Омежий бунт

Солнечным утром Дин собирался на работу и никак не мог найти свое кольцо и свои наручные часы. Можно было уйти и без них, но было непривычно. Дин обыскал всю спальню и понял, что не проверенной осталась только кровать. Кровать с Сэмом. Которая была не просто занята, а казалась безнадежно погребенной под дрыхнущей мертвым сном лосиной тушей. Дин окинул это столь небезразличное для себя тело задумчивым взглядом зеленых глаз. Много раз удовлетворенный за ночь Сэмми мирно спал, что называется, без задних ног, раскидав свои длинные конечности по всей поверхности. Чертов мелкий цареныш. Глядя на него вот так, Дин чувствовал себя каким-то ненормально счастливым, словно обдолбанным лучшей дурью. Осторожно, стараясь не разбудить, стараясь даже не потревожить сон этого большого ребенка, Дин начал приподнимать с кровати одеяло и шарить в складках скомканной простыни. Поиски успехом не увенчались. Пришлось идти дальше, и Дин начал потихоньку приподнимать конечности бывшего братишки, простирающиеся повсюду мертвым грузом. Часы обнаружились довольно быстро — зажатые в левой руке Сэма, в его большом кулаке. Старший Винчестер попытался забрать часы, медленно вытягивая их из мертвой хватки младшенького, но это оказалось не так-то легко сделать. Сэм вцепился в эту вещь намертво. Каштановые волосы Сэмми спутано спадали на его высокий лоб, слюна по-детски увлажняла уголок приоткрытых губ, глаза были крепко-крепко закрыты, и похож он так был не столько на человека, сколько на милого спящего котенка. — Какая же ты пуся, Сэмми… — пробормотал Дин, — когда вот так спишь… Кажется, Сэм услышал это даже во сне, потому что тут же скорчил недовольную сучную гримасу, долженствующую как бы говорить «заткнись, придурок». — Милее, беззащитнее и сучнее, чем щенок чихуахуа, — закончил Дин, потихоньку разжимая его пальцы и наконец получая себе обратно свои часы. — Есть… Сэмми сразу беспокойно заерзал, машинально покручивая при этом своим приподнявшимся задом. Дину тут же невольно закралась шкодливая мысль — поискать свое исчезнувшее кольцо у Сэма в известных местах, за что Дин тут же обругал себя больным извращенцем. Хотя кольцо и правда могло быть там… Рядом с Сэмом никогда не знаешь, какая херня может случиться. Дин мягко опустил руку на его округлую, приглашено выпяченную задницу, и это стало ошибкой, потому что Сэм вздрогнул и начал просыпаться. — Уходишь… — грустно констатировал он, едва разлепив свои красивые, но заспанные глаза. — Вечером вернусь и выебу тебя так, что снова начнешь рыдать от затраханности, — грубо ответил Дин, надеясь, что Сэм не начнет канючить, как обычно, ведь тогда будет еще в сто раз труднее уезжать на работу. — Лучше бы вообще не уходил, — заключил Сэмми и перевернулся на спину, развалившись так в расслабленной позе. — Ваши капризы, принц Сэмюель, нас никак не прокормят, — заметил Дин. — Нет никаких капризов, — надулся Сэмми, который бесился иногда, когда Дин обращался с ним, как с маленьким. Как будто у Дина был выбор. — Чем заниматься будешь весь день? — нарочито небрежно спросил Дин, потому что его это всегда интересовало и немного беспокоило. Где и с кем его любимая и чрезмерно ебабельная омежка будет проводить свой выходной день? Можно ли быть спокойным, не зная ничего этого наверняка? — Опять попрешься на пляж со своими тупыми дружками жопой кверху валяться? Когда Руби и Габриэль привезли прошлым вечером вещи Сэма, который столь драматично и неожиданно отбыл с пляжного конкурса, Дин не мог не почувствовать на себе их неприязненные и осуждающие взгляды. Уже не в первый раз Дин замечал такое, но уверенно объяснял себе это отношение ревностью и завистью, даже не догадываясь об истинных причинах. — После вчерашнего… нет, как-то не хочется. Лучше к Гордону схожу, — спокойно сообщил Сэм. — Шуточки такие? — строго взглянул на него Дин. — А что? Ты же ходил вчера, — заявил Сэм не без доли высокомерия. — Тебе можно, а мне нет? Опять, да? Я тоже пойду, сегодня. Ты вроде всегда мечтал, чтобы я брал пример с тебя? — закончил, натянув сучью улыбку, младший Винчестер. — Ага, и ты всегда посылал меня в одно место, делая всё с точностью наоборот. — Значит, пора начинать исправляться. — Даже не вздумай приближаться к этому Уроду или к его уродскому дому! Господи, обязательно нам снова говорить про соседа-извращенца? — сорвался Дин, чье состояние усугублялось еще и тем, что он был уверен, что видел вчера вечером промелькнувшую черную голову Гордона за их окном. — Как же хочется, чтобы его просто не было! Ей-богу, я уже о переезде начинаю всерьез задумываться. — Переезд — это как раз то, чего мы еще много лет не сможем себе