Омежий бунт

— Так значит, Дин, ты будешь работать у друга Бобби? — недовольно скуксился Сэм. — Вот именно. У Руфуса. Давай вспоминай, Сэмми, ты тоже должен был слышать о таком. — Да, я о таком слышал, — прохладно согласился Сэм. — Что-то о том, какой это трудновыносимый и наглый человек. Он теперь будет твоим начальником? — Умеешь ты везде найти минусы, привередливый Сэм. Кстати, зря ты так о Руфусе. Я с ним сегодня познакомился, и он вполне ничего. Интересный мужик. Еще подарил мне бутылку дорогого виски. — Значит, он уже планирует вести с тобой дела вне формальных рамок, — нудел Сэмми, переживая за Дина. — Будет использовать тебя как мальчика у себя на побегушках — езжай туда, сделай мне это… — Ага. Постриги мне ногти, почеши мне пятки, — продолжил Дин. — Да-да! И не будет этого оплачивать, не надейся. — Не, на самом деле, всё наоборот. Я буду у него в фаворе, как «почти что сын Бобби». — Это значит, что, если что-то случится, он будет жаловаться на тебя Бобби, а Бобби будет тебя отчитывать и ругать, как он это любит. Сэм почему-то явно не был в восторге от хороших новостей Дина и придирался на пустом месте. — Ну, а еще он будет за меня заступаться, — заметил Дин. — А что касается вечной ругани, то вряд ли даже такой чемпион, как Бобби, способен обойти в этом тебя. — Что? Дин, я же не ругаю тебя… Я просто… я волнуюсь за тебя, — попытался передать свои чувства Сэм. — Вот это что-то новенькое. — Что ты хочешь этим сказать? Диин, если ты не заметил, я всегда за тебя волнуюсь! — И совершенно зря! — рассердился Дин. — Я что — какой-то ущербный альфа? Не смогу даже о себе позаботиться? Выбрось из головы такое дерьмо. Потому что я забочусь и о тебе, и о себе, малыш, понял? Так что прекращай свое омежье кудахтанье! Сэмми аж вздрогнул от такой резкости и оскорбления, и почти готов был вот-вот обидеться, но вместо этого лишь молча и томно взглянул на Дина своим грешным и восхищенным взглядом, который без всяких слов прекрасно демонстрировал особо сильное влечение Сэма и его желания. Но старший на этот взгляд пока не повелся. — А в общем, я, конечно, не скажу, что эта работенка не пыльная, — немного смягчился Дин. — И мне еще нужно будет во многом поднатаскаться, потому что я в строительстве и ремонте домов ни бум-бум. Но ты же знаешь, я — парень рукастый… И Бобби это знает. И мой новый босс теперь тоже это знает, — улыбнулся Дин. — Так что не хнычь, всё у нас будет! Расширимся и поставим настоящий бассейн прямо во дворе, Сэмми, как ты хотел. Ну? Ты рад? — Я уже не знаю, рад ли я нашему бассейну. Этот проклятый Гордон постоянно пялится на меня в свое окно! — надул губки Сэмми, хитренько поглядывая на старшего. Дин сразу помрачнел, до побеления сжимая губы. Давно уже камнем лежал на его сердце этот страшный человек, живущий прямо через забор. — Гордону скоро нечем будет пялиться, если он намерен продолжать в том же духе, — чуть ли не прорычал Дин. — Я ему его звериные глаза выдавлю, если он не выберет себе другого предмета для «созерцания»! — Громкие слова, — с самыми сучными интонациями заметил Сэмми. — Пока что ты даже ни разу не побеседовал с этим уродом. Это было нечестно. Дин ведь не раз ходил и что было сил колотил в дверь Гордона кулаками и ботинками. Но Этот Урод, как, не сговариваясь, уже нарекли его Винчестеры, не открывал, что делало ситуацию еще более натянутой и неприятной, даже слегка пугающей, если честно. Дину ужасно хотелось просто выломать эту гребаную дверь, но Сэм же первый и не дал ему нарушать закон, как всегда суетясь вокруг него, везде суясь, кудахча и опекая. А теперь вот он сучил и ныл, что Дин якобы «мало делает для его защиты от плохого Гордона»! Ну что за сучка, в самом деле? Кроме того, Дин вновь отчетливо улавливал острые и восхитительные ароматы его течки. Не так уж трудно было сложить два и два. Сэмми снова вовсю тек из-за него и потому снова сучил и выпендривался. — Даже я уже больше твоего сделал, — гордо продолжил Сэмми с самодовольной улыбочкой, вздергивая носик. — Просто, чтоб ты знал. Я уже написал и кинул в ящик Этому Уроду письмо, где всё высказал. Господи, час от часу не легче. Письмо он еще, оказывается, какое-то Гордону написал! Что еще за ебаное письмо?! Дин был вне себя от этой новости и захотел немедленно его увидеть. — Сэмми… — стараясь сдерживать себя в руках, мягко произнес Дин. — Что ты там написал этому чмошнику?.. — Ну, просто… — растерялся Сэм, почесав затылок. — Про всю ситуацию. И вежливо попросил его больше не смотреть на нас в окно. — А дайка мне прочесть. Сэмми отчего-то занервничал. — Дин, я его уже отправил. — Покажи мне это сраное письмо, черт тебя дери! — сорвался старший. — Уверен, что ты его со своего компа распечатывал. Сэмми неохотно, но