Омежий бунт

Сэмми расслабленно лежал в белом шезлонге, подставляя свою широкую спину под солнечные лучи. Морской бриз обдувал его загорелое тело, а мерный гомон отдыхающих, доносящийся со всех сторон, приятно ласкал слух, убаюкивая. Как же было хорошо просто лежать вот так. Просто наслаждаться жизнью и… не течь. После пережитого ада весь мир казался Сэму прекрасным. Теперь он старался ценить каждый миг, прожитый без острой и мучительной потребности в хорошем трахе или в жесткой порке. Господи, да уж лучше быть асексуалом, чем такое. Всё хорошо в меру. Ему было всего лишь двадцать, а он был уже пресыщен сексом по самое нехочу. После такого износа, физического и морального, Сэма даже стали посещать всякие безумные желания. Такие, как например, принять обед безбрачия и стать монахом. Правда приходили они ненадолго, так как секс Сэмми все-таки, несмотря ни на что, любил. А еще больше он любил своего Дина. Почти задремавший и растворившийся в своей неге Сэм неожиданно высоко вскрикнул, подскакивая и оборачиваясь. Прислонивший ему между лопаток ледяной стаканчик Габриэль улыбался до ушей, довольный собой, как будто дело какое полезное сделал. — Зачетный голосок, — прокомментировал он. — Иногда ты такая омежка, Сэм, что тебя хочется нарядить в розовую юбочку, заплести тебе две косички, надеть на голову веночек и дать в руку леденец. Особенно после того, как ты стал жить с Дином. Что он там с тобой творит? Ты уже совсем обомежился. Сэмми слегка обиженно сжал свои аккуратные губки, недовольно и агрессивно глядя на Габриэля за такие слова. Больше всего его задело, что Гейб, возможно, прав и даже не преувеличивает. — Ничего такого, — невозмутимо ответил Сэмми, незаметно стараясь говорить как можно более низким голосом, подражая в этом Дину. — А ты поменьше смотри пошлую порнуху про омег. Тогда не будет мерещиться… всякое. Габриэль улыбнулся еще шире. — Не смотреть порно про омег — это ж какая скучная сразу жизнь будет. — Даже я это смотрю, — не отрываясь от своего телефона, сказала Руби, лежавшая в своем шезлонге рядом с Сэмом. — В самые мрачные дни своего одиночества. — Вот видишь, все это смотрят. Все, кроме тебя. Хотя, зная твою, хм… уклончивую натуру, я бы не был в этом так уверен. — Это всё тоже твои фантазии и домыслы, — отмахнулся Сэм. — Конечно-конечно. Это всё я, испорченный и озабоченный альфа… Так, принимайте подарки, за которыми я ходил аж через полпляжа. Персиковое эскимо в белом шоколаде красоткам, — раздал Гейб мороженку Руби и Лилит. Руби взяла свое эскимо, а Лилит натянула гаденькую улыбку, как маленькая сучка, которой она и была, и сразу же начала кокетливо клянчить: — А можно мне два? Ну, Габриэль, пожалуйста, я хочу оба… — Тебе одно, как и всем! — сердито отрезал Сэм, который почему-то терпеть не мог Лилит, так сильно она его чем-то бесила и раздражала. Интересно, чем? Лилит вперилась в него насмешливым взглядом, молча желая смерти.  — Черничное в стаканчике для мрачного братана, — продолжил раздачу Габриэль, протягивая мороженное Кроули. Лежавший рядом со своей противной женушкой Лилит Кроули помрачнел еще больше, когда услышал это. Хорошо, что чернику он и правда любил, а то Габриэль получил бы какой-нибудь язвительный ответ про «безмозглых гламурных папиных сынков». Не только Габриэль, но и всё это место в целом раздражало Кроули: слишком много солнца, слишком много песка, слишком много радости, слишком много детей и счастливых лиц… Короче, этот отдых был не в его вкусе. Лениво развалившись в шезлонге в своих черных плавках, Кроули досадовал на то, что снова дал Лилит притащить себя сюда. Но, с другой стороны, был ли у него выбор? Лилит бы его заела, как ебучий овод, попутно отложив ему под кожу свои ядовитые яйца, чтобы мучительные последствия своего сопротивления и непослушания Кроули ощущал еще долгие месяцы после. Зная Лилит, никто не удивлялся вечному недовольству и язвительности Кроули. Никто его за это и не винил, так как все ему искренне сочувствовали. Особенно сострадательный Сэм, которому было жалко Кроули аж до слез иногда. Сэмми даже представить себе не мог, как же живется этой невезучей бете с такой вселенской гадиной и капризной сучкой, как Лилит. К тому же, Сэм знал от Люцифера, что у Кроули была ужасная мать, которая чуть ли не продала его в детстве ради того, чтобы сделать себе силиконовые сиськи. А теперь вот у этого бедолаги была ужасная жена, и предвиделся ли хоть когда-нибудь финал его страданиям? Сэм реально переживал за Кроули, но не знал, как ему помочь. Очевидно было, что помочь себе мог только сам Кроули, но он почему-то терпел. «Должно быть, он просто не знает, что жизнь может приносить не только боль и страдания, но и удовольствие, и счастье» — с сочувствием думал о нем сердобольный младший Винчестер. — И, конечно же, самое главное и цель моего похода… клубничный сорбет для королевы!.. — торжественно закончил Габриэль, протягивая маленький стаканчик Сэму. Сэмми со скромной улыбкой принял этот очередной знак внимания от Габриэля, чьи красивые золотистые глаза смотрели на него как всегда с теплом и восхищением. Но прежде чем приниматься за вкусняшку, Сэму понадобилось привести себя в соответствующий моменту вид и образ. Так из его рюкзака и появился главный аксессуар дня. Главное, чем он собирался похвастаться в этот прекрасный пляжный уикенд. И этим чем-то были розовые зеркальные очки с оправами в форме сердечек! Купил их ему Дин, разумеется, но Сэм считал