Звук тишины

Это Рождество было не таким ужасным, как изначально посчитал Снейп. Он обыграл Поттера более пяти раз, и самое интересное, последние две партии они играли на баллы. Гриффиндор потерял пятьдесят очков, это ли не лучший подарок на Рождество? Вся вина лежала на самом Гарри — это была его идея. Выиграл ли Северус честно? Возможно. Довольный собой, он явился на завтрак, не обращая внимания на смешки студентов. Поттер сидел за столом и лениво ковырял яичницу, пока Джинни, судя по её виду, недовольно пилила будущего мужа. Она говорила слишком быстро, но он успел прочитать пару слов: «двести очков», «идиот» и «нетопырь». «Нетопырь» — Уизли явно говорила про него. Снейп так и не понял, с каких пор его стали сравнивать с огромной летучей мышью, но он не обижался. Смысл? У него много прозвищ, и «Нетопырь» — одно из самых безобидных. Он не мог упустить случай обрызгать гриффиндорца своей желчью и, подойдя к Поттеру, склонился над ним, прошептав достаточно громко, чтобы это услышал весь зал: — Вы же понимаете, что срок у вас до конца учебного года? Я, конечно, не уверен, что к тому времени у Гриффиндора наберётся достаточное количество баллов, так что постарайтесь сделать так, чтобы вам было, что терять. Поттер глянул на него с таким вызовом, что Снейп не удержался и добавил: — Шах и мат, Поттер. Шах и мат. И, всё так же довольный собой, он сел за учительский стол, стянув с Гриффиндора ещё десять очков за весьма неприличное оскорбление в свой адрес из уст Рона Уизли. Прожигающий взгляд директора дал ему понять, что о его с Поттером уговоре уже знала вся школа. Что ж, это будет феерический провал мистера Гарри Поттера. Никто не знает, что он глухой, но абсолютно все уверены в том, что ему не дано играть на блокфлейте. Первый урок музыки был в тот же день. Снейп всем своим видом показывал, что у Гарри ничего не получится. Он лениво перебирал гаммы, даже не стараясь выдувать воздух. Он просто дул во флейту. Лицо Гарри исказилось так, словно он наелся зелёных лимонов и они вот-вот были готовы покинуть его желудок. Мальчишка говорил, что он либо слабо выдувает ноты, либо наоборот — дует слишком сильно. Это забавляло. Не прошло и часа их тренировок, как Поттер обречённо развёл руками, сокрушённо садясь в кресло. Победа была за Снейпом. Довольно ухмыльнувшись, он разобрал одолженную у одной ученицы блокфлейту и стал протирать её от лишней влаги. Привычка. Вдруг Гарри поднялся с места и, взмахнув волшебной палочкой, вырисовал в воздухе ноты и проговорил: «Ещё раз». Снейп решил перестать филонить, дабы его репетитор поскорее покинул его. Вновь собрав блокфлейту, он начал стараться изо всех сил. Но Поттеру всё было не так. Снейпу захотелось засунуть эту флейту Гарри в… Засунуть её в Гарри. Он дул так сильно, что спустя четверть часа его одолела сильная мигрень, что и послужило сигналом к окончанию урока. Снейп устало опустился в кресло, начиная массировать виски. Боль как будто съедала его изнутри. Ему даже думать было больно. — Профессор? — Гарри сел напротив него, подавая стакан воды. — А как вы… поняли, что Рон сказал за вашей спиной? Как вы услышали это, будучи глухим? — Это не имеет никакого отношения к нашим с вами занятиям, — холодно отрезал Снейп. — Я просто не понимаю… Как вы это сделали? — оторвав от своей мантии небольшой кусок и смочив его недопитой водой, Гарри заботливо положил импровизированный компресс на его лоб. Снейп грозно глянул на мальчишку, но отталкивать от себя не стал. Откинувшись на спинку, он чуть запрокинул голову, прикрывая глаза. Гарри не уходил, сидел рядом, нервно перебирая в пальцах мантию. Профессор понял, что так просто он не отстанет. Тяжело вздохнув, он открыл глаза и, убрав со лба тряпку, бросил её в горящий камин. Затем он глянул Поттеру в глаза и, нахмурившись, тихо проговорил: — Только что часы пробили полдевятого. Он с большим удовольствием пронаблюдал, как Гарри непонимающе глянул на старинные часы. Оглянулся назад и, убедившись в своей