послушно пошел и включил свой ноут, и сидя в ожидании, пока он загрузится, робко и заискивающе поглядывал на, как всегда, тесно склонившегося над его плечом Дина. Сэмми уже учащенно дышал, а запахи течки усиливались троекратно. Дин ничего не делал, только терпеливо ждал. Перед его глазами открылся текст, который неприятно поразил его в самое сердце: «Уважаемый мистер Уокер! Мы с Вами, к сожалению, еще не знакомы, но я очень надеюсь это поскорее исправить. Приходите в любое время: я почти всегда дома. Интересно, какие пироги Вы любите и какое пиво предпочитаете? Лично я люблю темное, но хотелось бы знать заранее. Знаю, что по каким-то только Вам ведомым причинам Вы сторонитесь нас с Дином и не открываете нам свои двери. Я не спрашиваю почему — это только Ваше личное дело. Возможно, у Вас в доме не прибрано. Или просто Вы излишне хорошо усвоили родительские уроки — не пускать незнакомцев в дом? А быть может, Вы — глубокий интроверт, не желающий никого впускать в свою брутальную берлогу истинного альфы? Можете не отвечать. Просто знайте, что Вы — всегда дорогой и желанный гость в нашем доме. А теперь о главном. Я беспокою Вас затем, что вынужден сказать, что эти Ваши вечные наблюдения из окна за мной раздетым у бассейна, заставляют меня испытывать неловкость и сильное смущение. Уверен, что Вы не хотели доставлять неудобства, но так уж получилось, что я по своей омежьей природе страдаю излишней мнительностью, чувствительностью, застенчивостью и легковозбудимостью. Ваши пристальные взгляды заставляют меня краснеть. Я говорю совершенно серьезно, эти Ваши бесстыдные наблюдения из окна превращаются для меня в настоящую пытку. Я ни в коем случае ни в чем Вас не упрекаю и не виню, просто сообщаю. Ни в коем случае не хотел Вас чем-то задеть или обидеть. Очень надеюсь на понимание. Уверен, что, глядя из Ваших окон, можно найти миллион вещей, куда более приятных и достойных внимания, чем смущенная, полуголая, молоденькая омежка. Например, птицы. Или облака. Они такие красивые бывают, особенно на рассвете и на закате. Просто завораживает. Не то что моя скромная и ничем ни примечательная обнаженная фигура. Еще раз повторяю, что с нетерпением жду Вас у себя дома для более близкого и толкового знакомства! Приходите в любое время, мы с Дином всегда будем счастливы Вас принять, пообщаться и познакомиться с Вами поближе! Очень ждем. С любовью и признательностью, всегда Ваш доброжелательный сосед, Сэм Винчестер 🙂)» Дин так и застыл, перечитывая этот кошмар снова и снова. Письмо оказалось не просто пиздецки вежливое и нежное, как малиновый пудинг… Всё было куда хуже — это письмо как будто само так и истекало любовью и смазкой! Как будто Сэмми вот так почти не завуалированно умолял большого черного альфу: «Кончай смотреть! Приди уже наконец и хорошенько оттрахай меня!» По крайней мере, так казалось Дину. — Ты забыл еще приписать «целую и обнимаю». — Да?.. — Да. И «член сосу по воскресеньям», — огрызнулся старший. — Ты какого хера здесь творишь за моей спиной?! — В смысле — что творю? А что не так? — спросил Сэм и тут же взвился. — Что, не могу уже письмо написать сам, без твоего разрешения? — Письмо — пожалуйста. Но ты должен был сначала дать его прочитать мне! Тогда бы я успел его порвать и напомнить тебе, что ты не можешь откровенно флиртовать за моей спиной! — А где тут флирт? — А с чего это ты вдруг стал любить темное пиво? А главное, пишешь спокойно, даже не спросившись, от моего лица! — рявкнул Дин. — От моего лица, Сэм, ты написал полную брехню! Не рад я буду этому мистеру Гордону! Пускай только сунется — я ему всё выскажу в его звериное лицо и доходчиво обрисую ситуацию! В другой район мигом съедет! Со всеми своими брутальными пушками и мачете! — Вот, может быть, поэтому он и затаился, — решился заметить Сэм, неуверенно ерзая на стуле. — Я всего лишь пытался его выманить. Поэтому и составил именно такое письмо. Уж конечно не потому что он мне нравится. Только чтобы выманить Гордона из дома и наладить с ним хоть какой-то нормальный контакт. — Вот как? — Дин все еще оставался недовольным. — Сучка хитрожопая. Я это за тобой уже давно заметил, между прочим. Вечно вот так строишь из себя смущенную невинность… — Дин, — поскорее перебил Сэм, поднимаясь со стула в свой полный рост близко-близко, впритык с рассерженным альфой, и глядя на него сверху. — Я не знаю, что еще тебе сказать. Я просто хотел наладить контакты с нашим странным нелюдимым соседом. — Без моего присмотра не будет у тебя никаких «налаживаний контактов» с Гордоном, ты понял? — строго глядя ему в глаза, объявил Дин. И тут же крепко и жестко схватил Сэма и толкнул в направлении стола, сразу же затаскивая свою давно текущую омежку прямо на