Our golden years

Несколько лет назад его посетила мысль... Когда оглядываешься в прошлое, проблемы всегда кажутся такими несусветными глупостями. Накрученными, гипертрофированными, высосанными из пальца. Пустяковыми. Тогда Римусу самонадеянно подумалось, что он вычислил некую волшебную формулу, которая будет работать всю его жизнь. В чем-то облегчать. И нет. Он ошибся. Сейчас, оглядываясь назад, он не завидовал тому Римусу, что не смог спасти умершего на его руках маленького мальчика. Что боролся со своим животным началом, противясь связывающим по рукам и ногам инстинктам. Сейчас он даже не видел смысла в этой отчаянной борьбе. Ведь если бы он сдался ещё год назад, полностью отдал свою волю Сивому, стал бы охотником — его бы не раскололо напополам, в затмение он сражался бы со своими собратьями и, возможно, уберёг бы несколько невинных жизней. Или, возможно, растерзал бы своих друзей. Он ошибся. И ведь не один раз. Но и правильного ответа словно не существовало. Его не найти в прошлом, бесполезно искать в будущем, а в настоящем есть пустой проём, из которого исчез в кромешную неизвестность Сириус. С парнем, забравшим его волка, удосужившегося зыркнуть на него напоследок так, что Римус упал на колени, задохнувшись в собственные ладони. Он ошибся? Каждый его вдох привёл к настоящему, где с ними решил отпраздновать двадцатый день рождения Сириуса набивающийся в союзники сын Сивого — единственный человек на свете, способный в эту минуту помочь вытащить Регулуса, что бы с ним ни произошло. И сейчас оглядываясь назад в полном бессилии повлиять на настоящее, Римус готов был размозжить себе череп об стену от связывающей по рукам и ногам безысходности. В чём именно он ошибся?.. Римус не понимал. Надеясь лишь, что не ошибся на этот раз, отпустив Сириуса с Фоксом. Ему хватило одного взгляда на сломавшегося перед тем Блэка, чтобы осознать — Сириус никогда бы не простил ни его, ни себя, если бы это были последние слова Регулуса, а они ничего бы не смогли сделать. Может, Римус и не верил в изменения-извинения Фокса, но ему хватило одного взгляда, чтобы захотеть поверить. Возможно, тот это прочувствовал. Возможно, поэтому волк снизошёл показаться ему на одно мгновение… А возможно, следовало бы прибрать срач, который Римус в запале и устроил, практически перевернув стол! Это теперь называлось — приносить хоть какую-то пользу. Понадобился всего один вялый взмах палочки. Осколки посуды с перезвоном вознеслись с пола обратно на поверхность выровнявшейся и очистившейся от пролитого соуса скатерти. Слишком быстро. Римус отпрянул от дверного проёма и, проволочив себя к столу, рухнул на свой стул и занялся самым мучительным делом. Стал ждать. Как, не успел он, сдвинув остывший поздний ужин, упасть лбом на предплечья, гостиную переполнили взволнованный родной голос, частые вздохи и душераздирающие вопли, принадлежавшие вымокшему до нитки мертвецки-бледному и отбивающемуся в бреду Блэку-младшему, которого Фокс кинул на диван, пропустив склонившегося над тем Сириуса. — …Рег, всё хорошо, эй-эй… — словил Блэк тонкие запястья, — Рег, успокойся! — Нет! Опусти!! Я не должен… — продолжал извиваться тот, и Сириус, шлёпнув по влажной щеке, схватил того за шею с прилипшими волосами, заставив посмотреть на себя. — Ты в безопасности. Слышишь? Мечущиеся в беспамятстве серебристые глаза наконец осмысленно вонзились в старшего брата, иссиня-пепельные губы безмолвно приоткрылись, раздался отчетливый щелчок, и голова Регулуса запрокинулась назад. — Только появился, а уже заебал. Пусть проспится, — проплелся Фокс в кухню мимо Римуса. Странной походкой и придерживаясь за шею. Блэк, облегчённо выдохнув, уселся на пол и свесил голову, предварительно качнув ею, словно прося передышку. И Римус перевёл взгляд вслед за зажурчавшей водой со стороны раковины, над которой согнулся тихо матерящийся Фокс. — Что там… было?.. — остановившись возле столешницы. Но сперва включив лампу, осветившую багровые потёки крови по всей рубашке из располосованной шеи. — Грёбаный пиздец, — зачерпнул тот воду, промывая рану, Римус быстро подхватил полотенце, подав