Our golden years

Буйствующий всеми оттенками осени лес простирался на десятки миль вокруг, а холодное светло-голубое небо своей сдержанностью дополняло застеленную пёстрым золотистым покрывалом гору Грейлок. Конечно, самый лучший вид открывался с Вебстерской башни, но в их смотровой площадке была своя особая прелесть. На неотесанном низком ограждении, словно специально выпустившем занозы, чтоб на нём не рассиживались школьники, подставляя лицо под сегодня особенно приветливый ветерок. Омрачало этот выпавший «свободный» час только то обстоятельство, что наблюдать за здешними краями осталось меньше года. — Так. Это, конечно, всё здорово, но как твой лучший друг я должен напомнить, — тон, сулящий ещё одно «омрачающее обстоятельство». — Ты собираешься извиниться перед Иззи? — Твою ма-а-ать… — уронил он лицо в ладони, согнувшись в три погибели, — Иззи! — Так и знал! — Торжественно воскликнул мулат. Ещё лучший друг, называется. — Чувак, как можно забыть о бойкотирующем тебя сущем дьяволе? Это, как минимум, тупо, как максимум, смертельно. Она отравит тебя со дня на день, и имей в виду, я пробовать твою еду не стану. — Смешно тебе, Ной? — Тот с широчайшей улыбкой закивал, отправив в рот шипучее драже, и он с нажимом провёл по лицу. — Хватит уже, Иззи не дьявол, — облокотившись на колени, — просто она немного... — Злобная стерва? — У неё горячий темперамент. — Ну да. Горячий темперамент злобной стервы! — И друг пихнул его, еле балансирующего, за борт в кучу листвы, притянув внимание копошащейся в загоне «особой прелести». — Чего уставились? Работаем-работаем. — Тебе крышка, Синклер, — разогнулся он, высыпав флору из волос. — Нет, это тебе крышка, если Иззи тебя не простит, Хартнелл, — закинул Ной в рот ещё одну конфету, которую тут же выплюнул от мстительного удара меж лопаток, и закашлялся. — Эй, я же и подавиться мог! — Ничего, твой очаровательный целитель тебя бы откачал, — полушёпотом вернул Стив должок, запрыгнув обратно на перекинутую через забор клюквенно-голубую мантию. Мулат сощурился, но принял заслуженную ответочку. — И на кой я тебе это рассказал... — Потому что я твой лучший друг, — поиграл он бровями. — Кто-то же должен оттряхивать достоинство, которое ты усердно роняешь каждый день, и выжимать твою мантию от слёз, — с чистейшим наслаждением послал он улыбочку подбирающему и слова, и челюсть Синклеру, как шеи свернул разлетевшийся по опушке свист. Друг моментально отвернулся, нашёптывая «нет-нет-нет». Стив пихнул того под локоть, чуть отсел в сторону и помахал спускающемуся к ним шатену. — А вот и наш «очаровательный целитель»! — Ненавижу тебя, — прошипел Ной. — А вот и две авантюрные пернатые задницы, — вклинился между ними Айзек, облокотившись на забор и окинув фронт делегированных работ. — У вас вообще есть стыд и совесть? Стив глянул на заканчивающих вычищать вольер ре-эма четверокурсников, который как бы было поручено вычищать им с Ноем. Абсолютно несоизмеримая с тяжестью проступка отработка, считал он. Подумаешь, подменили квоффл для квиддича на взвывающий кводпотский квоффл. На то они и на факультете «авантюристов». И как будто в первый раз. Нечего выпускать из поля зрения своё снаряжение. — Не знаю, что за «стыд» такой, но совесть точно есть, — вытащил он из кармана проявление своей добросовестности, позвенев горсткой монет. — Эй, холопы! Тот угол пропустили! — Официально заявляю, Хартнелл. Если мы в той вселенной, которая не заставит тебя поработать своими руками хоть один день в своей жизни, я отказываюсь в ней жить. — Стив, закатив глаза, фыркнул. — Кстати о самоубийствах, — отклонился Хейл на вытянутых руках, держась за ограду и разминая шею. Ной же там, похоже, в центре вольера глаза василиска увидел. — Встретил сегодня в оранжерее «холопов» Иззи возле ядовитой тентакулы. Ты бы поскорее извинился, если со дня на день не хочешь пасть смертью отважно-тупых мордой в салат. — Я то же самое ему сказал! — С совершенно неестественной интонацией перестал прикидываться бревном Синклер. Айзек усмехнулся, но продолжал смотреть прямо перед собой. Стив же покачал головой и показал так, чтоб Хейл не видел, уровень достоинства друга, опустив ладонь ниже их «сидушки». Как вдруг целитель-очаровашка потянулся к упаковке конфет и опомнился, только когда уже поднёс зеленое драже к губам. На которые мулат и вытаращился. — Можно ж?.. Достоинство друга собрало чемоданы и отчалило на дно Марианской впадины. — Мы закончили, — пропищала мелюзга, убирая перчатками прилипшую ко лбам грязь, и он, оценив работу, высыпал в протянутую ладонь десять драготов. — Уговор был на двадцать! — Вышел вперёд пухляш, раскрасневшийся, наверное, пуще Ноя. Ну, если б у него был виден румянец. — Долго возились, — дал он тому щелбан и кивнул на вершину горы, — улепётывайте, пока вас самих не наказали за вымогательство. И откуда такое повырастало?.. — поражаясь дерзости, протянул Стив вслед и, обернувшись к друзьям, наткнулся на две идентично приподнятые брови. — А впрочем, знаешь… не извиняйся перед Иззи. Мы не будем по тебе скучать, — хлопнул его по спине Хейл, сбросив внутрь загона. И Стив, провожая того взглядом, завязал мантию на гордиев узел, поправил брошь факультета — птицу-гром из красного дерева — и уперев руку в бок, уставился на Ноя. Друг выглядел так, что захотелось его обнять, поэтому произносить вслух «и кто ещё здесь сущий дьявол?» он не стал. Просто перепрыгнул через ограду и притянул мулата к себе, закинув руку на плечи. — Всё было не так уж плохо, брат. — Синклер, поджав губы, двукратно кивнул. — Но ты ведь скучал бы по мне? Тот возвёл глаза к небу и опустил на него назидательно-смеющийся взгляд. — Ни капли. Естественно, Ной бы скучал. И раз уж на то пошло — наверняка, попробовал бы его еду, чтоб убедиться, что она не отравлена. Проверять это, само собой, Стив не намеревался. Их взаимная поддержка подкреплялась на протяжении шести лет в других не менее рисковых ситуациях, когда один втягивал другого в неприятности, из которых приходилось выбираться совместными усилиями. А когда выбирались, чувство гордости за успех командной работы стирал тот пустяк, что они сами эти неприятности себе и создали. Хейл, конечно, не упускал возможности им об этом напоминать, но Хейла никто уже не слушал. Стив — потому что становился глухим, когда в уши попадали тягомотные нравоучения. Ной — как выяснилось в конце прошлого учебного года — потому что становился влюблённым идиотом, когда