него. — Значит, «страдаешь излишней застенчивостью»? И «легковозбудимостью»? — с насмешкой приговаривал Дин, неторопливо, но уверено разоблачая красивое тело Сэмми от одежды. — Ну-ну, солнышко, спой мне еще… Придётся мне наказать твою легковозбудимую задницу. Блять, я ж ведь реально подумал, что ты хочешь Гордона... — Дин… Диин… — только и мог снова скулить Сэм, стараясь на столе пошире раздвинуть ноги, чтобы поскорее получить в себя вожделенный член старшего. — Давай-давай, еще пошире раздвинь… Другой бы тебе уже по заднице надавал за такое шлюшное поведение. — Дин, без шуток… Давай быстрее… — Черт, и почему же у меня такая течная омежка?.. Хоть кто-нибудь в мире может дать ответ на этот вопрос? Да ты только посмотри на себя, — небрежно вставляя пальцы в него, пристыдил Дин. — Я еще за всю жизнь не встречал такой ненасытной, жадной сучки, как наш «правильный» малыш Сэмми… — Д-диин… — не дожидаясь пока Дин возьмет его, Сэмми перевернулся на живот и вздернул полностью готовый зад, продолжая шептать. — Дин… Пожалуйста… быстрее… — Вон даже как, — усмехнулся Дин, снова убеждаясь, что омежка тут вот-вот сгорит заживо. — Ну, держись, студентик… Красавчик, спортсмен и отличник. Пришла суровая инспекция по твою заносчивую сладкую задницу. Сэмми мучительно поскуливал, еще выше вздергивая свой течный зад в невыносимом ожидании Дина. Дин перевернул его на столе обратно лицом к себе, чтобы видеть, и начал нежно с непередаваемой любовью целовать его повлажневшее от слез лицо, шею, плечи, вставшие соски… Сэмми уже был за какой-то там своей гранью. А Дин уже на опыте знал, что иногда Сэмми мог кончить вот так от одних только прелюдий, от одних только его заботливых нежно-грубых ласк и поцелуев. Дину безумно нравилось чувствовать эту свою власть. И полное обладание своим золотым мальчиком. Сам же Сэм вцепился в него мертвой хваткой, жадно обвил своими ногами, прижимая Дина к себе смертельным захватом, уничтожая малейшее пространство между ними и требовательно глядя ему прямо в глаза. Задыхаясь от чувств и не разрывая контакта взглядов, Дин наконец, кое-как спустив штаны и надев гондон, резко вставил свой твердый изнемогающий член в изнывающее отверстие своей сучки по самый узел. Затем медленно и жестко трахал Сэма в одном неспешном ритме. Каждый раз почти полностью выходил и затем резко вставлял член обратно, мощно и глубоко, удовлетворяя и присваивая. Частота толчков постепенно увеличивалась, доводя совершенно потерявшего голову, тянущего что-то на одной ноте Сэма до новых множественных оргазмов. Но и это было лишь прелюдией. — В общем, с работой все наладится. Вот увидишь. Но придется повкалывать. Особенно первое время, — лежа через два часа на удобной кровати в обнимку с Сэмми, снова убеждал его Дин. — Тебя часто не будет дома? — понимая, о чем он говорит, грустно спросил Сэм. — И ты будешь приходить всегда уставшим? Дин замер с раскрытым ртом, впервые взглянув на ситуацию под таким углом. И она ему не понравилась. Все, как специально, складывалось так, чтобы у его горячего любвеобильного Сэмми появился какой-нибудь приходящий любовник-утешитель. Да, конечно, Сэмми весь в своей учебе, и ему, вроде как, некогда искать приключения на задницу, но все же. А еще у него есть эта его аутолокфакия, но так ли надежна эта хрень, как ее описывают? Как-то слабо верилось во все это. Сэмми больше не девственник, так что нельзя уже быть ни в чем уверенным. Да и как вообще можно рассчитывать на какое-то редкое и, скорее всего, временное психосоматическое заболевание? — Да нет, Сэм, ты ошибаешься, — быстренько возразил Дин, давая себе слово, что не даст Сэму слишком сильно скучать. — Но главное, запомни: неважно, чем бы и сколько я ни занимался — на то, чтобы трахать тебя, у меня всегда найдутся силы и время! Не сомневайся! Сэмми приятно зарделся, видя в своем бывшем брате такую непоколебимую уверенность и решимость овладевать им каждый раз, когда это будет необходимо. Частично все опасения Сэма подтвердились в ближайшие же сроки. Руфус и правда оказался тем еще эгоистичным и наглым хреном. Но это было еще терпимо, Дин ведь тоже божьим одуванчиком не был. А что касается работы, то да, ее было много. Дина не бывало дома не то чтобы все время, но довольно большое количество часов в сутках. А чем больше Дина не было рядом, тем больше Сэмми страдал и потому сучил, и строил из себя главного, свысока поглядывая на Дина, вечно требуя от него чего-то, вечно наезжая и придираясь к нему с поводом и без. А на самом деле просто дико скучая и не желая обходиться без Дина целыми днями, как бы капризно это ни смотрелось со стороны. Свободное от учебы время Сэм теперь снова проводил с Руби, находя в этом себе утешение, а также с Люцифером