его выпрямившемуся навстречу парню. — Этот спящий самоубийца решил искупаться с толпищами нудистов-анорексиков, вот что там было! — Яро взмахнул тот полотенцем, вместо того чтоб прикрыть фонтан, и Римус, поймав ладонь, прижал её к открытой ране сам. — Да больно ж!! — Ещё громче зарычал Фокс. — Знаю, терпи, — тоже округлил Римус глаза, кивая в такт выравнивающемуся тяжелому дыханию, — надо остановить кровь. А теперь, чётко и по-человечески, что произошло? Кто-нибудь? — Вытянув шею, проведал он переставшего покачиваться Блэка. — Мы оказались в пещере… — с трудом выговорил Сириус, с таким же трудом поднявшись. И высушив чарами одежду Регулуса, приманил из спальни одеяло, укутав брата. — Посередине какого-то подземного озера, — подошёл тот к ним, и Фокс постучал пальцами по руке Римуса, мол, я сам могу держать полотенчико. — Рега там уже не было... — Да, он пошёл нырять, — едко прыснул Фокс, поморщившись. — Его утащили инферналы, — по интуитивно понятной Римусу причине не реагировал Блэк на сарказм. — Я хотел прыгнуть за ним… — Но во мне проснулся мохнатый рыцарь, — цокнул тот, вздумав убрать компресс, и зашипел, когда Римус сразу же прижал его обратно. — Если мне не назовут достойный повод, по которому я потратил последние стихийные силы и получил автограф от скользких противных ручонок, я за себя не отвечаю! — Последние силы? — Уцепился он. — Того Йена? — Которого ты убил. — Ну, давай ещё мои грешки повспоминаем сейчас, Римус! Я ж, блядь, помог! — Вообще-то, он фактически разверзнул озеро, как Моисей, — пораженно произнёс Сириус, умело укротив накаленную ситуацию, пыхтящую в углу. — Инферналам это не понравилось, и мы подняли им настроение, устроив барбекю. — «Мы». Приплыли. — Без понятия, что там делал Рег, но спасибо, Фокс… — Подожди, тебя задел инфернал? — Огрело Римуса лекциями по ЗОТИ, а следом и напрягшегося Блэка. — Дай посмотреть, — подался он к резво увернувшемуся и обогнувшему его парню. — Всё в норме, — пятясь, попытался тот улыбнуться через явную боль. — Дай мне осмотреть рану. — Непреклонно повторил Римус, не препятствуя тому просканировать своё сознание, чтобы убедиться в отсутствии злых умыслов, и Фокс, чертыхнувшись, подпустил его к себе, отклонив голову. Он осторожно заглянул под уже насквозь пропитавшуюся кровью ткань, к счастью, засвидетельствовав, что кровотечение утихает, и совсем-не-к-счастью — расползающиеся от вспоротых следов ногтей тёмно-синие похожие на корни деревьев узоры. — Да ничего страшного ж, до свадьбы заживёт, — дергано усмехнулся тот, и он без сопротивления оттянул нижнее веко, проверяя цвет слизистой. — Заживёт ведь?.. Римус? — Ну… — помедлил Римус, сконцентрировавшись на худших прогнозах, — на человеке бы не зажило. Но если ты всё ещё можешь гримасничать, значит, регенерация справляется. Повезло тебе спиздить моего волка, — похлопал он выдохнувшего Фокса по щеке. — Аптечка над раковиной. — Ага… я везунчик, — нервно добавил тот за спиной. — Ты сам в порядке? — Подойдя почти вплотную к спешно закивавшему Блэку, посмотревшему на него с такой противоречивой благодарностью, будто благодарил за понимание Римуса его обязательства перед гремящим склянками Фоксом. Будто упрашивая проявить снисхождение, сочувствие, пожать руки и жить дружно. Хотя бы временно. И Римус, забив на стоящего позади свидетеля, притянул того к себе, прижавшись губами к виску. Сириусу не нужно было ни о чем его упрашивать. — Эй, я очень рад, что у вас полное взаимопонимание, — привлекая внимание, настоятельно встряхнул Фокс коробкой отваров, — но у меня не было Зельеварения! Мерлин помоги… Получи подобное ранение от инфернала обычный человек, трупный яд поразил бы организм в кратчайшие сроки. Ровно одна строчка об этом и была упомянута профессором Фрутти на пятом курсе. Ни больше, ни меньше. Никаких противоядий в природе тоже не существовало. А о том, кто выйдет победителем из схватки — оборотень или инфернал, никто не соизволил уделить даже жалкий абзац теоретических размусоливаний. Римус проверял состояние раны каждые пять минут, отклеивая повязку, которую сам в итоге и наложил, и