Айзек открывал рот. Однако на этот раз проблему, к которой его подвели носом, игнорировать действительно не стоило. И белокурая проблема, то есть Изобель Лестат или — как её предпочитал звать Ной — сущий дьявол прошла во главе клина из своих фавориток по опоясывающему Главный холл балкону, даже не взглянув в его сторону. — И как это произошло?.. — скорее спрашивая самого себя. — Я всего один раз пропустил их церемониальную херню. — С жиру бесится. — Стив едва стеклянный куполообразный потолок не продырявил. Да и Ной. Возникший за спинами, будто черт из табакерки, Хейл как ни в чем не бывало раздвинул их и пошагал к Круглому залу, помахав на середине вестибюля, мол, чего застряли? — Он же ушёл вперёд… — завертел Стив головой, — почему он оказался позади нас? — Вездесущий дьявол? — Сам признал неопровержимый факт Синклер, пожав плечами и последовав призыву. Для Стива Круглый зал являлся одним из любимейших мест в школе. В этом зале проходили праздничные торжества, школьный турнир по игре «Плюй-камни», самые интересные общие уроки, собирающие весь курс, и… завтрак, обед и ужин. А готовили в Ильверморни лучше ресторанов, в которые его периодически затаскивал отец на унылые «семейные» вечера. В центре огромнейшего помещения находился впечатляющего размаха стол, вырезанный вручную и создающий настоящий лабиринт. Весь первый год Стив блуждал в нём по несколько минут, чтобы добраться до своего места. На первый взгляд создавалось впечатление, что идея замысловатой конструкции лишь в усложнении жизни голодным школьникам. Но один взгляд на зеркальный потолок, и переплетения складывались во всё тот же гордиев узел. Этого добра в школе вообще было предостаточно. Стив не раз слышал, что в том учреждении, в котором он должен был учиться, все факультеты четко разделены даже в столовой. Идея же создателей Ильверморни, очевидно, была показать неразрывную связь всех учащихся. И хоть определённые части стола и были покрыты соответствующими цветам факультетов скатертями, все перемешивались между собой, как заблагорассудится. — И чего вы расселись? — С претензией года скрестила руки нарисовавшаяся за спиной Хейла вторая целительница из их круга. — Едим? А где нам ещё быть? — Одновременно с Ноем. — В медпункте, — с грохотом выдвинула та стул, опустившись рядом с Айзеком. — Лечить своё одно на двоих повреждение мозга. Сколько можно подменять квоффлы? Это уже даже не смешно! — Каждый раз смешно, — подмигнул Стив задохнувшейся мулатке. — Они ещё и опять от отработок откосили, — подсобил Айзек. — Ну, спасибо. Шатен состроил нахальную мину, мол, всегда-пожалуйста. Сэм поджала губы в ровную надменную линию. Не к добру. — Вот вообще не удивлена! Чтобы наша белоручка… И Стив, выключив нотационное радио, наклонился к Ною. — Напомни, почему я не должен отвечать? — Она моя сестра, — прочревовещал Синклер, сдерживая лыбу. — А по ней ты сильно будешь скучать? — Ещё тише, и обоим в рожи прилетело по виноградинке. Собственно, пыл младшей на несколько минут сестрицы Ноя остужался за те же несколько минут. Бороться с их тандемом, как пару лет назад, так и сейчас было абсолютно бесполезно, но можно отдать должное Сэм, она пыталась вносить свою лепту в их вразумление. И самый весомый вклад — это припочковавшийся благодаря малявке Синклер к их трио Айзек. Наглядный пример безошибочного распределения в Ильверморни: что один, что второй — ворчливые недолюбливающие людей гоблины. Как и символ их дома — Пакваджи. Второй же наглядный пример безошибочного распределения заключался в больших сердцах под ледяными колючими оболочками. Сколько бы Сэм и Айзек на них ни бухтели, они всегда стояли за них горой. Однако в любом правиле должно быть исключение, к которому Стив себя отчасти и приписывал. На церемонии распределения к нему проявили благосклонность две статуи. Птица-гром забила крыльями, зазывая его на факультет «авантюристов», а во лбу Рогатого змея засветился зеленый кристалл, почувствовавший в Стиве ученый ум. В свои мозги Стив не очень-то верил, поэтому не раздумывая подошёл к первой статуе. И название факультета круче, и шилом в заднице он обладал, подходя под приписываемые качества, да и к змеям Стив никогда не питал особой любви. Поэтому выбор его был более чем очевидным. Но вот значение своего факультета для него до сих пор было покрыто туманом. Если Рогатый змей ставил на ум волшебника, Пакваджи — сердце, Вампус — тело, то призвавшая его Птица-гром олицетворяла душу. И на вопрос: что это за размытая хренотень на сдачу? — никто так ни разу не дал ему около-внятного ответа. Так что Стив давно забил на самокопания и жил в своё удовольствие, пользуясь выданной самими основателями Ильверморни отмазкой: ну, это же пернатые авантюристы, что с них взять? К счастью, для жизни в своё удовольствие имелись все условия. Конфликтов у Стива ни с кем не было, даже наоборот — как правило, люди к нему тянулись, а учителя, в основном, относились со снисхождением. Почему? Стив предпочитал объяснение: за обаяние, подвешенный язык, подпольную контрабандистскую деятельность и за заслуги перед факультетом, которому он приносит победы в кводпот. О более вероятной причине повального потворства Стив старался не думать, но именно из-за неё его периодически огревало пресловутым: ну, это же Стив Хартнелл, что с него взять? Старался не думать, хотя даже в безобидных колкостях друзей это снисхождение просачивалось чуть ли не ежедневно. — … набирает обороты. Мой кузен с семьей уже собирается перебраться в штаты, пока там не началось кровопролитие… — Эй, — свистнул он соседствующей компании, — а у вас темы получше не найдется? Не за столом же. — И что эти британцы себе позволяют, да? — Качнула головой Сэм. — Надо так и послать их министру: «ваша назревающая война портит аппетит нашему Стиви». — Твой голос портит мне аппетит, Синклер. — Набившая рот пастой Сэм показала средний палец. — Тебя реально не волнует, что у них творится? — Нахмурился Айзек. — Война же там, а не здесь, — повёл Стив плечом, принявшись нарезать мясной рулет. — Мы в Америке и в самом безмятежном десятилетии века, которое буквально кричит: «чуваки, передохните, не запаривайтесь и ешьте больше здоровой пищи», — Ной ни с того, ни с сего толкнул его под локоть. — Так зачем переживать о какой-то войне, которая к нам не имеет никакого… — и резкий скрежет стула через две головы от Сэм привлёк всеобщее внимание за их завитком стола, — …отношения, — уронил он