позволить, — напомнил Сэмми. — Вот именно. Поэтому оберегайся от Гордона, не тупи. Ты, в конце концов, омега… должна у тебя быть природная стыдливость и порядочность… Сэм как-то подозрительно хмыкнул на это неожиданное замечание. — Да расслабься, я к нему ни ногой. Нужен он мне. Но ты все-таки постарайся вернуться пораньше. А то как бы он не стал реально нужен. — Ссссучка! — отчеканил Дин. — Это не смешно. — Мне смешно. Дин долго сверлил его тяжелейшим взглядом, а Сэмми мужественно и нагло его выдерживал. — Где мое кольцо? — спросил Дин наконец, отворачиваясь. — Оно пропало? Я не знаю ничего. — Уверен? Что случайно не съел его? Сэм испуганно мотнул головой, явно представив, какой бы это был конфуз. — Ну ладно. Тогда будь добр, поищи его здесь. Потому что вчера, когда я входил в эту комнату, оно было у меня на пальце. А сегодня утром его не было. — Точно не хочешь остаться? — хитро улыбнулся Сэмми, плавным и расслабленным движением скидывая с себя одеяло полностью. — Ссука… — обреченно закатил глаза Дин, которому и так стоило больших усилий покинуть Сэма даже на несколько часов, не говоря уж про целый день. — И не стыдно? Тебе вообще плевать, каково мне, да? — Нет. Надеюсь, тебе очень тяжело, — прямо заявил ему в глаза Сэм с заметной претензией. Дин фыркнул, поражаясь Сэмми и его ничем не прикрытому, откровенному, требовательному эгоизму. С самого утра Дину хотелось как можно быстрее закончить с работой, чтобы поскорее вернуться к ждущему его Сэму. Чтобы проследить за ним, защитить его, позаботиться о нем, удовлетворить его, почувствовать его любовь и благодарность… Но вот досада — в этот день Дину предстояло много отделочной работы, и найти себе замену в этот раз не удавалось. По совести сказать, он и так дотянул до последнего, откладывая раз за разом, и теперь настал крайний срок, чтобы довести чертов уродский коттедж до презентабельного состояния, так как уже на следующее утро необходимо было сдать работу. Вообще, мороки с этим коттеджем было до хрена и больше, и о том, чтобы успеть закончить до темна, можно было только мечтать. Но Дин надеялся на свои силы. И если бы дело стояло только за этим, то он бы, вероятно, успел. Однако день постепенно и неумолимо начал превращаться в ад. Время текло медленно, а работа шла еще медленнее. Пот струился с Дина ручьями — в доме пока не было никакой техники, включая кондиционеры. Дин трудился один, так что никто не отвлекал его от вечных навязчивых пошлых мыслей о его ненаглядной омежечке, на которой он, скажем прямо, был повернут все-таки слегка больше, чем положено альфе. Особенно учитывая, что омежка эта отличалась весьма сучным характером, альфовыми замашками и нечеловеческим самомнением. Но это почему-то только еще больше заводило Дина. Один раз, часиков около двенадцати, ему даже пришлось отвлечься от работы, чтобы подрочить. Можно сказать, что нежность, чувствительность и течность Сэма не давали ему покоя ни днем, ни ночью, полностью овладевая его разумом, а вслед за ним и телом. Чертова сексапильная «Саманта»!.. Действительно, казалось, что зависимость от Сэма продолжала потихоньку рушить жизнь Дина, даже сейчас, когда он взялся за ум. После полудня находиться, а особенно работать, в этом коттедже стало невыносимо. А в два часа дня пришло короткое сообщение от Сэма: «Дин, скорее! Здесь » «Гордон!» — сразу же понял Дин, несмотря на то, что смс обрывалась так странно. Он тут же перезвонил, но телефон Сэма уже не отвечал. Дин побросал всё и вылетел в Импале на дорогу, попутно звоня Гарту. Не попадая, снова звоня, обреченно сбрасывая, набирая Чарли, снова обламываясь, ибо та была где-то на другом конце города и не могла ему ничем помочь. Пока ехал, Дин обзвонил почти всех знакомых соседей, но поговорить, если это можно назвать разговором, ему удалось только с Клер, которая в нецензурных и матерных выражениях послала Дина вместе с его «шизой» и вместе с его «ебучим сокровищем» на три буквы, а потом нажала отбой, не дав ему и слова вставить. Дин сердито сжал губы и еще прибавил газу, превышая допустимую скорость. Он понял, что никто ему сегодня не помощник, и только он один может спасти бедного Сэма от Гордона. Дин еще подумывал, не пора ли задействовать полицию, но какое-то внутреннее чувство ему подсказывало, что не нужно пока этого делать. К тому же, он собирался спасти Сэма сам. И накостылять Гордону сам. Это было бы такое удовольствие, что делиться им с копами Дин не желал. Однако в этот раз его ждало разочарование. Едва Дин ворвался в собственный дом с криками: «Сэм! Сэмми!», как наткнулся на этого самого Сэма, явно находящегося в полном здравии и глубоком довольстве. Не в силах даже