постепенно успокаивался, отмечая, как темные переплетения светлеют, исчезая со смуглой кожи. Кто же не успокаивался, так это двое запершихся в спальне братьев, очевидно, пробирающихся с самого пробуждений Регулуса через тернии криков к адекватному разговору. Это Римус понимал только благодаря периодически зажмурившемуся на барном стуле напротив Фоксу. — Перестань греть уши... — устало. — Всё равно на французском балакают, — с деланным видом ценителя-декоратора воткнул тот в торт ещё одну свечу. К трём уже торчащим десяткам. — Бродяжка усвоил урок про заглушающие барьеры, — подмигнул Фокс, вновь вернув себе харизму непредсказуемого маньяка. Сейчас он втыкает праздничные свечи в крем, а через секунду воткнёт одну тебе в глаз. — Какая лестная характеристика. — Я хотел спросить, — рискнул начать Римус свой адекватный разговор. — Тот парень Йен. Начистоту. Ты говорил, он провалился под лёд в полнолуние, это же было до обращения? Вернее, в ночь обращения? — Да, отец достал его и обратил, пока тот не помер, — не отвлекаясь от поиска свободного местечка. — Ищешь оправдания действиям папаши, чтоб корить себя за убийство этого ублюдка? — Всё-таки отвлекшись. — Или хочешь добить меня чувством вины? — Если б я не искал оправдания всяким ублюдкам, мы бы тут не сидели, — сымитировал Римус формально-любезное выражение, вскинув бровью. — Тебе же нравилась моя вера в людей. — Фокс, пораскинув мозгами, засчитал аргумент, вернувшись к декору. — Чтоб её… — растёр он лицо, допив черный кофе. Третью кружку. За окном уже начинало светать. — Кстати о вере в твои слова. Ты даже не попытался никого вытащить из Азкабана, — осведомлено продекларировав. — Так вы там защиту усилили. Мне она как слону дробина, но намёк я понял. Ты решил оставить их гнить. — Не гнить, а вытащить по всем законам. — Они же «упразднились», — уставился тот на него с младенческим взглядом. И опять не поспоришь… — Это да. Но... Фокс, в сложившихся обстоятельствах, как вожаку, тебе нужно обеспечить стае будущее. По всей видимости, я готов к тому, чтоб ты тусовался с нами… — «торг». «Гнев» и «отрицание» Римус прошёл экстерном. — И если ты, правда, хочешь исправиться, помоги нам победить, восстановить мир, а если ты хочешь доказать, что достоин быть главным, очисти лицо оборотней перед этим миром. — Римус, ты вдруг удумал поиграть на моих чувствах? — Резко вонзил тот свечу в бок торта. — Или поучить, как быть вожаком? — Ухмыльнувшись промелькнувшей перед глазами картине, как тот всадил в него клинок. — Твой отец держал авторитет за счет страха, — разжал он пальцы на пустой кружке. — Ты вроде не хотел быть, как он. Но пока что поступаешь в точности как Сивый, — повёл Римус плечом, выдерживая пронизывающий его прищур. — Ну, и дурью маешься, — кивнув на превратившееся в дикобраза кондитерское изделие и поднявшись со стула, чтобы пройти к дивану и, может, подремать несколько минут. Как… — С каких пор тебя настолько волнует судьба стаи? — Предельно понизился изменившийся до неузнаваемости и развернувший его голову голос. — …ты знаешь, с каких. — Теперь еле выдерживая впившийся в него разъяренный взгляд. — Ты знаешь, насколько я сожалею. Если синие глаза и собирались смягчиться, если в них что-то и должно было вот-вот проскользнуть, то Римус этого не увидел. Фокс моргнул, черты лица расслабились, и тот, придя в себя — вечно перевозбуждённого и словно под чем-то — сместил эйфорийный взгляд чуть вправо. Где наконец щёлкнула дверь, выпустившая из спальни в равной степени измотанных братьев с идентично покрасневшими глазами. — Свершилось! Наши звёздочки пришли к соглашению! Кто будет тортик?! — Зажег тот разом все свечи. — Это ещё кто?.. — с опаской окинул Блэк-младший нарушителя пожарной безопасности. — Никто! — В голос. — Длинная история, — неопределенно подмахнул рукой Сириус, зачесав волосы, — но он помог тебя спасти. Регулус, уже не выглядевший как хладный труп, смерил Фокса недоверчивым ледяным взглядом, затем прошёлся по нему — притом более недоверчиво. — Ещё один оборотень? — Нет, оборотень здесь только я, — помахал тот ладонью. — Фокс Гудман. Или