На самом деле, это испытание воли… ты выйдешь отсюда, когда вожак так решит… сейчас ты ненавидишь его, это даже может не измениться... и всё же по итогу одна часть тебя будет ждать Сивого сильнее, чем ребёнок Санта Клауса на Рождество…
— …необязательно сидеть со мной, пока я ем, — проглотил он ком уже остывшего жаркóго.
Сидящий рядом на старой тёплой шкуре парень, зачесав влажные от растаявшего снега русые волосы назад, выдохнул облачко пара.
— Мне нетрудно, — пожал плечом Стив, проглотив ком излишней жалости, — к тому же, вдруг ты решишь устроить голодовку, — вяло пихнув его под локоть. — Мой братский долг проследить, чтоб ты здесь не ариведерчнулся.
— По крайней мере, измором, да? — Невесело усмехнулся Римус, припоминая «других братьев» частенько захаживающих в его полугодичное пристанище.
Впрочем, Римус уже просёк фишку, что таким образом новичков ставят на место, а нежеланием на него становиться определяется ранг. Хотя в последний месяц его мучители что-то изменили своей любимой традиции…
Тяжелая дверь амбара протяжно скрипнула, впустив внутрь завывающую пургу, и они, почуяв один и тот же запах, напряглись. Римус — как сидел, Стив — резво перепрыгнув через валяющуюся цепь, выбежав из вольера и заняв
непринуждённую позу у ограждения.
И зачем-то начав издавать звуки отбывающего парохода, разбившегося об выгнувшуюся бровь вошедшего, как об айсберг.
Он что, даже в декабре полуголым расхаживает?
— Хартнелл…
— А? — Оторвал тот глаза от пола и зажал губы в придурковатой полуулыбке под сгустившим воздух неодобряющим прицелом. Всем троим в амбаре было прекрасно известно, что его задачей являлось только относить Римусу харчи, а не скрашивать одиночество.
— Слинял с глаз моих, — рявкнул Дэмиан и уставился на потолок, будто переосмысливая свою жизнь, пока тот возился с подносом. Наконец Стив свалил так быстро, что оставил свой трафарет из поднявшейся пыли. И Ланкастер удостоил его неохотно промелькнувшим вниманием, кинув точно в грудь каким-то свёртком. — Одевайся.
Римус с недостатком веры развернул джинсы, скатанные поверх фланелевой рубашки, напоминающей ту, что он носил в школе. Похоже, он таки умудрился привыкнуть к условиям проживания пещерного человека, у которого в наличии лишь меховые шкурки. Ланкастер поставил перед вольером стул и, опёршись на отживший свои времена трактор, галантно отвернулся, дав ему одеться.
— И в честь чего такая роскошь? — Подпрыгнул он, застегнув молнию.
— В честь лучшего дня в твоей жизни.
— Твоя компания в него явно не вписывается, — перехватив колкий взгляд на мгновение воспламенившихся глаз. Тот покатал какие-то слова на языке [можешь ими подавиться], но в итоге просто стиснул челюсти, и дверь снова скрипнула.
Дэмиан многозначительно вскинул уголок губ, видимо, прочувствовав поднявшийся в нём ураган волнения, набиравший силу с каждым размеренно приближающимся по проходу тяжелым шагом, и Римус, переступив лязгнувшую цепь, тянущуюся от шеи, отступил к стене.
— А как тебе
моя компания? — Вышел из-за спины охотника не нуждающийся в представлении. От чьего сытого взгляда Римуса сразу одолело и отвращение, и будоражащий трепет. — Свободен, Дэм, — легонько хлопнув Ланкастера по плечу, мол, отличная работа. И вожак стаи, проводив того до самого выхода, таки изволил развернуться к Римусу. Черные поблёскивающие глаза с наслаждением впитали его покорный видок, и Сивый вразвалочку двинулся к выставленному для него на ладан дышащему трону. — Римус-Римус… — закинув ногу на ногу, — я, конечно, не ждал от тебя объятий при первой встрече, но что за дикий взгляд?
Не рад меня видеть? — Риторически. — Знаешь,
зачем я пришёл? — Сто процентов не риторически.