скрывать довольную расползающуюся улыбку, эта проклятая омежка сразу начала строить свои невинные глазки и, что называется «вертеть задом» прямо в коридоре рядом с Дином. — Какого хрена, Сэм?! Я был занят! — Извини... Не могу открыть эту баночку, — виновато взглянул на него из-под челки Сэм, беспомощно протягивая Дину спаржу в собственном рассоле. Боже, ну и нахальный сучок! Баночку он открыть не может, как же, ха! Дин мог поклясться, что Сэм способен вообще легко раздавить эту стеклянную банку своими ручищами, как какое-то куриное яйцо. Но Сэму нравилось строить из себя слабого, беспомощного, зависимого, чтобы ловчее подмазываться к Дину и манипулировать им с позиции слабого, раз уж с позиции сильного — статус ему не позволял. Дину в свою очередь нравилось чувствовать себя сильным и заботиться. Своего «малыша» Дин был готов защищать от чего угодно и какой угодно ценой. Уже далеко не в первый раз он вот так срывался и приезжал, но раньше на это были хоть какие-то серьезные причины, вроде потекшего крана или неожиданных судорог Динка, из-за которых Сэм ужасно перепугался. А сейчас Сэм просто последнюю совесть потерял с этой банкой. Сорвал Дина с места только потому, что тупо соскучился. Конечно, Сэм не знал, что у Дина на работе небольшой трындец намечается. Но это было в первую очередь потому, что он никогда и не интересовался его работой. Вообще ничем, что касалось Дина Винчестера Сэм никогда не был заинтересован и начинал бессознательно зевать, едва Дин начинал что-то такое рассказывать. Сучья омежка!.. Другие омеги слушали взахлеб своих альф и буквально жили их жизнями и интересами. А этот сученыш жил исключительно своей жизнью, оставляя Дина где-то на периферии и, конечно же, в постели. Он сам мог иногда часами доверительно рассказывать Дину, чем Сэмми занимался, что Сэмми видел, что Сэмми впечатлило, чем Сэмми интересуется, к чему Сэмми стремится, о чем Сэмми мечтает и что планирует, что Сэмми любит, а что не любит, что Сэмми думает по поводу тех или иных событий и людей, и тому подобное — всё, что касается Сэмми. А в Дине… а в Дине его больше всего интересовал большой и прекрасный член Дина. Чуть меньше — руки, и еще задница и губы, и немного глаза. Дин со скрипом зубов выхватил у него банку противной спаржи и в крайнем раздражении резким движением попробовал ее открыть, но, как ни печально, не смог. Дин начал тужиться, вплоть до оскала на лице, всё больше нажимая и пыжась, пыжась, как идиот — во всяком случае, так он себя чувствовал. Сэм наблюдал с поразительным и ужасно бесящим любопытством и весельем. — Это ты ее так закрутил?! — сорвался Дин на эмоциях, не зная, на кого больше сейчас злиться — на Сэма или на себя. Сэм продолжал гаденько улыбаться, глядя на него смеющимися глазами с чертиками. — И не думал, — спокойно произнес он, скрещивая на груди руки. Дин продолжал пыхтеть, гладя на Сэма суровым обвинительным взглядом: «Я знаю, что это сделал ты!» — Может, под воду горячую сунуть? — предложил Сэм. — Или дырочку проколоть? — О своей дырочке лучше переживай… — огрызнулся Дин, чувствуя глубокое бешенство. Сэм насмешливо приподнял брови в приятном удивлении, принимая эту угрозу как обещание. Дин еще поднатужился, и еще, и еще поднажал, остро чувствуя, что, если прямо сейчас не откроет эту говеную банку, она полетит в стену, чтобы быть уничтоженной в назидание всем банками мира, которые не хотят открываться в руках Дина Винчестера. Но как раз в этот момент крышка наконец поддалась. — О, молодец. И вот это, — протянул тут же Сэмми бутылку безалкогольного пива. Дин тяжело вздохнул, глядя на него и пытаясь понять одну вещь: зачем же он так разбаловал Сэма — еще больше, чем когда-то в далеком детстве. — Пиво, что, тоже не можешь открыть? — спросил Дин. — Могу. Но не хочу. — А я для тебя кто — человек-открывашка? — Ага. — И всё? — И человек-оркестр, когда за рулем Импалы. Давай, Дин, я пить хочу. Продолжая с легкой смешинкой в глазах глядеть на своего бывшего братишку, Дин молча взял пиво и, быстро открыв, вернул ему. — Всё, спасибо, ты можешь быть свободен, — с долей самодовольства заявила омежка, разворачиваясь к Дину своим подтянутым задом и спокойно шествуя с пивом к своему обеденному столу. Дин смотрел ему вслед, зависая и фигея. Он понимал, что Сэм на самом деле не хочет, чтобы он уходил, а также понимал, что именно сейчас лучше всего действительно уйти. Но… — Спаржа, Сэм, серьезно? Может съешь что-нибудь нормальное? — Не могу, Дин, я на диете, — сообщил Сэм немного неловко. — С чего это вдруг? Сэм, казалось, погрустнел на глазах: — Я поправился. — Что? — удивился Дин. — Только не говори, что не заметил, — нервно