Фокс Сивый, если так будет понятнее. — Эта история ещё длиннее, — мотнул головой Римус в ответ на кротко выгнувшуюся бровь Блэка-младшего. Регулус медленно моргнул и, похоже, отбросив мало заботящие его сейчас вопросы, повернулся к Сириусу. Молча. И тот тут же опомнился. — Да… ладно, — опустошённо выдохнув, — Фокс, распечатай, пожалуйста, дверь. Нужно кое-куда сгонять по-быстрому. Туда-обратно. — Так вперёд, — беспечно благословил тот, — она ж всё время была открыта. — У Сириуса упала челюсть, и Римус, подобрав свою, обернулся к набирающемуся смелости провести пальцами над горящими фитилями парню. — Что?.. Будь у Римуса силы, он бы рассмеялся. Истерично. Но и сил, и времени, судя по немногословному серьезному настрою Блэков, было в обрез. И когда Регулус аппарировал, едва выйдя за порог, Сириус опёрся на распахнутую дверь и, аллилуйя, уделил ему капельку внимания, пусть и витая где-то далеко. — Ты. Не. Поверишь. — Обнадеживающе. — И не только в то, что мы пробыли в одной комнате дольше пяти минут... Гораздо дольше. И да. Спустя два часа он всё ещё не верил... — А я сразу сказал, что этот ваш Лорд малодушный тип! — Что ж ты сразу не сказал, что у него буквально недостаёт частицы души? Раз такой умный, — сгримасничал Римус, спрятав в джинсы уже раскалившийся от сообщений галлеон и взявшись за ложечку. — Я, — хмурясь, протянул с дивана Блэк-младший, переодевшийся в черный костюм и покручивающий блюдце с остатками праздничного кусочка торта. — Я до сих пор не понимаю, почему мы ему доверяем... — Никто не понимает, — одновременно с Сириусом и пережевывая свои порции. Кажется, они уже просто перескочили к стадии «смирение». Регулус, привстав, поставил блюдце на стол и достал серебряные часы из внутреннего кармана. — Всё, пора. — И Сириус мигом вскочил с другой половины дивана, всучив свою тарелку аж растерявшемуся Фоксу. — Уверен? Мы можем тебя укрыть… — Нет, — прервал тот, отшагнув. — Мне нужно быть на своём месте, — безапелляционно, холодно, но без желчи. — Нельзя вызвать подозрения. Делайте то, что должны, — кивнул Регулус брату, отойдя ещё на шаг, и взглянул на Римуса, закусив щёку. — Приятно видеть тебя не бездушным уродом, Люпин. — Римус, приняв укол, вымученно улыбнулся, скосив взгляд на Фокса, ибо принимать укол надо было кое-кому другому. — Если я что-нибудь узнаю, свяжусь, — уже Сириусу, — в самом крайнем случае. Вцепившемуся в свои плечи Сириусу. — Только не подставляйся, хорошо? — Всеми силами сдерживая и голос, и свой порыв сократить эти два шага между ними. — Взаимно, — почти, чуть было не усмехнувшись. — Кстати, — вполоборота повернулся тот на пороге после уроненных прощаний. — Белла жива. Если вы столкнётесь… Сириус, — предостерегающе качнув головой, — не сомневайся. Потому что она точно не будет. — И прежде чем исчезнуть, Регулус вздёрнул тонким подбородком в сторону стола, на котором рядом с разрезанным тортом покоился медальон, содержавший часть души Волан-де-Морта и едва не стоивший тому жизни. — С днём рождения, брат. А Сириус так и остался, держа себя за плечи, смотреть туда, где только что стоял его младший брат. Римус сам закрыл дверь, прислонившись к ней, и ненавязчиво накрыл ослабшие и оттого задрожавшие длинные пальцы. — …я ведь снова его отпустил, — обреченно прошептал Блэк. — Нет, — сжал Римус бледную ладонь, успокаивая дрожь. — Ты в него поверил. — И покрывшиеся влагой серебристые глаза поднялись на него синхронно с мимолётно скользнувшими черными на заднем плане. Хотя это мог быть и глюк. — Теперь Рег справится. А нам нужно понять, как справиться с этим… Что удивительно — указал Римус не на левитирующего себе «добавку» Фокса. Сириус, утерев лицо, шмыгнул и, валясь от усталости, приложился лопатками рядом. Плечом к плечу. Квартиру уже заливал тусклый свет, пробивающийся через стоячий молочный туман. Камин, не предназначающийся в принципе для розжига дров, давно потух. Медальон вызывал отвратительнейший липкий озноб. А Фокс, тихо постанывая, доедал весь оставшийся торт прямо с подложки. — М-да, — красноречиво заключил Блэк. — Кажись, пора вызывать мудрых старцев.