и нож, и тон, смотря вслед эпично унесшейся из зала девушке. — Ну ты и… — начала Синклер. — Пень бестактный, — помог Хейл. — Я пытался тебя остановить, — прошептал Ной, и Стив, переведя взгляд с дверей на раскаивающегося друга, отложил приборы, желая взвыть на весь зал. А перехватив вдруг нацелившийся на него убийственный прищур между сидящими напротив, таки проныл сквозь зубы. — Итого, брат, за одни сутки ты разозлил двух женщин. Это рекорд. — Трёх! Я, между прочим, тоже злюсь. — Сэм, — прыснул в кулак Синклер, — ты не в счет. И пока Сэм, пустив в ход вилку, вдалбливала Ною, что их родство не делает её бесполым существом, Стив уронил в тарелку ещё и взгляд. Не поднимая глаз на теперь сверлящую его Иззи. Не посматривая на проход, за которым скрылась та, кого он обидел. И не притронувшись к еде до завершения ужина. — В следующий раз, когда я буду рыть себе могилу, разрешаю применить более кардинальные меры, — выдохнул Стив, когда они с Ноем свернули на развилке в сторону своих апартаментов. — Чем я вообще думал? — Честно говоря, чувак, не было похоже, что ты думал. — Подбодрил, блин. — Безмятежное десятилетие? У Эйприл же… — Да знаю я, «что» у Эйприл, — остановился он, разрываясь между двумя направлениями на перекрёстке. Между двумя обиженными на него девушками, из которых настоящую вину он чувствовал только перед одной. По существу, он должен сейчас же отправляться к Вебстерской башне и целовать руку Изобель, вымаливая прощение за то, что не явился на беспонтовый светский раут. Конечно же, она его простит. Она прощала ему и «большее» за время их отношений, которые скоро сами могли бы поступить в школу. Стив, в принципе, сколько себя помнил, встречался с Иззи — просто первые три года гуляний за ручки он не знал, что они встречаются. Другой момент, что для Иззи, видимо, не явиться на вечеринку и оставить её без пары — было худшим проступком, чем совершённая им под прошлое Рождество ошибка. И совсем другой момент, что каждый раз, когда он про себя называл Эйприл О’Нил ошибкой, у него сводило горло. Как он ни гнал от себя воспоминания об этой девушке — совершенно невзрачной, стеснительной, извечно штудирующей учебники в самом дальнем углу библиотеки зубриле — как он ни убеждал себя, что ему нужно думать только о своей девушке — элегантной и сногсшибательной «королеве» школы — всё отчётливее понимал, что врёт самому себе. Потому что его девушка, на самом деле, была злобной стервой. А Эйприл вовсе не была невзрачной стеснительной зубрилой. Она была лучшей ошибкой в его жизни. На повторение которой у него не было шанса. Упустил его Стив сам или его увели загубившие этот шанс на корню другие причины? Уже не вернуться назад, чтобы докопаться до истины, но Стив мог хотя бы извиниться перед ней за бестактность. И это извинение он откладывать не собирался. — Друг, сделай уже себе одолжение… — впол-уставшего-голоса сказал ему Ной, подопнув в направлении библиотеки. Спустившись по мраморной лестнице, Стив, наверное, расчесал себе до крови основание шеи, пытаясь откопать подходящие слова. И примерно с тем же успехом мог поискать уют в своём большом пустом доме. Что перед ним, что перед мамой отец всегда откупался дорогими подарками, которые должны были заглаживать вину и покрывать практически круглогодичное отсутствие. Что взять с Хранителя драготов всея Америки, да? И пусть Стив терпеть не мог эту отцовскую черту, по сути, он вырос точно таким же. Ему было проще спустить целое состояние на какой-нибудь блестящий хлам, чем подобрать нужные слова. Он даже не представлял, с чего начать. Айзек спросил: почему его не заботит, что творится в Англии? Стив лишь вложил в свой ответ посыл, что за десять лет он пропитался духом Америки. А дух Америки был именно таким, каким Стив его описал. Все замкнулись в себе, ушли в поиски своего внутреннего «я» — что бы это ни значило — и немного в ностальгию по ретро-эпохе. Никто не хотел плескаться в болоте горя, принесённого войной не-магов с Вьетнамом. Но Стив ни одной извилиной своего «поврежденного мозга» не подразумевал, что обесценивает чужое горе. Просто все хотели о нём уже забыть. Все хотели жить в своё удовольствие. Видимо, придётся начать с банального «прости» — которое Эйприл на хрен не упало — а затем с вероятностью девяносто девять процентов он закопает себя ещё глубже. Однако на повороте к библиотеке Стив провалился в яму, выкопанную для него кое-кем другим. Кое-кем подловившим его прямо за углом. Кое-кем, мимо кого он сначала благополучно промчался, прежде чем ноги вросли в пол. — Иззи! — Получилось что-то вроде «ы-ы-ыззи!». Стив пригладил свои вставшие дыбом волосы и осмотрел коридор на наличие её круглосуточного конвоя. — Ты одна, — сам не поняв, что хотел этим сказать. Лестат выгнула тонкую бровь и отпрянула от стены, скользнув к нему с подозрительно приподнятым уголком губ. — Куда-то навострился? — От холодка в голосе пробежали мурашки. На языке вертелся вполне себе честный ответ. Вот только он моментально его обезоружит, потому что «извиняться» Стив явно мчался не в ту сторону. — А ты уже со мной разговариваешь? — Облокотился он на стену, и Иззи, вскинув подбородок, импульсивно затянула узел на его мантии. — Ясно. Разговариваешь, но хочешь придушить. — Благодари миссис Хартнелл, — хмыкнула та. — Она пригласила меня в ваш дом на День Благодарения, так что… — Моя мама написала тебе? — Что удивительного? Мы поддерживаем связь. От тебя ведь и двух связных слов не дождёшься, тем более на бумаге. И не надо хмуриться! Если бы не это приглашение, ты бы так легко не отделался, — бла-бла-бла, — как ты посмел забыть о моём приёме? Мне пришлось самой проводить… Уверен, ты сама прекрасно справилась, — проглотил Стив, не пережевав и новость о решённом за него вопросе «семейных» праздников. Сам он собирался отправиться на трёхдневные каникулы к Синклерам, но кому есть дело до того, что Стив там собирался? Как вдруг блуждающий взгляд приманил открывшийся проём в конце коридора, и Иззи резко обернулась, едва не зашипев, как отгоняющая посягающих на свою добычу кошка. Эйприл, не отрывая глаз от стыков на полу и прижимая к груди книги, быстрым шагом пронеслась мимо, загородившись от них ширмой из волнистых русых волос. Мягких пахнущих барбарисом волос, в отличие от пропахших укладочными средствами жестких локонов, к которым ему было запрещено прикасаться. — Беги-беги, дешёвка! — Повеселев, прикрикнула Иззи, и перед тем как Эйприл