их заслуженными и честно заработанными, поскольку ему пришлось аж целую неделю усиленно щенячить и умолять Дина о них. Дин твердо отказывался покупать, упирая на то, что цена на это розовое дермецо из арсенала Барби завышена раз в двадцать. Так оно и было, конечно, так как это были копии разыгрываемых в популярном шоу солнечных очков от самого модного дизайнера. Но Сэмми никакая наценка не смущала и не останавливала. И Дин в итоге, как всегда, сдался, проигрывая щенячьим глазкам 0:1001. — О, это те самые, о которых я думаю? — встрепенулась Руби. — Призовые очки, да, от Валентина, — пренебрежительно отмахнулся Сэм, как будто это сущий пустяк. — Мне кажется, или дождик собирается? — Боже, как тебе удалось их получить? — не унималась Руби. — Неужели купил? — Кто, я? Нет. Я их просто выиграл, — с умным и сдержанно самодовольным видом заявил Сэмми, не уточняя, как именно «выиграл». — Ничего себе. Мы, конечно, всегда знали, что ты — парень умный, но угадать, сколько комплектов малиновых носков у Валентина… — присвистнул Габриэль. — Так это был ты? «Тихая лань»? Сэм молча улыбался в своих очках, не подтверждая и не опровергая, а лишь храня таинственное молчание, как и положено звезде такого масштаба. Однако уже в следующий момент лицо Сэма картинно вытянулось, когда он увидел, как Лилит спокойно достает из своей сумочки в точности такие же розовые очки-сердечки и важно напяливает их на свой широкий вздернутый нос. Сэмми с досадой стиснул свои зубки, не зная, куда деваться от досады, и испытывая острое, действительно острое желание убить Лилит. — Ого. Так вы оба, что ли, «выиграли»? — усмехнулась Руби, прекрасно зная этих двух воображал. — Сэм всё врет. Как обычно. Врунишка-пустышка. Противный мальчишка, — выдала Лилит характерный для нее младенческий текст и закончила. — Это я выиграла! А он купил на Амазоне. — Заткнись, все устали от твоей лжи! — еще больше разозлился Сэмми. — Сама там купила и хвалится. — Нет, я-то не купила. Кто из нас двоих дурашка-глупышка? Точно не я. — Да ты, Лилит, вообще дура неизлечимая, — набычился Сэм. — Сказала бы честно: «Я купила», и все бы оценили твою покупку. Ведь большего от тебя никто и не ждет. — Нет, я угадала сколько малиновых носков у Валентина. Посчитала на калькуляторе. — Морщины бы свои ты лучше посчитала, — язвительно процедил младший Винчестер. — Их всего три штучки! Как и твоих извилин! — Я больше не отвечу ни на одно твое слово. Это ниже моего достоинства. — Так, кто выиграл-то, а кто купил? — посмеиваясь в глубине души, спросил Гейб. — Я выиграл, а эта дура потратилась, — подвел черту Сэмми. — Да еще не из своего кармана, а, как обычно, отжимая последнее у Кроули! — И то, увы, правда, — мрачно подтвердил Кроули, со скучающим видом вновь присасываясь к своему крепкому коктейлю. — Вот. Вы все слышали. — Я признАю, что купила, если ты тоже признаешься, что купил, — предложила Лилит. — Тебе не нужно ничего признавать, все и так всё про тебя поняли. — Я ничего не понял, — прикольнулся Гейб. — Признай, что ты купил, — пристала Лилит к Сэму. — Я не покупал, — отмахнулся тот. — Вот и я не покупала. Сэмми и Лилит лежали в своих шезлонгах надувшиеся, как хомяки на крупу, и тихо дожирали свое мороженное, попутно и незаметно «соблазняя» окружающих. — Вы прямо как две Лолиты, — не мог не заметить этого Габриэль. — Одна — классическая, другая — омежья. — Мне больше нравится омежья, — сказала Руби. — Тебя никто не спрашивал, — сказала Лилит. — Твое мнение никому не интересно. — Но имею я право сказать-то? — В твоем случае лучше молчать. — В твоем случае лучше вообще язык себе отрезать… Сэм молил господа дать ему сил вытерпеть Лилит и не придушить ее. Он действительно не знал еще ни одного более токсичного человека, чем она. Даже его самый противный и доставучий препод, Азазель, и тот не вызывал у Сэма столько негативных эмоций, как она. — Мы соскучились по тебе, — сменила тему Руби, заботливо поглядывая на Сэма. — Что у тебя там были за секретные проблемы и дела? Я надеюсь, это не связано с тем, о чем мы говорили в последний раз? — Нет, это совсем-совсем не то, — поспешил откреститься Сэмми, снова солгав. — С этим полный порядок. У нас с Дином всё… бывает сложно. Но не в этот раз. Руби молча улыбнулась и достала из сумки флакон с солнцезащитным средством. Затем развернулась и начала заботливо втирать это масло Сэму в спину переходящими в массаж движениями пальцев. — И чем же ты занимался столько времени? — спросил Габриель. — Ни звоночка от тебя, лишь сообщения. — Да так… — уклончиво протянул Сэм. — Ничего интересного. Просто я, как и говорил уже, немножко приболел… Сначала… Это новая эпидемия гриппа… просто ужас. Две недели провалялся с температурой. Потом пытался догнать программу по пропущенным занятиям. Потом мы ездили погостить к другу Дина… Не так уж далеко, но надолго. Он повар, шикарно готовит… Вот как-то так. Ерунда в общем-то, нечего рассказывать. Сэм говорил небрежно и неохотно, надеясь, что дальше его не будут доставать расспросами, хотя бы из чувства такта. Тем временем Руби продолжала доставлять ему море удовольствия своим массажем, и Сэм снова удивлялся — как же сильно ему нравится Руби, и как это вообще возможно, если он — омега? Наверное, он все-таки немножечко альфа. Может же ведь быть такое? Тем временем, двум настоящим альфам, отдыхавшим неподалеку и давно похотливо поглядывающим на развалившуюся во всей красе сладкую омежку, надоело просто наблюдать, и