озираясь, пробормотал Сэм. — Тебе вроде бы пора на работу возвращаться… — Бред. Еще вчера ты едва не стал этой Омега-Бич, — напомнил Дин. — У тебя идеальная фигура. — Это только кажется. Весы не врут, — грустно произнес Сэмми, выпивая ровно три глотка своего безалкогольного пива и неохотно отставляя бутылку. — Ты просто растешь, — неуверенно предположил Дин. — Нет, толстею, — упрямо настоял на своем Сэм и добавил совсем неожиданное. — Живот я вообще давно втягиваю… — Чего?! Вот тут у Дина и промелькнула страшная мысль. Прекрасная мысль. Дикая мысль. Невозможная мысль. У Дина перехватило дыхание, воздух сперло в груди, ноги онемели до колен, и в них начались странные покалывания. На мгновение Дину показалось, что он сойдет с ума, если сейчас всё это кажется правдой. Он просто рехнется от счастья, он этой невероятной новости не вынесет. Ничего не говоря, Дин быстро приблизился к Сэму и начал его тщательно обнюхивать, глубоко всасывая воздух своим носом. Он слышал, что некоторые альфы умели определять это по запаху. Но сам он никогда ничего такого не чувствовал, не почувствовал и теперь. — Дин. Дин? Диин? — насторожился Сэмми, видя странное поведение старшего и начиная пугаться. — Дин?.. Дин, ты что?.. — Сэмми… а как давно ты в последний раз тест на беременность делал? Лицо Сэма непередаваемо изменилось от одного только этого вопроса. Такой концентрации стыда, злости, обиды и боли Дин на нем, пожалуй, давненько не видел. — Иди ты к чету, Дин! — выплюнул обиженный Сэм, считая, что это всё — месть ему за банку. — Я вообще его никогда не делал! И продолжал стоять злой и красный, словно рак, как будто Дин его тут публично унижал или докапывался до самых интимных вещей. — Так может, пора сделать? — намекнул Дин. — Пора тебе уходить, — как можно сдержаннее произнес младший Винчестер. — Давай, Дин, на выход. Руфус тебя заждался уже. — Ничего, еще подождет, — отмахнулся Дин, стараясь не думать о том, как Сэмми в этом прав. — Давай я быстро съезжу за тестом, и мы прямо сейчас проверим. Сэм ужасно смутился, так что не мог даже глаза на Дина поднять, но при этом Дин видел, как раздуваются в гневе его ноздри. В результате на свет выползло исподлобья тихое и ядовитое: — Только попробуй его привезти… — Кого? Тест?.. Что же ты такой стыдливый, малыш… — пробормотал Дин, снова начиная обнюхивать свое лохматенькое чудо. — Вопрос-то самый обычный, простой и жизненно-важный — есть в тебе сейчас щенки или нет. — Всё, хватит! Уйди, Дин! — снова чуть ли не в слезы ударяясь и отмахиваясь от него, взмолился Сэм. — Нет во мне никаких щенков! Даже не надейся! Даже думать не смей! Их нет и не будет никогда! — Ладно, покажи мне свой живот, — потребовал Дин, желая своими глазами увидеть, вокруг чего вообще идет спор. — Не покажу теперь тебе. Не покажу, уйди! — снова упрямо уперся Сэм, прикрывая свой плоский живот руками и зло глядя на бывшего брата. — Давай его сюда! — настаивал Дин, не сдаваясь. — Да иди ты в жопу! Нахуй иди! — закрывался Сэм. — Ого, даже матом заговорил, — присвистнул Дин. — Эко ж тебя задевает это реально. — Дин, уезжай, ты мне обед срываешь… — Да как бы я посмел — срывать столь важной персоне обед, — ехидно уколол Дин. — Просто покажи живот, и закроем эту дурацкую тему. И я уеду, мне действительно пора. Я вообще не должен был приезжать! Я думал, с тобой тут… Меня, блять, уволить из-за тебя и твоей придури могут! — Сам придурок! Дин, не трогай меня!.. Уйди… — Так, всё, Сэмми, заканчивай с придурью! — потеряв терпение, рявкнул Дин. — Я — твой альфа! И я хочу осмотреть твой чертов живот, показывай! — А я хочу, чтобы ты ушел и не возвращался, — сквозь влажные ресницы трогательно признался измученный Сэм. Дин молча пялился на мужа, пытаясь понять, серьезно ли он это сказал. И Сэм смилостивился: — Ладно, можешь вернуться, когда забудешь обо всей этой… мерзости. «Мерзость». Вот что Сэмми чувствует и думает. На секунду Дин подумал, что, возможно, все-таки стоит записать Сэма к психологу — вдруг это поможет. Ох, зря они с родителями этого не сделали еще в его подростковом возрасте, когда у Сэма только начались его бзики, депрессии и психозы на почве своей омежности. Теперь, конечно, всё очень запущено, а отправить Сэма на терапию можно только по его собственному желанию или по настоянию суда, чего никогда не будет. Теперь, когда Дин сам был взрослым, ему казалось, что Джон и Мэри повели себя пофигично и инфантильно, как для родителей. Возможно, потому что Сэмми был не их родным ребенком. Но скорее, потому что они в принципе всегда были довольно пассивны, даже и по отношению к родному ребенку. У них в семье, где волей случая росли бок о бок альфа