завернула за угол, её мельком брошенный разгоряченный взгляд хлестнул его по лицу. — Ну ты серьёзно? — Повернулся обратно Стив. — Нечего спать с чужими парнями, — пожала та плечом, — пусть знает своё место… И Стив, по своей натуре, перестал слушать. Её металлический неживой голос перекрылся другим — атакующим его вопросами «собирается ли он извиняться». И этот же голос обратился к нему вчера, поинтересовавшись, почему он торчит в спальне, а не лыбится, как манекен, рядом со своей девушкой в другой части замка. Разумеется, Стив не забыл о её вечеринке. Он просто не хотел идти. Как и не хотел извиняться. Не хотел сидеть за столом, пялясь на индейку, пока Иззи будет распинаться о своих достоинствах перед его родителями. Не хотел притворяться хорошим сыном. Не хотел притворяться хорошим парнем. Не хотел вообще слышать ни одного напыщенного слова Иззи. Сделай уже себе одолжение, — вновь всплыл уставший голос Ноя. — Иззи, ты видишь во мне хоть что-то, кроме денег и симпатичной мордашки? — Перебил он её, наконец сфокусировавшись на выточенном из мрамора лице. Которое, если всмотреться-то, было совсем некрасивым в своём совершенстве. Сейчас Стив даже не мог вспомнить, дарила ли когда-нибудь тепло забравшаяся на него ласковая полуулыбка. — А в тебе есть что-то ещё, Стив? — Класс, — кивнув, отшагнул он, — спасибо, — и Иззи за локоть развернула его к себе. — Боже, не будь таким наивным простаком, — приблизилась она почти вплотную, огладив по плечу. — Шуток не понимаешь? Давай так, — принявшись игриво перебирать пальчиками полу мантии, — попроси сегодня своего дружка потеряться после отбоя, а я позабочусь о другом твоём дружке. Вернём тебе чувство юмора, что скажешь? — Лучше я вернусь в комнату и лягу спать, — осторожно расцепил он её ледяные пальцы, попятившись назад. — Прости, Из, но я устал… …от тебя, — так и не смог Стив произнести последние два слова. Как и не мог найти силы «сделать себе одолжение» и порвать с ней. Их расставание принесёт больше головной боли, чем отношения. Хотя наверняка это был бы отличный способ привлечь внимание отца, который хирургическим путём изымет ему мозг и выполощет его в монотонной речи, какой он бесполезный кусок дерьма, не умеющий доводить дело до конца. А Стиву придётся прикусывать язык, чтобы не ответить: если тому так не терпится слиться с родом Лестат, пусть сам идёт к алтарю с её папашей и пожинает плоды разросшегося влияния. Возможно, изначально возникшая между ними с Изобель симпатия и совпадала с амбициозными планами родителей, но чем дальше, тем Стиву всё отчетливее мерещилось, что эту симпатию ему попросту навязали. А он, надо уже признать, в свою очередь, позволял всем вокруг что-то ему навязывать… — Мистер Хартнелл! — Выдернул его в реальность резанувший слух приказной тон. Что ещё?.. — и Стив с мучительным выражением медленно крутанулся в шаге от мостика, ведущего к башне своего факультета, навстречу репоголовому проректору, из-за спины которого с поганой ухмылочкой выглянул тот самый дерзкий пухляш, обделенный жалованием в десять драготов. — Ну блядь… Типичный денёк Стива в Ильверморни. Начал за здравие, как говорится…

***

— …всё было не так уж и плохо, мне захотелось вздёрнуться всего два раза. Нет, три, — почесал он лоб, — под конец мама достала свои альбомы с колдографиями и это… — Айзек, обстригая рядом зубастую герань, усилил нажим на секатор. — Да… ты прав… просто я не понимаю, — устроился Стив поудобнее на столешнице. — За стенами школы мы нормально уживаемся, словно всё как тогда, когда мы зависали в Конгрессе, пока отец только обживался. Но стоит вернуться сюда, Иззи становится настоящей горгоной, — отковырял он пупырку на своих защитных перчатках. — Может, дело во мне? Хоть она и сказала, что простила, каждый раз при виде Эйприл её аж колбасит, но я ведь даже не подхожу к ней. — Друг всё ожесточеннее подстригал овивавшие стебли сорняки. — Да и как бы я подошёл, когда шпионы Иззи на каждом углу? Мы на одном факультете, а я не могу найти и минуты, чтобы объясниться перед ней наедине. Будто мне выдвинули какой-то судебный запрет на приближение к человеку… бесит… — тот утвердительно промычал, и Стив, вздохнув, слегка разогнулся. — Что мне делать? — Как насчёт перестать протирать штаны и взяться за работу? — Ожидаемо пробурчал Айзек. — Да-да… — сполз он со столешницы и, подхватив инструмент, обвёл густые джунгли оранжереи, вперив взгляд в запущенный уголок, который ему нужно было облагородить. — Так считаешь, Эйприл правда меня ненавидит? — Подпёр он снова стол, взмахнув секатором. — Знаю, всё тогда вышло не очень хорошо, спонтанно, не вовремя, но нам же было хорошо. Это не я решил всё закончить, не успев начать… Герань чуть не прокусила печатку Хейла, и тот, чертыхнувшись, резко одернул руку, вроде помолился и повернулся к нему, смерив тяжелым взглядом исподлобья. — Тебе действительно нужно моё «занудное» мнение? — Стив облегченно закивал. — Тогда вытащи вату из ушей, повторять не стану. — Стив изобразил полную готовность слушать, и ему в грудь упёрся указательный палец. — Твоя проблема, Хартнелл, в том, что ты так долго притворялся большим идиотом, чем являешься на самом деле, что вошёл образ. — Он ведь всё равно назвал его идиотом, да? — Да, за тебя принимали решения всю твою жизнь, но ты сам же безропотно со всем соглашаешься… — Я пыта… — Нет. Ты ноешь, — с нажимом не дал ему себя перебить Хейл. — Думаешь, раз от тебя ничего не ждут, то и прилагать усилий никаких не нужно? Нужно, Стив. Нужно научиться решать самому, что для тебя важно. У вас с Эйприл «не вышло» не потому, что её брат «не вовремя» не вернулся с войны, — оглянувшись, понизил тот тон. — У неё был тяжелейший период в жизни, ей было не до любовных треугольников. Ей требовалось время, и она решила отдалиться. Ты мог не соглашаться с её решением, мог дать ей это время или поддерживать издалека. Ты этого не сделал. Можно было бы сказать, ты решил, по крайней мере, быть честным с Иззи, но, по сути, ты опять позволил ей решать, продолжать ваши отношения или нет. Она простила, приняв тебя в свои ежовые рукавицы, а ты остался с чистой совестью и несчастным. — Айзек пожал плечами, словно разбор по полочкам закончен. Стив же почувствовал, как все полочки в одночасье обвалились, не выдержав поставленного веса. Однако Айзек не закончил. — Если нужна спортивная метафора, то ты квоффл. В чьи руки тебя кидают, там ты и греешься. Только ты квоффл для кводпота, и