***
— Рюноске, пожалуйста, не делай этого. Акутагава пришёл сразу же после собрания Мафии к зданию Вооружённого Детективного Агентства. Он знал, где находится их этаж, уже собирался подниматься, как вдруг из главного входа Ацуши сам вышел на улицу. Пришлось быстро схватить его Расёмоном, не забыв связать рот на всякий случай, и скрыться от чужих глаз. Ацуши даже не сопротивлялся, будто совсем не боясь, удивительно. — Я тебя предупреждал. Рано или поздно это должно было случиться. Они стояли в небольшом переулке, плотно заставленном офисными многоэтажками. Из-за того, что все первые этажи занимала закрытая парковка, выезд которой выходил на другую сторону, место отлично подходило для кровавых битв. — Неужели нельзя просто поговорить? — в глазах Ацуши затаилась надежда. — У меня нет на это времени. К грёбаному сожалению, у него действительно не было времени. Если поступил приказ, значит, других вариантов нет и не будет. Мори никогда не приказывает того, что будет полностью бесполезно. И редко, очень редко, когда отказывается от своих слов. — Пожалуйста, мы просто поговорим. Ацуши прекрасно понимал, что сейчас будет. Он волновался. Он боялся даже думать о том, что может использовать свою способность против дорогого для него человека. — Ты обещал драться! Неужели ты забыл? — срываясь на крик, спросил Акутагава. Ленты Расёмона резко взвились за спиной Акутагавы тёмными и пугающими клинками. Было видно, в этих глубоких серых омутах всё было замечательно видно — Ацуши видел всё: нежелание делать то, что он делал прямо сейчас, сожаление за свои действия, немые просьбы о прощении… Он видел в них чуткую нежность, которую старательно скрывали под вполне привычной маской холода и шипов. — Я не хочу причинять тебе вред, — совсем тихо, но уверенно проговорил Ацуши. — Ты так ни разу даже не показал свою способность в действии. — И не собираюсь. — Не сопротивляйся. — Нет. — Давай, покажи мне Зверя Лунного Света! — отчаянно, почти умоляя. Буквально вчера Ацуши поделился с ним этим — невзначай сказал, как называется его способность и в чём она заключается. Он был с ним так открыт. На самом деле, Акутагава действительно не хотел этого и до последнего сопротивлялся. В один момент его даже посетила мысль покончить с собой, только бы не причинять больше боли этому чудесному созданию. Но светлый образ его любимой сестры, конечно, не дал этого сделать. Что она будет чувствовать, когда узнает о его смерти? Почти сразу такой же вопрос возник и про чувства Ацуши. А что будет чувствовать он, узнав об этом? Чёрт, с каких это пор он вообще беспокоится о ком-то также сильно, как о собственной семье? Из-за этого человека Акутагава растерял любые остатки самообладания, уверенность в своих действиях, приверженность Мафии. Из-за этого человека сейчас он желает предать то, чему так долго и упорно был верен. Спокойствие. Всё нормально. Не человек, а цель. Только цель. Акутагава уже хотел напасть первым, приготовившись атаковать, однако что-то резко ему помешало. Быстрая, совершенно неожиданная боль в животе заставила сосредоточить всё своё внимание только на ней, спрятав Расёмон и потеряв концентрацию на цели. Это произошло настолько быстро, что Акутагава, упав, даже не сразу понял, почему уже лежал на асфальте, а его белая рубашка стремительно окрашивалась в красный. Его лицо всё также оставалось совершенно спокойным, будто он был совершенно не против выстрела. Будто он ждал возмездия за все совершённые грехи. Ацуши тоже не ожидал этого. В немом отчаянии он смотрел в угасающие от боли глаза Акутагавы, из-за шока не сразу соображая что-то