"You love me. Real or not real?" "Real"

      Шок. Страх. Смертельный ужас.       Сердце пронзает острая боль. Я сама будто умерла и наблюдаю за всем со стороны. Я стою, не могу пошевелиться.       Все вокруг кричат, галдят, спорят. Мои плач и паника начинаются в груди и распространяются по всему телу, но застревают в горле. Я, словно безгласая, немая, задыхаюсь от горя. Не могу пошевелить ни одной клеточкой своего тела. Даже если бы и могла расслабить мышцы шеи и позволить звуку разорваться в пространстве, как бы это мне помогло? В комнате шум. Вопросы и требования раздаются из разных углов, они пытаются расшифровать слова Цинны.       — А ты ... в Тринадцатом ... к утру уже будешь мертва, — раз за разом слова зудят в моей голове, словно выжжены на внутренней стороне черепа.       Однако никто не думает о посланнике, чья кровь в мгновение ока разлетелась по всей комнате: роскошному паркету, дорогим коврам и, наверняка, по мерзкому змеиному лицу Сноу.       Гейл все так же стоит рядом и пытается расшевелить меня, но я не реагирую.       Громогласный рокот перекрывает всеобщий гвалт и привлекает внимание остальных.       — Помолчите же! — Каждый в этот миг устремляет свой взор на Хеймитча. Коин даже меняется в лице. Она ведь грозилась выгнать его за непристойное поведение. — Это не какая-то большая загадка! Он практически прямым текстом говорит, что сегодня мы подвергаемся нападению. Здесь. В Тринадцатом. В любую минуту! А мы так бесцельно тратим драгоценное время!       — Как вообще он мог получить эту информацию? — перебивает Крессида.       — Почему мы должны ему доверять? — слышу подозрительные нотки в голосе Боггса.       — Откуда ты знаешь, что он не врет? — возмущается Фульвия. От нее я такого не ожидала, она же наверняка была лично знакома с Цинной.       Хеймитч разочарованно рычит и бьет кулаком по столу, с которого падают ручки и опрокидывается пара стаканов с водой, заливая бумаги.       — Придите в себя! Сноу пытал его, избил и застрелил в прямом эфире, вы все еще думаете, что информация была недостоверной? Какие еще нужны доказательства? Да и что мы теряем, если прислушаемся?       Все затихают. Только редкий шёпот слышится по углам.       Я должна взять себя в руки, чтобы вмешаться, но тело не слушается. Это схоже с ощущением, когда ты тонешь, вроде пытаешься закричать, но не можешь произнести и звука. Осторожно отстраняя остальных ко мне пробирается Пит, берет правую кисть и осторожно сжимает в своих тёплых и уверенных руках. Дышать становится немного легче, и я поворачиваю голову к ментору.       — Хеймитч прав. Я не знаю, как Цинна добыл эту информацию, и правдива ли она. Но он был уверен, что это так. Он заплатил за эту правду самую дорогую цену! — взвинченно верещу я, слишком громко для такого кабинета.       Президент, похоже, не переживает вовсе, а лишь слегка озадачена таким поворотом событий. Она хладнокровно обдумывает все наши слова, слегка постукивая пальцем по краю панели управления перед собой. Когда Коин открывает рот, ровный и холодный голос обращается к Хеймитчу с уважением.       — Конечно, мы готовы и к такому сценарию. Хотя я считаю, что прямая атака будет вредна скорее Капитолию. Ядерные ракеты выбрасывают радиацию в атмосферу с непредсказуемыми экологическими последствиями, а мы всегда можем ответить взаимностью, при этом у нас есть ресурсы на поддержание популяции под землей на десятки лет. Этим они не воспользуются. А обычные бомбардировки не могут нанести серьезный ущерб подземному военному комплексу, который, как мы знаем, хорошо укреплен. Зато большая часть жилых модулей оказывается в опасности. Люди — наш самый уязвимый ресурс. Вполне возможно, что, учитывая нынешний союз с дистриктами, Сноу рассматривает это, как приемлемый риск.       — И что вы предпримете? — говорит ментор без всякой иронии.       — Пожалуй, — она задумчиво протягивает слова по языку, — мы не можем рисковать. Давно не проводили плановых учений, так что, если даже тревога окажется ложной, это пойдет нам на пользу, — говорит Коин. — Объявляю общую тревогу пятого уровня! — Президент начинает быстро печатать на клавиатуре, приводя свое решение в действие.       Как только она поднимает голову, все начинается.       С тех пор, как мы прибыли в Тринадцатый, было два учения. Я смутно помню первое, меня перевели из своей палаты в общую на несколько ярусов ниже. Во второй раз я слышала только механический голос, приказывающий людям собираться в желтых зонах. Все это время я пролежала в своей постели с жуткой головной болью. Ни один из этих опытов не подготовил меня в должной мере. Вой сирен буквально пронизывает до костей. Нельзя игнорировать этот звук, даже будучи глухим, потому что от запредельной громкости дрожат даже стены и пол под ногами.       