они нагло подкатили со знакомством, вооружившись вопросом: собирается ли такая горячая омега участвовать в сегодняшнем пляжном конкурсе Омега-Бич? Даже метка Дина на загривке Сэма и присутствие вместе с ним другого альфы не остановило их от этого навязчивого шага. Впрочем, никто особо не был против, кроме Габриэля, который все же придержал свое недовольство при себе. — И правда, — вспомнила Руби. — Сегодня же конкурс на самую горячую пляжную омегу. Но я слышала, пока едва наскребли десять участников — так мало здесь омег, де еще свободных в своем выборе… Сэм, мне кажется, ты просто обязан поучаствовать. У тебя все шансы выиграть. — Нет, мне не стоит туда записываться. Я — некрасивый… — просто отрезал Сэмми, грустно опустив реснички с едва-едва заметной хитрой улыбочкой, довольно слушая взрыв негодования и резкого несогласия со всех сторон. Новоявленные альфы и, конечно же, Гейб и Руби на все голоса принялись твердить, какой же Сэм красавчик и милашка, и какая у него редкая нестандартная красота, а также стали спрашивать, кто ему сказал такую ужасную глупость? — Дин, — не стал делать из этого секрета Сэм, четко и жестко выдав своего обожаемого альфу. Посыпались новые возгласы возмущения от Руби и Гейба, показывающие, что они так и знали, так и знали. — Дин!.. — Опять Дин-модудин! Ну, конечно! — Этот твой наглый придурок, понятно, кто же еще. — Как же мне иногда хочется начистить рожу этому твоему мерзавцу, — с чувством признался Габриэль. — А что именно он тебе сказал? — полюбопытствовал Кроули. — Не сказал, а говорит. Регулярно. Дин обожает постоянно твердить мне, что я рожей не вышел… Ничего, это ведь правда, а я уже давно привык и ни капельки не в обиде, — спокойно рассказал Сэм. — Мне правда все равно. Я ценю себя не за смазливую ряху, а за действительно важные качества. Мельком осмотревшись, Сэм убедился, что ему удалось и тронуть окружающих, и вызвать у них уважение. Руби даже обняла его, умирая от желания пожалеть Сэма и поддержать. Потому что он «такой бедный малыш, и как же ему не повезло с Дином, и как же незаслуженно повезло с Сэмом этому Дину, какая несправедливость». — Прекрасно, что ты так легко относишься к откровенному хамству и вранью, — заметил один из подкатывающих альф. — Но я не могу понять, какого черта этот Дин внушает тебе такие вещи? Только потому что он сам — моральный урод? — Нет-нет, он совсем не такой, — поспешил Сэмми защитить Дина с рвением святой жертвы, горячо любящей своего мучителя. — Дин… хороший. Дин — самый лучший. — Жаль тебя расстраивать, но моральный урод — это точно про Дина сказано, — возразила Руби. Надо сказать, все друзья Сэма, как один, справедливо ненавидели Дина, так как знали его преимущественно с рассказов Сэма. И так уж получалось, что в этих рассказах Дин всегда выходил то идиотом, то говнюком, то абьюзером и садистом, то бесчувственным скотом, то мировым трахальщиком, то непрошибаемым болваном, то даже насильником. Например, после их развлечений с ремнем у Сэма остались синяки и полосы по всему телу. И на обеспокоенные дружеские расспросы Сэм был вынужден признать, что его избивал ремнем его альфа… А вот о том, что он сам же и приносил Дину этот ремень и на коленях умолял пороть и не щадить, Сэмми конечно же не смог рассказать — слишком стыдно и неловко было. Поэтому получилось, что Дин насильно избивал его и порол за то, что Сэмми случайно сломал бассейн, один раз неправильно в него прыгнув… Выглядело это тупое домашнее насилие отвратительно, что и говорить. Сэма вечно умоляли одуматься, побеспокоиться о себе, перестать гробить свою молодость и уйти от Дина, пока тот не убил его ненароком. Или хотя бы попробовать сходить с Дином к психологу. Но на все дружеские увещевания Сэм лишь с тихой грустью улыбался и отвечал, что слишком сильно любит Дина… Всегда его любил и будет любить, и никогда-никогда не сможет бросить его или предать — здесь даже и обсуждать нечего. Еще обычно Сэм скромно опускал глазки, тихо тепло улыбался, как влюбленных дурачок, словно сам с собой, и говорил, что не встречал никогда никого настолько же прекрасного и совершенного, как Дин. Иногда добавлял, что готов терпеть и куда большие издевательства и притеснения, лишь бы только Дин оставался с ним. Ведь без Дина он просто не представляет своей жизни, так что совершенно не важно, нет-нет, для Сэма совершенно не имеет значения, что Дин частенько «козлит», «тупит» и «распускает руки». Сэм сознавал, что слегка, а точнее очень сильно искажает факты, выставляя Дина не совсем в том свете, в каком он заслуживает. Но как же все-таки приятно было иметь друзей, которые всегда на твоей стороне, которые всегда пожалеют, посочувствуют и поддержат в любой ситуации… Даже если виноват ты сам. Особенно, когда виноват ты сам. Неизвестно, сколько еще Сэм собирался разыгрывать из себя святую жертву «альфы-деспота», но, возможно, он рассчитывал, что ему удастся делать это до конца жизни. Почему бы нет? Дин терпеть не мог его друзей, а его друзья, спасибо шаловливому язычку Сэма, терпеть не могли Дина. Так что не стоило ожидать, что эти люди будут часто пересекаться и хорошо узнают друг друга. И Сэма это более чем устраивало. Потому что, если честно, их общие с Дином друзья и знакомые постоянно его расстраивали и раздражали. А именно тем, что, как и Кас, они почти всегда были на стороне Дина и почти всегда стыдили да поучали Сэма. Всё на те же извечные темы: как же ему следует ценить и любить