и омега, творилось черт знает что, а они только перекладывали ответственность с друг на друга и скандалили, не желая ни во что вникать. Они хотели, чтобы проблемы просто растворились сами. Но такое случается редко. И решать львиную часть этих проблем теперь придется никому иному, как ему — Дину. И, конечно же, Сэму… Бедному Сэму, которому всегда достается самый отъявленный кошмар, сама эссенция страданий. — Хорошо, считай, что я уже забыл, — миролюбиво согласился Дин. — Покажи мне, Сэм, свой живот, который, как ты говоришь, «оброс жирком», а я и не заметил. Сэм поколебался какое-то время, подозрительно глядя на Дина и понимая, что он, скорее всего, не до конца честен и не мог забыть так быстро и резко. Но чтобы отвязаться, Сэм принял эти слова, как знак капитуляции, и приподнял смущенно майку со своего живота, демонстрируя практически идеальные плоские мышцы. Дин нагнулся, долго смотрел и прямо, и в профиль, пытаясь увидеть, где же там обещанный «живот». На глаз изменений он не замечал. Все тот же поджарый животик Сэма, который он сам ласкал и целовал тысячи раз. Неудивительно, что он не заметил никакого «живота» — его попросту и не было. Это был больной плод ненормального, всегда излишне возбужденного, впечатлительного и активного воображения Сэма. — Точно не втягиваешь? — на всякий случай уточнил Дин. Сэм презрительно фыркнул и заметил, что в этом не было бы никакого смысла — сделать столь трудное признание (да, оказывается, Сэму было трудно признаться в своем «животе»…), а потом снова втягивать. Дин решил проверить не только визуально, но и на ощупь. Да, под ладонью, если сосредоточиться, некие изменения ощущались… Низ живота как будто стал немного выпячивать и капельку округлился, став более упругим под ладонью. Дин старательно и вдумчиво наглаживал эту округлость, пытаясь понять — могут ли то быть щенки... пока у Сэма не встал и не потек. Пришлось разложить его прямо на столе и хорошенько выебать за всё сегодняшнее поведение. В итоге же, Дин с сожалением должен был признать, что тревога ложная: никакого такого подозрительного «животика» у Сэма не было, если он, конечно, снова не врал и ничего не втягивал. Сэм говорил, что подобрал себе хорошую диету и теперь собирался есть исключительно овощи и злаки. Дин пытался спорить, но Сэм уперся, как скала. Если Сэмми что-то вбивал себе в голову, то выбить это было почти нереально. Дин уехал обратно на работу с тяжелым сердцем, переживая, что его глупенький Сэмми теперь голодный, ибо упрямо морит себя голодом, да еще, возможно, и беременный. Всё валилось у Дина из рук, особенно потому как он спешил и все равно катастрофически не успевал. А в конце этого ненормального дня, часов около восьми Дину пришло сообщение от бригадира, что молодая пара владельцев собирается приехать и принять работу уже этим вечером. Ведь «по идее, все уже должно быть готово». Увы, они были очень далеки от истины. Дин теперь пытался объяснить это по телефону своему бригадиру, чтобы тот уладил как-нибудь этот вопрос — ну, наплел бы, что там еще не убрано и так далее. Но выяснилось, что поздно что-то говорить: все действующие лица сего ремонтного романа уже подъезжали к дому. Короче говоря, всё получилось нехорошо с этим коттеджем… А дальше начался настоящий пиздец. Руфус уволил дурака-бригадира без разговоров. Дин почувствовал себя чертовски виноватым. Затем Руфус дошел до Дина, которому не так давно «давал последний шанс» и долго дышал в трубку. В итоге, уволил и его. Предупредив сразу, что никакие увещевания Бобби больше не помогут. Потому что, блять, сколько можно? Дин почувствовал себя еще более виноватым. Домой он ехал долго и извилисто. Заехал в бар ненадолго, чтобы запить все стрессы этого дня. «Ненадолго» потихоньку превратилось в три часа. Сэм начал названивать еще два часа назад. Дин его сбрасывал… Дин флиртовал с несколькими девушками и даже одной омегой, пытаясь найти в этом какое-то далекое утешение, но не находя его. В довершение добили Дина случайно услышанные рядом чьи-то стихи, которые почему-то ранили его в самое сердце: «Милая мордочка, хвостик крючком, Пуговки-глазки и лапки пушистые. Лает, скулит и кружится волчком, Смотрит так преданно, любит так искренне! Разве возможно такого предать! Только представь, как задорно и весело Будет тебя он с работы встречать, Как с ним тепло будет пасмурным вечером!» Опустошая очередной стакан, Дин закрыл усталые глаза, чувствуя как горькие слезы неумолимо подступают. Сэмми!.. Сэмми. Сэмми, боже… За что?! Почему… Как теперь к нему вернуться? Как посмотреть в эти невероятные любящие глаза? Как сказать, что он облажался и просрал данный Бобби шанс? Как