правоте, довольно оскалился. Несколько минут он наслаждался непониманием Гарри, но в конце концов решил поделиться фокусом, которому научился спустя год после получения своего проклятия. — Всё просто, Поттер. Частично благодаря легилименции, частично благодаря заклинаниям. Если есть желание, научиться этому можно достаточно быстро, но на использование моих «секретов» требуется очень много энергии. В случае проникновения в чужое сознание я «видел» себя как бы со спины. Вы испытывали похожее на пятом курсе, — Гарри понимающе кивнул. — Это помогает понимать, что происходит вокруг меня. Пусть я ничего не слышу, но я всё вижу. Мигрень от этого кошмарная, но я не хотел, чтобы кто-либо знал о моей глухоте. Конечно, первое время случались конфузы, это едва не стоило мне жизни, особенно, когда дело касалось Тёмного Лорда. Я был бы очень рад, если бы не смог «подслушать» пророчество, но не заметить женщину, трясущуюся в трансе, — крайне сложно. Многие посчитали её умалишённой, а я… Я прочитал, что она говорила, и рассказал об этом Риддлу. Когда после гибели ваших родителей я стал тайным агентом Дамблдора и профессором зельеварения, моя проблема всплыла. Тогда я и рассказал Альбусу о своей глухоте. Он не спрашивал, как так получилось, а просто стал искать способы, как помочь мне. Мы с ним потратили не один вечер, чтобы найти решение, и в конце концов изобрели особое заклинание. Я стал чувствовать звуки. Вы знаете, что такое звук, Поттер? Гарри открыл рот, широко распахнув глаза, но так ничего и не сказал. Потом виновато опустил голову, кусая губы. Снейп дал ему время подумать, но в конце концов, усмехнувшись, продолжил: — Звук — это вибрация. Колебания воздуха, которые считываются нашим ухом. Но не только ухо может их распознавать. Мы с Альбусом нашли способ преобразовать звук в тактильные ощущения. Это сложнее, чем легилименция, и на создание такого артефакта сил тратится гораздо больше, но зато не нужно всё время концентрироваться, и это дает мне возможность ощущать все звуки. Я просто держу при себе этот заколдованный предмет, и он улавливает вибрацию в воздухе вокруг меня… Я не знаю, как вам объяснить… — Это как датчики движения! Только вы фиксируете звук… — Можно и так сказать. Каждый звук я ощущаю по-разному. Охарактеризовать это сложно — это что-то вроде вибрации внутри меня. И это не всегда приятно. Хотя такой «фокус» во времена собраний с уже возрождённым Тёмным Лордом меня спасал. Чувствуя вибрацию, я «влезал» в незащищённое сознание своих… «товарищей» и внимательно следил за тем, что происходит. Так я понимал, кто о чём шепчется у меня за спиной. И если кто-то ко мне подкрадывался — я это чувствовал. Я даже мог ощущать, как шипит и ползает змея в дальнем углу комнаты. Это были не самые приятные ощущения. — Это удивительно, — с восхищением проговорил Поттер, не сводя с него глаз. — А вы сейчас используете этот артефакт? — Ничего удивительного в этом нет — это просто магия, мистер Поттер. При желании можно и не такое придумать. Нет, я предпочитаю давать голове отдых. Всё же это тяжело… ощущать звуки. Поэтому, когда я учился у Флитвика, я деактивировал свой «талисман» и «включал» его только тогда, когда урок заканчивался. С вами я решил попробовать иначе — и сильно об этом пожалел. По мне словно взрывопотам пробежался. Дважды. Так что надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство. А теперь выметайтесь — вам пора возвращаться к себе в гостиную. — Профессор, вы не возражаете, если следующий урок будет после рождественских каникул? Сегодня я просто хотел оценить, насколько всё плохо. — Оценили? — ощерился Снейп, злобно прищурив глаза. — Мне всё равно. Я свободен с семи до полдесятого вечера, хотите — приходите, хотите — нет. Это в интересах вашего факультета. Повторюсь — вон из моего кабинета. Он кивнул в сторону выхода и, когда Гарри захлопнул дверь с обратной стороны, выдохнул с облегчением. Он согласился на уроки музыки, а не на обсуждение личной жизни. И