***
— Что ещё значит «наткнулись на патрульных»?! — Едва сам не потерял он голову. — То и значит, Римус… — поморщившись, отстранил от виска свежий компресс Блэк, вполоборота облокачивающийся на спинку стула. Прошлый — пропитавшийся кровью — уже валялся на сымпровизированной кухонной зоне. — И ты можешь хоть сейчас не орать? Римус, подобрав челюсть и задохнувшись, требовательно повернулся к Медоуз. Раз уж планеты сегодня встали не в том порядке, и некоторые упрямые особы, вставшие не с той ноги, не соизволят с ним объясниться. А объясняться был повод. Один маленький незначительный повод: Какого лешего те ушли в самоволку, отправившись в Лютный переулок?! — Римус, мы отбились, это главное. И к тому же выяснили, где Тёмный Лорд мог взять медальон… — Доркас, — мне насрать, что вы выяснили, — это всё здорово. Я спрашиваю, почему вы не позвали меня? Я же просил… — запнулся он, обернувшись на цокнувший звук. — Именно. Просил, а не приказывал, Римус, — опёршись на угол стола, поднялся Сириус. — Мы не твоя стая. Мы сами можем принимать за себя решения, — вскинув бровь, но не посмотрев ему в глаза. — И я решил тебя не выдёргивать ради одного короткого променада, — поволочился тот к кроватям, расположенным в другом конце шатра. И только когда Сириус, предоставивший ему свою ссутуленную спину для созерцания, завалился на постель этой же спиной к нему, Римус, оттянув карманы куртки, вновь перевёл максимально вопрошающий взгляд на мулатку. Затем на старательно не высовывающего носа из записей Питера. Обратно. Ещё раз. Хвост за столом всё же вышел из маскировки и пожал плечом. Как и Доркас. — …устал? — Проартикулировала подруга. Устал… Римус приложил все усилия воли, чтобы потушить этим доводом распалившийся внутри пожар, и, ещё раз оценив всем видом демонстрирующий нежелание с ним разговаривать затылок, опустил брови в стандартное положение. — Так вы взяли след? — Даже два, — ответил за мулатку Питер с нотками гордости, — первый ведёт к скупщикам антиквариата. Я как раз проверяю журнал «Горбин и Бэрк», где он работал. — А второй надо проверить от родословной Тёмного Лорда. Похоже, он даже в большей степени тщеславный упырь, чем его считают. Дамблдор с этой формулировкой согласился, — могла бы усмехнуться Доркас. Но не усмехнулась. По понятной угнетающей причине. И речь не о трещащем по швам мире. Римус перевёл мысли в хладнокровное русло и, игнорируя эту причину, услышал-таки слова ребят. — Стойте, вы думаете крестражей ещё два?.. — Мы думаем их семь. — Температура вокруг будто упала на несколько градусов. — Вернее, шесть, — изменила всё в корне Доркас, — с учетом той части души, что осталась в нём самом. Дамблдор не сказал, кто его информатор, но причин не верить этим сведениям нет. И скорее всего, все крестражи — символичные для Лорда вещи. — Ну да... — выдохнул Римус, — куда попало он бы свою душонку не затулил, — и, почесав лоб, взглянул на наручные часы. У него практически не оставалось времени. Точнее сказать, у него и на эту отлучку времени не было! — Хорошо. Пожалуйста, дождитесь меня, если надумаете идти на разведку, — попросил он уже лично Питера и Доркас. — А ты куда? Выглядишь… не очень, — так, конечно! Он перепугался до смерти, когда взволнованный Фокс явился к нему с донесением об ушибленной на голову «обстановке». — Мы готовимся к возвращению Министерства. Марлин с другими собирает силы в лагерях, но сперва надо взять Мэнор, чтобы освободить пленников и лишить их главного укрытия. — Так вы перевернёте ход противостояния… — проникнувшись стратегией, восхитился Питер. И Римус готов был уже согласиться. Без капли восхищения грядущими событиями. Вообще-то, он даже хотел сказать, что они лишь выигрывают время, а ход противостояния перевернёт только то, чем занимаются ребята. Но резкий скрип вынудил повернуть голову к наконец почтившему его прямым зрительным контактом Сириусу. — И ты ещё отчитывал нас за вылазку в Лютный? — Встал тот с искрящимся от молний мрачным ореолом. Так. Римус, оглянувшись на уткнувшихся в пол друзей, достал палочку и, на ходу наколдовав разделяющий шатёр барьер, подошёл к сверлящему его Блэку. — Сириус, да в чем проблема?.. — всё равно перешел он на полушёпот, машинально потянувшись к локтю, как тот принципиально увернулся. — Даже так? — А ты на что рассчитывал, Римус? — Нихрена не переходя на полушёпот. — Заявился тут такой важный, раскомандовался! Спустя сколько? Неделю? — Пихнул Сириус его в грудь, оттолкнув, видимо, чтобы было удобнее размахивать руками. — А до этого ты, напомни, сколько раз появлялся? Два раза? Три? И ты ещё вздумал высказывать нам за действия, когда сам собрался переться в самое