и Сириус тоже обернулся со смесью замешательства и намёка на догадку. — Конечно, — без задержки вложил Поттер серебряный футляр в накрытую какой-то салфеткой ладонь, — мы сможем поддерживать связь! Римус с нечитаемой печальной полуулыбкой качнул головой и повернулся снова к нему. Неверная догадка. — Оно не для меня, — всмотрелись ореховые глаза настолько вглубь, что перемалывали душу, — я хотел сказать тебе это ещё на втором курсе, — и Сириус не умел читать мысли, но он уже знал следующие слова Римуса. — Ты должен был отдать его другому человеку. Думаю, твой дядя хотел именно этого. — Ты передашь его?.. — преодолевая ком в горле. — Я найду Рега. Римус произнёс это так же твёрдо, как произносил «я вернусь», и Сириус, шумно вдохнув, припал к его плечу, сцепив руки за нехило увеличившейся со школьных времён спиной его Лунатика. — Подождите! — Воскликнул Джеймс. Сириус, не расцепляя рук, чуть развернулся. Сохатый что-то искал, рыща безумным взглядом по комнате, словно намеревался разыграть схему матча, используя первокурсников. Да, именно такой взгляд у него появлялся перед Чемпионатом в школе. Обведя всех присутствующих, Джеймс вытаращился на Лили, и она, явно сеча фишку, предусмотрительно подалась назад. — Лили, — подбежал тот к Эванс и, потянув за руки, поднял её с дивана, выведя на середину шатра. Сириус непонимающе выгнул бровь на сжавшего его плечо Римуса с какой-то заговорщической доброй ухмылкой. — Лили, сегодняшний день метался из стороны в сторону, как сбрендивший бладжер! Мы ждали суда над нашим другом в самом безопасном месте на планете. Пятнадцать минут, и это место стёрто с земли. Мы еле отбились от Пожирателей. Лунатик только вернулся и должен уйти. Мы не знаем, что будет завтра, мы не знаем, что стало с магическим миром, мы ни на что не можем повлиять… — Поттер, ты решил вогнать всех в ещё большее уныние? — Фыркнула Мэри, на которую тут же шикнула Эванс. — Я хочу сказать... — подпрыгнул на месте Джеймс. — Неважно, что будет завтра. Мы можем повлиять на этот момент. Здесь и сейчас. В этом шатре. И ты не прав, Бродяга, — внезапно прилетел в него камень, — можно найти подходящее время! И оно прямо сейчас. На этом берегу, под открытым не… — Сохатый, насупившись, посмотрел на тряпочный потолок, как вдруг Лили взмахнула палочкой, зачаровав его, подобно потолку в Большом зале. — Под открытым небом! Среди наших самых близких друзей, наконец собравшихся всех вместе. Нам не нужны венки, кольца и платья, чтоб пожениться, Лили. Лично я женат на тебе со второго курса. И я хочу принести тебе свою клятву сейчас. — Болван… — вытерла плечом бегущий потоп Эванс. — Лили Эванс! Моя дорогая Лили… я заваливал тебя словами любви со второго курса, мне кажется, тебе они уже слегка поднадоели. — Все издали по искреннему смешку. — Поэтому я не буду говорить, что люблю тебя. Я скажу... я ценю тебя, Лили Эванс. Я полностью принимаю тебя, как и ты принимаешь меня таким, какой я есть. Со всеми недостатками, ошибками, падениями. Я благодарен тебе за это. Ты мой самый лучший друг… эм, без обид, ребят, — обежал тот всех Мародёров и вернул блестящие глаза на Лили, которая уже еле держалась, сжимая дрожащие губы. — Ты мой ориентир. Ты делаешь лучше каждый мой день, и я тоже хочу становиться лучше, смотря на тебя. И я хочу поклясться тебе, Лили, что всегда буду слушать тебя. Слышать. Ценить каждую проведенную вместе секунду. Делать тебя счастливой. И главное, Лили Эванс. Что бы ни преподнёс нам этот мир, — они одновременно шмыгнули. — Я буду на твоей стороне. И вконец сраженная Эванс, обвив шею Сохатого, врезалась в того, наверное, очень солёным поцелуем. Сириус вдруг тоже почувствовал вкус соли, когда закусил губу, и запустил волну аплодисментов, поддержанную так же утирающими лица Мародерами и Ко. Мэри, Марлин и Доркас так вообще поплыли. — То есть венок держать не придётся?.. — даже с надеждой в голосе спросил Хвост, и тогда всхлипы разбавились смехом, а Сириус повернул голову влево, встретившись со сверкающими ореховыми глазами. — Можно? — На миг опустил взгляд Римус на его губы. И Сириус, оглянувшись на кучу плачущих и одновременно смеющихся свидетелей, наплевав на смущение, повторил все махинации Эванс. В полной уверенности, что это был второй поцелуй из миллиона возможностей насладиться друг другом, которые у них будут до конца жизни.