— Я тоже свободен?.. — спровоцировал он плотоядную улыбку своим дрогнувшим голосом, сменившуюся обманчиво тёплой.
— Да… — сладостно выдохнув, кивнул тот, — в пределах нашей фермы, разумеется. Ты
молодец, — окинул Сивый сохранившую первозданную длину цепь, — ты доказал своё повиновение. Я ведь никого не держал здесь так долго, но выпусти тебя раньше, — качнув головой, — у нас были бы
большие проблемы… теперь же я вижу, что нас ждёт большое
будущее.
— На оставшиеся полгода, — посчитал важным напомнить Римус.
— Ох уж эти сделки, — поморщился тот, почесав щетину. — Честно признаться, я был
не очень доволен инициативой Харли. Но дети, — вскинув ладонь, — что с них взять? Они напортачат, а отвечать приходится
мне, — заострил Сивый на нём нечитаемый взгляд и поднялся, расправив чуть отклонённые плечи. — Давай
сразу же договоримся, что ты
не будешь портачить, Римус. Потому что мне, как вожаку,
как отцу, придётся преподавать воспитательные уроки, — подошёл тот на расстояние меньше руки, вынудив чуть задрать подборок и перейдя на вкрадчивый тон, перебирающий жилы, — а я
всем сердцем не хочу этого делать. Чего я
хочу всем сердцем, так это чтобы ты проникся, если не уважением, то
мыслью, что с этой секунды твоя жизнь принадлежит мне. Думаю, ты и так уже это почувствовал. И ещё мне очень бы хотелось, чтоб ты перестал видеть во мне своего главного врага. Я не такой уж и плохой человек. —
В контексте «ещё хуже, чем кажусь», очевидно. — Есть что сказать, говори, малыш. Нам всё-таки нужно навёрстывать упущенное, — обнажил тот хищную улыбку, — узнать друг друга получше.
— Когда тебя лишают всего, угрожая жизни самому дорогому, — тщательно подбирая слова, — сложно проникнуться уважением.
— Римус, — поцокав, двинулся тот наворачивать круг вокруг него, — ты бы,
так или иначе, пришёл ко мне. Вопрос лишь в
количестве крови на руках, с которым бы ты пришёл. Эта сделка подразумевает, что ты защищаешь своих друзей
от нас. Однако на деле, — легла на плечо тяжелая ладонь с длинными желтыми когтями, — мы защитили их
от тебя, а
тебя — от остатка жизни в Азкабане вплоть до начала процесса гниения. Однажды ты это поймёшь, — вернувшись на прежнюю позицию. Лицом к лицу. — Ну, а сейчас... — вспыхнули синевой чёрные глаза, — можешь идти, — подмигнул тот, и литой ошейник со звоном упал Римусу под ноги. — Разделишь комнату со Стивом, вы вроде поладили, — подбадривающе похлопав его по плечу. — Запомни всего три правила: не сбегать, не спорить со старшими, если так желаешь оставаться в рабочей прослойке, и являться по первому моему зову! — Повысил Сивый голос уже на повороте, оставляя его одного и в полной растерянности.
— И это всё?..
—
А что ещё? — Деловито обернулся вожак. — Сладких снов пожелать? — Вновь сверкнули синие глаза одновременно с коварной белозубой улыбкой.
Но на этот раз так, что волк внутри словно совершил цирковой кульбит, перевернув всю прошлую жизнь Римуса. С того дня стоило ему окунуться в эту синеву, в нём просыпалось лишь одно желание — угождать. Вопреки его собственной воле, которую он удерживал, подобно обваливающейся стене, голыми руками.
Волк хотел следовать за вожаком. Римус рвался уйти, но каждый шаг был подобен попытке тянуть на той же цепи идущий в противоположную сторону локомотив…
…отчего же теперь, встретившись с ними на мгновение, что меньше секунды, он почувствовал чертово облегчение, столкнувшееся с вывернувшей его наизнанку животной яростью?
А на границе помутнения всплыли однажды прозвучавшие и наотрез не воспринятые слова.
Я не такой уж и плохой человек.