пекло?! Мне что, от радости скакать? На шею к тебе броситься? — Нет, — не пережёвывая, проглотил он ряд горчащих претензий. — Сириус, ты считаешь, мне легко? — Сорвался полушёпот на шипение. — Я просто не могу сейчас надолго покидать стаю и заниматься сбором информации, потому и просил звать меня на вылазки. Сейчас, я должен быть там на постоянной основе, объединять людей, чтобы они шли за мной. У меня нет выбора. Ты же должен понимать, что я тоже скуча… — Ты говорил, мы найдем компромисс, — покрылись серебристые глаза бронёй глухого отрицания. — Если станешь вожаком. Пока я что-то вижу одни уступки с моей стороны. Почему выходит так, что я должен сидеть и ждать, а? Ждать, пока ты найдешь для меня пару часов, сидеть и надеяться, что ты не подохнешь, переворачивая свой ход противостояния? Мне только это остаётся, да? — Не подохну я, — процедил он. Мерлин, Блэк его вывести решил? — За мной приглядывает Фокс, — как и за вами весь чертов месяц! — и остальные члены стаи. — Блэк опять цокнул, будто от одного этого слова. — Так, ясно... ты хочешь, чтобы я никуда не ходил, что ли? — Шагнул он вплотную, и тот, скрестив руки, отвернулся. — Сириус, это так не работает. Если я привёл людей на войну, я обязан вести их. Я не могу помахать им платочком и отсиживаться в безопасности, пока мои люди сражаются. — О, — перекосило Блэка, — то есть мы здесь просто «отсиживаемся»? Что?.. — Да зачем ты всё переворачиваешь?! — Вышел он из себя, как Сириус с наигранным удивлением двинул головой назад. — А ты у нас разве не вертишь на хую свои обещания, как тебе удобно? И прожигающий его насквозь взгляд словно произвёл обратный эффект. Римус сам почувствовал, как его радужку покрывает ледяная корка. Либо Римус просто перегорел. — …ладно, я понял, — отступил он. — Извини, но я выслушаю это дерьмо позже, если не подохну. Спасибо, что вынес мне мозг на дорожку! — Всегда пожалуйста! — Вполоборота. А затем тише, но гораздо больнее. В спину. — Уверен, твой дредастый ёбарь тебя утешит. И Римус замер прямо перед разделяющим пространство заглушающим барьером. Вау… Так вот, в чём проблема. Забившиеся в противоположный конец шатра Доркас и Питер метнули в его сторону настороженные взгляды. Позади не раздавалось ни малейшего шороха. А у ревностной предъявы не было ни малейшего основания. Нет. Позже. И он, перешагнув барьер, направился к ребятам, которые даже не стали притворяться, будто вели какую-нибудь отвлеченную беседу. Зато Римус вспомнил другую — способную хоть как-то оправдать его наиприятнейший визит. — Простите за немую сцену, — получилось как-то безжизненно. Те понимающе кивнули. — Доркас, — подруга тут же приосанилась, — дашь нам минуту? — А, — переглянувшись с напрягшимся Питером, — хорошо, конечно. — И Медоуз перешла за ширму заглушающих чар. Наверняка сохранив безопасную дистанцию от злой собаки. Римус предположил, потому что Римус решил сейчас, нахрен, не оглядываться! — Что такое? — Вывел его из транса Хвост, и сжимавшийся в кармане кулак разжался. Что такое? Блэк, блядь, головой ударился! Но сейчас, правда, было не до звёздных сотрясений мозга. — Да… у меня личный вопрос. — Питер с опаской покосился за его плечо, мол, вряд ли я тут окажусь полезен. — Не по этому поводу. Хвост, ты говорил, что в клубе общался с девушкой. Она ведь со Слизерина? — На одном дыхании. Без пауз. Петтигрю промолчал. — Она Пожиратель? — Всё ещё молчал. — Преданный Пожиратель? — Переместил он акцент. — Там, — прочистил тот горло, — …там сложно. — Не сомневаюсь. — Куда ж без этого «сложно». — Хвост, я спрашиваю, потому что во время налёта может случиться что угодно. Но, если для тебя это важно, я сделаю так, чтобы ей сильно не досталось. Если она важна для тебя. И, разумеется, если ты назовёшь имя. Неоправданно потраченная минута, которую Питер спустил на истязание своих обветренных губ. — Между нами?.. — Да. — Пожалуйста, блядь, быстрее. — Питер, только между нами. — …это Алекто, — определенно редкое имечко чуть колыхнуло затуманенные воспоминания. — Кэрроу. — Зато фамилия враз разогнала туман, нарисовав мелькающую рядом с Регулусом в школе парочку. — Она на самом деле неплохая, — приобнял себя за плечи Хвост. — Верю на слово. Если попадётся, сделаю, что смогу, — двукратно кивнул Римус. И Питеру, и себе. — Спасибо, Лунатик. — Пока вообще не за что, — полез он во внутренний карман за пачкой и, отвернувшись так, чтобы не задеть краем глаза Сириуса, пошёл на выход. — Вернусь тоже — как смогу! Удачи нынче особо никто не желал. Ведь удача теперь была крайней вещью, на которую можно положиться. По сути, она этот мир уже давно покинула, либо, как гибкая паскуда, переметнулась на сторону