***

Добиться нынче встречи с мудрыми старцами было не так уж просто. С падения Министерства Дамблдор безвылазно пребывал в Хогвартсе, пытаясь охранять устрой школы от поползновений извне. Его имя было табуировано среди членов Ордена Феникса, чтобы никто не смог связать стоически удерживающего свой пост директора с оппозицией. Его участие могло проскользнуть лишь в интонации Грюма, с которой отдавались приказы и регулировались действия. И выход на того, соответственно, имел только Грюм. Грюм, едва заслышавший, что у них есть «нечто важное, что может развернуть ход войны», и приказавший немедленно закрыть рты. Как бы тому ни было интересно, Грюм ставил протоколы выше собственного любопытства, а протоколы у мракоборца существовали на все случаи жизни. И в том случае, в который вляпались они с Блэком, запускалась неприятнейшая операция с сутью: «яйца на дно по корзинам». Как единственных владеющих судьбоносной информацией, их раскидали по лагерям на три недели, весьма убедительно приказав ни с кем не разговаривать, не думать и желательно не дышать, пока не получат дальнейшие инструкции. Ужаснейшие три недели. А Римус, на секундочку, сидел полгода — прикованный — в затхлом амбаре. Зато Фокс, удостоверившись, что он в самой что ни на есть «комнате с мягкими стенами», где из опасностей только докучающее комарьё, свалил с горизонта. Очевидно, это времяпрепровождение тот не счёл для себя «веселым». Однако кто-то из беженцев обмолвился в партизанской кухне, мол, слышал в лесу волчий вой. Не в полнолуние. Поэтому вскользь брошенному наблюдению никто и не придал особого значения. Кроме поперхнувшегося супом Римуса, конечно. Три недели. Ещё чуть-чуть, и у него бы язык отсох за ненадобностью. Но в первый вечер четвертой — зачарованный галлеон обдал грудь волной тепла, и Римус, пулей собрав пожитки, рванул по указанному адресу. Чуть ли не расплакавшись. Трижды. Когда увидел вывеску обычного паба с размеренно протекающей за стеклом жизнью. Когда встретился взглядом с сидящим за дальним столиком Сириусом, выдохнувшим счастливое, хоть и уставшее, облегчение. И когда услышал ласкающую слух любимую группу. You set sail across the sea Of longpast thoughts and memories Childhood's end Your fantasies merge with harsh realities And then as the sail is hoist You find your eyes are growing moist All the fears never voiced Say you have to make your final choice (Ты отправляешься в плавание через море Далеких мыслей и воспоминаний. Детство кончилось, Фантазии сливаются с суровой реальностью. Но стоит поднять парус, Как ты понимаешь, что глаза становятся влажными. Невысказанные страхи Подталкивают тебя к решающему выбору) — У меня паранойя... — снова поймал Римус излишне-умиляющееся внимание из-за барной стойки, — или этот бородач посматривает сюда, будто всё о нас знает? Во всех смыслах, — ощущая, как брови выходят из-под контроля от комично-панического «не понимаю, о чем ты», отчетливо отпечатавшегося в быстренько сбежавших в сторону серых глазах. — Паранойя, да? — Определенно паранойя, — несколько раз подряд кивнул Блэк, похоже, запив глотком чёрного кофе першащее в горле нарушение статута о секретности. Колокольчик прозвенел уже в который раз, они оба приосанились и сразу расслабились, проследив за направившейся к столику у окна парочкой, присоединившейся к оживлённой компании своих, видимо, заждавшихся друзей. Парни и девушки с кружками пива и кучей закусок потеснились, чтобы освободить место новоприбывшим, и они возобновили какое-то бурное дружное обсуждение, смеясь и подпихивая друг друга. Один, поднявшись, произнёс тост, и все вскинули своими кружками, звонко чокнувшись по, очевидно, очень хорошему