такого удивительного альфу, который буквально живет им и дышит. У Сэма такие частые упреки и назидательные речи вызывали досаду, даже обиду, и он бы многое дал, чтобы понять — почему же так, почему его не понимают и не поддерживают? Почему никто не видит, какой он милый, хороший, прекрасный и замечательный? Почему только ругают и обвиняют в отсутствии внимания, уважения и любви к этому придурку Дину вместо того, чтобы, например, посочувствовать Сэму или восхититься его удивительной личностью? Когда Сэм приходил в гости, первой фразой никогда не звучало: «О, Сэм, как замечательно выглядишь, как же идет тебе новая прическа». Первой фразой всегда было: «А где Дин?» (а в случае прихода в гости Дина первой фразой обычно было: «А где Сэм?») Так, как будто они обязаны всегда ходить вместе, как сиамские близнецы. «Всем интересен только Дин, — грустно думал Сэмми, смиряясь с очередной мучительной и ужасно обидной несправедливостью. — Все только его хотят видеть…» Неудивительно, что Сэму безумно нравилось быть с кем-нибудь самому по себе, без Дина и без его надоедливого «призрака». Просто отдыхать и жить в свое удовольствие там, где никто не будет пилить его или ругать за независимость, или обвинять в эгоизме, или поучать, или приводить в пример Дина, которого, честного говоря, Сэм в качестве примера видел в самую последнюю очередь. И более того, он еще уверенно считал, что лучше бы это Дину стоило побольше брать пример с него. Может, хоть на человека станет походить... Отнекивался от участия в пляжном конкурсе Сэм, разумеется, нарочно, чтобы его уговаривали. Об этом вожделенном мероприятии он с волнительным предвкушением думал с того самого момента, как приехал сюда с Габриэлем. Ему даже не верилось — неужели это было на самом деле, неужели не сон, неужели сегодня он выиграет первое место в номинации Омега-Бич? Сэм считал, что у него все шансы на эту пляжную корону. Поэтому потихоньку и «неохотно», «из одолжения» дал себя уговорить. Сэма внесли в список под тринадцатым номером. Всего набралась пятнадцать участников-омег, и внешность большинства из них оставляла желать лучшего, так как все красивые омеги обычно были заняты и помечены своими альфами, а те не были в восторге от участия своих омег в подобных конкурсах. Омеги прекрасно знали об этом и старались не расстраивать своих любимых. Сэму было наплевать. Он считал себя свободным, он был сам себе хозяином. Поведение типичных омег не вызывало у него ничего, кроме сочувствия, непонимания и даже скрытого презрения. Было здесь, конечно, и несколько очень симпатичных одиноких омежек, и даже парочка красивых, но, строго говоря, ничего особенного. Сэм Винчестер, блиставший среди общей невзрачности, словно греческий бог среди крестьян, едва мог найти себе место от нетерпения — так хотелось ему поскорее блеснуть и получить заслуженную корону, лишний раз подтверждающую его исключительность и превосходство. Единственное, что его беспокоило — это рост. Все-таки он был слишком огромный для омеги, не всем это нравится, и как бы не стал этот рост помехой, как бы не привел к досадному проигрышу. Но страхи развеялись в одночасье, сменившись уверенностью в себе и в победе. Это произошло, когда настал его черед. Стоило Сэмми ступить на сцену в свой первый выход, как собравшаяся толпа взревела, громко приветствуя интересный омежий экземпляр. У Сэма даже дух перехватило от распирающего его восторга и кайфа. А дальше все поплыло и понеслось совсем волшебно. Всего несколько новых шагов — и он почувствовал единство себя и сцены. Словно она давно ждала его, а он — ее. Словно они всегда были созданы друг для друга. Были созданы, чтобы быть вместе, здесь, посреди всех этих людей. А уж когда Сэмми неожиданно пошел свободным модельным шагом, которым давно владел в совершенстве, то среди зрителей и вовсе всколыхнулась восторженная буря одобрения. Ведущий громко болтал в микрофон, с выражением зачитывая из анкеты длинный список всех достоинств и умений Сэмми, который тот не поленился подробно расписать о себе сплошь мелким почерком, вползая аж между строк и еще с изнаночной стороны листа. Однако дятел-ведущий, дойдя до края последней строчки, запнулся на полуслове и замолчал, посчитав, видимо, что это всё. Сэмми с недовольной миной обернулся на него, зло зыркая и знаками показывая, что необходимо перевернуть листок. Ведущий щурился, глядя на него и пытаясь понять, что делает Сэм — вроде как хочет ему что-то сказать? «Вот тормоз!» — ругался про себя младший Винчестер, продолжая делать доходчивые знаки руками и жутко злясь, что до этого лопуха никак не дойдет, что же от него требуется. Вот что здесь может быть непонятного? Он там даже позаботился и стрелочку подрисовал — очевидно же, что надо перевернуть! — С другой стороны! — не выдержав такой тупости, прикрикнул Сэм. Наконец до тормозящей беты дошло, и он, перевернув исписанную анкету, продолжил с улыбкой зачитывать дальше все увлечения, хобби и достижения столь юной еще омеги. Сэм продолжил свое триумфальное шествие в тоненьких, почти прозрачных плавках под аплодисменты и одобрительные крики преимущественно альф. Толпа в целом поддерживала его и болела за него. Руби и Габриэль старались орать его имя громче всех, болея за Сэма всей душой. Казалось, конкурс был фактически завершен уже сейчас, еще толком и не начавшись. Финал был уже ясен. Сэмми физически не мог перестать улыбаться в эти минуты, буквально светясь, сверкая ямочками на щеках