Тёмного Лорда. — …похоже, Бродяжка сильно обиделся. Римус выпустил из лёгких весь дым вкупе с паром и повернулся к подпирающему ствол дерева Фоксу, которого Доркас выперла наружу под аккомпанемент непереводимых ругательств, стоило тому переступить порог. — Да?.. а я и не заметил. — Фокс невесело усмехнулся. — Какого вообще… — Ну, я в тонких чувствах ещё не эксперт, — осклабился тот, — но знаю, как может давить изоляция. Да и тяжело оставаться в тылу, когда все близкие сражаются на передовой. Чувство бесполезности и всё такое… Ага, а в итоге Римусу прилетает за то, что он вытащил Дэмиана из Азкабана. Претензия хоть стой, хоть падай. Несите две! — Так-то, это лишь одна из причин, — засвистел тот, будто Римусу это ветер нашептал. — Прочь из головы Сириуса. Я сам разберусь... позже. — Как скажешь. Партнёр, — не без толики иронии. — Время? — протянув ему ручку. Римус выбросил практически целую сигарету и оглянулся на шатёр посреди заснеженной поляны. Позже... обязательно… и, крепко взявшись за ладонь, закрутил их с Фоксом в пространстве. Невозможно изменить мир, ничем не пожертвовав. В данный момент Римусу было необходимо пожертвовать той ноющей в груди нуждой исправить ситуацию с Сириусом, что бы тот себе ни накрутил. Ему было необходимо рассуждать здраво и рационально, отложив личные вопросы на потом. Ему было необходимо вести наступление, как бы ни тряслись поджилки. А они, само собой, тряслись. С его-то скудными способностями… Но у него даже на страх не было права. Он со своей обычной магией [со своими девятнадцатью лет от роду] должен был всецело положиться на стаю, которая всецело полагалась на него. Из четырнадцати — не относящихся к молодняку или пожилым — людей истинное желание сражаться изъявили только девять. Три недели назад к ним пришли ещё трое: первые владельцы Игнатиуса и парень, которого те привели с собой. На удивление приличный и без травокурского колорита. В итоге, поддавшись боевому настрою собратьев, двое из отказавшихся не смогли усидеть на скамье запасных. И в конечном счете мы имеем то же, что и в самом начале — четырнадцать оборотней. С одной поправкой — все эти четырнадцать оборотней были готовы горой стоять за Римуса. Весь день занимали тренировки, ибо прошлые методы борьбы с волшебниками, ставшие рутинной практикой и сводившиеся к потрошению заживо или откусыванию голов, пришлось нехило так подкорректировать. Здесь, конечно, не обошлось без рекомендаций Скримджера и Грюма, экстерном вдалбливающих в него основы основ командования. А под вечер у них уже выработалась маленькая традиция, пришедшая вместе с Андерсонами, поднявшими бунт, мол, раз они живут в детском лагере, то где большой костёр?! И вот, каждый вечер перед сном они собирались у костра и выпивали по банке пива. И да, это было обязательно. Присутствие Римуса. Он был обязан показать, что он с этими людьми — и на поле боя, и в непринуждённое время. Даже если ему самому на клеточном уровне хотелось быть в другом месте. Всё, как в грёбаном браке — ты должен быть рядом и в горе, и в радости. А узы, пронизывающие членов стаи, намного крепче и важнее брака. Нельзя толкать мотивирующие речи, разрабатывать стратегии, объяснять тактики поединков и сваливать в конце светового дня, будто эти люди, кроме военных пешек, ничего для него собой не представляют. — ... ещё раз напоминаю, наша главная задача обойтись без потерь с обеих сторон, — встретился он взглядом с каждым собравшимся перед полыхающим костром, освещающим сердцевину лагеря. — Не давайте себя окружить. Может, против волшебников те и помедлят использовать Аваду, но в нас она полетит без колебаний. Подбирайтесь со спины, блокируйте магию. Стив и Эшли, что бы ни творилось наверху, что бы вы ни почуяли, ваша задача — освободить пленников. Алек, Рион и Фиона берут на себя вход в подземелье. Дэм и Харли, зачищаете периметр, остальные — объект. — Все беспрекословно кивнули. — Мы с Фоксом создадим барьер, перекроем каминную связь и присоединимся. И ни в коем случае, ни в коем, не выпускайте когти, чтобы никого не заразить. Такие новобранцы нам точно не нужны… — выдохнул он под приглушенные смешки. Андерсон-младший поднял руку. — Но, если в меня полетит Авада, поправить личико отправителю же можно? — Нужно, — признал Римус, — для профилактики. Главное, ни за что не теряйте бдительности. Мы превосходим в силе, но не в численности, почувствуете себя всемогущими, и это может стать последним, что вы почувствуете. Минутная готовность! Все, нарушив «строй», чуть разбрелись и принялись перешёптываться, а он повернулся к, видимо, не успевшему выбрать подходящую по случаю гримасу Фоксу, оставшемуся серьёзным. Римус