вопрос лишь в том, в чьих руках ты такими темпами скоро взорвёшься. Ты не привык к выбору, тебя никогда не спрашивали о твоих желаниях, а привычки искоренять трудно, я понимаю. Но настала пора спросить себя хоть раз. Чего ты хочешь, Стив? — Проникновенно заглянул в его глаза тот, как он невольно открыл рот, хоть и готового ответа в наличии не было. — Не надо мне сейчас отвечать, господи! Это вопрос на засыпку. — И Хейл вернулся к своим кустам, оставив его одного разбирать образовавшуюся на чердаке груду хлама. Чего ты хочешь, Стив? Этот вопрос мог подниматься разве что перед витриной магазина. Или мог звучать немного по-другому, стоило добавить две детали: чего ты от меня хочешь, Стив?! Он слышал его от мамы, от отца. Его же выкрикнула ему почти год назад Эйприл, когда он мастерски придумал, что может остаться хорошим для двух девушек. Он ведь мог ответить: я хочу быть с тобой. Вполголоса, шёпотом, про себя. Но она отвернулась, и Стив пошёл к той, что была к нему лицом… — …значит, я квоффл, — опять подпёр Стив столешницу поясницей. Айзек, уже не надеясь, что он хотя бы посмотрит в сторону работы, угукнул. — И идиот. — Меньший, чем кажешься, — без насмешки, но с улыбкой уточнил тот. Стив, скосив взгляд, проследил за теперь в хорошем расположении духа ухаживающим за цветами другом, рискующим остаться без пальцев. Как и говорил, колючая оболочка — большое сердце. Такие люди открываются лишь избранным, и Стив, несмотря на многолетнюю дружбу, не относил себя к их числу. Айзек никогда не рассказывал о своей семье, не делился чем-либо выходящим за пределы школы, не изливал душу. И, тем не менее, Стив мог увидеть её через его отношение к нему, к Синклерам. Даже к чертовой зубастой герани. Вся эта оранжерея фактически была отражением Хейла. Он проводил в ней не меньше трёх часов в день, вкладывал уйму сил, любви и времени, заботясь о порой смертоносных растениях. И если честно, тот бы в жизни не позволил Стиву приблизить свой секатор и на дюйм даже к бесполезному — прям как Стив — сорняку. Потому и вызвался составить компанию во время отработки. Иногда складывалось впечатление, что Хейл, в принципе, любил растения больше людей. Но тогда то, что он допустил до своего круга его с Синклерами, о чем-то говорило. О чем-то не в их пользу… — Слушай, Айзек, — на волне душевных откровений решил Стив разведать обстановку для закупающего в городе пойло другого «растения», — а почему ты ни с кем не встречаешься? — И Хейл так на него посмотрел, что хозяйственный инструмент в руках показался холодным оружием. — Эм, — сглотнул он, — ну… — и пытаясь взобраться обратно на волну, по-братски хлопнул того по плечу, — если захочешь поделиться… или не захочешь, — убрав руку, — может, когда-нибудь потом?.. — тёмная бровь напротив подобралась к линии роста волос. — Никогда. Да. Я понял. Жуть. Ной нашёл, в кого втрескаться. Видимо, это из разряда «сердцу не прикажешь». — Это из разряда «без словаря не разберёшь»! Что за китайские иероглифы?! Гляди, — Синклер сунул ему под нос вдоль и поперёк исписанное правками эссе, которое нужно было переделать к утру. Стив, не сподобившись опустить взгляд, промычал, и друг, отмахнувшись, обежал глазами общую комнату. — Псс, Аой! Ты можешь перевести? — Моя семья уже несколько поколений живёт в Орлеане, — не отвлекаясь от учебника, поправил очки шестикурсник за соседнем столом. — И я японец, придурок. — Правда? — Скептично скривился Ной. — А так и не скажешь… — и Стив таки взглянул на друга, мол, и кто ещё из нас бестактный? Ной посмотрел на него, мол, я черный гей в середине семидесятых и с похмелья — мне можно, и склонился над рефератом, явно жалея об устроенном в разгар зачетов ночном шабаше. — Клянусь, больше никаких вечеринок, никого пива и Ramones! Если я не сдам экзамены, мама напичкает меня чесноком и запечёт вместо индейки на следующий год. А у меня аллергия на чеснок! Поэтому всё, Стив! Решено, — воодушевился тот, сжав его плечо. — Мы пересматриваем приоритеты! Стив, подпиравший висок на протяжении стандартных после пьянки зароков друга, зацепился за последние слова и, чуть кивнув, снова уставился в дальний угол апартаментов, где Эйприл работала над проектом с их однокурсником. Как всегда за учёбой, её волосы были собраны в хвост, но короткие волны всё равно выбивались, и ей приходилось периодически заправлять их за уши. В ушах поблескивали аккуратные гвоздики с голубыми, как её большие глаза, топазами. А глаза, направленные на нынешнего напарника светились искорками, когда тот отпускал какие-то шутки. Эйприл застенчиво опускала голову и, поднимая, вновь заправляла спадавшие на лицо пряди. Год назад Стив был на его месте. И именно это стало началом конца. Когда он сам заправил Эйприл за ухо непослушные волосы, которые до сих пор помнил наощупь. Определенно, пора пересмотреть приоритеты. — Ной, — выдернул он друга из самобичевания, — помнишь наш девиз? — «Слабоумие и отвага»? — Другой девиз. — «Наша песня хороша, начинай сначала»? — «Если позориться, то вместе», — поправил он полы зелёной рубашки поверх футболки. — Смотри и учись, а потом вали к своему целителю, — прошептав уже на ушко, и поднялся. Поднялся, отхватил дотошных вопросительных взглядов цепных псов Иззи и сел обратно. — Вот это мастер-класс, — округлил глаза Ной, — ну, ты пытался. И Стив, выдохнув «к черту», встал и уверенным шагом преодолел половину общей комнаты, притянув взгляды теперь абсолютно всех, и навис над корпящей над звёздной картой парочкой. Прочистил горло. — Чего тебе, Хартнелл? — Нехотя развернулся брюнет. Стив же не отводил глаз от застывшего профиля. — Эйприл, мы можем поговорить? — Говори здесь, — настаивал на своём участии рыцарь в сияющих доспехах. У Стива уже затылок начало припекать, но он уловил дрогнувший в его сторону единственный необходимый взгляд и то, как дрогнуло перо в тонких пальцах. — С глазу на глаз. Всего минута, пожалуйста, — поджал он губы, когда она всё же повернулась на его просьбу. А затем, бросив напарнику, что сейчас вернётся, вроде выдохнула «к черту» и прошла к выходу. Стив видел, как норовились ссутулиться её плечи от пристальных прищуров. И он, следуя за Эйприл, показал приставленным к нему надзирательницам, чтобы подобрали челюсти, выпучил в ответ глаза на пораженного Ноя и вышел на соединяющий башню с основной частью замка мостик. — Что ты делаешь? Стив, мне не нужны проблемы, — зашипела на него Эйприл, стоило наложить заглушающие