сказать, что они теперь могут все потерять, и виноват в этом только Дин? Как признать перед Сэмом, что он плохой, ненадежный альфа… Как упасть так в его глазах? Как выдержать осуждающий или еще хуже — сочувствующий взгляд Сэма? Ей-богу, легче умереть. — Приветики, садюга, — раздался рядом смутно знакомый хрипловатый голос. — Кроули? — сильно удивился Дин, вперившись в мрачного соседа слева. — Ты только что назвал меня «садюгой»? — Ты плохо слышишь? — Но… почему? — Дин действительно не мог себе даже представить. — А как еще тебя называть? — хмыкнул Кроули, равнодушно пожав плечами. — Ну… Дин, — так же равнодушно пожал плечами Дин. — Хорошо. Дин, — согласился Кроули. — Ты же не будешь отрицать, Дин, что Сэм — очень славная омежка. Да уж… просто пиздецки милое, трогательно создание. Даже слишком. По-моему, нужно быть полнейшим мудаком и извергом, чтобы обижать такую деточку. Знаешь, мне кажется, что даже я бы не смог. А ведь я — очень нехороший человек и не скрываю этого. Дин смотрел на Кроули и слушал его молча, с приоткрытым от удивления ртом, не находя слов. Даже этот ублюдок Кроули понимал, какое Сэмми сокровище. А Дин теперь понимал, почему Фергюс Кроули оказался тут. Небо послало его, чтобы он продолжил мучить Дина. Как будто Винчестер и так не ел себя поедом снова и снова. — …я просто хочу сказать, что Сэм — большая лапочка. Его так и хочется почесать за ушком, нажать на забавный носик, любя отшлепать по заднице… — Короче, Кроули, — не выдержал Дин. — К чему ты всё? Может, еще скажешь, что собираешься предъявлять на Сэма свои убогие бетовы права? — Не, я женат и счастлив. Да и потом, Лось — слишком шикарная омега. И, главное, слишком хороший человек. Мне всегда будет не комфортно рядом с таким. Мне нужно такое же недовольное и ядовитое создание, как я, которое будет превращать мою жизнь не в рай, а в ад… — Тогда тебе точно нужен этот мозгоклюй, — ухмыльнулся Дин. — Когда Сэм начинает сучить, у меня самое большее — мокреет в штанах, — поделился Кроули без всякого стеснения. — Просто у тебя нет сильных чувств к нему. Поэтому он не способен причинять тебе столько боли, сколько… «Сколько он причиняет мне…» — Я всегда думал, что это ты большой спец по части боли. Дин снова замер с приоткрытым ртом, не находя слов и даже не до конца понимая, о чем идет речь. — О, Дин, только не надо смотреть на меня такими непонимающими глазами и хлопать своими бабьими ресницами, — продолжал Кроули. — Мы все прекрасно знаем, что ты способен превратить жизнь Сэма в сущий ад. Ты уже сейчас на пути к этому. Ты уже сделал достаточно. Но он не хочет от тебя уходить и не захочет, чего бы ты ни натворил. Потому что его инстинкт самосохранения больше не работает. Он не может сделать то, что должен, а следовательно, это должен сделать ты. Если, конечно, в тебе осталась еще хотя бы капля совести. Это было бы правильно. Ты виноват, тебе и расхлебывать. Дин тяжело сглотнул, уставившись перед собой. Навалившийся на него этим вечером груз вины и ответственности давил не переставая на его сильные плечи. Дин все еще не представлял, как вернуться к Сэму после того, как он облажался, и пока представления не имел, как все исправить, а присутствие Кроули только добавляло этому вечеру какой-то глухой беспросветности. Как будто Дин уже провалился в ад и теперь выпивал на пару с его хозяином. — Это не моя… в смысле, не только моя вина, — неуверенно произнес Винчестер. — Конечно, конечно. Во всем виноват Сэм, — согласился Кроули, словно разговаривал с сумасшедшим. — Все мы знаем это слишком милое смазливое личико, по которому так хочется заехать… Эти нежные губки, которые так хочется разбить в кровь… Эти невинные глазки, в которых так хочется видеть слезы и мольбы… Непреодолимый соблазн, не так ли? Плевать на всё, для тебя главное — собственное удовлетворение. Скажи, в тебе совсем ничего человеческого не осталось, маньячище? Или ты пока что сожалеешь в глубине души о своих поступках, но совсем себя не контролируешь? Руки так и чешутся, да? Дин остолбенело замер в каком-то мистическом страхе, не понимая, откуда Кроули знает про то, что случилось с ним этим днем? И откуда он знает, что творится в его душе? Все его проблемы — всё это его бесконтрольное влечение к мелкому и вечная неуместная дрочка на него? Дину стало совсем неуютно и неловко, как будто Кроули каким-то сверхъестественным образом залез ему в душу и в сознание. Впрочем, Кроули говорил вообще о других вещах, но Дин об этом даже не догадывался. Откуда ему было знать, что его малыш Сэмми насочинял тысячу сказок с уклоном в садо-мазу и обыкновенное насилие об их совместной жизни, да еще распространил эти