Предсмертный бред оттого, что в него вонзили и провернули серебряный клинок? Возможно…
…у моего терпения есть предел, Римус… Мне правда нравится, что ты привносишь в стаю… Придётся преподавать воспитательные уроки, а я всем сердцем не хочу этого делать… Мне нужно было только его горе… Чтоб он жил, видя, как раз за разом все его старания, все вложенные в своих чад силы растекаются по земле лужей крови… В Фенрире Сивом не может быть ничего мягкого и человечного… Закончи уже начатое и вырви ему сердце!
И раскат приказа вмазал по сознанию смачным шлепком по щеке.
Из живота к горлу пронеслась волна жара, и Римус, поперхнувшись, разлепил тяжелые веки.
Мутная пелена, застилающая хижину на заднем плане, зарябила, а ультразвук в ушах постепенно утихал, вызволяя шелест листьев и рокочущий низкий голос.
— …нашёл… место?.. — пробился через гул едва улавливаемый вопрос, и сидящий перед ним обрёл чёткость. Как и рука, протягивающаяся к его животу и разносящая по телу исцеляющее тепло. Как и искаженное от гнева лицо. —
Римус, как ты нашёл это место?! — Вспыхнули синие глаза, заполнив потемневший пробел со всем произошедшим до того, как он отрубился.
И охвативший Римуса ужас, не имевший никакого отношения к воплотившемуся напротив самому ненавистному на свете человеку, теперь показавшемуся Санта Клаусом, пробрал до костей. Поместил его в зыбкий транс, связавший руки, ноги и словно заклеивший рот. Потому что Римус изо всех сил и вопреки всем прошлым намерениям попытался закричать, чтоб Сивый обернулся, увидев появившегося позади Фокса. Но с его языка не сорвалось ни звука.
А Сивый вдруг едва повёл косматой бровью и в мгновение ока развернулся, перехватив остановившийся в дюйме от его лица клинок за посеребренное трёхгранное лезвие.
— Зараза... у тебя отличная реакция, — насупился брюнет, пытаясь продвинуть остриё, вспарывающее ладонь. — Нож в спину вместо тысячи слов,
да, пап? — И видимо, оценив реакцию выпрямившегося во весь рост Сивого, отпустил рукоятку, поднял ладони и, ухохатываясь, дал задний ход. — Мерлин, твоё лицо сейчас в рамку и над камином бы повесить!
Ну что такое? — Вытянул тот ручки. — Ты меня даже не обнимешь?
Сивый, под шипение лопающейся кожи, бросил на Римуса кроткий тяжелый взгляд через плечо, а затем и клинок, вошедший до середины в соседнее дерево.
— Где моя Харли, Фокс? — На удивление ровно поинтересовался Гудман-старший. И младший вмиг закончил представление, наклонив голову.
— Не видел родного сына с полвека, а первым делом спрашиваешь про свою девку? — Брезгливо дернулась у того верхняя губа. — Это, вообще-то, задевает мои чувства…
—
ГДЕ ОНА?!! — Разлетелся по округе душераздирающий рёв. Фокс, отшагнув ещё дальше, демонстративно прикрыл уши.
— Да не надо так орать, — тряхнув головой, — здесь она, — и махнул рукой в сторону тут же появившегося в поле зрения столба. С лежащей под ним волчицей. — На семейном воссоединении! Всё, как в старые добрые... — забавляясь и наблюдая, как отец мигом склонился на коленях рядом с девушкой. — Римус сойдёт за нашего маленького Лео, — Сивый, натягивая сползшую мантию обратно, скрипнул зубами, — Харли за твою покойную жёнушку, ну а мы с тобой всё те же… топчемся по бренной кровавой земле...
Как я вернулся, не спросишь?
— Предположу, что ответ на этот вопрос пока загорает, — смерил его Сивый разочарованным отозвавшимся спазмом в парализованном горле взглядом, и он, сделав ещё один рывок пошевелиться, промычал сквозь зубы. — Римус-Римус... — надломились тёмные губы, как и рокочущий тон, — я же просил тебя не портачить...
Отпусти меня! — Безмолвно закричал он, ударившись затылком об ствол, и в подкорке вновь отозвался лишь пренебрежительный смешок.
Твоя очередь «посидеть на жопе ровно». Хватит мне сопротивляться.