уже не испытывал ни открытой ненависти, ни отвращения. Разве что мог слегка взбеситься, когда Фокс [не иначе как от скуки] задавался целью его выбесить, очевидно, чтобы поддерживать в тонусе, но на этом всё. Потому что эта ненависть ничего не исправит, а перед ним — у Римуса уже не получалось отрицать этот факт — теперь был другой человек. По сравнению с тем, кто устроил им с Сириусом званый ужин при свечах. И тем более по сравнению с тем, кем тот являлся двенадцать лет назад. Возможно, дело было в симбиозе с его, Римуса, волком. Возможно, забери эту составляющую у Фокса — и тот снова станет бездушным психопатом, хладнокровно пытающим людей, чтобы выяснить болевой порог для остановки сердца. Возможно, вспомнит о своей цели истребить всех детей Сивого. А, возможно, и нет. Если мы допускаем, что влияние, оказываемое волчьей сущностью на человека, необратимое. Необратимое и явно прогрессирующее. Однако, так или иначе, Римусу оставалось принять ещё один факт. Перед ним был человек, с которым его волк обрёл единение. Во всех гранях. И в уничтожающей всё на пути ярости, и в глубоко засевшем, пульсирующем чувстве вины, и в снедающем одиночестве. Сколько бы Римус ни искал оправданий, истина была перед ним. И возможно, лишь возможно, простить Фокса — для него то же, что простить волка. За всё, что тот сделал или хотел сделать с его друзьями. С Сириусом... Ведь эта злоба тоже сидела в нём, затаившись в самом тёмном и дальнем углу. Она никогда не дала бы ему полностью принять себя, вызывая отторжение, словно волк был враждебным органом. Особенно когда тот заговорил, обособившись от его личности и при этом всё равно оставшись его отражением. И тогда, выходит, принять Фокса на самом деле означало — по-настоящему и окончательно принять уже самого себя. Да уж… без бутылки не разберёшь. А Фокс, не имея сейчас доступа к его мыслям, как раз помахал перед его лицом, сняв охвативший транс. И пусть на искреннее всепрощение требуется время, в данный момент гораздо важнее другое… — …я доверяю тебе, Фокс, — вполголоса. — Вам обоим, — уже твёрже. И черные глаза, в которых плясали отражающиеся языки пламени, на секунду загорелись синевой. Высвободи зверя из клетки. Он не враг тебе, Римус. Потому что когда ты столкнёшься с настоящим врагом, поверь, волк тебе понадобится. — Договоримся? — Подмигнул тот. — Я сделаю так, чтоб ты дожил до «позже», а ты отдашь мне верхнюю койку. — Хрен с тобой... — сдался он. Хотя в договоренности не было никакого смысла, учитывая прямо пропорциональную зависимость пребывания Фокса в этом мире от продолжительности жизни Римуса. Как черные глаза перелились выученным наизусть блеском. — Ни слова про «Печеньку»! Сам виноват, — выгнул бровь Римус, и тот, насупившись, опустил взгляд. Римус, призвав всю свою решимость, которую нельзя выпускать из рук до конца операции, отбросил все волнения и повернулся к стае. В тот же миг треснувшее пламя разбушевалось в несколько раз, выпустив в сгущающееся небо сноп искр. — Позер, — прыснул Римус в сторону, а затем, встретившись с каждой обращённой к нему парой загоревшихся янтарных глаз, набрал полные лёгкие кислорода. — Выступаем!! И костёр разом потух.***
Что за свои девятнадцать лет от роду — в частности, за последние два года — Римус четко осознал, так это то, что за каждым человеком стоит своя история, привёдшая его к настоящей секунде. К секунде, в которую тот наставляет на другого палочку. Ему вовсе не обязательно носить маску — неважно в форме черепа или феникса — к его лицу давно уже прикреплена более прочная, закалённая в его жизненном пути. Но какого бы рода ни была эта маска, за ней всегда прячется обычный человек. Ничем по своей сути не отличающийся от тех, кого он называет врагом. Ведь он просто стремится защитить свой дом. Он лишь защищает то, что дорого ему. Свои ценности, убеждения, близких… Это осознание безжалостно, потому что оно совершенно не способно ничего изменить и положить конец бессмысленной войне. Потому что, если из-за этого осознания ты замешкаешься, тебе останется только наблюдать за ней бестелесным призраком. Проявишь сострадание и проиграешь. Станешь таким же безжалостным, как мир — победишь. На поле боя нет места жалости. И, несмотря на стоящую задачу обойтись без жертв, без них всё равно не обойтись. С обеих сторон. Вовсе необязательно даже в момент самого сражения. Ведь, пока оно идёт, жертвы копятся и за стенами дрожащего от сотрясающих их вспышек поместья. В момент, когда одна палочка вылетает из рук, где-то за пределами наполнившегося криками гранита из другой летит смертоносное заклятие. Где-то там — за пределами — в это же время свой бой ведут твои друзья. Твои близкие. И помимо сопровождающейся очередью заклинаний войны, каждый ведёт ещё одну — личную. Это борьба со своей человечностью, которой приходится поступиться, если хочешь выжить. А выжить хочет абсолютно любой человек. Ты так и не понял, чего я хочу больше всего, Римус? Я хочу жить. Это основополагающий инстинкт, вкраплённый в природу всех живых существ. Другой вопрос:Останешься ли ты человеком, если выживешь?