и производя еще больше очарования. Сэм уже забыл, когда чувствовал нечто подобное — точно до приезда Дина, то есть, можно сказать, «в прошлой жизни». А теперь неожиданно снова на него лилось столько солнца и радости. Ну до чего же прекрасный выдался день! Одни его любили, другие его хотели, третьи ему завидовали, и абсолютно все им восхищались. Утопая в своем великом счастье, Сэмми не заметил, как подъехала и остановилась неподалеку черная Импала... Не видел он, и как ее дверца отварилась и из салона вылез Дин Винчестер в черной футболке и в таких же черных, как машина, солнечных очках. Эти очки сверкали на солнце, скрывая треть лица старшего Винчестера, так что за ними трудно было разглядеть хотя бы намек на какие-то человеческие эмоций. Лицо Дина выглядело как лицо терминатора — ледяное и неподвижное, не дрогнувшее ни единым мускулом. Понятно было лишь по направлению его головы, что Дин неотрывно смотрит на Сэма, щеголяющего фактически нагишом, в символических плавках, по длинному помосту перед толпой разгоряченных альф и перед кучей другого народа, собравшегося здесь, чтобы поглазеть. Проталкиваясь вперед сквозь толпу, Дин неотрывно смотрел, как Сэмми спокойно разгуливал, фактически в чем мать родила, перед всеми этими людьми так, словно это нормально, словно так и должно быть. Словно он — типичный ебабельный дурачок, который существует для того, чтобы его сношали всевозможные альфы. И те уже готовы были выстраиваться в очереди. Плоский животик, длинные ножки, широкие плечи, тонкая талия, узкие бедра, крепкая круглая попка, длинная шея, шелковые волосы, открытая улыбка, наивный взгляд, нежные черты лица, совсем еще юный возраст — просто идеальная омежка, влажная мечта миллионов альф. Стройная и подтянутая, юная, загорелая фигурка Сэмми спокойно и самодовольно красовалась здесь на фоне яркого, как праздник, голубого неба, откровенно купаясь в лучах солнца и славы. Ветер раздувал пушистые волосы очаровательной омежки, добавляя еще больше шарма, нежности и красоты. Десятки нацеленных телефонов снимали практически голого Сэмми со всех сторон. Не отрывая от этого безобразия своего сокрытого под очками взгляда, Дин все настойчивее и быстрее протискиваться сквозь массу людей, окруживших сцену. Лицо Дина оставалось непроницаемым и неподвижным, когда тот успешно добрался к самому краю помоста. И только в этот момент Сэмми неожиданно увидел его. Потому что здесь уже он не мог не почувствовать на себе этого тяжелого взгляда, направленного на него сквозь черные очки. Не мог Сэм не учуять и этого будоражащего родного запаха. Лицо омежки на сцене, еще миг назад излучавшее счастье, приобрело мрачные и испуганные черты, что со стороны выглядело весьма забавно. Замерев и уставившись на своего альфу, Сэм часто дышал, пытаясь успокоиться и убедить себя, что всё хорошо. Что ничего не случилось. Что главное — продолжать, и тогда всё будет хорошо, его выберут, он получит свою корону… получит… Сэм постарался продолжать идти, но его колени потеряли уверенность, красивые ноги начали заплетаться, и Сэм даже запнулся один раз о самого себя. Но это было не самое страшное. Сэмми отчетливо чувствовал, что начинает течь… Потечь вот так перед всеми на сцене — это уже было не из области мечтаний, а из области кошмаров. Но неотразимый брутальный вид Дина и его самый желанный для Сэма мускусный запах, казалось, не оставляли младшему Винчестеру шанса… Не смея больше испытывать судьбу, Сэм в панике опустился на корточки и торопливо начал слезать со сцены. И в итоге, не удержавшись, прямо там ухнулся в подставленные объятия подоспевшего Дина. Тот сразу же деловито обхватил Сэма со всех сторон, словно телохранитель, сгреб покрепче и потащил поскорее свою зазвездившуюся зазнобу прочь отсюда под недовольные возгласы и освистывания публики. Ведущий продолжал что-то вещать про то, какая же это жалость для всех, что самая многообещающая лошадка сошла с дистанции у самого старта, и какая это удача для остальных участников конкурса, и бла-бла-бла… Дин волок Сэма сквозь толпу его новоявленных поклонников прямиком к машине. А доведя, незамедлительно и без разговоров запихнул совсем потекшего Сэмми на его традиционное пассажирское место. Закончив так свою важнейшую миссию, Дин уселся за руль и круто выкинул на заднее сидение свои солнечные очки с таким раздражением, как будто надевал их только от стыда и позора, чтобы никто не видел его лица. Затем Дин необычайно громко захлопнул дверцу, так что Сэм вздрогнул. Мотор Импалы взревел, и та тронулась, резко и быстро выруливая на полупустое шоссе и набирая скорость. В салоне было жарко, очень жарко, словно в накалившейся печи, хотя кандон работал на полную мощь. Сэм с грустью снова вспомнил свой проданный Ягуар. Они с Дином все еще не сказали друг другу ни слова. Сэмми сидел, насупившись, и почти всем корпусом развернулся к боковому окну, зажавшись там в угол. — Что это было? — спросил наконец Дин ровным до неестественности голосом. — Конкурс, — просто и коротко ответил Сэм. — Глупый, дурацкий… Да ты и сам все видел. — Ты в нем участвовал, — не вопрос, а утверждение, звучащее как приговор. — А что, нельзя? — выпустил иголки Сэмми. — Зачем тебе понадобилось это дерьмо? Сэм пожал плечами: — А почему бы нет? Меня все просили, вот я и… — Да брось. Ты никогда ничего не делаешь так — «почему бы нет». И уж тем более, «потому что тебя попросили». Раз ты участвовал, значит ты сам этого хотел. Ты