тем более не собирался изливать душу сыну Поттера. Но, к его огромной радости, Гарри не беспокоил его почти три недели. Каникулы закончились, а его так и не спешили учить игре на блокфлейте. Снейпу даже показалось, что мальчишка струсил, и каждый раз, проходя мимо вестибюля, он довольно поглядывал на песочные часы Гриффиндора: уже отсчитывал двести очков, и Макгонагалл это просто выводило из себя. Но однажды, холодным январским вечером, Гарри с ноги открыл, можно сказать выбил, дверь в его кабинет. Если бы не большая коробка в его руках, Снейп выгнал бы наглеца пинками под зад. Но он сдержался. Скрипя зубами и хищно глядя Поттеру в глаза, но сдержался. — С днём рождения, профессор! Желаю, чтобы ваша жизнь стала солнечной и счастливой! — Она станет такой, если вы уберётесь прочь из моего кабинета, — злобно проворчал Снейп, оглядывая нежданного гостя с ног до головы. Однако огромная коробка изумрудного цвета заинтересовала его. И он с любопытством наблюдал, как несносный мальчишка ставит её на стол, хитро поглядывая на него. Это заставило насторожиться. С одной стороны, было приятно, как-никак — это его первый подарок за долгие годы. Но с другой стороны — недоверие зашкаливало. От гриффиндорца можно ожидать чего угодно, тем более от Поттера. Его отец как-то «подарил» ему дохлую крысу, и Северус побаивался, что обнаружит в коробке нечто подобное. Так что недоверие взяло верх. Особенно его напрягало, что Поттер словно выжидал чего-то, и только когда Снейп стал недовольно ерзать на стуле, резко приподнял коробку, широко улыбаясь. — Это… что… Поттер?.. — Снейп брезгливо сморщился, оглядывая свой «подарок». — Сгнившая герань? Мило. — Это заколдованная герань, профессор! — Гарри улыбнулся ещё шире и достал из-за пазухи небольшой жёсткий футляр. — Если вы фальшивите, она горит тусклым серым или чёрным цветом, а если попадаете в ноту — светится ярко-голубым. Я долго думал, как помочь вам, и нашёл выход. Вы умеете чувствовать звуки на ощупь, а теперь вы сможете их увидеть! Снейп изумлённо изогнул бровь и принял футляр. Это действительно… хороший подарок. А когда он осторожно открыл чехол, у него внутри словно всё оборвалось. Там лежала разобранная на три части лакированная блокфлейта из чёрного дерева, украшенная изумрудным орнаментом в виде листьев плюща. Позабыв обо всём, он быстро собрал инструмент и неуверенно коснулся губами мундштука. Закрыв все отверстия, слабо подул, и цветок словно ожил, начав светиться бледно-серым цветом. Снейп сыграл пару гамм, и цветок горел то серым, то голубым, то чёрным свечением. Это обнадёживало и облегчало обучение. Он будет видеть мелодию. Широко распахнув глаза, Снейп тупо смотрел на Поттера и не знал, что сказать. Мальчишка его удивил. Приятно удивил. Поджав губы, Снейп вертел в руках флейту, но выдавить из себя банальное «спасибо» так и не смог. Так что просто кивнул в знак благодарности. — Теперь я могу дать вам ваше первое задание: тренируйте гаммы. Хорошо зажимайте все отверстия, но сильно не сдавливайте флейту, иначе ваши руки быстро устанут. Как только вы выучите гаммы — начнём учить простенькие мелодии. Хмыкнув, Снейп отложил свой инструмент. Его просто поражала наглость Поттера: сперва этот сопляк выбивает дверь в его кабинет, а теперь говорит ему, что делать. Ему, профессору, указывает жалкий, несносный студент Гриффиндора. Это нонсенс! Привстав со стула и мягко опершись ладонью о стол, он приблизился к лицу Поттера и хищно шепнул в самые губы: — Не смейте мне указывать, Поттер. Вы не имеете права мной командовать! — Имею, профессор. Я — ваш учитель, нравится вам это или нет, — довольно оскалился Гарри, сощурив глаза. — Вам придётся слушать меня, иначе я посчитаю это вашим поражением, и вы подарите Гриффиндору двести очков. — Чёрта с два! — выпалил Снейп. — Я сыграю в конце учебного года и сниму с вас баллы. Вы не сможете научить глухого музыке. Это невозможно! — А цветок показывает обратное, — ощерился Гарри, кивая в сторону