— Кстати о просьбах, — вернул на себя внимание Фокс. —
Помнишь, я просил не избавляться от меня, как от
жалкого мусора?
—
Ты не оставил мне выбора!! — Вновь взревел Сивый. — И даже не смей упоминать Лео. Что он наплёл тебе, Римус? Что он тут угнетенная жестоким папочкой сама невинность?! — Римус перевёл ещё еле подчиняющийся ему вопросительный взгляд на задышавшего в два раза быстрее парня. — Может, я и был жесток в попытках исправить тебя, —
...методы, которыми он оберегал свою берлогу, были просто бесчеловечны. — Но просто не смей сейчас строить из себя жертву! Ты губил всё, что я пытался тебе дать, убивал людей, куда бы мы ни переезжали. Я думал, хоть с появлением настоящей семьи ты успокоишься. Сколько ты продержался, а? —
…из деревни вблизи дома с колдографии из года в год пропадали маглы. — И я всё равно защищал тебя! Но когда ты начал засматриваться на Лео…
— Я был ребёнком! Твоим родным сыном!! А ты…
— Ты был завистливым лживым выродком, — безжалостно выплюнул Сивый. — И
не потому, что твой волк был слаб,
не потому, что ты сожрал его, — двинулся тот на Фокса, у которого затрясся подбородок, —
не потому, что не был похож на нас.
Потому что не знал меры. Не мог остановиться. Ты привлёк к нам внимание,
из-за тебя нас нашли авроры. И в смерти Лео виноват
только ты, — Фокс, шмыгнув и мотнув головой, бросил виноватый слезящийся взгляд на Римуса, пятясь назад. — Нечего мне тут сопли разводить, — прорычал вожак так глухо, что Римус еле расслышал из-за отбивающегося в голове разогнавшегося сердцебиения. — Никогда в жизни я не сожалел о чем-то, как в ту ночь, когда отпустил твою руку, — приблизившись к сыну почти вплотную, — но
теперь я жалею только о том, что
не убил тебя собственными руками, — и Сивый резко оторвал того от земли за горло. — Всё так же не переносишь боль? — Фокс, скорчившись, вцепился в широкое запястье одной рукой. — Хотя ловишь кайф, причиняя её другим… — к другой же с увядшей травы потянулись слабые струйки воды, почти сразу опавшие, и Сивый поднял того ещё выше, пережав побагровевшую шею.
И от последовавшего натужного скулежа. От умоляющего взгляда скосившихся на него расчерченных сеткой капилляров глаз. От кричащего в них «помоги мне»… Римуса просто выгнуло в пронзённом импульсом позвоночнике.
Отпусти меня, — прорычал уже волк, поставив его на карачки.
Да что ты творишь?! — сжал челюсти Римус через зазудевшие все разом суставы. —
Он же…
— Римус, я понимаю, что мы с тобой в разладе, — не отпуская трепыхающегося парня, обратился к нему Сивый, но голос доносился уже сквозь плотный пульсирующий белый шум. — Мне даже не стыдно принести свои извинения за
недоразумение в Министерстве. Всё ясно... твою подружку трогать нельзя. Я вспылил, ты обиделся.
Бывает. Но неужто ты решил, что я хуже этого дьявольского отродья?.. поверь, он заслуживает смерти намного больше… Римус?..
Римус?.. какого…
А Римус уже не слышал. Только звук молниеносно разрывающейся кожи. Швов ткани. И разносящийся в подкорке неудержимый вой.
Прострелившая всё тело агония растворилась. Глаза открылись. И Римус увидел, что стоит на четырёх, мать их, лапах!
Над которыми у него не было никакой власти...
— …о-хо-хо, — голова резко поднялась на вибрирующий низкий смех, — …это, признаться, неожиданно, — оскалился бывший вожак в метрах пятнадцати, отшвырнув парня в сторону, и он шаркнул лапой, вспахав когтями землю. — Так, давай только без глупостей… Римус, не вынуждай усмирять тебя… — проскользнувшая в тоне угроза прокатила в пасти утробный рык.
— Давай! — Ударил плетью придушенный возглас, и он сорвался с места.