поводу. А, может, и без повода. Ведь он не так уж и необходим, если вы собрались близким кругом в уютном пабе. — Навевает, — хотелось бы ностальгию, — мрак, — максимально точно озвучил гнетущее его чувство Блэк. — Я так хочу, чтоб кое-кто как можно быстрее скрасил нашу свиданку, кое-что забрал и сам расправился со всем каким-нибудь волшебным мудрым образом. — Всё ещё точнее не бывает. Римус с пониманием моргнул, повернувшись к Сириусу и переплетя их пальцы под столом. — Почему тогда мне кажется, что нас погладят по головушкам, помогут советом и отправят разбираться во всем самим?.. — Потому что вы устали, мистер Блэк, — тяжело приземлился на свободный стул Дамблдор, взявшийся из ниоткуда, — или же не лучшего обо мне мнения, м? — Оба тут же подсобрались. Колокольчик сто процентов не звенел за прошедшую минуту. — О, я позволил себе воспользоваться другим входом, — заговорщически мигнули прозрачные глаза вправо. На дверь уборной. После этого даже подтверждать личность не было нужды. Но, естественно, все позадавали перекрёстные вопросы, иначе Грюм их во снах достанет со своими протоколами. Директор выглядел выжато, серо и совершенно непривычно в магловской одежде — бежевый костюм, пальто и шляпа. Ещё более нелепое впечатление создавали голубые резиночки, перетягивающие бороду, на которую Римус старался не смотреть, подмечая в себе силы неуместно улыбаться из-за таких ироничных деталей. Однако к завершению их секретнейшего доклада сосредоточенное выражение Дамблдора не оставило и шанса голубым нелепицам разбавить сгустившуюся атмосферу. Прозрачный взгляд их словно в принципе покинул, и Сириус спустя минут пять тишины легонько пнул его под столом, украдкой выпучившись на сидящего изваянием директора, мол, тыкни в него пальцем. Римус выпучился, мол, сам тыкни. И в очередной раз проиграв Блэку, невзначай кашлянул. — Профессор?.. — Дамблдор тотчас и пугающе среагировал, переведя на него мёртвые глаза. — Так вы сможете уничтожить… крестраж? — Непроизвольно прошептав последнее слово, и соединившиеся в линию мохнатые брови толкнули его на спинку стула. Сейчас же, блядь, и правда, совет какой-нибудь будет. — Никому, кроме вас двоих, вашего брата и неуловимого вожака оборотней, неизвестно об этой находке? — Им пришлось выложить практически всё. — Да, — одновременно. — И вроде как неуловимый оборотень не проблема, — пожал плечом Римус. — Но сразу обговорим, сэр, — сорвался на шипение Сириус, — мой брат не будет шпионить из-под носа врага. — Ваше беспокойство мне понятно. На данном этапе... мистер Блэк сделал для нас более чем достаточно, — слишком осторожно выбирал слова Дамблдор. — Хорошо, пусть всё так и остаётся… — причмокнув седыми усами. — Вы не заберёте его... — огорошило Римуса в тишину, — …и что нам делать? — Порой лучше выждать подходящий момент, да? — Странным язвительным тоном прыснул Блэк. Что-то, видимо, ясное только ему и директору, и Дамблдор, шумно выдохнув, облокотился на стол. — Сириус, Римус, послушайте внимательно и поймите правильно, — проникновенным тоном, похоже, подготавливающим к самой жести. — Нет ничего важнее и страшнее того, что попало к вам и сейчас лежит в коробочке из-под Берти Боттс. — Оба чересчур громко сглотнули. — Темнейшая неизведанная магия породила эту проклятую вещь. Но она дарует всем нам свет надежды, до которого придётся пройти очень длинный путь. Я не могу забрать её в школу. Это подвергнет учеников огромной опасности. Как и любого, кому о ней станет известно. К сожалению, вам придётся пока сохранить её у себя. Придётся оставить дорогих людей… — «вновь», выразительно взглянул тот на Римуса, — потому что с данного момента мы начинаем этот длинный