чары. — Знаю, — на миг уронил он взгляд, почувствовав заслуженный укор. — Я хотел сказать… у меня встреча с Изобель через десять минут, — непроизвольно зачесав волосы назад. Эйприл же свела брови, не понимая, зачем ей эта информация. — И она станет последней… давно пора было, — убрал Стив руки в карманы во избежание тупых непроизвольных жестов. — Я просто хотел, чтобы ты узнала это от меня, потому что следующие недели для нас обоих будут не самые приятные, — всё же непроизвольно и тупо повёл он плечом. — Не самые приятные? — Взлетели теперь её брови. — То есть к выкрикам в спину «шлюха», «подстилка» и «дешёвка» добавится «разлучница»? Здорово. Спасибо, что предупредил, — двинулась она к башне. — Эйпс, подожди, — придержал он её за худое плечо под тёплым мягким свитером, — послушай, — тут же одёрнув ладонь, когда её обжёг кроткий взгляд. — Я заслужил всё, что ты обо мне думаешь. Я облажался… меня не было рядом, я не защищал тебя, позволял Иззи отыгрываться на тебе, не отстаивал нас, хотя должен был и… — Стив, очнись, — отлепила она его глаза от ковра тремя щелчками пальцев перед носом, — нет никаких «нас». Нет и никогда не было. Расстанешься ты с «Иззи», не расстанешься, мне неважно! — Взвинтился тон, словно Стив анекдот ей рассказал. Анекдот, над которым стыдно смеяться, но как раз от стыда и смеёшься. И Эйприл, разменяв взгляд на виднеющийся с мостика зимний лес, внутренний двор, на заклёпки на его рубашке, таки встретилась с его, впитывающим каждую веснушку на её курносом носу, и улыбнулась. Одними уголками. — Всё, что касается «нас», для меня уже давно потеряло значение. Нужно научиться решать самому, что для тебя важно. — А для меня нет, — обернувшись, когда она прошла мимо. — Мне важно! Ты важна… — развёл Стив руками, хоть она не могла этого видеть, стоя к нему спиной, — и мне жаль, что я не понял этого раньше. Я не жду, что ты меня простишь, но… обещаю, я приложу все усилия, чтобы снова обрести для тебя значение. — Эйприл, чуть повернув голову, покачала ею. — Хотя бы как друг… я дерьмовый парень, но, говорят, я неплохой друг, — добился он не то снисходительного выдоха, не то смешка. Уже что-то. — Могу собрать рекомендации, если нужно. Правда, кое-кто напишет, что я ещё и идиот. — Стив зажевал губу, зачесал волосы и выдохнул. — Я полный идиот, Эйприл О’Нил… И по слегка двинувшимся кончикам ушей он понял, что она улыбнулась. Искренне. — Меньший, чем кажешься, — почти неслышимо усмехнулась она. — Спасибо, что предупредил, — с совершенно другой интонацией. — Пойду готовиться отбиваться от твоих усилий. Проём закрылся. И Стив, не удержавшись, победно вскинул руки и развернулся к замку с плющащейся от счастья физиономией. Физиономией, в которую в ближайшие «неприятные» недели ему прилетали всевозможные съедобные или нет жидкости. Иззи, оказывается, обладала чувством юмора, ибо финальная угроза «не думай выйти сухим из воды» приобрела для него многогранный заливающийся в глаза, рот и нос спектр вкуса. Томатный сок, слава-Мерлину-остывший шоколад, мыльная вода — всё, что можно налить в полулитровый стакан, выплёскивалось в лицо, стоило завернуть за очередной угол. В принципе, если мыслить позитивно: Иззи его не отравила, публичное унижение знатно веселило его друзей, и он отточил до совершенства Эскуро. О — оптимизм. — Это уже даже не смешно, — пробурчал он, вытирая стекающий с подбородка лимонад, пока Сэм складывалась пополам от смеха. — Каждый раз смешно! Стив не злился. В конце концов, липкие водные процедуры по три раза на дню — меньшая плата за обретенную свободу. Но самое главное, что все шишки стекали только на него — Эйприл не было нужды подыскивать себе дождевик или зонтик, поэтому он готов был терпеть сколько потребуется, пока запасы гнева Лестат не исчерпаются. Ну, или пока в школе не введут «сухой закон». А когда терпение было на исходе, он ловил умиляющуюся полуулыбку Эйприл вместе с подмигивающей бровкой, мол, поделом тебе, и согласно пожимал плечами, улыбаясь в ответ. Ради этой полуулыбки Стив вытерпел бы что угодно. Под конец семестра он уже рефлекторно шугался и зажмуривался, если кто-то по близости держал в руке стакан, зато Эйприл порой удостаивала его полноценной улыбкой. Она все чаще составляла компанию им с Ноем за подготовкой к урокам в гостиной и подсаживалась к ним поближе в Круглом зале, однако дальше намёков на дружбу их общение не заходило. Но и этого было достаточно. К слову, о Ное. Несмотря на прибавление, численность их банды не изменилась. Потому что параллельно с приходом Эйпс, из неё ушёл тот, из-за кого Сэм пришлось прыскать сарказмом за двоих. Стив разве что сыворотку правды по почте не заказал, чтобы вытянуть из друга подробности разговора с Айзеком, на который Ной отважился, последовав его примеру и, наверное, всё же первому девизу. Подробностей не было, но результат налицо, как говорится. Лицо друга опять вызывало желание его обнять, а лица Хейла, запершегося в оранжерее, Стив не видел все недели, пока очищал своё от жидких субстанций. — По крайней мере, не надо отряхивать то, чего нет, — пытался отшучиваться Синклер про своё утерянное достоинство. Один раз Стив, таки набравшись храбрости, осмелился навестить кучерявого целителя, но храбрость оставила его на пороге оранжереи, стоило услышать лязганье секатора и узреть напряженную спину Айзека. Терзается, — кивнул себе Стив, бесшумно прикрыв дверь. Уже хороший знак. Таких бук, как Хейл, иногда лучше не трогать, подобно не нуждающимся в щепетильном уходе растениям, любящим тёмные углы. Полил раз в год и отошёл подальше, дав им расцвести и радовать глаз, когда те сами того пожелают. Первостепенной задачей Стива было только не дать лучшему другу увязнуть в пучине страданий, на что он бросил все силы, и — иначе быть не могло — Ноя лучше всего отвлекала помощь Стиву в реализации плана «вновь обрести значение для Эйприл». В итоге совместная мозговая активность привела их и Сэм “За любой кипиш” Синклер к операции «Рождественский сюрприз». — Подпольное название «Рождественская грыжа», — оценила Сэм количество коробок, составленных в пустующей лаборатории, в которую никто не совался из-за окутывающих её легенд. — Как мы всё это дотащим до озера? Актуальный вопрос, так как жители не-магического городка точно не будут рады рождественскому чуду в виде летящих по воздуху коробок. — Командная работа? — Стив. — Угоним тачку? — Ной. Они вытаращились друг на друга и сделали вид, что