порнографические легенды бессовестно и бесстыдно среди своих друзей и знакомых? — Я не хотел… — глухо произнес сильно поддатый Дин убитым голосом, чувствуя себя последним мудаком и ничтожеством. — Всё получается само… снова и снова!.. Блять, чтоб я сдох!.. Ты совершенно прав — эти его глаза, эти губы, эта кожа… Эти волосы!.. А эти его мягкость, смущение и податливость… а еще течки!.. А хуже всего — эта его любовь. Вот это полный писец. Мне порой кажется, что от него несет этой любовью еще сильнее, чем запахом течки. Ей-богу, от этой лавины любви, обожания, преданности, тепла и нежности никуда не деться. Любовью и нежностью так и сквозит у него из каждой поры и в радиусе мили… Да, конечно, он сучит, выделывается, пытается что-то доказывать, быть самостоятельным, пытается куда-то бежать, хочет жить для себя и… без меня… Но от этого всё только хуже. В общем… Да, я не могу удержаться. Физически не в состоянии. Постоянно думаю и… постоянно на взводе… Но я сожалею. Просто, чтоб ты знал. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я сожалею. Сожалею каждую минуту своей угробленной жизни. Я бы многое дал, чтобы измениться. Чтобы… вылечиться от этого своего дерьма. Но я не могу. Я обречен. Я всё разрушаю вокруг себя! Потому что я… Блять… Я зависимый. Да, так, пожалуй, правильнее всего сказать. — Ясно, — кивнул Кроули. — Что делать собираешься? — Ничего, — еще больше помрачнев, объявил Дин. — Что я, по-твоему, могу собираться делать в такой ситуации? Вот, разве что обвенчаться с ним официально. Сделаем, и как можно скорее. Я уже откладываю понемногу на свадьбу, но… Новое напоминание об утрате основного дохода больно огрело его отрезвляющим пенделем. Мечты о скорой свадьбе таяли на глазах. — То есть, ты даже ни на миг не думаешь о том, чтобы разорвать эти порочные отношения? — Не думаю, — честно признал Дин. — Так же, как ни на миг не думаю пока о том, чтобы прилечь перед катком или выпить средство для чистки унитазов. — Печально. Я видел немало альф подобных тебе, — спокойно произнес Кроули. — И все кончается примерно одинаково. Они держат своих затраханных омежек в подвалах или еще где-то, подальше ото всех. Там они по-всякому извращаются над ними и принудительно оплодотворяют. Снова и снова. Бедняжкам приходится постоянно вынашивать щенков, рожать, кормить, при этом снова вынашивать… Интересная картина, не правда ли? Она тебе ничего не напоминает? Интересная картина? Скорее, заманчивая, боже, какая же заманчивая… Сэмми смотрелся бы так идеально в подобной роли. Дин сам не раз с непередаваемым удовольствием представлял себе это. — Серьезно, Дин, ничего не напоминает? — Что, например? — затаив дыхание, произнес Винчестер. — Ну, например, твои мечты? Темная сторона души Дина активно закивала, в восторге от того, что ее главные желания наконец-то озвучили. Дин почувствовал себя особенно мерзко и низко. Потому что Кроули был прав — он частенько фантазировал на подобные темы по отношению к своей любимой несносной Сучке. Но ему не нужно было даже напоминать себе, что он бы никогда не воплотил этого в жизнь. Дин однозначно не был способен причинить Сэму вред и знал это. Более того, он готов был убить любого, кто бы посмел навредить его малышу. Всё свое предназначение Дин уверенно чувствовал в том, чтобы заботиться о Сэмми и делать его счастливым. И не важно, что где-то там внутри тлеют всякие безумные похотливые инстинкты — ясно же, что им суждено довольствоваться лишь фантазиями. А Кроули не так умен, как кажется, если не понимает этой простой и очевидной вещи. — Я бы никогда не поступил так ни с кем, — огрызнулся Дин. — Особенно с Сэмом. — Отрицания, самообман… Знакомые картины. Что ж, грешников не исправить, — сухо вынес вердикт Кроули после продолжительного молчания и обдумывания. — Но во всем есть свои плюсы. Вот я, например, увидел тебя сегодня здесь и подумал: уж не судьба ли это? Ведь, представь себе, мне как раз нужен на работе именно такой человек… Именно такой тип, если ты понимаешь… И я могу сразу тебя уверить, что ты достаточный урод, чтобы удовлетворить всем требованиям и хорошо справиться с задачей. За что я тебе, конечно же, весьма щедро заплачу. Ручаюсь, таких денег ты пока еще не видел. Еще один неожиданный поворот. Хоть когда-нибудь этот дурацкий день кончится? Вот серьезно — работать на Кроули?.. Дин, конечно, не раз слышал, что когда Бог закрывает дверь, Он открывает окно. Вопрос был — нужно ли ему такое «окно»? Что-то не верилось, что Кроули предложит ему поработать официально на такую элитную юридическую компанию, в которой работал он сам. Дина туда даже кофейным мальчиком не взяли бы, ясен пень. А вот заплатить