путь. — «Мы» — это мы, — указал Сириус на них с Римусом, — или мы? — добавив к дуэту Дамблдора. — Разумеется, я буду направлять, как смогу. — Оба чересчур громко выдохнули. Рановато. А Дамблдор продолжил нагонять жути. — О способах уничтожить столь омерзительную магию не написано даже в самых запретных древних фолиантах, но полагаю, они не менее омерзительны. Это первое, что нужно выяснить. Также мы не должны поступать опрометчиво, нельзя недооценивать нашего врага. Твой брат, Сириус, сопоставил факты и догадался о разделении души, потому что увидел, что у Лорда по возвращении из «странствия» изменились глаза… — Стали как у змеи, — приглушенно заполнил паузу Блэк. — Именно. Для такой физической метаморфозы… — огладил директор бороду, будто намереваясь снова уйти в спячку. На этот раз никому уже не хотелось его поторапливать. — Боюсь, этот медальон может быть не единственным вместилищем... и мы не знаем, чувствует ли создавший крестражи волшебник их утерю. Мы не можем ошибиться. Нам нужно пролезть в его голову, понять, как он мыслит, — ну, проще простого, — изучить его жизнь. Понять, в какой момент он пришёл к столь противоестественному надругательству над самой жизнью. Предположу, что начать надо с того, что у нас уже имеется. Медальон и пещера. Что это за медальон, почему именно та пещера? Насколько я знаю Тома, он ничего не делает спонтанно и без причины… — явно сам себе добавил профессор и, допив чай с малиной из белой кружечки, одарил их добрым мягким взглядом, как будто только что не звучало ничего вроде «я поем леденцов, а вы покопайтесь в грязном белье Волан-де-Морта». — Как только собранной информации и у меня, и у вас будет хватать для дальнейших шагов, мы будем связываться, — официально заверил Дамблдор. — Уверен, Аластор предоставит вам необходимую помощь, если потребуется. — Это… — очнулся Сириус первым, и Римус испугался, что тот сейчас использует весь свой нецензурный словарный запас, — самое тяжелое домашнее задание, что нам доводилось выполнять. — Что ж, — не стал отрицать Дамблдор, а в светлых глазах проскочили искорки, — предположу, что господам Лунатику, Хвосту, Бродяге и Сохатому оно по силам. Сириус неслабо приложился коленкой о его бедро под столом. Несколько раз. — Так рассказывать ведь никому нельзя, — нахмурился Римус. — Ни в коем случае, — с нажимом повторил Дамблдор. — Как и отслеживать перемещения учеников и преподавателей по всему Хогвартсу, — подмигнув им [схватившим лицевой паралич], и взглянул на золотые часы. — Вот время-то летит… — причитая, поднялся тот, — пора спасать присланных в школу консультантов Новой Власти. — Они, очнувшись, переглянулись и с зеркальным перекосом физиономий уставились на директора. — На бедняжек кто-то натравил Пивза. Ох, не завидую… — и Дамблдор, надев шляпу и вытянув из них по улыбке, вздохнул с лежащей на груди тяжестью. — Полагайтесь на свои самые светлые чувства, ребята. Пусть они будут для вас опорой, ведут вперёд и уберегут от тьмы. И стоило директору скрыться из виду, Римус перестал созерцать черную дыру перед собой и повернулся к щурящемуся на дверь клозета Сириусу. — Он ведь имел в виду чувство юмора и крепкую дружбу? — Чувство юмора и дружбу, да, — часто заморгав, подтвердил Блэк, — определенно… — и наглядно разрываясь от выбора подходящих по случаю эмоций, развернулся к нему всем корпусом на стуле. Но прежде чем они оба таки израсходуют весь нецензурный словарный запас на двоих, прежде чем Сириус, не найдясь с ответом, всплеснёт руками и направится на выход, прежде чем они вместе отправятся в Годрикову Впадину, Римус поднял указательный палец и прошипел: — Ты что, три недели таскал крестраж в коробке от Берти Боттс?!