Нацелено смотря только в синее пламя, что лишь распаляло толкающую вперёд ярость. Преодолевая один за другим направляющиеся в него барьеры, рассекающиеся под его лапами. И когда его единственная цель подняла палочку, всего на миг она дрогнула, как и пытающийся остановить его изнутри хозяин. Но в следующий — справа мелькнул взмах руки, бывший вожак, схватившись за голову, упал на колени, и ему оставался всего один прыжок, чтобы повалить того на лопатки.
Один прыжок.
Взгляд в синеву, отражающую алый огонь.
Канувшее в его оглушающий рык сорвавшееся с губ слово.
А затем он ощутил горячий опьяняющий вкус в сомкнувшейся на чужой шее пасти...
— …хей, ну всё-всё, — похлопали его по холке, — …ты ему так башку отгрызёшь... это как-то не по-христиански, — пощекотал ухо приглушённый смешок.
И он, фыркнув, разжал челюсти, отпустив разорванную плоть, и повёл головой, встретившись с добрыми восхищающимися им черными глазами.
— …я знал, что ты спасёшь меня, — обхватил тот его за ушами с двух сторон и, потянув на себя, прижался лбом между его глаз, — ...теперь никто не будет помыкать тобой, — пальцы, пробравшиеся через густую шерсть, надавили на шею, — …приступим к моей части уговора? — загорелась алая радужка. — Забирайся.
***
Покалывающие кожу по всему телу иголки. Едкий запах дыма. Ноющая боль, словно его сбил грузовик. Тошнотворный вкус во рту. Или сверлящий слух смех? Наверное, всё разом.
Всё разом окатило его из ведра ледяной воды, и Римус предпринял попытку подорваться, как рухнул обратно, скрутившись в позе эмбриона от пробившего живот импульса.
— Мерлин, Римус, ну ты чего? — забегали по его плечам горячие ладони. — Никаких пока резких движений. Давай помогу, — подняли его в полусидячее положение, — похоже, без волчьей регенерации восстановление немножко затянется… — проявилась перед ним сочувствующая рожа на фоне уходящего в сумрачное небо черного дыма. И Римус, обведя отчаянно размывающимся взглядом горящую хижину, неподвижное тело [кровавое месиво] посередине поляны и свой живот, где выше пупка красовался едва заживший круглый шрам, вернулся к изучающе бегающим по его лицу смоляным глазкам. — А говорил, у тебя
особых сил нет… против обратившегося оборотня, как против лома, нет приёма…
Погодите… что?..
— …без волчьей регенерации? — Фокс закивал со скоростью взбесившегося болванчика.
— Так точно. Смотри, я даже смог поджечь этот чертов дом! Мечтал об этом с самого первого дня в нём… — удовлетворённо выдохнул тот в сторону и, опустив взгляд, подобрал что-то с травы, шлёпнув это Римусу на пах. — Вот, возьми. Сперва вытащил старые шмотки отца. Конечно, это прошлый век, и кое-где моль постаралась... но твоя одежда даже пошивочным чарам не подлежит. Не отправлять же тебя домой голышом. Да и
теперь тебе, наверное,
прохладненько.
И Римус, изо всех сил помутнённого рассудка цепляясь за тараторящий поток слов, таки выбрался из морока, перестав таращиться на хлопковую рубашку с тёмно-зелеными штанами на своих бёдрах, и наконец услышал,
что-блядь тот ему талдычит.
Услышал суть. Услышал отсутствие каких-либо звуков непрестанно копошащейся природы, кроме трескающейся в пламени хибары.
Услышал непривычную мёртвую тишину в голове, не нарушающуюся даже его боявшимися подать голос мыслями.
Не может быть… его, действительно, трясло от холода.
— Нет… ты не мог…
— О, ещё как мог! — И затрясло ещё и не от холода. — С любым другим оборотнем, тесно сплетённым со своим волком —
нет, но
с тобой… — закусил Фокс ухмыляющуюся губу и поднялся вполоборота к обвалившейся хижине. — Я уже испугался, что отец переубедит тебя своей версией истории… кстати,
правдивой. Что ты перейдёшь на его сторону. Но ты
не предал меня, Римус! Или
не сумел предать… чисто из благодарности, не буду разбираться.