и Габриэлем, хотя Дин запрещал ему с ними общаться. Но кто вообще Дина спрашивал, правильно? Так рассуждал Сэмми. И встречал вечерами ничего не подозревающего первое время Дина с ехидной улыбочкой и ворохом разных жалоб да претензий. А то еще и с сообщениями о том, что пирогов в доме нет, он про них забыл, видите ли, и это было правдой. Дин терпел, не ругался, молча мучился подозрениями, которые снова и снова подтверждались из разных источников. То Сэма видели на пляже с Руби. То его (вроде как, его, а возможно, и не его) засекли с Габриэлем на выставке японских роботов. То он при полном параде и марафете сопровождал самого Люцифера на открытии нового филиала его компании, и на эти фотографии Дин наткнулся лично. После подобных известий Дину уже не то что работать, но даже жить не хотелось. Однако он продолжал упорно нести свой крест, надеясь, что Сэмми перебесится и повзрослеет. Но пока что всё шло скорее в обратном направлении. Как-то раз, после того, как Дин увидел в инсте Люцифера фотку, где Сэм сидит на пассажирском сидении его выпендрежной тачки, старший Винчестер вернулся домой с разбитым в кровь до костяшек кулаком. Сказал, что на него упала панель, а младшему и мысли никакой не закралось. Сэмми деловито и молча, с какой-то сдержанной яростью, излишне тщательно и бережно обрабатывал ему раны и перевязывал руку. А потом заявил вдруг вот такое: — Не нужны мне твои деньги. Такой ценой — твоими потом и кровью — не нужны! Это очень эгоистично с твоей стороны, Дин, поступать так со мной. — Ладно, я — страшный эгоист, — с иронией в голосе согласился Дин. — А кто тогда, если не я, будет оплачивать твои дурацкие вегетские заменители, которые стоят почему-то в десять раз дороже нормальной и вкусной еды? — Я и сам справлюсь! — сообщил Сэмми весьма высокомерно. — Жил же я как-то без тебя. На стипендию и на мамины деньги. — Но мама-то нам больше денег не дает. С тех пор как мы… ну… — Дин пошло улыбнулся. — Вступили во взрослые отношения. — Ну и что? Ну и ничего, — сам себе ответил Сэмми. — Купил же я себе бассейн, когда захотел. Дин не мог с болью не отметить это «себе», а не «нам». Сэмми все еще мыслил себя отдельно. А еще мыслил себя как главного в доме, а Дина видел, видимо, в роли своего «временного партнера по сексу». Так показалось Дину. С другой стороны, они же поставили Метки… Сэма было трудно понять, приходилось теряться в догадках. — И, кстати, раз уж завёл речь, я бы все еще хотел знать, на какие шиши мы его приобрели. Не натурой же ты за него расплачивался, я надеюсь? — попытался пошутить Дин. — Сам ты натурой… — проворчал Сэмми и подавленно замолчал. Потому что гордиться тут в самом деле было нечем, хоть натурой он и не расплачивался. Но правда была в том, что говорить следовало не «я купил», а «мне купили». Купил Люцифер, если еще точнее. В честь их с Дином новоселья. Выпендрился в очередной раз и продемонстрировал свои потрясающие «великодушие и понимание», что особенно ярко и выгодно смотрелось на фоне того, что на вечеринку по этому случаю Лютика даже не пригласили. — Дин, я думаю, мы рано съехались… — выдавил Сэм, давно уже раздумывающий на эту тему. — Нам стоило сначала просто встречаться. Мы могли даже не афишировать, не говорить никому, и ты бы, например, жил у мамы, и мог бы начать что-то откладывать, а я… — Но я же поставил тебе Метку, — до боли грустным голосом произнес Дин. — И разве мы оба не хотели быть всегда вместе? — Да, но то-то и оно, что мы все равно почти не вместе. И Метка — это не так важно. Главное, что у нас не было щенков, так что была хорошая возможность повременить. И потом… — Опять это «потом»! — взорвался Дин, не в силах больше это слушать. — Что там «потом» такого судьбоносного должно случиться?! Ты пойдешь работать на Люцифера и станешь большой шишкой, а-ля его марионеткой и шлюшкой?! А я где тогда буду?! И для чего?! Щенков моих тебе не надо! Денег моих тебе не надо! Только член мой тебе вечно подавай — отличная основа для семьи, ничего не скажешь! — Мне нужен ты, Дин, — со слезами попытался объяснить Сэм. — Но безо всяких твоих жертв… Не могу так… — Но я же здесь! Вот он я! Да какие жертвы? Не смеши. Я с тобой, но ты все равно бегаешь то к этой своей Руби, то к другим альфам… Сэм вздрогнул, поняв, что Дин все-таки знает. Сэму стало ужасно стыдно. — …Развлекаешься с ними, пока я вкалываю до седьмого пота, — с болью закончил Дин. — Я даже не могу быть уверен, что ты и до их членов не докапываешься так же жадно, как до моего! Несмотря на чувство вины, Сэма ужасно обидело последнее замечание. У него в голове не укладывалось, как Дин мог такое про него сказать, и как мог такое даже подумать. — Возьми свои слова назад, Дин. И извинись, — попросил