"You love me. Real or not real?" "Real"

      Я сажаю Прим на свою кровать, помогаю разуться и снять одежду, которая уже успела стать ей мала. Моя маленькая сестра стала со мной практически одного роста, скоро будем носить серую робу одного размера. Класс!       Когда на ней не остается ничего кроме белья, я расплетаю её косички и веду в душ. Там раздеваю её догола и поливаю водой несколько минут, чтобы она просто расслабилась. Затем беру единственную губку, натираю ее мылом, пахнущим на удивление приятно, и начинаю отмывать каждый сантиметр тонкого тела, когда результат меня удовлетворяет, я принимаюсь за волосы, мою их всё тем же мылом. Да, это не капитолийские шампуни от которых волосы расцветают, но лучше, чем полоскание в ромашке, которое мы практиковали, когда денег совсем не хватало.       Последним шагом протягиваю ей ароматный брикет, чтобы она смогла умыть лицо, Прим делает все молча, словно на автопилоте. После полного очищения отдаю ей свое полотенце и комплект сменной одежды, она болтается, но совсем чуть-чуть, ещё полгода и это перестанет быть заметным. Меня не покидает желание взять Прим на руки, прижать к груди, приласкать, как котенка, но я понимаю, что это будет неуместно в её возрасте, поэтому просто отвожу в комнату и укладываю в постель. Финник так и не пришел, в конце концов у него есть своё логово, но я на всякий случай ложусь спать вместе с сестрой, на одноместной кровати стало совсем тесно.       Девочка свернулась калачиком спиной ко мне и лицом к стене. Я очень волнуюсь за неё, Прим всегда выделялась, была светлым и солнечным ребенком, могла болтать часами без умолку, а теперь закрылась, один-в-один как мама после смерти отца. Мне не хочется задавать ей миллион и один вопрос, я и сама догадываюсь, что мы стали сиротами, но только не знаю как именно, в какой-то момент я понимаю, что детали не имеют значения. Я должна отомстить Сноу за каждого пострадавшего от его жестокого правления, за Пита, за Прим, за Финника и Энни, за Маму и даже Папу. Я пойду на всё, даже стану треклятым символом восстания, лишь бы Сноу не победил! Хотя для меня и моих близких, наверное, уже нет другого выбора, если повстанцы проиграют мы все будем мертвы. Поэтому я должна победить даже ценой собственной жизни.       Выключаю свет и с этими мыслями засыпаю. Сны мне этой ночью снятся престранные, в них Пит и Гейл стали переродками и дерутся друг с другом за то, кому достанется возможность съесть меня. Просыпаюсь от того, что в дверь кто-то настойчиво стучит.       — Проваливай, кто бы ты ни был! — рычу я в надежде снова заснуть.       — Китнисс, нам надо поговорить, — жалобно просит меня ставшим почти родным голос.       — Можно не надо? — недовольно стону я из-под одеяла.       — Нам правда есть что обсудить, впусти меня.       — Прим спит, — из последних сил сопротивляюсь я.       — Тогда выйди пожалуйста ко мне. Я очень тебя прошу! — ну как я могу ему отказать, когда он так просит? — Это не займёт много времени, — шепчет Гейл, и я слышу, как он упирается лбом в дверь. Он вообще никогда не отличался галантностью, а тут не просто просит, а прямо-таки умоляет, явно пытается растопить мое сердце. Укрываю Прим одеялом, надеваю тапочки и выхожу в коридор.       — Доброе утро, — говорю я, потирая опухшие веки.       — Это тебе! — он протягивает мне зажатый кулак, я смотрю на него секунду, а потом недоверчиво протягиваю открытую ладонь, Гейл кладет на неё свернутый парашют, который я увезла с Арены и приправляет этот изумительный сюрприз моей брошью.       — Гейл, большое спасибо, это правда очень важные для меня вещи! — охаю я от неподдельного изумления.       — А ещё у меня есть вот это! — только сейчас я замечаю, что грудь Гейла пересекает плотная лямка от моей любимой старой отцовской сумки, она плотно набита разными вещами, даже понятия не имею какими, но мне не хочется её открывать в коридоре, я ощущаю потребность сохранить некоторую интимность момента.       — Господи, Гейл! А куртку и альбом ты случайно не забирал? — беру в руки сумку и, почти обнимая, перевожу взгляд на Гейла, он с сожалением пожимает плечами, и брови на его лице становятся домиком. — Нет, это тоже очень-очень важно! Спасибо огромное, просто подумала вдруг ты — волшебник и достанешь мне из-за пазухи всё, что я попрошу.       — Не волшебник, но очень хочу им быть и рад поднять тебе настроение, надеюсь получить индульгенцию, если честно, — Гейл раскрывает все козыри и драматично улыбается, делая жалобное лицо. — Я правда не знаю, что на меня нашло, я был так рад, что выжил, что спас столько людей, они смотрели на меня, как на героя. Я был опьянен этим чувством и ещё очень рад видеть тебя живой и невредимой. Поэтому, наверное, решил, что перед героем ты не устоишь и сделал то, что сделал! Это было несправедливо по отношению к тебе, теперь я понимаю. А ещё хочу извиниться за то, что ревновал тебя к Питу. За все эти годы я уже так привык к тебе, что принять мысль, что ты не моя девушка, у тебя есть своя собственная жизнь и нет передо мной никаких обязательств, было непросто. Не то чтобы я по щелчку пальцев перестану ревновать теперь, просто считаю важным объясниться. Знай, Кис-кис, я так просто не сдамся! — он крепко обнимает меня, прямо как раньше, почти до хруста, быстро, едва уловимо, чмокает в щеку на прощание, скорее по-братски, чем романтично. — Ах да, Хеймитч в гневе, говорит ты ему что-то там обещала… Я встретил его по пути и сказал, что ты ушла спать буквально пару часов назад, чтобы выиграть для тебя время.       — А который сейчас час? — в недоумении спрашиваю я.       — Шесть вечера, если ты легла сразу после того, как мы виделись в последний раз, то ты спала где-то плюс-минус одиннадцать часов. До встречи, Кис-кис, я правда очень сожалею о произошедшем, но должен идти. Я замолвлю за тебя слово перед ментором, если… — Гейл осекается и раздраженно смотрит на свою руку, на которой вибрируют и переливаются всеми цветами портативные часы, которые он безрезультатно пытается выключить. — Черт, я опаздываю!       Еще полминуты я стою озадаченная и смотрю ему вслед, пока силуэт не прячется за поворотом. Откуда он этого набрался… Потом мои глаза встречают цифры 395.       — Финник, это точно его рук дело! — говорю я про себя и, чтобы убедиться, стучу в соседскую дверь, никто не отвечает, но это ведь не значит, что он непричастен, правда? Я возвращаюсь в комнату, кладу сумку на пол. Прим уже не спит, она смотрит в стену и ковыряет ее пальцем. — Прим, может быть ты найдешь в себе силы поговорить со мной?       — Зачем? — тихо отвечает сестра, не глядя на меня.       — Я соскучилась, — захожу я с козырей.       — Я тоже! — малышка поворачивает ко мне голову, я жестом маню её к себе, как дикого зверя, не сразу, но она поддаётся уговорам и садится на кровать. Как хорошо, что она не мама, та отходила около полугода. Сажусь рядом с сестрой и развожу руки в стороны, чтобы обнять ее.       — Иди сюда, Утенок, я так счастлива, что ты уцелела! — она ныряет в мои объятия, как настоящая уточка в тёмные воды.       — Они даже не дали нам проститься с тобой в этот раз! — жалуется Прим.       — Они сделали всё, чтобы деморализовать меня!       — Зачем? — она чуть отклоняется и озадаченно смотрит мне в глаза.       — Президент хотел, чтобы я умерла… чтобы повстанцы сдались.       — Но ты выжила… — начинаю узнавать мою девочку.       — Вопреки всему! — продолжаю я за нее. — Они убили Цинну… у меня на глазах… — я не планировала об этом рассказывать сестре, но слова сами сорвались с дрожащих губ.       — И маму, — Прим замолкает, но я не могу понять, какая тактика сработает лучше: расспросить её обо всем или просто утешить и ждать, пока она созреет сама… К счастью, её обыденная болтливость постепенно начала возвращаться. — Я сама видела, Гейл отправил её с последней партией тяжелораненых, чтобы она помогла им в случае необходимости, и в этот момент началась вторая волна обстрела. Я собиралась полететь с ней, но потом услышала шорох в кустах, вспомнила про Лютика и попросила Гейла сходить со мной поискать кота, — абсолютно без слез говорит моя взрослая сестра.       — Вам удалось найти его? — догадываюсь я.       — Конечно нет! Он как сквозь воду провалился! Я искала его везде и звала, он же раньше всегда приходил на мой зов, а тогда не пришёл… — и тут Прим начинает рыдать навзрыд так горько, будто потеря драного кота — это самая большая утрата в её жизни. Но с другой стороны — он ведь и правда был словно её ангелом хранителем! Не зря всё-таки все эти годы я его подкармливала, он не раз приносил пользу, а теперь спас жизнь моей Прим. Некоторое время мы сидим молча, я глажу сестру по голове и пальцами расчесываю её спутанные волосы, она постепенно успокаивается, я пересаживаюсь ей за спину и заплетаю волосы, но не две косы, как обычно, а одну, такую же, как мне в последний раз плела мама. Она теперь большая. По моим щекам градом катятся слезы, но я не хочу, чтобы Прим это видела и несколько раз переделываю и без того идеальные витки косы.       — Прическа готова, но готова ли ты? — я обнимаю её и прижимаюсь к виску.       — Не знаю.       — Ты же понимаешь, что ты не одна, и я буду любить тебя всегда, что бы ни случилось?       — Даже если выйдешь замуж за Хеймитча и родишь ему троих детей? — нервно хихикает сестра.       — Особенно, если случится что-то в этом роде, потому как в таких обстоятельствах кроме тебя у меня не останется радостей в жизни, — мы глупо хихикаем, нелепые шутки — лучший рецепт от неловких ситуаций, и депрессивных настроений. — Пойдём? Мне нужно заглянуть в медсанчасть, и заодно они проверят всё ли у тебя хорошо.       — У меня всё хорошо! — вредничает Прим, что для неё является большой редкостью.       — Таков протокол для всех вновь прибывших. Кто знает, может быть будешь помогать медсестрам, ты же знаешь как много людей пострадало. А мне надо проверить…. — я осекаюсь, неуверенная, что это стоит обсуждать. Мы уже одеты, поэтому просто обуваемся и выходим из комнаты, а Прим тем временем завершает за меня предложение.       — Хеймитча! — не ожидая такого варианта, мы обе снова начинаем смеяться.       — Да, ты меня раскусила, — говорю я, а про себя думаю: «Мне надо проверить моего мальчика с хлебом и Хеймитча, кстати тоже...».       Пропуск в лазарет активируется только один раз в сутки на каждую из постовых дверей и в строго определенный промежуток. Также я не могу находиться там слишком долго, чтобы не филонить от других дел, которые ещё не внесли в мое электронное расписание. Я привожу Прим в приемное отделение, кратко объясняю ей свой распорядок и обещаю заглянуть через пару часов, если она захочет, но я знаю, что не захочет. Настоящая медицина — ее заветная мечта.       Помощь другим вылечит не только пациентов, но и саму Прим. Оставив и поцеловав на прощание сестру в лоб, на ватных ногах иду к кабинету, где лежит Пит, но его место заняло двое других людей. Я понимаю, что, возможно, они в большей степени нуждается в помощи, чем Пит, но всё равно не могу не нервничать.       Надеюсь, он жив, пришёл в себя и уже ждёт моего визита. По пути в кабинет Бэт я встречаю одну из медсестёр, которая говорит, что ей нужна моя помощь. Она провела на ногах 16 часов и всё это время не могла отлучиться даже на перекус. Соглашаюсь ее подменить. И вот на целых сорок минут я из огненной девушки превращаюсь в девушку с утками и бинтами, а по совместительству в уборщицу, но любой труд ценен, мне не стыдно это делать. Не существует стыдной работы, любая деятельность, приносящая пользу, достойна уважения. Заметив мою старую знакомую в коридоре, я быстро выглядываю и окликаю ее.       — Как он? — все, что я могу выдохнуть.       — Все хорошо! Рада тебя видеть, вообще-то нам запретили тебя пускать, ты должна отдыхать, а не работать, но мне удалось убедить Терезу, а затем и Альму, что два раза в неделю по два часа-три часа с перерывом на час в рентгенологи или педиатрии не навредят тебе, а даже наоборот будут поддерживать боевой дух. А в перерыв, ну ты сама догадаешься чем заняться.       — Спасибо! — произношу я одними губами. — А дети это не слишком, ну, морально, в моем-то положении?       — Я закрепляю тебя за рентгеном, но на самом деле ты не особо мне там нужна, просто помогай всем, кому можешь быть полезна. В сестринской ты всегда найдешь список несрочных или хозяйственных дел, на которые сейчас не нашлось рук.       — Хорошо, большое спасибо! И ещё, моя сестра, Прим, она в приемной, я обещала её проверить, но просто не могу уйти.       — О, да, конечно, я иду в кафетерий, по пути проверю Примроуз и отправлю кого-нибудь к тебе на смену. Пита ты найдёшь в конце коридора дверь справа, — отвечает Бэт, пожимая мне плечо и уходит.       Пожилая, но на удивление подвижная женщина-волонтёр приходит только через 45 минут, и я решаю, что в целом отработала свой рабочий день. Оставляю фартук и бегу по коридору. Последняя дверь слева, рядом одно затемненное окно. Я не могу взглянуть на Пита прежде, чем войти, руки трясутся, ладони потеют, но у меня нет времени на это, я прикладываю ключ-карту к датчику и кладу руку на ручку, но лампочка загорается красным, а замок не поддается...