герани. Снейп недовольно фыркнул, положил блокфлейту под мышку и, взяв заколдованный цветок, направился к кофейному столику. Поттер внимательно его слушал, изредка недовольно качая головой и показывая, что нужно дуть сильнее или слабее. Он же сидел в кресле и уже как час мучил ноту ля на второй октаве. К сожалению, добиться даже близкого к голубому свечения ему так и не удалось. Большой палец скользил по октавному клапану, закрывая его то наполовину, то на треть, то вообще оставляя микроскопическую щель, но чистого звука не получалось. Раздосадованный Снейп хотел бросить флейту в камин, но вовремя остановился. Это был очень, очень дорогой подарок. Не то чтобы ему было приятно, но где-то глубоко в душе что-то зашевелилось. Появилось новое, ранее неведомое чувство. Оно как-то странно грело душу, и ему это не нравилось. Он не нуждался в этом тепле — ему было комфортно в том мраке, в котором он жил. Всё, что умел чувствовать Северус, — это… ничего. Профессор Снейп стал абсолютно бесстрастным человеком. Ему удалось подавить в себе страх, радость, жалость и даже любовь. И ему было хорошо. Он был словно статуя, высеченная из холодного мрамора, его мало что волновало и почти ничего не интересовало. И на блокфлейте учился играть не только потому, что мог оштрафовать Гриффиндор на двести очков: в случае успеха он сможет доказать, что он лучший. Во всём. Лучший в зельеварении, лучший в тёмных искусствах, лучший в музыке. Тренировки проходили четыре раза в неделю: понедельник, среда и пятница с семи до девяти, а в субботу с девяти утра до девяти вечера. Поначалу Снейп скептически относился к своему учителю. Разве может восемнадцатилетний щенок чему-то научить? Но Гарри был весьма упрям и тщательно следил, чтобы он не филонил. Так что приходилось стараться, когда урок подходил к завершению, Снейпу казалось, что из него высосали все силы. Но хуже всего было его «учителю». На него нельзя было смотреть без слез: под конец дня Гарри едва стоял на ногах, и огромные синяки под глазами свидетельствовали о бессонных ночах. Снейп прекрасно знал, что на носу ЖАБА, но его не волновало, что Поттер буквально разрывается на части между учёбой, тренировками по квиддичу и его частными уроками. Это был его гриффиндорский выбор, ведь Снейп не просил помощи. Что касается дополнительных нагрузок по ЗОТИ — студенты сами виноваты, нечего было так открыто смеяться над ним. Снейп не умел прощать и в один прекрасный день вымолвил: — Все учебники в сторону, на парте должны остаться только перья и лист пергамента. Вот шумиха началась! Это, конечно, было морочливо — проверять всю писанину придётся ему, но он не мог не насладиться страданиями деканов и их студентов. В который раз Снейп доказал, что он желчная и жестокая сволочь. Поттер страдал вместе с остальными учениками, ибо Снейп не считал нужным делать поблажки за его терпение и доброту: мальчишка старался не ради него, а ради баллов для Гриффиндора. Но прошло чуть больше месяца их уроков, как произошло нечто, что негативно (по мнению самого Снейпа) повлияло на него. Он, как и всегда, тренировался в магическом «пузыре», в то время как Поттер читал его конспекты. Когда сил выдувать ноты уже совсем не осталось, Снейп бережно разобрал блокфлейту и спрятал её в чехол. Поднявшись с кресла и повернувшись к Гарри лицом, он замер как вкопанный. Мальчишка, скрючившись, заснул за его столом: одна рука на нотной тетради, а вторая чуть подпирает голову. Рот был слегка приоткрыт, а на перекошенное, сонное лицо падала пара густых чёрных прядей. Снейп неуверенно подошёл к Гарри и тихо окликнул. Тот никак не отреагировал. Тогда Снейп осторожно положил ладонь ему на плечо и слегка тряхнул. Никакой реакции — Гарри спал как убитый. Тогда Снейп запустил ладонь в его волосы, и ответом была какая-то странная улыбка. Быстро отдёрнув руку, Снейп до боли закусил губу, внимательно изучая сонного мальчишку. Он долго не мог понять, что его смущает, и когда голова Гарри упала на