хотел? — Да. — Зачем? — Ну, я не знаю, — отмахнулся Сэм, раздраженный этим допросом. — А ты сам как думаешь? Хотел выиграть. Хотел получить корону. — Нафига тебе такая хрень? Сэм фыркнул, поражаясь Дину. — А зачем вообще нужны такие вещи? Чтобы побыть победителем, наверное. Почувствовать себя на вершине, самым лучшим. Дин молчал, словно пытаясь уложить эти новости в свою картину мира. — Ты для меня всегда самый лучший, — так же ровно и спокойно произнес он наконец, глядя только вперед, но все-таки чувствовалось, что ему не очень-то легко было это признать. Потому что это были далеко не просто слова. Это была такая правда, что в нее могла уместиться большая половина жизни Дина. — Но только для тебя, Дин… — печально заметил Сэмми, глядя в боковое окно, и почему-то отчаянно желая, чтобы за ним пошел дождь. Но снаружи палило противное солнце. Дин обернулся направо и уставился на Сэма, забыв про дорогу. — Тебе этого мало? Сэм не знал, что на это ответить. Врать не хотелось, а правду говорить было неприятно. Да, ему мало. Ему чертовски мало и недостаточно. Да, он рад, что Дин его любит… Но это не то. Совсем не то, как если бы все-все-все его любили. — Всё нормально, — сказал Сэм. — Я думаю, можно закрыть эту тему. — Я бы закрыл. Но мне не понравилось то, что я сегодня видел, — честно и прямо высказал старший Винчестер. — Мне тоже много чего не нравится, Дин, — как-то по-философски заметил Сэм. — Хорошо, допустим забудем, — согласился Дин. — И что — на следующей неделе я снова обнаружу тебя на каком-нибудь омежьем конкурсе для извращенцев? — С чего ты взял? — Так ты ведь хочешь. — Не хочу я уже ничего… — меланхолично прошептал Сэм, действительно так чувствуя в этот момент. — Да ладно? — пошловато глянул на него Дин. — Так уж совсем-совсем ничего? — Хочу уснуть и не просыпаться, — тихо и капризно признался Сэм, не ведясь на подкаты. — Жуть какая. Сэм тяжело вздохнул, зная, что Дину, конечно, не понять его сложных чувств, но все равно радуясь, что сказал. Пускай Дин знает, как ему хреново. И пускай не воображает — членом его не спасти. Большим сочным бургером тоже. Потому что он — не Дин. Ему это всё не поможет. Ему нужно больше… ему нужны гораздо большие вещи. При этом Сэм еще чувствовал, что продолжает течь, но благодаря волшебным таблеточкам и упавшему настроению, течка была слабовыраженной и не сильно мешала ему пока. Сэм вздрогнул, вспомнив кое-что. — А ты сегодня закончил раньше? — уточнил он, понимая, что Дина здесь еще не должно быть. — У меня сегодня был выходной. — Но ты же говорил… — запнулся, ничего не понимая, Сэм. — Ты же сегодня утром… — Я тебе соврал. — Что?! — ужаснулся Сэм, вот теперь по-настоящему приходя в ярость и резко оживляясь. — Было у меня одно дельце, — пояснил Дин, как будто это обычная и нормальная вещь. — Я не хотел, чтобы ты мешал. — Вот как! — воскликнул Сэм, начиная как обычно возбужденно частить, выговаривая и ворча. — И что же это такое было? Такое важное? Такое неотложное, что ты даже решил соврать? Соврать мне, Дин! Может, поделишься? Чем я мог тебе так помешать? Что ты даже мне соврал? — Ничего особенного на самом деле. Просто побывал в гостях у Гордона, — спокойно признался Дин. — Да ладно? Он пустил тебя? — насторожился Сэм. — Ну, он как бы не был сильно против. Его не было дома, так что я немного поработал с его окном и вошел сам. — Ты — что?! — еще больше ужаснулся Сэм, чуть ли не подпрыгивая и оборачиваясь на Дина всем корпусом. — Ты там рехнулся или спятил?! Дин чувствовал, что Сэмми теперь до вечера не успокоится и будет его пилить и пилить, и пилить… — Дин, к Гордону?! Да еще один?! — продолжал возмущаться Сэм, не находя в себе сил заткнуться и настойчиво требуя ответа или хотя бы оправданий. — Я должен был защитить тебя, — спокойно объяснил Дин, считая, что этого достаточно и больше не о чем тут рассуждать. Сэм был, конечно же, категорически не согласен: — Защитить меня?.. Вломившись к Гордону?! В одиночку?! — Да, именно так. Пока что только в плане разведки. Давно нужно было это сделать. — Не поздновато ли в твоем возрасте в героя играть? — уколол Сэм, не зная, как еще выплеснуть свое раздражение. — Ты бы хоть немного головой подумал, прежде чем совать эту голову в львиную пасть! — А что тебе так не нравится? — усмехнулся Дин, в глубине души радуясь, что Сэмми за него так сильно переживает. — «Что»?! Ты еще спрашиваешь — «что»?! Что ты поперся к Гордону без меня, Дин! В одиночку! Полез в берлогу к зверю! А если бы ты пострадал? Если бы он напал на тебя? Если бы ты не вернулся? Если бы я тебя уже никогда не нашел?.. — Ну, я же здесь. — Из чистого везения, Дин. Этот Гордон может быть маньяком-убийцей, расчленяющим трупы и закапывающим их ночью на своем участке! — И как это я не подумал. — Тебе смешно? Он может быть вообще… вампиром, — заявил Сэм Дину в лицо уже из вредности. — О, да, согласен. И маньяк, и вампир — в случае Гордона все возможно. А раз так, то мне точно следовало прикрыться юбочкой Саманты, — едко заметил Дин. — Ты ведь это хочешь сказать? Конечно, кто же, как не моя нежная длинноволосая омежка, пахнущая лесными ягодами и фруктами, спасет меня от монстра-киборга. Сэм обиделся и очень расстроился, что Дин не берет его в расчет, как ударную силу. — Ты не должен был идти совсем один, — убежденно повторил он тем не менее, глубоко переживая возможную трагедию, которая обошла их стороной по милости Бога. — Конечно. Ведь ты бы, в случае чего, спас меня, повертев