Пол под ногами снова содрогнулся, и позади разнёсся жуткий грохот, оповестивший об обвалившемся, как минимум, целом крыле. — Огогошеньки, да эти молодчики отчаянные! — Вприпрыжку зашагал задом наперёд Фокс. — Бьются до конца, хотя для них уже всё кончено. — Не расслабляйся, — завернул Римус за угол, столкнувшись лоб в лоб с даже не запыхавшимися Дэмом и Харли. — Нашли? — Нет, — в голос. — Я чую, что они рядом, но укрывающие чары сбивают, — принюхиваясь, оглядел Ланкастер погружённое в полумрак, судя по всему, жилое крыло. — Слишком мощные... — Кто бы сомневался, что мой трусливый братишка спрячется, как жалкая крыса, — ухмыльнулась Харли и ни с того ни с сего нахмурилась на голую стену за плечом Фокса, склонив голову, подобно не распознавшей команду овчарке. Трое развернулись к проскользнувшей мимо них волчице, подошедшей к стене и принявшейся прощупывать монолитный кусок гранита. — Мордред свидетель, я никогда не забуду дверь, которая должна быть на этом месте. — Предоставь это джентльмену, моя милая Леди, — красуясь, попросил её подвинуться Фокс. Харли прищурилась, но отошла. А Римуса развернул взбегающий по лестнице топот. — Всех повязали! — Доложил Стив, перепачканный в пыли не меньше, чем рядом стоящий Андерсон. Римус одним взглядом намекнул, что предмет его доклада должен был быть немного о другом. Видимо, всё пошло не по плану. Как всегда... — а, ну и пленников доставили к Ордену. — Все целы? — Почти, — почесал Хартнелл затылок, — но те, кого задело, без проблем исцелятся. — Зато парочка здешних проблематично исцелятся, — не предаваясь особым переживаниям, добавил Рион, — но все живы, босс. — И, Римус, кажется, среди них есть тот, о ком ты пре… — АВАДА КЕДАВРА!!! — Вдруг проревел металлический бас, заставив его инстинктивно пригнуться и обернуться на вспышку, угодившую рикошетом в рухнувшую с дребезгом люстру. — Не смейте подходить!! — Нашлись, — буднично хмыкнул Дэм. Харли и Фокс расслабленно привалились по сторонам от возникшего в стене проёма, из которого раздавался женский плач. — Люциус, признай уже поражение!! — Прикрикнул Римус. — Бежать вам всё равно некуда! — Да, Люциус, — поддакнул Фокс, — подумай о своей любимой жёнушке! — И сделав вид, будто подслушивает, качнул головой. — Что-то она его совсем не заботит... — Вам всем конец! Тёмный Лорд этого так не оставит!! — Тёмний-Лёрд-этёво-тяк-ни-остявит, — передразнил тот. — Римус, он нам надоел? — С детской надеждой в глазах. — Надоел. Выпускай. Харли ускользнула подальше, ребята за спиной отступили, Римус и Дэм не сдвинулись с места. А Фокс, покружившись, снял с себя пальто, кинув одёжку точно ему в руки. Хрустнул пару раз шеей, запястьями… И через пару секунд по замершему коридору прокатился протяжный вой, сменившийся истошными криками, когда волк ринулся в открытый проём. От такого нежданного зрелища любой либо выронит палочку, либо лишится дара речи. — Стерегите пленных, я скоро подойду, — бросил он через плечо до сих пор не привыкшим к этому мероприятию Хартнеллу и Андерсону. Оба, потерянно угукнув, побежали вниз. И Римус, бросив вдобавок пальто на перила, перевёл взгляд на явно не получающего никакого удовольствия от происходящего Дэмиана. Затем на явно получающую удовольствие Харли. И пошёл на выворачивающие вопли и рыдания. Остановившись всего на миг перед порогом, когда почувствовал вернувшуюся в правую ладонь дрожь. По всей видимости, она возвращалась, если он проигрывал свой внутренний бой. Потому что последнее, что Римус хотел, это вызывать у людей первобытный страх. Как Сивый. Но именно этот страх сейчас отражался и на лице вопящего хозяина Мэнора, из которого за шкирку вытряхивал душу его волк, и на закрытом ладонями лице забившейся в угол девушки. Кузины Сириуса. А ведь раньше они вполне мирно проходили мимо друг друга в школьных коридорах. — Пожалуйста, п-прошу, опустите нас... — еле пробился через крики лепет сидящей на коленях Нарциссы, когда он, подобрав палочку Люциуса, присел перед ней на корточки. — Я-я… беременна! Римус, опешив, но не показав виду, опустил взгляд с открывшихся сквозь щёлки меж пальцев серебристых глаз на выглядывающий из-под мантии внушительный живот. — Действительно беременна, — монохромно подтвердил очевидное