руку, осознал, что сейчас не видит в нём Джеймса. Это был несчастный, измученный ребёнок, но никак не заядлый нарушитель школьных правил. Мальчонка казался таким… Беззащитным. Профессор, сам того не понимая, едва коснулся костяшкой указательного пальца гладко выбритой щеки. Вновь заведя ладонь в непослушные волосы, он взлохматил пышную шевелюру. Как будто кота гладил. Улыбнувшись уголком губ, он провел большим пальцем по молниевидному шраму. А что случилось бы, не подслушай он провидицу? Кто и как бы тогда одолел Тёмного Лорда? С другой стороны — мальчишка бы жил нормальной жизнью, с родителями, правда неизвестно, как долго, но всё же. Лили была бы жива. Ну почему Поттер был так похож на отца? Хотя, присмотревшись к сонной улыбке, Снейп понял, что глубоко ошибся. Гарри был чертовски похож на маму — такой же добрый, светлый и весёлый. Кроме изумительных глаз, у него была её улыбка. Мягко отпрянув, Снейп тяжело вздохнул, взмахнул волшебной палочкой, и Поттер, словно перышко, взмыл в воздух над столом. Можно было отправить его восвояси, пусть левитирует по всей школе, но почему-то Снейп этого не сделал. Вместо этого он уложил спящего Гарри на свой диван и, стянув с плеч мантию, накрыл его. Почему он так поступил — Снейп понять не мог. Что-то внутри него шевельнулось, когда он увидел спящего мальчишку. Вряд ли Поттер позволил бы себе заснуть в его присутствии пару лет назад. Но сейчас… Стоило погрузиться в далеко не самые лучшие воспоминания, как Гарри изменил своё отношение к нему. Снейп хмыкнул, направляясь в свою спальню, но сна не было ни в одном глазу. То ли из-за того, что в его кабинете посторонний, то ли тревожные мысли не давали уснуть. Почему рядом с Поттером он чувствовал и вёл себя так… Необычно? Гарри каким-то образом пробуждал в нём глубоко скрытые чувства, и это его настораживало. Потому что это был Поттер. Рядом с ним любая слабость может быть опасна. И Снейп долго корил себя за то, что он сделал. Жалость к парню словно затуманила его разум. Он вообще не должен был его жалеть! Но вот поддался слабости, и теперь на мраморной скульптуре появилась трещина. После того случая он сократил их репетиции и стал помогать Поттеру в зельеварении. Объяснить себе, почему он пошёл наперекор своим принципам и сжалился над мальчишкой, Снейп не мог. Но факт оставался фактом — он обложил Поттера своими личными записями и книгами, и тот с жадностью стал читать учебники. Снейпа это веселило. Он ни разу не видел, чтобы Гарри читал книги. Забавнее всего было наблюдать, как тот пытался читать во время его игры на флейте. Но так издевался он недолго. Дня три-четыре. Потом стал окружать себя невидимым барьером, и Поттер смог заниматься в тишине. Но это не мешало ему контролировать успехи своего «ученика». Если цветок горел чёрным или серым, он показывал в воздухе «А теперь всё сначала» и вновь погружался в чтение. Снейп не был уверен, что его добрый жест сильно поможет Поттеру. Но по крайней мере «хвостов» у него поубавилось, и он начал высыпаться. Больше всего Снейпа поражало то, что Гарри действительно старался. Он не тратил время на бездумную зубрёжку теории, а старался понять древнее искусство зельеварения. Снейпу было лестно, что хоть один студент попытался вникнуть в предмет и думать головой, а не зазубривать и бездумно воспроизводить. А ещё Снейп не мог понять, почему Гарри всегда старался задержаться после их занятий и все время пытался угостить его тыквенным пирожным. Он не рисковал пробовать угощения, так как не доверял гриффиндорской заботливости. Но стал замечать, что постепенно свыкается с мыслью, что его однообразное существование стало видоизменяться. Профессор стал готовить чай, и Поттеру очень понравилась идея добавлять в напиток корицу и бадьян. За чаем начались разговоры по душам, хотя по большей части говорил Гарри, он иногда вставлял свои пять кнатов. Конечно, Снейп не был этому рад — проблемы Поттера его мало интересовали. Но он сам был виноват в том, что Поттер раскрыл