Сэм. — Я ничем не заслужил таких подозрений. — Издеваешься? — горько вздохнул Дин. — Ты-то и не заслужил? Нет, ты это серьезно? Еще оскорбленную невинность решил из себя строить? Ты шляешься с другими альфами втайне от меня! Что еще тут можно подумать, Сэм? — Да я же всегда с ними общался! Они — мои друзья, с чего мне вдруг бросать их? Только потому что ты поставил Метку? Ну, знаешь ли, если бы я знал, что в дополнение к ней идет столько деспотизма, я бы тебе тогда не разрешил ее ставить! Дин вздрогнул, как от пощечины, глядя на Сэмми широко раскрытыми, опустошенными глазами. — И, да, всего через пару лет я пойду работать к Люциферу, — снова вздернув носик, заявил Сэм. — И буду большой шишкой, хочешь ты этого или нет. Вопрос — останешься ли ты со мной рядом? Или будешь строить из себя непонятно что и продолжать вести себя, как законченный мудак? — Погоди… То есть, это не ты, а я строю из себя «непонятно что»? — Да! Дин, ты уже заколебал меня своими альфовыми замашками! — Возможно, дело просто в том, что… я и есть альфа! И вот тебе еще «новенькая» информация для раздумий: не бывает дружбы между альфой и омегой! Между кем угодно — да, но только не у них. — Это всё чушь. Мало ли, что говорят, — отмахнулся Сэм. — А мы живем по своим правилам! У нас всё бывает! — О, ну, конечно, ты же у нас такой особенный! — Да, — даже ради приличия не стал скрывать Сэмми свое мироощущение. — Именно так. Его искренность, наивность и самолюбие не переставали потрясать Дина. В каком-то смысле они его даже умиляли. Но в целом бесили и раздражали. Дин просто не знал, о чем и как тут ещё можно разговаривать, когда Сэмми откровенно считает, что на него не распространяются никакие правила. Потому что он, видимо, самый-самый, а законы жизни и ограничения существуют лишь для всех остальных «посредственностей». Неизвестно, как далеко бы Сэмми зашел в своем тщеславии и самомнении, если бы не один страшный случай. В один недобрый субботний вечер Дин вернулся с работы совсем вымотанный. И это было как раз после того, как Сэмми весь выходной день прождал его дома, сильно возбужденный, течный и неудовлетворенный. Дин бухнулся ничком на диван, сказав, что ему срочно нужно как следует выспаться. На это Сэм с гордым и независимым видом заявил, что ему плевать, чем Дин собирается заниматься. Потому что он идет загорать, а если Дин «надрыхнется» наконец, то может присоединиться. — Давай, иди-иди, — сворачивая челюсть в могучем зевке, произнес Дин. — Верти там опять задницей перед Гордоном… Я уже начинаю думать, что тебе очень даже нравится его странное внимание. — Гордон хотя бы остается верен самому себе, — умудрился сказать на это Сэм. Дин даже не нашелся, что сказать на такое. А Сэм продолжил его изумлять, спокойно и серьезно говоря: — Но у нас с Горди ничего нет. Только чисто визуальные контакты. А вот ты, похоже, закрутил там у себя шуры-муры с этим своим ненаглядным Руфусом! — ревниво вывалил Сэм вдруг свои неожиданные претензии, как снег на голову. — Господи, да он же альфа, — поморщился Дин, поражаясь Сэму с его неуместной вспышкой ревности. — Да, — ядовито подтвердил Сэм с темной улыбочкой. — Он — альфа. И такому, как ты, как раз только этого и надо. Чтобы тебя самого натянули. Руфус, как я вижу, прекрасно справляется. И возможно, не только в переносном смысле. Кстати… Хочешь… Я бы мог… ну… сделать это сам?.. в смысле, с тобой… в смысле, я бы мог… в тебя, — осторожненько, тихонечко и сбивчиво предложил вдруг младший Винчестер, сразу же робко притихнув в слабой надежде на чудо. — Ну ты и мелкий извращенец! — уже практически во сне не мог не промычать Дин. — Неужели воображаешь, что раз как-то умудрялся трахать Руби, то ты теперь — типа альфа? — Ничего я не воображаю, — разобиделся Сэмми. — Это ты вообразил себя царем и повелителем, опираясь лишь на один-единственный довод: что ты — альфа. — Не, не один. Еще я старше, умнее, красивее, сильнее, харизматичнее, круче, обаятельнее, сексуальнее, брутальнее и как-то умудряюсь содержать такую капризную сучку, как ты. — Если бы так. Только в реальности ты просто самый обыкновенный придурок, который воображает себя крутым и неотразимым. Ты старше — и это всё, — подвел свой итог Сэм, проявляя всю свою врожденную жестокость. — Сучка. Не представляешь, как больно мне это слышать, — сонно пробурчал в подушку Дин. — И правильно, — с каким-то садистским удовольствием и улыбкой не отставал Сэм, не унимаясь и не щадя ничьих чувств. — По десятибалльной шкале я — десятка с плюсом, а ты — всего лишь банальная десятка. — Охуеть, какая разница между нами… — Вот не нужно этого, Дин. Я — десятка с плюсом. Поэтому, когда я великодушно предлагаю тебя трахнуть, тебе бы следовало обливаться слезами