Римус и, вздохнув, выпрямился. — Дэм, уведи её. — Нет!! — К остальным? — Уточнил тот, подняв с пола урождённую Блэк, впавшую в истерику, будто Римус её на эшафот отправляет. Зато натужные вопли на фоне наконец прекратились. — За ворота. — Нарцисса, тут же замолкнув, мягко скажем, обескуражилась. — Донесёшь о нападении, можешь проститься с отцом ребёнка, — прояснил ситуацию Римус недрогнувшим голосом. Та, не удержав сорвавшихся вниз слёз, судорожно кивнула, и Ланкастер провёл её на выход. — Вы, ублюдки, поплатитесь за всё, что сделали, — как-то не аристократично приступил к переговорам Малфой, несмотря на утробное рычание в затылок. — Вы даже не представляете, куда сунулись, — мельком зыркнул тот куда-то за его спину. — Ну, лично я домой сунулась, — ухмыльнулась прислонившаяся к дверному косяку Харли, и тот резко, насколько позволяла душащая хватка сомкнувшейся на мантии пасти, повёл головой. Стальные глазёнки полезли из орбит, и Римус понимал почему. Если раньше, чтобы распознать в Харли благородную породу, надо было нехило так постараться. То с тех пор, как Фокс забрал иллюзорные чары и расплёл дреды, она улавливалась с первого взгляда. Пусть половина головы была выбрита, пусть кожу покрывал лёгкий загар, Римус не сомневался, что тот признал и утонченные черты лица, схожие с его собственными, и платиновые гладкие волосы, и один в один, как у Люциуса, серые глаза. — К-к… Кейтлин?.. — после нескольких попыток по делу открыть рот, вымолвил Малфой. Харли лишь сыто улыбнулась. — Не отвлекаемся, — постучал Римус по столу палочкой, развернув голову сглотнувшего Малфоя обратно. — Время наверстать упущенное у вас ещё будет. Так куда мы там сунулись? — Демонстративно обернулся Римус на обычный книжный шкаф, и когда вернулся к Малфою, на том уже лица не было. Харли, оттолкнувшись от проёма, размеренным шагом прошла к стеллажу, перебирая пальцами идеальные ряды корешков книг. — Знаешь, Римус, — задумчиво начала та, — а ведь я точно помню, что этот кабинет был боль… — Дрянь! Не сме… И волк одернул того с такой силой, что Малфой подлетел и однозначно болезненно шмякнулся копчиком об пол, а судя по выступившей в уголке капле крови, таки прикусил себе язык. — Ого, ты даже о своей жене так не переживал, — перехватил Римус разъяренный взгляд, шагнув к тому. — Чего ты разнервничался, Малфой? — Да он сейчас обосрётся от страха, — усмехнулась Харли, — но, прикинь, не из-за перспективы быть разодранным оборотнем. Опа! — Воскликнула волчица за спиной, наклонив на себя ничем не выделяющийся из ровного ряда фолиант, и следом раздался гулкий звук сдвинувшегося вглубь стеллажа. — Вы все покойники, — глухо процедил Люциус, явно превышая свои полномочия в сложившейся ситуации. — Да нет... это ты, похоже, покойник, если мы тебя отпустим, — понял Римус, кого тот боится, и заглянул в не отводящиеся от него синие глаза. Именно волка. — Отведи его на нашу базу и возвращайся, хорошо? Волк, приглушённо прорычав, встряхнул головой вместе с уже сдавшимся Малфоем и выволок того в коридор, где тех ловко обрулил направляющийся обратно Ланкастер. И стоило Дэмиану кротко кивнуть, а несвязным воплям Люциуса, отбивающего пятую точку о ступеньки, утихнуть — Римус подпёр стол и уронил лицо в ладони. Это. Просто. Пиздец. Как его плечо легонько сжали. — Иначе никак, — предстало перед ним понимающее выражение, мол, держись. Держись. Держись, и не потеряй себя, твёрдо смотря в глаза захлебывающейся беременной девушке, которая, возможно, оказалась по эту сторону даже не по своей воле. Это было ещё хуже, чем отправленный им лично на встречу затылка о колонну стражник. Какими-то двадцатью минутами ранее. Но Рион и Стив сказали, что все живы, значит, всё не так уж и плохо. Стоп… они же ещё что-то сказали. Среди них есть тот, о ком ты пре… Предупреждал? Римус, вспомнив, о ком он предупреждал, на миг оцепенел, но расставив паскудные приоритеты, вытер со лба выступившую холодную испарину и поплёлся за Дэмом в потайной проход. Где Харли, сцепив руки за спиной, уже разглядывала идущие вдоль стен многочисленные полки со склянками, какими-то побрякушками и книжками. — Лучше ничего не трогай, — тяжело дыша, заправила та спадающие локоны за ухо. — Здесь словно сам воздух отравлен. Очевидно, будь у Римуса тонкий волчий нюх, он бы это почувствовал. — Рискну внести предположение, что это местечко связано с тем делом, о котором никто не должен знать, но все наши уже в курсе? — Вскинув бровь, спросил Дэм. — Так ты поддерживаешь вокруг меня барьер, да? — Сложил он руки на груди. — Эй, вообще-то, я измученный и обессиленный… — Что я пропустил?! — Возник на пороге Фокс, кажись, позаимствовавший