ничего не говорили. Сэм встряхнула головой, избрав ту же тактику. — Ладно. Забив на техническую часть, — сложила руки на груди мулатка, — ты уверен, что идея хорошая? Стив подпёр стену рядом с дверью, махнув серебряным ключом. — Эйприл рассказывала, что на Рождество они с братом сбегали из дома, чтобы покататься на коньках. Их мнительная мама запрещала такие «травмоопасные» развлечения, но они всегда находили способ. Я подумал, ей будет приятно… в память о тех временах… — Или она расплачется и влепит тебе по морде. Не забывай о таком варианте. — Пан или пропал, — согласился Стив с подругой, почесав затылок. Синклер поддерживающе сжал его плечо. — Но шансы пятьдесят на пятьдесят! — Девяносто на десять, — раздался не принадлежавший никому из присутствующих в комнате голос так, что они с Ноем подпрыгнули, видимо, одновременно уверовав в байку о сумасшедшем алхимике. Сэм же, даже не вздрогнув и откровенно ухмыляясь, смотрела на дверь, к которой они с другом медленно обернулись. — В пользу варианта получить по морде, — уточнил Хейл, пристроившийся у косяка, и смягчил взгляд, переведя его со Стива на оцепеневшего Ноя. — Как ты… — Я позвала подмогу, — призналась Сэм, пока они синхронно открывали и закрывали рты. — Без нас вы, неудачники, даже гирлянду распутать не сможете. — А я просто не мог оставить мать-природу вам двоим на растерзание, — широко улыбнулся Хейл и, шагнув вперед, хлопнул их с Ноем меж лопаток. Вот и настоящее рождественское чудо. И угон тачки не понадобился. Только командная работа. Переместившись в ближайший от горы Грейлок город, они загрузили коробки на поддон, позаимствованный у профессора Травологии, и дотащили всё разом до небольшого озера на окраине. Сэм, сразу скоординировавшись, схватила его за руку — мы со Стивом займёмся восточной половиной! — и, ухмыляясь уголком губ, увела его подальше от не успевших вставить слова Ноя и Айзека. А он в очередной раз убедился в чуткости мелкой проныры. Им явно нужно было поговорить без лишних ушей, и продуктивность пяти часов, потребовавшихся на перевоплощение одинокого мрачного водоёма, наглядно читалась в горящих глазах друга. Когда они, вымотавшиеся и обессиленные, смотрели на мерцающее разноцветными огоньками, словно воплотившееся из сказочных иллюстраций озеро, глаза у всех четверых горели уже неподдельным детским восторгом. И тот же детский восторг засветился позже на лице Эйприл. Она всё-таки расплакалась, но по морде Стив не получил. Он получил одно из теплейших, несмотря на мороз, воспоминаний в своей жизни. Наполненное уютом и звонким дружным смехом, залившим озеро, после того как к ним присоединились друзья, и выяснилось, что Хейл являлся прямым значением выражения «корова на льду». Это воспоминание помогло ему стойко перенести холодные рождественские каникулы, сопровождающиеся гробовой тишиной. Честно говоря, он бы предпочел, чтоб ему что-нибудь выплеснули в лицо — будь то крики или стакан лимонада. Но молчанка — любимая игра его родителей, объявляющаяся в доме Хартнеллов, когда Стив делал что-то не так. Например, пускал под откос сватовские планы. — Ты разочаровал меня, Стивен. — И тебе доброй ночи, пап. Наутро он отправился в школу. И сидя на верхней палубе дирижабля в окружении своих друзей — Ноя, Сэм, Айзека и Эйприл — делящихся впечатлениями о своих каникулах, Стив наконец решил для себя, чего он на самом деле хочет.

***

— Итак, вас пригласили сюда как самых достойных представителей Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни… — «Пригласили»? Нас шантажом заманили в эту жуткую лабораторию, — вякнул пухляш, сдавший его проректору в начале года. Стив, расхаживающий перед шеренгой из четырёх четверокурсников, уставил руки в боки и выдохнул. — Ладно! Вас заманили сюда как самых достойных. Какая вообще разница? — Из-за такой вот подмены понятий Гитлер пришёл к власти, — заносчиво вздёрнул тот подбородок, и он, запрокинув голову, обернулся на подпиравших стенку ребят. Сэм и Айзек идентично качнули головами, мол, на нас не смотри. Ной показал большой палец, а вот Эйприл нахмурилась и хмыкнула. — Может, мы ошиблись, Стив?.. что-то духом авантюризма не пахнет. — Стив, быстро смекнув, развернулся к смутившимся младшекурсникам с важным задумчивым видом. — Наверное, они всё-таки не достойны посвящения в самую сокровенную тайну школы… — Что за тайна?! — О, так вы готовы слушать вместо глупых пререканий? — Малышня, взбудоражившись, закивала. — Хорошо, начнём заново. Вас собрали здесь, — зашагал он взад-вперёд, — так как сочли избранными гордо нести титул самых бесстрашных «авантюристов». Кража журнала, рекордное число отработок, дерзкий донос проректору, — скосив взгляд на ничуть не пристыженного пухляша. — Но всё это в прошлом! — Хлопнув в ладони. — Нам нужны бойцы с горячими сердцами! Готовые постоять за свои принципы! Готовые нарушить все школьные правила! Готовые верой и неправдой служить величайшей цели! — Резко крутанулся Стив к уже выстроенным плечом к плечу мальчишкам. — Какой цели, спросите вы, — заглянул он по очереди в каждую пару глаз, пылающих азартом. — Отрываться на всю катушку! Вы готовы?! — Да!!! Лабораторию заполнило хоровое улюлюканье, а друзья за спиной начали топать на манер барабанной дроби. — Тогда торжественно вверяю вам то, что вы здесь и сейчас поклянётесь беречь ценой собственной жизни, — Стив подцепил во внутреннем кармане маленький предмет. Выждал паузу. И вскинул ладонь в воздух. — Альфа-ключ! В воздух и в тишину. — Эм… — те переглянулись, — альфа-что?.. — состроил скептическую гримасу пухляш. — Ключ, — буднично повторил Стив, перекинув серебряный ничем непримечательный ключик в другую ладонь, и наклонился вперёд, выставив его перед их «длинными» носами, — оставленный прошлой четверке избранных самым лучшим профессором, которого знала наша школа… Альфардом Блэком! Откроете им изнутри дверь этой лаборатории и попадёте в переулок рядом с баром, в котором не спрашивают документы. Врубаетесь? — Поиграл он бровями и, вложив ключ в протянувшуюся ладонь мелкого стукача, потрепал того по кудрявым волосам. — Теперь в ваших руках вся тусовочная деятельность Ильверморни, шпана малолетняя. — Ну, теперь точно всё... — с лёгкой печалью произнёс друг, когда они вышли под полуденное солнце. — Экзамены позади, хулиганский пост сдали, вещи погружены... я уже скучаю по вам. — Ной, мы же через неделю идём в поход, — приобнял он мулата. — Вот тогда и можно будет