перед Гордоном своим течным и сладким задом. — Придурок. — Сучка. Ты же понимаешь, почему я на самом деле тебя не взял, Сэм. Ты бы опять начал строить из себя примерного гражданина и препятствовать моему незаконному проникновению. — Да! Да, и был бы прав! Потому что теперь Гордон может вызвать полицию, если обнаружит следы взлома, и тебя посадят! — снова, нервно ерзая, обеспокоился Сэм. — Да хватит же причитать, — поморщился Дин. — Успокойся. Не вызовет этот мудак никакую полицию. — С чего ты взял? — А ты так и не хочешь узнать, что я там обнаружил? — О, — понял Сэм, что Дин обнаружил что-то, возможно, интересное. Что-то, из-за чего Гордон, возможно, предпочтет не трогать полицию. — О! Ты что-то там обнаружил?.. — Во-первых, оружие. Много оружия. Слишком много. — Это все знают, — снова недовольно заявил Сэм. — У него есть разрешение на все это оружие. Гордон — типичный долбанутый коллекционер. — Ну да. Только это еще не всё. В одной темной комнатке я обнаружил у него алтарь. — Д-даа?.. И что… кому… чей алтарь?.. Христа или… — Христа — у Гордона? Смеешься? Алтарь с твоими фотками и трусами. Помнишь, которые пропали? Сэм замер с приоткрытым ртом, потрясенно глядя на Дина, не зная, что и сказать и забыв, как дышать. Спустя минуту Сэм заметил, как Дин трясется от смеха, поглядывая на него. — Придурок, — улыбнулся Сэм, расслабляясь. — Ничего смешного. Я так и не смог найти те трусы. — Да это потому что я их в карман себе засунул, а потом случайно Детку ими протер, — признался Дин. — А те, вторые? Были еще одни пропавшие. — А те в Импале валялись на заднем сидении. Я от срама в бардачок их сначала запихнул. А потом забыл и снова Детку ими протирать начал. Только потом увидел, что это твои трусы, а не тряпка. — Диин! Кончай мыть машину моими трусами! — серьезно и строго наехал Сэм, приказывая прекратить такое безобразие. — Я ж не специально. Я не виноват, что твое кружевное бельишко валяется везде, где ни попадя! Меня это тоже раздражает. Но, возвращаясь к Гордону, алтарь у него на самом деле есть. Причем жуткий, ты бы видел. С черепами и всяким таким дерьмом. Святая Смерть — вот кому поклоняется Гордон. Санта Муэрта! — А это преступление? — Увы, нет. Но это пиздец как странно и настораживающе, согласись. И если бы только это. Еще я нашел у Гордона в спальне шкаф. Он битком набит секс-игрушками самого жуткого калибра и разнообразия. — И что? У меня тоже был такой шкаф… — слегка смущенно припомнил Сэм. — Да, в этом вы с ним прямо братья, — подколол Дин. — Озабоченные на всю голову извращенцы. — Кто бы говорил. — Но у Гордона не только шкаф, у него еще и подвал, оснащенный всякими штуками, какие даже тебе не снились. Там и распятия, и дыбы, и козлы, и столы с кандалами, и цепи, и даже парочка секс-машин — чего только нет. Теперь я думаю, а точнее уверен, что слухи насчет оргий в подвале Гордона — чистая правда. — Даа?.. А я… а я не слышал ни про какие оргии, — буквально запищавшим от обиды голосом выдавил Сэмми. — Ты же — омежка. Вам про такие вещи говорить не принято и даже неприлично. Все берегут вашу тонкую ранимую душу и «целомудрие». — Идиоты… — проворчал Сэм, ужасно уязвленный тем, что ему никто, включая Дина, ни разу ничего не говорил про возможные оргии в доме Гордона. Подумать только! — А тебе-то что? Чего раскис? Ты, что, поучаствовать в них хотел? — усмехнулся Дин, подозрительно поглядывая, однако, на Сэма. — Я хотел, чтобы у тебя от меня не было секретов. — Да какой это секрет… Так, очередная грязь и проза жизни. — Я бы хотел про это знать. — А есть ли что-то, чего бы Сэм Винчестер не хотел знать? — улыбнулся Дин. — Дин, ты виноват, не оправдывайся. Давай дальше. Что еще ты нашел у Гордона? — Это всё. — Всё? — Всё. — Оружие, алтарь и красная комната-подвал? — Да. — Короче говоря, ты ничего стоящего не нашел, кроме какой-то ерунды, — заключил Сэмми недовольно. — Напрасно рисковал своей жизнью и моим здоровьем. — Твоим здоровьем? — переспросил Дин. — Я бы умер, если бы с тобой что-нибудь случилось, — быстро смущенно проговорил Сэмми и нежно, щеночком взглянул на Дина, как будто извиняясь за свою чрезмерную любовь. Как будто умоляя простить его за эту слишком большую, слишком ненормальную любовь и зависимость. — Да ладно тебе. Дину как обычно в таких ситуациях стало слишком неловко. Всегда, стоило Сэму проявить по отношению к нему особенное тепло, открытость и нежность, как у Дина от неловкости все слова из головы вылетали, кровь приливала к сердцу, и если Дин в этот момент был за рулем, то обычно сжимал баранку покрепче и всегда говорил что-нибудь глупое или грубое, пытаясь как можно скорее заткнуть откровения Сэма. Лишь бы перекрыть фонтан его нежных и чувственных влажных излияний. Причем с такой поспешностью, как будто Дин физически не мог этого выносить. Возможно, так и было. В случае Дина неловкость возникала такая, как будто он категорически не заслуживал ничего этого: ни Сэма, ни его любви. — Саманта снова влажность развела из всех своих отверстий, — прокомментировал Дин такой вот грязной насмешкой, не глядя на него. Но Сэм пропустил эти очередные гадости мимо ушей. — Дин, обещай, что больше не будешь совершать никаких глупостей за моей спиной, — заглядывая ему в глаза своим честным пронзительным взглядом очень попросил Сэмми. — Теперь только с вашего позволения, мадам. — Дин, обещай. — А как насчет того, чтобы ты пообещал мне то же самое? — Так, погоди, мы сейчас сравниваем мое участие в