предпринять. Стрелявшим был Куникида. Он шёл позади Ацуши, совсем немного задержавшись, хотя это и было ему абсолютно несвойственно. Оказавшись на улице, он смог заметить только подол чёрного пальто — несложно было догадаться, кому оно принадлежало. Действовать пришлось очень быстро. Куникида никогда бы не убил человека, он целился намного ниже, но резкий страх и, как следствие, дрожание рук изменили траекторию выстрела. Он тоже испугался за Акутагаву, даже несмотря на то, что тот был жестоким и выполнял приказы без каких-либо эмоций. — Ацуши, ты в порядке? — спросил он. Кажется, Ацуши наконец-то смог выйти из едкого оцепенения. Быстро, совершенно игнорируя вопрос Куникиды, подбежал к истекающему кровью другу. — Рюноске, тебя сильно ранили? Чёрт… — Это не имеет значения, — тихое смирение в голосе и глазах. — Как ты можешь так говорить? Конечно, имеет! Сейчас мы обязательно тебе поможем, и… — Ацуши, оставь меня. Я не достоин этого. С этими словами он, болезненный, бледный, слабый и чертовски хрупкий, потерял сознание.***
От резкого пробуждения сердце билось очень быстро. Он поморщился от неприятного до тошноты запаха медикаментов и стерильности. Открыв глаза, пришлось сразу же закрыть их от очень яркого настойчивого света. — Рюноске, пожалуйста, только не двигайся. Ты должен набираться сил. — Где я? — совсем тихо, уже понимая. — В больнице. Голова раскалывалась, жутко хотелось пить. Сейчас он такой жалкий и беспомощный. Хотелось спрятаться ото всех, чтобы никто не видел такое ничтожество. — Рюноске, как ты себя чувствуешь? — осторожный голос Ацуши совсем рядом. Становилось теплее от осознания, что сейчас Акутагава не один. Это так неправильно, нельзя позволять себе такой слабости, но всё же… Тепло. Очень. — Отвратительно. Почему я здесь? Ты должен был оставить меня там, я же просил. — Ни за что в жизни, даже не смей думать о таком. Чистый, наивный мальчишка. Стало не по себе. — Почему ты не можешь отвязаться? Так было бы легче. — Потому что мы друзья. А уверен ли он теперь в этом? — Твоя идея с самого начала была провальной, — всё также размеренно и тихо говорил Акутагава, прикрыв глаза. — В каком смысле? — Познакомиться. Надо было отказать тебе. Такие, как я, не могут иметь друзей. — Что? Нет, как ты можешь говорить о себе такое! — не унимался Накаджима. Он действительно не понимал, почему Рюноске такой упёртый и почему он не понимает упёртости Ацуши. Собирая воедино всю холодность и жестокость, Акутагава открыл свои глаза. — Похоже, ты всё ещё не понял мою истинную сущность. На его лице отразилась боль. Он будто боролся сам с собой — и ему было очень, очень тяжело. Он смотрел куда-то за спину Ацуши, крепко сжимая кулаки, поэтому, заметив его взгляд, тот повернулся и увидел ленты Расёмона, которые были готовы в любую секунду нанести свой точный удар. — Чёрт, я не могу. — Рюноске, послушай… — Я должен убить тебя, но не могу. Понимаешь? Я должен это сделать! Но… Я совершенно бесполезен. Резко сорвался с кровати, натягивая на себя свою одежду и быстро вылетая из палаты. Он помчался скорее в здание Портовой Мафии, пытаясь совладать с чувством вины, сожаления и потери. Он понимал, что его ждёт за невыполнение приказа. И понимал, что будет с Ацуши потом — его убьет кто-нибудь другой. Захотелось отчаянно закричать на всю улицу. Акутагава, полностью игнорируя острую боль под повязкой на животе, торопился в здание Портовой Мафии, чтобы признаться в собственной слабости, ведь впервые в своей жизни он ослушался приказа. На глаза снова накатывали слёзы.***