костюм из гардероба Люциуса, и сразу ощетинился, шарахнувшись и зажав нос. — Гадость, ну и зловонье! — Прогнусавил тот. — Рискну внести предположение, что Малфой не зря решил спрятаться именно здесь, надеясь отсидеться… — напоролся он на два взгляда исподлобья. — Окей, раз все уже «в курсе», — незлобно закатив глаза. — Чтобы достать прошлый крестраж, нужно было испить смертельное зелье, но сам он не был заколдован. Вероятно, здесь та же схема, — оглядел Римус бесчисленное множество хлама, — всё проклято, кроме того, что нужно… сможете определить по запаху? — Не гарантируем. — Дэм. — Но попытка — не пытка. — Харли. — М-да... прости, Харли, если получится, придётся камня на камне от Мэнора не оставить. Ведь, если крестраж, и правда, хранился в Мэноре, то только Лорд прознает о нападении, он либо явится с армией, либо заподозрит, что его сокровенный секретик — не такой уж и сокровенный. А так полюбуется руинами, посчитав, мол, стая безмозглых оборотней не способна ни на что, кроме разрушений. Так или иначе, время они выиграют… — Да плевать, — фыркнула та, — я бы в любом случае тут «ремонт» устроила. — Не выделывайся и присоединяйся, — кивнул он внутрь, поравнявшись с Фоксом. — Но вонь… — проныв, взмахнул тот рукой и, не дождавшись сочувствия, вздохнул, — ладно! На что только не пойдёшь ради партнёра, — проворчал Фокс. И Римус, уже ни на что не в силах, направился на ещё одно отвратительное испытание. Шаг за шагом. С трудом расправляя плечи. Гоня из-под век перепуганные серебристые глаза, понимая, что вот-вот столкнётся с другими, такими же. Стараясь не представлять сейчас бегущую где-то в окрестностях Нарциссу, выдворенную из своего дома с извилистыми лабиринтами, пропитавшимися многоголосым эхом боли, распространяющейся из подземелий. В которых Римус побывал всего один раз. Один раз, но он всё ещё помнил пробирающий до костей страх, скопившийся осадком на полу темницы, где Тёмный Лорд пытал беззащитных людей, виновных только в том, что родились на этот свет. А теперь ему самому вновь придётся стать лицом страха для собранных в главном холле и оказавшихся в ловушке волшебников. Без разницы, в какой степени те верны Волан-де-Морту или насколько крепки их идеалы. Без разницы, сами они вступили в ряды Пожирателей или их подтолкнули. Сейчас Римус был вынужден стать в их глазах тем же чудовищем, верным своим идеалам. Разумеется, он не собирался кого-либо пытать. Это будет на совести Грюма, выбивающего из военнопленных информацию. Но сейчас ему было необходимо сыграть свою роль ради сразу же — стоило выйти перед расступившимися членами стаи — встреченных серебристых глаз, с которыми Римус моментально разорвал зрительный контакт. Сделать так, чтобы из почти всех трясущихся губ сорвалось заикающееся имя. Слава Мерлину, не услышать среди них названное Хвостом. И разыграть такой безжалостный спектакль, чтобы никто из чистокровных соратников даже не усомнился в том, что выволоченный за волосы из зала Регулус Блэк испустил свой последний вздох, боготворя Тёмного Лорда.***
— Что это?.. — покосились на кинутый Римусом на стол сверток едва продравшие глаза Доркас и Питер, задремавшие за этим же столом. Снаружи послышался кашель поперхнувшегося дымом Фокса, не оставляющего попыток научиться курить, тыря его сигареты, и благоразумно решившего даже не входить. — То, о чем вы подумали, — убрал он руки в карманы, приподняв плечи и пересёкшись с — не то что не бросившимся ему на шею — даже не поприветствовавшим его Сириусом. Первым отведшим взгляд. Супер. Что бы ни подумали остальные, для Блэка он, очевидно, предавался волчьей романтике с Дэмом. Доркас аккуратно разворачивала кусок занавески из кабинета Малфоя, уже похороненного под грудами обломков. Римус же, скрипя зубами, продолжал сверлить принципиально невозмутимый профиль. — Хочешь сказать… это ещё один крестраж? — Рассмотрела та самый непримечательный черный дневник, придерживая уголок за ткань. — Римус? — Ага. — Да это же обычная тетрадь, — подавил зевоту Хвост, — как бы мы на него вышли?.. — Ага. — О, ты, наверное, так горд собой? — Соизволил Блэк ответить на его проедающий обрамлённый угольными волнами висок прицел. — О да, Сириус. Ты даже не представляешь, насколько меня распирает от гордости после сегодняшнего. — Разумеется, как я могу представить? Я же здесь отсижи... — Да хватит! — Взмолилась мулатка, обрушив дневник на стол и жестко выдвинув стул. — Блэк, ты достал уже! Если тебе так претит быть с нами… — Доркас… — Нет, Римус, не «Доркас», — направился по траектории в его переносицу указательный палец и буквально воткнулся в грудь Блэка. — Вся эта ситуация и так давит, а ты ведёшь