счастья и сразу же вставать раком! Но нет, ты же у нас «крутой альфа» с вечным панцирем и покер-фейсом! Всё строишь из себя главного и супер-топа. Смешно со стороны. Даю тебе последний шанс, Дин, и больше так щедр к тебе не буду. Я знаю, что ты спишь и видишь, чтобы твою альфовую задницу хорошенько выдрали. Не надейся, твой обожаемый Руфус не станет этого делать — он любит омег. Я предлагаю в последний раз, и можешь потом даже не благодарить. — Ты просто пиздец какая заносчивая сучка, Сэмми, — искренне изумляясь, промычал Дин. — Я просто в охуе от тебя… и твоих заявочек… Просто в охуе. — Раз так, то лежи, валяйся здесь, можешь храпеть в свое удовольствие, не буду тебе мешать, — раздраженно закончил Сэм, видя, что в этот раз не только трахнуться, но даже и поскандалить с Дином не удастся. — И чем ты там только занимаешься? Канавы целый день копаешь, что ли? — О, да неужели же это случилось? — слабо улыбнулся Дин. — Саманта поинтересовалась моей жизнью вне дома! Впервые в жизни поинтересовалась кем-то, кто… не Саманта. Чудеса. А впрочем, я понимаю, что именно тебя так обеспокоило. Точно не мой физический надрыв. А все снова лишь твоя собственная ненасытная омежья задница. Проглотив упрек, Сэмми снова переступил с ноги на ногу, в бесплодном ожидании любимого члена. Затем, грустно опустив глаза, решил поскорее заканчивать этот бесполезный разговор: — Постарайся не храпеть тут на весь район. Надеюсь, когда я вернусь, то смогу нормально поспать без этих звуков гиппопотама, булькающего со дна озера. Дин, не разлепляя тяжелых век, затрясся от тихого смеха из-за того, каким Сэмми остается милым и забавным, даже когда сучит. Удивительно, конечно, что он ревнует его к альфе. Ладно бы, к омегам и бетам, а то, черт… Альфы несовместимы и, как правило, вообще сильно недолюбливают друг друга, а то и глубоко ненавидят. Вместе они только и знают, что без конца «членами мериться» да «метить территорию». Но такая странная ревность говорила о том, что Сэм реально как-то воспринимает себя в их отношениях, как альфу. А Дина тогда получается… нет, лучше об этом было не думать. Какая ненормальная омега! Может, и правда у Сэмми уже с головой что-то не в порядке, и стоило послушаться совета доктора Гадриеля и сводить его к психиатру? А может, и не надо было. Может, просто хорошего ремня и траха будет достаточно, как обычно. И уже привычная мысль снова посетила голову Дина — что сучка совсем зарвалась, раз даже вон предлагает себя в роли альфы в постели! Не, ну это же надо — Сэмми снова вздумал строить из себя непонятно что. С ума сойти. Что это за омега-то вообще? С замашками альфы. Даже в сексе рвется быть сверху и все никак не упокоится и не угомонится! Нет, такое до добра не доведет. И прав оказался Дин на удивление скоро. Едва Сэмми ушел, как провалившийся в мертвецкий сон Дин уже через несколько минут был разбужен диким, буквально апокалиптическим грохотом, от которого сотрясся весь их домик, и, как показалось, и вся округа. Невозможно было понять, что это было. Как будто в их домишко попал метеорит или снаряд. «Сэмми!» — была первая мысль… и вторая, и третья, и все последующие мысли Дина Винчестера. — Сэмми, Сэмми… Сэмми!.. Сэм!!! — начал кричать Дин, даже не пытаясь скрывать панический ужас за свою любимую «омежечку». Продолжая орать, путаясь в пледе, грохнувшись с дивана, спотыкаясь, Дин пытался как можно скорее добраться до лестницы, ведущей на крышу. Дом продолжал вибрировать, что-то трещало на потолке. На лоб добравшегося наконец до лестницы Дина упала тяжелая капля. — Сэм!!! Сэмми!.. — снова крикнул Дин. — Я иду! Но в этом не было нужды, так как Сэмми уже и сам в панике бежал ему навстречу, повторяя: — Дин-Дин-Дин-Дин-Дииин!.. Мокрым побитым щеночком Сэмми прижался к Дину, чуть ли ни поскуливая от боли и горя. — Господи, Сэмми… — крепко сжал его в объятиях Дин, утешая и успокаивая. — Ты впорядке? Что там произошло? — Дин… не ходи туда!.. — единственно, что сказал в ответ Сэмми, вновь крепко его обнимая. — Почему? — Просто… Не ходи, — взглянув самыми виноватыми щенячьими глазами, повторил Сэмми и закончил. — Ты уже ничем не поможешь. На голову Дина снова упала капля, затем еще одна и еще. Вода все сильнее капала и лилась из расползающихся по потолку трещин, а Винчестеры стояли в этом ливне в обнимку, как герои глупого фильма, и Дин покачивал в объятиях Сэмми, словно убаюкивая его, и в то же время утешаясь сам. Потому что для него было главным, что Сэмми был жив и здоров, и теперь находился в полной безопасности в его руках. Ощущать это — было высшей радостью для Дина. Такой романтичный момент закончился весьма банально: Сэм вызвал аварийную службу. Но вода успела сделать свое грязное дело и залила большую