ему, чтобы провернул для этих ублюдков какие-то их грязные делишки — это запросто. И в этих словах «достаточный урод» таилось не такое уж и скрытое послание, прямо намекающее, что работка будет пыльная и идущая вразрез с совестью нормального человека. Причем Дин сразу подумал о худшем. Он, что ли, должен будет убить кого-то?.. Неужели Кроули считает его чудовищем, способным на такое дело? С чего бы? У него, что ли, на лице написано, что он — бесчеловечный ублюдок? Черт, да он даже Гордона еще не убил, хотя давно надо бы. — Убийствами не занимаюсь, — коротко и грубо ответил Дин, надеясь, что этого полу-шуточного ответа хватит, чтобы незваный собутыльник понял его позицию и наконец отвалил. — Да какие убийства, не смеши. Так… припугнуть. Таких же отморозков вроде тебя. Благое дело почти что, можно сказать. Винчестер искренне недоумевал, сколько еще Кроули собирается его вот так запросто и беспричинно оскорблять. Дина это уже начинало утомлять. Даже чувство вины притупилось, сменившись обычной злостью. — А не пошел бы ты в задницу? — огрызнулся он. — От подобных предложений несет дерьмом еще больше, чем от твоей рожи. — Конееечно!.. А от твоей гладкой рожи так и несет доблестным сиянием, как от начищенного медного таза. — Серьезно, достал уже. Я тебе всё ясно сказал. Проваливай. Кроули молча допил свой скотч и поднялся, собираясь удалиться, не уронив своего достоинства. — Спивайся дальше, садюга, — сказал он перед уходом. — Если… когда у тебя начнутся проблемы с законом, вспомнишь мои слова. Ведь я бы мог тебе помочь — услуга за услугу. Так что не расслабляйся. Омежье рабство и домашнее насилие — это паршивые уголовные статьи. Легко может набраться и на пожизненное. — Еще слово об этом — и зубы пойдешь считать. — Что ж, желаю побыстрее накопить деньжат на вашу убогенькую свадьбу. Но, если тебе надоест горбатиться за гроши на какую-то сраную строительную компанию Руфуса — звони мне. Обсудим. Едва Кроули ушел, оставив свою визитку, Дин шумно выдохнул и отставил пустой стакан. Повертел в руке карточку с номером и засунул себе в карман. Для себя он пока решил, что к Кроули пойдет работать только в самом крайнем случае. Например, если от этого будут зависеть жизнь Сэма или благополучие их с Сэмом отношений. Конечно, огромным соблазном было решить вот так множество проблем с помощью Кроули и вернуться к Сэму с приятными сюрпризами. Сэм бы гордился им, они бы обвенчались наконец, заплатили за дом, и их счастью больше бы ничто не угрожало. Да, всё это было невероятно заманчиво… если бы только не голос интуиции, твердивший, что так просто ничего не бывает. К тому же, сказать про увольнение все равно придется… А дальше, как получится. Возможно, предложение Кроули еще окажется очень кстати, если Сэмми начнет капризничать, закатывать истерики и собирать вещички. В этот момент снова позвонил Сэм. Дин не стал сбрасывать и ответил. — Дин… Дин, что-то случилось? — раздался в трубке тихий тревожный голосок. — Нет, Сэмми, всё прекрасно, — прочистив горло, уверенно произнес Дин, даже не сразу осознав собственную ложь. — Ты как?.. — Я соскучился. И переживал. Ты не отвечал очень долго. — Я был занят, Сэм. Правда, это был кошмар… Мне пришлось зайти в бар после работы. Немного проветриться, знаешь. Сэм молчал почти минуту, прежде чем снова заговорить. Его изменившийся чуть ли не до писка голос приятно пощекотал душу Дина: — Ты там не один, да?.. — Да как сказать… — Диин, ты с кем-то уже трахнулся?! — Нет, я имел ввиду Кроули. — Трахнулся с Кроули?! — Блять, да нет же… Я с ним пил. Он только что уехал. — О, — немного успокоился Сэм. — Но ты еще собираешься с кем-то трахнуться?.. Дин плавился от удовольствия, наблюдая, как Сэмми его ревнует. — А ты хочешь, чтобы я кого-то трахнул? Ничего себе, у тебя фантазии… — Дин… не надо. Я совсем не этого хочу. И даже больше скажу: если ты засунешь свой вездесущий член в кого-то, кто не Сэм и не Винчестер, между нами всё будет кончено! Я терпеть такие унижения, как все те годы, больше не стану! — О каком унижении идет речь? — насторожился Дин. — А… ну… — Сэм замялся, понимая, что чуть не проболтался о своих страшных потаенных страданиях в тот период, когда они жили раздельно. — В общем, просто забей. И приезжай. Дин, я приготовил нам ужин, и он уже десять раз остыл. Приезжай быстрее, если хочешь еще что-то застать перед тем, как я это выкину в мусорное ведро. — Эй, я тебе выкину! Сидеть и ждать, понял? — Да я и так, Дин… — Отбой. Буду через минуту. Дин, сам не понимая отчего так, вылетел из бара со скоростью кометы и радостно помчался домой, уже не думая о тех печальных вещах, которые ему предстояло рассказать.