себя как избалованный ребёнок, у которого серебряную ложку изо рта вытащили! То срываешься на нас, то громишь тут всё! — А? — Я не пойму, тебе угрозы для жизни не хватает, чтобы ты органично себя чувствовал?! Хочешь — вали на все четыре стороны, Сириус! Мы сами справимся, тебя вообще… — Никто не держит? — Ледяным сардоническим тоном подхватил Блэк. … то есть тебе можно пойти вступить в Пожиратели под бок к своему брату?! Так вперёд! Кто держит?! Почему это сейчас всплыло? — Ну и хер с вами, — стянул тот со спинки куртку, вознамерившись пролететь мимо Римуса, молниеносно перехватившего пытающийся вырваться локоть. И он под злостное шипение потащил Блэка, куда тот в принципе и собирался. — Сириус, тебя реально перекрыло? — Встряхнув того за плечи перед входом в шатёр. — Можешь злиться на меня, но ты всерьез решил бросить Доркас и Питера? — А что? Тебе так поступать можно, а мне, значит, нет? — И руки Римуса, из которых тот не переставал брезгливо вырываться, упали по швам. — Ты-то у нас мастак бросать людей! Уходишь, возвращаешься, когда тебе приспичит! Не задумываясь ни на секунду, каково им без тебя!! — Размылось перекошенное от злости лицо Сириуса. — Прикрываешься блядским благом или своей депрессивной херней, и все с вселенским пониманием кивают, мол, да! Лунатику нужно время! — Вновь проявилось. — Каждый грёбаный раз! Раз ты плюёшь на друзей, почему мне-то нельзя?! Да я, блядь, больше двух лет живу в ожидании твоего возвращения, как какая-то псина!! — Вновь размылось. — Знаешь, ты всё-таки был прав. Пора мне уже начать ценить себя, — поправив полы куртки, отвернулся тот для первого шага. И стоило Римусу, облизнув солёные губы, машинально потянуться к Сириусу через разверзнувшуюся пропасть… только пальцы коснулись мягкой телячьей кожи косухи… его уложила на лопатки пронзившая скулу боль. А дальше, кажется, он уже ничего не понимал. Он даже не защищался от обрушивающихся на него в полную силу ударов, лишь удерживая за бёдра усевшегося на него Блэка. Позволяя тому выместить всё, что Сириус был вправе выместить на нём уже давно. Пусть. После всего он заслуживал вытерпеть и не такое. Тем более ударов-то сколько было? Три? А затем тяжесть исчезла. Сквозь звон в ушах пробились какие-то вопли, которых он сегодня наслышался столько, что его едва не вырвало, и его кто-то потянул наверх. Кто-то, кому не хватало сил. И он, сделав усилие, чтобы помочь Хвосту и Доркас поставить его на ноги, увидел не дающего Блэку добраться до него Фокса, вывернувшего тому руки и подозрительно… принюхивающегося?.. — Да отпусти меня, блядь!! — Ай-яй-яй, какой злюка, — поцокав, умилился Фокс, одернув ошалевшего Сириуса, — а нахохлился-то как! Разборки, конечно, дело полезное, но негоже избивать мой якорь... — Фокс… — прохрипел он из остатка сил, — можешь уже… — Нетушки, Римус, поверь, ты сам не хочешь, чтобы я его отпустил. Зато сейчас мы все дружно выучим урок, что меня не стоит выгонять на улицу, покрывая благим румынским матом, — сделал тот хлоп-хлоп глазками в адрес Медоуз. — Потому что из всей нашей сплоченной компашки, только я обладаю тончайшим, как некоторые здесь восприимчивые к тёмным силам ранимые душонки, чутьём. — Что ещё за бред? — Не бред, а абсолютно не идущие тебе, Бродяжка, цацки, — и Фокс, запустив ладонь Блэку под ворот черного кашемирового свитера, сорвал с его шеи медальон Салазара Слизерина. Сорвал. Поднял над головой. И, втянув через зубы воздух, отбросил серебряный крестраж подальше, затряся ладонью и приговаривая «жжотенько». Римус, словно лишь бы отвлечься, предпочёл наблюдать, как тот корчится и дует на ожог. — …когда ты его надел?.. — это был голос Доркас. И стояла она уже перед вроде бы немного растерявшемся Блэком. — Сириус, зачем ты его надел?! — Обхватила мулатка того за скулы, пытаясь поймать набирающий оттенки осознания взгляд. Однако устремлён он был только на Римуса. Ты настолько обижен на меня? Римус не смог этого выговорить, но был уверен, что риторический вопрос легко читался в его глазах. — Лунатик… — Римус даже не мог разглядеть вновь размывшееся лицо Блэка. — Я… — Не надо. Всё нормально, — всё правильно… ненароком вытер он стекающую из ссадины над бровью кровь и так же ненароком отшагнул. — Сейчас всем нужно передохнуть, а я… мы, — задев периферическим зрением разогнувшегося Фокса, — зайдём завтра. Я только хотел сказать, что Регулус у меня… — зачем-то усмехнулся он, зачем-то продолжая пятиться, зачем-то уткнувшись под ноги, — что-то вроде программы по защите свидетелей… устрою вам позже встречу… И Римус просто трансгрессировал, пока судорога в горле не переросла в рвущийся наружу весь этот нескончаемый день всхлип.