часть дома. Особенно досталось вещам Сэма — его обожаемым книжкам, папкам и компьютеру. Все пришло в полную негодность. Сэмми шлепал по воде босыми ногами грустный и понурый, как песик, чью единственную и любимую будку унесло безжалостным потопом. Когда бассейн был полностью опустошен, на крыше столпились трое работников и, конечно же, главная пара героев сего романа. Все они молча смотрели в пустой резервуар. — Что-то проломило его дно, — озвучил наконец очевидное один бета в оранжевом комбинезоне. — Да, — мрачно согласился Дин. — Да-а… — неопределенно протянул Сэм, чей взгляд так и метался по сторонам, как у преступника. — Вы туда ничего тяжелого не роняли? — спросил другой бета. — Например, как что? — прямо спросил Дин. — Например, как сейф. Или домашний бегемот, — пожав плечами, выдвинул парень разные версии и заржал вместе с напарниками. — Домашнего бегемота не держим, — холодно заметил Дин, только сейчас впервые начиная постигать суть случившегося. — Только домашнего лося, — строго оглядев своего немаленького партнера произнес Дин, и Сэмми совсем загрустил под таким его взглядом. Потом, наедине, Сэмми искренне покаялся перед Дином в содеянной им Большой Ошибке. Как выяснилось, Сэмми прыгнул в этот мелкий бассейн с высокой стремянки, как с вышки! Больно ударился об дно и нанес ему и их несчастной крыше колоссальный урон. Дин не стал сильно ругать Сэма. И даже не стал над ним ржать (пока не стал). Но кое-что накипевшее все-таки высказал: — Я тут горбачусь и надрываюсь с утра до вечера, пытаясь нас обеспечить! Пока ты тусишь со своими друзьями-идиотами за моей спиной! Я оплачиваю твои странные и недешевые вкусовые пристрастия, плюс твои дурацкие омежьи капризы и все эти твои мажорные замашки, непонятно откуда взявшиеся! Да одни только твои чертовы шампуни стоят больше, чем весь мой гардероб! Думаешь, я не хотел бы прикупить себе парочку новых джинсов покруче и поновее? Но я обеспечиваю в первую очередь тебя, а еще оплачиваю этот чертов дом, который ты как-то умудрился угробить одним махом! Я и так уже совсем заколебался, а тут ты мне еще такие сюрпризы устраиваешь! — Диин… — с мокрыми от слез глазами продолжал лепетать безутешный Сэм, шокированный и глубоко травмированный такими обвинениями своего любимого Дина, явно чувствуя себя теперь самым ужасным человеком на планете. — Прости… Прости меня… Я даже не думал никогда… Если хочешь, я куплю тебе новые джинсы… — На мои деньги? Спасибочки! Сэмми снова залился слезами раскаяния и жалости к себе и к Дину. Дину и самому стало его жалко. Так дико жалко, что даже пристрелить его захотелось из милосердия. «Господи, Сэмми… Ну, что с него взять? — думал Дин. — Омега — есть омега. Даже если она и суперумная, как Сэм, то все равно с прибабахом. Точнее, если суперумная, то даже с тройным прибабахом» Да, всё это, конечно, ничего не меняло, и Сэмми по-прежнему как был, так и остался его любимой, его единственной на всю жизнь омежечкой. Его радостью и его жизнью. Никого он так не любил и никого никогда больше так не полюбит — сам Дин это прекрасно понимал. И больно ему уже было только от того, что Сэму было больно. И еще больнее было от того, что все никак не слушался он своего альфу, когда надо было его слушаться. В общем, по-настоящему Дина обеспокоил лишь один вопрос: каким местом ударился Сэмми? И чем вообще он думал, что едва так не убился? Оказалось, что ударился Сэм всем телом, но больше всего — своим драгоценным задом. И думал примерно тем же местом. — Диин… После этого ужасного случая от Сэма начались новые сюрпризы. Например, Сэмми неуверенно подходил к Дину, не поднимая глаз, смущенно сжимая в руке хороший, специально купленный ремень. Молча клал этот ремень на кровать, смиренно показывая, что его надо высечь. И Дин порол его с огромным обоюдным удовольствием. Не щадил прекрасную крепкую задницу, потому что она по всем меркам была слишком уж заносчивой и слишком течной в то же время. Уже за одно такое сочетание необходимо было пороть и пороть. Нещадно, до слез. А сразу после исправительной порки они занимались еще более жарким сексом, чем когда-либо. А бывало ещё теперь, Сэмми опускался на колени и целовал Дину ноги. Пытался целовать даже ботинки, но, несмотря на какое-то зашкаливающее наслаждение от одной мысли (Сэмми, целующий ему ботинки на ногах — это было каким-то верхом разврата и кайфа), Дин ему не позволял так далеко заходить и останавливал. Так что Сэмми начинал с пальцев на его ногах, а потом поднимался постепенно поцелуями всё выше по телу своего альфы. И потом они снова занимались безудержным горячим спариванием. Дин ловил себя на том, что с ним происходит ужасная парадоксальная вещь: он начинает любить своего Сэмми еще больше, чем