А?.. он не хотел мне помогать? — Спросил тот куда-то в пространство, будто самого себя, и, сдувшись, посмотрел на него так, что Римус подался назад. — Ла-а-адно, это можно понять-простить.
На первый раз. Ну всё, Римус! — Крутанувшись, хлопнул Фокс в ладони, заставив его вздрогнуть. — Ты свободен! Приоденься и говори, куда тебя доставить. Я бы пока на твоём месте сам не трансгрессировал, всё-таки надо ещё привыкнуть колдовать как
обычный волшебник, — и на скулу сорвалась влажная дорожка. — Ну-ну… — вновь опустившись перед ним и вытерев щёку, — не плачь... всё же хорошо! Монстр побеждён.
Ты победил его, а о твоём волке я позабочусь, — выпустил тот когти, упиваясь любованием. — В отличие
от тебя, Римус, я не буду его подавлять или воспринимать как должное. Мы с ним восстановим стаю, выведем из этой беспонтовой войны, в которой нас использовали в качестве негров на плантации, и все будут счастливы! Даже наша спящая леди, — кивнув на Харли за его спиной, — если примет меня как вожака, естественно. Видишь, Римус, я
честно выполнил свою часть сделки.
Римус сглотнул горькую солёную слюну, и Фокс расплылся в широчайшей белозубой улыбке.
—
Я ведь обещал избавить тебя от последнего обременяющего звена, не дающего спокойно жить как раньше.
***
Под лопатками оказалась отапливаемая стена знакомого коридора, держащие его руки исчезли без какого-либо хлопка и лопатки скользнули вниз. Губы задрожали, и Римус, лихорадочно зажав их холодной ладонью, проглотил едва сдерживаемый всхлип.
В другом конце коридора гремел разноголосый неразборчивый спор, и только один взвинченный голос вроде как не давал ему упасть прямо на пол. Но даже доносящегося разнобойного эха не хватало, чтобы заполнить образовавшуюся в голове пустоту. Его мысли всё ещё отказывались начать формулироваться, осознавая всё, что с ним произошло… буквально же за один день... как и всё, что привело его к этому дню.
Он просидел, подпирая стену, пока не затекли ноги. Пока не согрелся. Однако дрожь так и не утихла. И с трудом поднявшись, Римус, придерживаясь за стену, двинулся в сторону кухни. Голоса же стали четче, преображаясь в полноценные слова.
—
… ещё был доступ? — последовал удар, видимо, по столу, —
вы постоянно ошивались вместе!!
— Грюм, засунь уже свои беспочвенные обвинения себе в задницу!
— Что ты сейчас сказал?..
— Я сказал, хватит всё вешать на него! Он был с нами, провёл меня в самый эпицентр всего дерьмища и спас от Пожирателя! Даже если это Крауч снял защиту с каминной связи, Питер ни при чем!
Когда оставался последний шаг, перед глазами уже прочертилась картина столкнувшихся лбами мракоборца и хозяина дома. Готовый расплакаться и забившийся в угол Хвост смотрел на того, как на святого. Вокруг стола стояли в напряженных позах члены Ордена. Вроде со спины узнавались Марлин и Джеймс.
А у Римуса в одночасье закончились все остававшиеся силы. Потому что, только увидев Сириуса, он понял, что не сможет сделать этот последний шаг. Он просто взмолился, чтобы тот почувствовал его присутствие и перевёл взгляд с переносицы Грюма чуть-чуть правее.
Просто посмотри чуть-чуть правее…
Пожалуйста.
И черные глаза скользнули на него, враз растеряв весь гнев, и округлились, замерцав серебристыми переливами.
Полсекунды, и его окутало в родное тепло, которого теперь будто стало недостаточно, а обхватывающие руки сжали на спине хлопковую рубашку и, застыв, ослабили хватку.
Сириус настороженно отстранил его, держа за локти, попутно осмотрев максимально странный комплект одежды, и подняв взгляд на его лицо, на котором хрен знает что отражалось, обреченно выдохнул.
— ...чтó случилось?
— Я… — содрогнулись его голосовые связки от нарастающего в горле кома. Перед глазами всё поплыло. —
Я облажался.
И прорвавшийся наружу всхлип раздался уже в кожаную куртку Сириуса.