свой рот. Нечего было угощать его чаем, так как теперь у него появилась веская причина задерживаться. — Поттер, опустим мои успехи в ритмах и поговорим о другом, — Снейп вальяжно расселся в кресле, подпирая одной рукой голову. — Слизнорт рассказал мне о вашем феерическом провале на сегодняшнем занятии по зельеварению. Губы на надменном лице искривились в ледяной усмешке, а глаза довольно заблестели. Снейп вновь и вновь прокручивал в голове воспоминания Слизнорта, наслаждаясь его разочарованием. О да. Взрыв действительно был феерическим: у многих студентов и даже у Горация ожоги по всему телу, да и сам класс зельеварения полуразрушен. Потребуется пара дней, чтобы разгрести тот завал, что сотворил Поттер. Которому, кстати, повезло больше всех — заметив, что зелье подозрительно булькает, он спрятался за столом, в то время как любопытные однокурсники стали заглядывать ему в котел. А пока Слизнорт лежит в лазарете, Снейпу придётся, помимо ЗОТИ, снова вести зельеварение. — Я знал, как варить то зелье, — возмутился Гарри, грея руки о чашку чая. — Я просто перепутал ингредиенты… — «Просто перепутал ингредиенты», — язвительно перекривил он Гарри. — А что будет, если это же зелье попадётся вам на ЖАБА? Смазливое личико и грустные глазки вам не помогут! — Профессор, мне и без вас тошно, — буркнул Гарри, отворачиваясь. Снейп тихо хмыкнул и, прикусив костяшку указательного пальца, долго смотрел на вистл и блокфлейту, лежащие на кофейном столике. Медленно поднявшись, он направился к одному из книжных стеллажей и, взяв увесистую книгу, вернулся к Поттеру. — Это энциклопедия алхимических ингредиентов. Новое издание. С картинками и пояснениями побочных эффектов. Сможете выучить за пару месяцев? — У меня есть выбор? Снейп, улыбнувшись уголком губ, склонил голову вбок. Он мог этого и не делать. Пусть Гарри провалится на ЖАБА, он это заслужил. Учиться нужно было с первого курса, а не последние четыре месяца. Конечно, ему тяжело, учитывая, сколько всего накопилось. А тут ещё и он со своей блокфлейтой. Да и надо ли это ему? Как бы он ни «дудел», всё равно ничего не услышит. Это просто лишняя трата времени и сил. Ему-то нечего терять, у него есть работа и стабильный доход, а вот Поттер… — Если провалите зельеварение и не поступите на аврора, можете остаться в Хогвартсе как учитель ЗОТИ. Уверен, Макгонагалл с большим удовольствием примет вас на работу, — тихо проговорил Снейп, поворачиваясь к Гарри спиной. — Всё равно вся школа меня ненавидит и многие только и ждут, когда я… сдохну. Он мягко протирал листья герани от пыли, размышляя над возможной отставкой. У него достаточно средств и идей, чтобы прожить оставшуюся жизнь ни в чём не нуждаясь, а нужно ему немного — тёплая еда и крыша над головой. Откроет свою лавочку и станет торговать различными зельями, если клиенты, конечно, будут. Мало кто доверяет мрачному и желчному нетопырю. Тёплая ладонь на плече заставила его вздрогнуть и резко обернуться. Гарри просто смотрел на него, а в ярко-зелёных глазах застыла вселенская печаль. — Я не ненавижу вас, сэр, — губы Поттера едва шевелились, и он неуклюже приобнял Снейпа. В глазах начало щипать, а горло сдавил едкий комок горечи. Всё вокруг поплыло, и Снейп резко оттолкнул от себя Гарри, быстро поворачиваясь к нему спиной. — Не разводите сопли, Поттер. Мне абсолютно всё равно, любят меня или ненавидят. Главное, чтобы меня не трогали. Лучше проявите ваши щенячьи нежности к вашей невесте, — хрипло проговорил он, борясь с эмоциями. — Уже поздно, вам пора в башню Гриффиндора. Поттер, виновато опустив голову, направился к выходу. Захлопнув за ним дверь, Снейп медленно сполз по стенке, закрыв ладонью глаза. Гарри, сын Поттера, стал единственным человеком, который питал к нему тёплые, дружественные чувства. Это было странно, учитывая, сколько лет Снейп издевался над ним. Северус привык к тому, что все желают ему зла, и такое странное поведение Гарри его, мягко говоря, волновало. Не заслужил он эту доброту.