Руки дрожали. Осознание того, что он не сделал, висело в воздухе, не давая свободно дышать. Он старался не думать об этом прямо сейчас, особенно здесь, но ничего, абсолютно ничего не выходило. — Я рад, что ты пришёл. Огай Мори, казалось, уже давно его ждал, как всегда сидя за письменным столом и сложив на соединённые ладони свою голову. — Ты убил эспера? — Я не смог, — слова давались очень тяжело, Акутагава пытался успокоить быстрое сердцебиение, но ничего не получалось. — Почему? Действительно, почему? Почему он пошёл против самого себя? Ответ был до боли очевиден, но он всё ещё пытался сопротивляться собственным мыслям. Не дождавшись его, Мори продолжил: — Акутагава, я всё знаю. Конечно, в этом нельзя было даже сомневаться. Никакая осторожность не помешала бы узнать такое боссу Портовой Мафии. Акутагава уже давно знал, что этим всё кончится. Он понимал это ещё после первой битвой между ним и Ацуши, потому что вдруг осознал, что он не намерен жить так дальше. Да, он безумно боялся, ведь Мафия была одной из тех немногих вещей, которые являлись частью его жизни. Но с тех пор, как появилась ещё одна её часть — с белыми волосами, безумно красивыми аметриновыми глазами и чертовски наивным хрупким сердцем, продолжать такую жизнь дальше, переступая через себя, ему абсолютно не хотелось. — Я готов уйти из Мафии. Мори рассмеялся. Его смех неприятно отдавался эхом, проникая прямо под тонкую бледную кожу. — В этом нет необходимости. — Я Вас предал. — Послушай, Рюноске, — выделяя его имя, Мори глубоко вздохнул. — Планы изменились. Акутагава прикрыл глаза, пытаясь совладать с внезапно накатившей злостью. — Недавно я виделся с Дазаем и он предложил Мафии неплохую идею. Дазай… Лучше бы он не слышал этого имени. — Конечно, я согласился. — Как это связано со мной? — немного нетерпеливо спросил Акутагава, однако Мори не придал этому особого значения. — Сначала Дазай предложил простое сотрудничество. Потом совершенно случайно сказал, что у них появился новый эспер, и подробно рассказал про его способность. А потом совершенно случайно обронил, что, оказывается, ты, Акутагава, с этим эспером близко знаком. — Это никак не касается моей работы. Мори посмотрел самым холодным, убийственным взглядом, на который только был способен. Стало не по себе. Абсолютно проигнорировав последнюю фразу Акутагавы, он продолжил. — Дазай предложил выйти из этой неприятной ситуации следующим образом. Он сказал, что у вас вышел бы отличный дуэт. Тигр хорошо владеет ближним боем, силён и быстр. Твой Расёмон может создать для него броню, чтобы усилить то, что он уже имеет. Также увеличится и радиус поражения. Вполне рациональное предложение, не думаешь? Акутагава задумался, казалось, мыслями он вообще не находился здесь. Почему Дазай вообще решился на такое?.. — Это… — начал Акутагава спустя пару минут. — Хорошее предложение. — Конечно, хорошее, не зря же я уже согласился? Мори снова улыбнулся. Похоже, эта ситуация очень его веселила. Только Акутагава совершенно не понимал, почему. — Уже передумал покидать нас? Акутагава молчал. В горле застыл огромный ком, захотелось кашлять. — Замечательно. Можешь идти. Акутагава чувствовал… облегчение. Конечно, чёрт возьми, он чувствовал облегчение. Он был готов бросить огромную часть своей жизни ради одного человека, а теперь ему предлагают такое? Он мог бы чувствовать себя счастливым, уже представляя, как они работают вдвоём, вместе. Но он не чувствовал. Ведь он столько раз отвергал этого человека, даже пытался убить и почти сделал это. Смогут ли теперь простые разговоры разобраться с этой ситуацией? Конечно, нет. Акутагава не достоин ещё одного прощения, увы, их было слишком, слишком много.