раньше. Да, однозначно, теперь он любил этого Провинившегося Глупого Сэма еще сильнее, чем до того, как тот накосячил с их домом и прыгнул. Это было неправильно, это шло против морали и логики, этого не должно было быть… но по факту так всё и было. Почему-то блудные овцы и грешники обычно оказываются более любимыми, чем вечные праведники. Сэмми так провинился, так ужасно провинился, и так сильно осознал свою вину, что даже признал вслух, что Дин был прав! И что «ему следовало прислушаться к Дину насчет бассейна. Бассейн был неподходящим для их дома и стоял на их крыше опасно. И вообще, не нужно было ему гордиться и своевольничать, не нужно было лезть не в свои дела, потому что Дин… он ведь всё лучше знает! Он всегда прав, всегда всё делает хорошо и правильно, всегда знает, как и что надо делать. Дин — идеал. Дин — герой, супергерой сам по себе, но в особенности — его личный герой. А он, Сэмми — просто грязь под его ногтями. Просто мусор из пакета пылесоса. Просто божий высер. Кроме как проломить своей лосиной тушкой неправильный бассейн он ни на что не способен. Не стоило ему вообще рождаться, это точно. Но раз уж всем на беду он родился, то место ему в аду, а спасение — не во Христе, а только в Дине. Больше он ни единого шага не сделает без одобрения Дина, никогда, нет-нет. И единственное место, куда отныне будут направлены его глупые глаза — это Дину в рот, немо внимая его мудрости, чтобы как можно тщательнее блюсти данный обет послушания». Звучало все это для ушей Дина весьма приятно. Хотя в полную искренность ему верилось с большим трудом, честно говоря. Зная хитрожопость, склонность к манипулированию и непостоянство Сэма, Дин старался быть настороже и не расслабляться, развесив уши и поверив в такую легкую победу. И довольно скоро он понял, что опасался не зря. Спустя пару-тройку недель стало очевидно, что Сэмми всё ещё по-прежнему обожал самого себя и вел себя ничуть не менее эгоистично и самонадеянно, чем раньше. Зато хотя бы стал чуток сдержаннее, мягче и послушнее. Хотя бы с виду. И то, вероятно, ненадолго. Конечно же, Дин простил Сэма. Да он и не злился на него особо. Ну, кто же мог представить, что, глубоко страдая от недотраха, Сэм расстроится и разозлится до такой степени, что камнем бросится в их крохотный бассейн с высокой стремянки? Да черт с ним с бассейном и домом — главное, что Сэмми жив. На следующий день после того злосчастного вечера, когда у Винчестеров случился библейский потоп, разделивший их жизнь на допотопную и новую, к ним наведались многие соседи, с которыми они уже успели подружиться. Люди приходили, чтобы поддержать, узнать, не нужна ли помощь, расспросить о случившемся и просто поглазеть. Короче говоря, много народу у них побывало — все, кроме Гордона, разумеется. Рыжая девчонка Чарли, которая чем-то напоминала Дину женский вариант Сэма, приходила со своей девушкой и принесла им обалденные сырные запеканки, которые Дин слопал за один час, а Сэм только пускал слюни, не вовремя затеяв голодовку в знак покаяния. Приходила вдова Джоди Милз — она же местный шериф — со своей приемной дочерью Клэр, которая почему-то взяла за правило вести себя с Винчестерами как заправская хамка и хорошо относилась в этом доме только к Динку. Но первым примчался, конечно же, Гарт — фантастически щупленький бета, живший на другой стороне улицы и в самом ее конце со своей милой женушкой. Гарт вообще был у Винчестеров частым гостем. Гарт приходил, как к себе домой, и сразу же широко раскидывал свои ненасытные объятия, от которых некуда было деться. — Диин! — с удовольствием начинал он обычно, тут же обхватывая смирившегося с неизбежным Дина и прижимая его к себе. — Сээээм!.. — с особенным удовольствием и расположением тянул затем Гарт, раскрывая свои объятия еще шире и прекрасно видя, что младший Винчестер ищет пути отступления, куда бы сбежать, но не давая ему на это ни малейшего шанса. Заключая его большое, пассивно сопротивляющееся тело в свои крепкие, обожающие объятия, Гарт просто упрямо отказывался признавать, что эта строптивая омежка-недотрога ужасно не любит обнимашки с альфами и бетами, и единственное исключение составляет только его любимый на всю жизнь альфа — Дин. Несмотря на некоторые недостатки в манерах этой крохотной беты, Дин считал это соседство с дружелюбным Гартом большой удачей. Ведь Гарт любил забегать к ним в гости по нескольку раз в день и таким образом держал его в курсе событий, а главное — приглядывал за Сэмми, пока Дин целыми днями находился на работе. Особенно острой казалась необходимость такого присмотра на фоне вечного угрожающего присутствия Гордона — этого страшного и закрытого маньяка-вуайериста — в самой непосредственной близости к малышу-Сэмми.