распускать нюни, — поддел Хейл по другую руку. — Кстати об этом походе, — развернулась идущая впереди Сэм. — Сразу предупреждаю, я не пойду, если вы, — ткнула она в каждого указательным пальцем, — намереваетесь вести себя как клишированные парочки. — Мы не парочка! — В унисон с Эйприл возразили они. Ной и Айзек заозирались по сторонам, словно им что-то послышалось. — Да, конечно, — скрестила та руки, — вы просто так собрались жить вместе после школы. — Как соседи. Так дешевле, — пожали они плечами. — И один университет выбрали, — прищурилась Сэм. — Так совпало, — в максимально невиновный голос. — Ну, поглядим, — сделала та жест «я слежу за вами», — всё равно будем видеться в Нью-Йорке каждую неделю. И Сэм, подняв глаза на возвышающийся за их спинами гранитный замок, вздохнула. Они вчетвером тоже обернулись взглянуть на буквально оставленную позади школу и отошли на шаг, взявшись за руки. Семь незабываемых лет, казалось, пролетевшие в одно мгновение, освещали Ильверморни ярче ослепляющих солнечных лучей. Они больше не наденут клюквенно-голубые мантии, на груди не висели определяющие их судьбу значки. Теперь они были вольны выбирать её сами. Сэм и Айзека ждали два года учебы в колдомедицинском колледже, Ноя взяли в лигу «Адский котёл» по кводподу, о которой они оба невзначай иногда мечтали. Хоть и мечта Стива родилась, так сказать, за компанию. И, возможно, ей и суждено было бы сбыться, если бы он не успел найти свой самостоятельный путь. Отец наверняка отдал бы своё позволение с барского плеча, лишь бы он не мешался под ногами. Однако Стив успел его найти. Весь последний семестр он полуночничал вместе с Эйприл в общей комнате, готовясь к вступительным экзаменам в Колумбийский университет. Само собой, без магии обойтись не выйдет, чтобы решить несколько бюрократических вопросов, но стипендию на обучение Стив собирался получить собственными силами. Он хотел доказать, прежде всего, себе, что представляет собой не только деньги отца и симпатичную мордашку. А даже если с первого раза не получится, годик поработает и попробует снова. И самое главное, что и по совпадению выбранный им и Эйприл университет, и колдомедицинский колледж, и штаб-квартира «Адского котла» находились в самом сердце Нью-Йорка. А значит, они, и правда, смогут продолжать видеться — пусть и гораздо реже, чем в школе — поддерживать друг друга и иди рука об руку по своим близко расположенным дорожкам. Если б только Стив тогда знал, что через неделю все они оборвутся... если б знал, что ни одной их мечте не суждено было сбыться… может, он хотя бы пообещал Сэм, что они будут вести себя максимально клишировано, чтобы она отказалась от того похода. Недельный поход, о котором они без умолку болтали половину семестра. Недельный поход, который они планировали провести без палочек, как не-маги. Он единственный захватил её с собой. — Хартнелл, это что такое?! — Выудила Синклер из его рюкзака припрятанное добро. — Скажешь мне спасибо, когда будешь битый час пытаться разжечь костёр с помощью бревна и палки, — без раскаяния усмехнулся Стив. Сэм не сказала ему спасибо. А палочкой за недельный поход, закончившийся на третий день, он воспользовался всего один раз, направив её на зверя с окровавленной пастью, погружённой в грудную клетку подруги. Подруги, смотревшей сквозь него пустыми глазами, в которых отражалась полная луна. Почему-то именно её взгляд — не Ноя с вырванным горлом, не напоровшегося на сук Айзека, не лежащей неподвижно совсем рядом Эйприл — безжизненный взгляд Сэм стал последним, что он увидел, прежде чем потерял сознание от невыносимой боли, разрывающей спину. Этот безжизненный взгляд преследовал его весь следующий месяц, когда Стиву было неважно абсолютно всё, что с ним теперь будет. Перед ним сменялось столько лиц. Сочувствующие — докторов, двигающих губами. Яростное — отца, брызжущего слюной. Отвёрнутое вполоборота — матери. Он никого не видел, никого не слышал. В один день отдалённое эхо голосов обрело британский акцент, который он не слышал уже десять лет. И сколько он просидел в комнате, не изменившейся с его глубокого детства? — Стив тоже не помнил. Чего ты хочешь, Стив? Я хочу умереть. У него и для этого не было сил. Его глаза стали один в один, как у Сэм в ту ночь. Но прошёл месяц, и они загорелись. Загорелись одновременно с вырвавшимся рёвом раненного зверя от обжигающей боли на шее, заклеймённой кем-то с британским акцентом, еле проглядывающимся сквозь мутную пелену и прутья решётки. Проснувшаяся в нём жизнь не принадлежала Стиву. Она словно ненавидела его сильнее, чем он сам. Причиняла ему боль, полностью затмевающую душевную. Рвущую его изнутри уже по-настоящему. Но она делала ему больно, потому что сама не знала другого обращения со своего рождения. Стив понимал это интуитивно, пытался успокоить её злость, обещал, что защитит… — …пожалуйста, пап! Я не выдержу там ещё одного полнолуния. Министерство делает только хуже. Волк… — «Волк»?! Ты мне будешь говорить за тварь, загубившую наши жизни и забравшую моего сына?! — Я и есть твой сын! Я здесь! Можно же найти другой способ… — Ты не мой сын! Ты животное, от которого я обязан обезопасить людей. А животным место в клетке. — Да почему ты не слышишь меня?! И всё. Один гортанный рёв, полностью исказивший голос. Один порыв, разжёгший страх. Один толчок. Один глухой удар. Ещё один пустой безжизненный взгляд. Нет!! Что ты наделал?! Убирайся отсюда!!! Вроде что-то кричала мама. Стив смотрел на свои кажущиеся чужими руки на фоне растекающейся по паркету черной лужи. Фон сменился размытым тротуаром, переливающимся в свете уходящей луны. Редкие точки людей сновали внизу по своим людским делам. А влажный, как и всё в Лондоне, парапет словно нашёптывал: один шаг, Стив… — Это первый шаг, Стив, — улыбнулась ему под веками Эйприл. Её раскрытые голубые глаза были всего в паре дюймов от его. Уже проштудированные закрытые тесты смиренно отдыхали на столе в общей комнате. — Нас ждёт совсем другая жизнь… Один шаг с парапета. Может, там его ждёт другая жизнь… — Или, может, тебя ещё ждёт что-то хорошее в этой, — вернул его ногу обратно раздавшийся за плечом низкий голос. Стив медленно повернулся. Не под воздействием шока от услышанного. Он повернулся на распознанный, хоть и точно не знакомый ранее запах, который расходился от смотревшего на него ярко-желтыми глазами парня с тёмными дредами. — Давай узнаем? — Повёл тот плечом и протянул ему руку. — Я Дэмиан.