дурацком конкурсе с твоим суицидальным проникновением к Гордону?! — Именно. И я пока так и не услышал ничего из того, что меня по-настоящему интересует. — Ты действительно думаешь, что нам именно это сейчас стоит обсуждать? — Твоя тяга к эксгибиционизму меня напрягает, знаешь ли. Вот видишь, я тоже прекрасно знаю это слово. — И все равно ты придурок, — сделал вид, что ни капельки не впечатлен, Сэмми. — Сучка. — Дин, ты должен пообещать, что больше никогда не станешь меня обманывать или что-то скрывать. Ну и омежка. Ну и прилипчивая и настырная зараза, никакого сладу нет. И до чего же он не любит, когда Дин его обманывает или скрывает что-нибудь, хотя сам-то… Дин резко свернул с дороги и отъехал метров на десять. Требовательный взгляд Сэма сменился на вопросительный. Дин сжал в руке его волосы и резко склонился, сминая его нежные губы своими. Сэм в первый момент замер, а затем сорвался, с жаром отвечая, отпуская себя, жадно целуя пухлые губы Дина, по которым успел ужасно соскучиться с прошлого вечера. Руки старшего тем временем нетерпеливо шарили по пылающему, как печь, обнаженному телу Сэмми, уже пытаясь развернуть его под себя. Сплошное переднее сидение машины, специально подобранной Дином с учетом этой важной детали, позволяло заваливать Сэма прямо тут, не перебираясь на заднее сидение. Чем Дин то и дело и пользовался, раскладывая Сэма чуть ли не на каждом повороте, трахая его снова и снова, или входя ему в рот, кончая в него, и нежно, но настойчиво заставляя глотать всё до конца. Самое замечательное было, что Сэму всегда нравились такие вещи, он никогда не бывал против. Развернутый в этот раз лицом к боковому стеклу Сэмми глубоко и возбужденно дышал, выгибаясь под Дином, пока тот целовал его плечи, взгромоздившись сверху и все больше подминая его под себя. Большой и тяжелый, выпущенный из джинсов член Дина притирался сквозь тонкие плавки младшего. Затем Сэм почувствовал, что Дин цепляет их пальцами и медленно спускает с его задницы. Теперь Сэм чувствовал шершавость пальцев Дина на своих бедрах и на ягодицах, а также влагу смазки, обильно текущей из мощного члена старшего. Сэмми был открыт и интенсивно пульсировал изнутри от нетерпения получить в себя этот шикарный твердый член. Но Дин не спешил, он продолжал исследовать тело Сэма, словно самую интересную и любимую игрушку. С задницы младшенького грубоватые пальцы старшего мужчины переместились на вставшие соски Сэмми, потирая, теребя их и оттягивая, так что Сэмми не смог сдержать высокого и удивленного стона наслаждения. А затем толстый ствол все-таки скользнул в его мокрую, отчаянно раскрытую дырку. Крупная головка уперлась в упругое кольцо мышц и сразу легко проскочила в заласканное и гостеприимно раскрытое тело Сэма. Дин продолжил неторопливо скользить в его течное, трепещущее нутро. — У меня уже яйца болят из-за тебя и твоих проклятых омежьих нежностей… — низко прохрипел Дин, толкаясь всё глубже в Сэма небольшими размеренными толчками. — Д-дин… — пролепетал Сэмми с нежным придыханием и вздрогнул, когда тот неожиданно длинным и властным, присваивающим толчком бедер въехал до самого узла в его влажную течную дырочку и низко застонал. По ощущениям Сэму казалось, что Дин продел его так насквозь, как какое-то несчастное насекомое булавкой. — Диии… — Шшш… — шепнул Дин, замирая так, сжимая тело под собой, чувствуя отчаянные конвульсивные сокращения нутра Сэмми, чувствуя влажность и нежность его стенок, широко раздвинутых твердым членом. И далее незамедлительно последовали толчки, мелкие и учащенные, которые быстро двигали обоих к финалу. Правая рука Дина переместилась на плоский живот Сэмми, придерживая его там и буквально чувствуя движения своего огромного члена внутри этой заносчивой омежки. Дин долбился в братишку быстро и нетерпеливо, как одержимый. С каждым толчком внутри Сэма становились свободнее, его мышечное колечко растягивалось, хлюпающей смазки вытекало всё больше, и долбежка получалась интенсивнее. Младшенький тихо постанывал под Дином, готовый вот-вот сжаться в оргазме. — Резинка!.. — вспомнил Сэм практически в последний момент. Дин резко вышел из него и бухнулся на свое место. Сэм принял сидячее положение, и Дин тут же заграбастал пятерней его лохматый затылок и нагнул Сэмми лицом к своему торчащему каменным столбом члену. Сэм принялся охотно, с потрясающим рвением сосать обожаемый ствол, вылизывая его по всей длине и жадно насаживаясь ртом. Дин низко брутально постанывал, запрокинув голову от удовольствия, ничего не соображая и всё крепче, до боли сжимая в кулаке любимые каштановые волосы. Спустя всего несколько минут Сэм тихо и незаметно кончил во время минета. Спустил только от ощущения тяжелого динова члена на своем языке и в своей глотке. А Дин тем временем продолжал поддавать снизу бедрами, небольшими толчками трахая Сэма в рот. Младший Винчестер максимально расслабился, позволяя ему и пропуская его член как можно дальше в себя. Наконец Дин крупно вздрогнул на своем сидении, широко распахнув большие глаза. Сперма сильным потоком ударила в горло и в рот Сэма, и эти напористые выплески следовали один за другим. Сэм с восхищением чувствовал, как мощный ствол старшего подрагивает в его руке, пока Дин эякулирует и мучительно стонет, долго и обильно кончая в него. Сэмми с благоговением проглотил всё до последней капли. Выпил всё с заметным удовлетворением и наслаждением, и, сжав губы в смущенной улыбочке, культурно протер уголки рта.