Боггс выводит всех гражданских из командного пункта. Мы идем по коридору к широкой лестнице и вливаемся в активный поток людей, словно окунаемся в реку человеческих тел, стекающую вниз по лестнице. Никто не кричит и не пытается протолкнуться вперед соседа. Даже дети не сопротивляются и не спешат. Мы спускаемся, пролет за пролетом, безмолвно, потому что нет ничего громче сирены. Я чувствую на плече и талии по крепкой мужской руке, но даже не понимаю кому они принадлежат. Ищу глазами Финника и Прим, но никого, кроме тех, кто вышел со мной от Коин, не вижу. В какой-то момент рука с моего плеча исчезает.       Когда мы достигаем нижних этажей, людей остается уже не так много. Я иду прямо внутрь пещер, и Боггс останавливает меня, показывая, что я должна провести часами перед сканером, чтобы меня внесли в список. Следом за мной идет Гейл, впереди вижу Финника, слоняющегося по холлу, слава небу, в этот раз на нем достаточное количество одежды.       Это место выглядит так, слово сотворено самой природой, но на такой запредельной глубине это просто невозможно. Некоторые участки стен сделаны из камня, а другие усилены железобетонными конструкциями. Спальные места высечены прямо в каменных стенах. Есть кухня, санузлы, медпункт. Это место явно рассчитано на длительное проживание. Сколько же нам придется тут сидеть?       Боггс велит мне и Финнику отправиться в комнату “Е”, которая соответствует нашим назначениям. Я уже собираюсь уйти, но меня нагоняет запыхавшийся Плутарх.       — Китнисс, постой! — говорит он. Последние события, похоже, мало повлияли на настроение бывшего распорядителя. Он до сих пор радуется успеху Бити в нарушении информационной безопасности Капитолия. Лес рубят — щепки летят. Ни тени тревоги на его лице. — Китнисс, очевидно, что сейчас непростой момент для тебя, но ты должна понимать, что другие будут пристально наблюдать за тобой.       — Какие другие? — не могу поверить, что даже в такой момент он говорит о политике.       — Другие люди в бункере будут следить за тем, как ты реагируешь на происходящее. Если спокойна и храбра, они расслабятся и попытаются следовать твоему примеру. Если ты запаникуешь, это может распространиться на всех, как лесной пожар, — разжевывает Плутарх. Я просто смотрю на него, как дурочка. — Если загоришься ты, они сгорят вместе с тобой... — продолжает он, я медленно киваю.       — Сделаю вид, что все ещё нахожусь на играх… — ехидничаю я, но Плутарх принимает мои слова за чистую монету.       — Это будет прекрасно. На публике люди всегда намного храбрее, — говорит он. — Посмотри хотя бы, какую отвагу только что проявил Цинна!       — Цинна всегда был храбрым и смелым! — возмущаюсь я.       — Ну да, конечно… — ретируется он. — Все, я должен вернуться к Коин как можно скорее. Продолжай в том же духе! Ты — молодец! — кричит он мне вслед.       Опустошенная, я подхожу к большой букве “Е” на стене, весь мир видится словно в тумане.       Наше пространство состоит из квадрата каменного пола размером двенадцать на двенадцать футов, очерченного нарисованным, как по линеечке, пунктиром. В стене вырезаны две койки - одна над другой - и кубическое пространство на уровне земли для хранения вещей. На листе белой бумаги, покрытой прозрачным пластиком, широкими буквами написано “РУКОВОДСТВО ПОЛЬЗОВАНИЯ БУНКЕРОМ”. Я пристально смотрю на маленькие черные символы на пергаменте. Первый раздел называется «По прибытии».       1. Убедитесь, что все члены вашего отсека прибыли.       В этот момент со спины меня обнимает Прим. Она одета во все белое и пахнет больницей, наверняка опять помогала сверхурочно.       — Как ты, Утенок? — спрашиваю я обнимая ее за плечи и читаю текст дальше:       2. Подойдите к станции снабжения и закрепите по одной упаковке для каждого члена вашего отсека. Подготовьте свою жилую площадь.       — Все хорошо. А ты? Что случилось? Говорят, что тревога не учебная, — беспокойно ищет поддержки сестра.       — К сожалению, это правда, — отвечаю я, осматривая пещеру в поисках станции ​​снабжения, глубокую комнату больше похожую на склад, отделенный стойкой. Сейчас там находится буквально пара человек. — Пока я была на охоте они устроили информационную атаку на Капитолий, — голос дрожит, чтобы это скрыть подхожу к сканеру и подставляю свой браслет, Прим делает то же самое, внимательно ожидая продолжения. — Цинна предупредил нас о грядущей бомбежке. — Мужчина отмечает нас в журнале и протягивает два мешка: серый поменьше и белый побольше.       — О! Цинна жив? Как он? — Они с Прим виделись всего пару раз, но не могли не очаровать друг друга. Цинна привез сестре из Капитолия несколько чудесных платьев, какую-то обувь, простейшую косметику. Сестра была абсолютно счастлива, у нее такой роскоши никогда не было, теперь, правда, все это превратилось в пепел.       — Сноу застрелил его в прямом эфире, — не отводя взгляд, стеклянным голосом отвечаю я, протягивая сестре ее свёрток. Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что позади нас быстро формируется очередь. — Простите. Простите, — повторяю, задрав нос, и просачиваюсь через толпу, которая не должна пока знать, в какую цену мне встали их жизни. Неужели Плутарх прав? Все эти люди повторяют за мной…?       Вернувшись в наше помещение, я открываю один из пакетов и обнаруживаю тонкий матрас, постельное белье, два комплекта серой одежды, зубную щетку, расческу и миниатюрный фонарик. Прим, изучив содержимое своих пакетов, демонстрирует мне запасной белый халат, несколько простейших защитных масок и походную аптечку, больше отличий не обнаружено. Мы усаживаемся на застеленный матрас, я спокойно рассматриваю наших соседей, всего две кровати справа от нас неуютну пустуют. В дальнем углу комнаты я вижу Хотторнов, Пози сидит у Финника на коленях, пока Хейзел со старшим сыном застилают постели. Мы встречаемся с Гейлом глазами, и он стыдливо отводит их.       Только тогда я понимаю, что Пит не пришел с нами в бункер. Ледяной пот прошибает меня с ног до головы, волосы встают дыбом. Как я могла его снова упустить!?       — Сиди здесь! — решительно приказываю Прим и перекладываю ей в руки свой мешок, по напряженной интонации моего голоса она понимает, что сопротивление неприемлемо. Взгляд Гейла мне не понравился. Было в нем какое-то злорадство, неужели он что-то сделал с Питом? Нет. Он - мой друг. Гейл не мог… Ведь не мог же?       Я выбегаю в общий холл, стараясь выглядеть спокойно и уверенно. Очереди на вход уже нет, только единицы до сих пор не успели занять свои места. Прищуриваюсь и вкрадчиво разглядываю вновь прибывших, чтобы выловить в толпе знакомый силуэт. Но его нет. Беру себя в руки и стараюсь не подавать виду. Решительно направляюсь к Боггсу.       — Его нигде нет! — По моим шальным глазам полковник сразу понимает о ком речь и берет в руки рацию.       — Пункт 2, это пункт 21. Как слышно. Прием!       — Пункт 21, слышу вас громко и четко. Прием! — отзывается на том конце радиосвязи.       — Пункт 2, сколько человек еще не добрались до бункера? Прием.       Ответить уже не успевают, потому что свет тускнеет, а в динамиках раздается голос Альмы Коин, еще более металлический и холодный, чем обычно. Она сдержанно благодарит всех за образцовую эвакуацию с верхних этажей и подчеркивает, что это не учения, так как Цинна, стилист из Капитолия и друг Сойки, возможно, во время прямого эфира упомянул о нападении на Тринадцатый. Все это звучит, как издевка. Или мне только кажется?       Боковым зрением улавливаю движение теней со стороны выхода.       — Откройте дверь! Выпусти меня! — кричу я, безрезультатно пытаясь заглушить громкоговоритель, и бегу к турникету, считающему людей. Он заблокирован на выход, и я просто пролетаю над ним.       На лицах солдат появляется растерянность, тогда, очевидно, вмешивается Боггс, подает сигнал и стальные клешни гермозатвора прекращают свое мрачное шествие навстречу друг другу.       — По нашим подсчетам все. Буквально за полминуты до вашего обращения, зашли последние, у одного была травма, я отправил с ними напарника, — раздается голос из рации, но я уже не слышу его.       — Пит! — кричу я, выбегая на лестницу. Пит и еще один неизвестный мне юноша в военной форме помогают спуститься мистеру Мелларку, у которого, судя по хромоте, повреждена нога.       — Все хорошо, — сбивчиво пыхтит Пит.       — Мы почти пришли! Поднажмите из последних сил. У нас осталось мало времени, бомбы уже на подлете! — запыхавшись кричит парень. А я, абсолютно беспомощная в этой ситуации, просто стою в дверях, боясь, что их все равно закроют раньше времени, и жду. Я уже забыла о том, что на меня кто-то смотрит. Это все неважно! Только трио пересекает ворота, как створки плотно стискивают свои челюсти. Пит отпускает отца, и я со всей дури врезаюсь в крепкую грудь, забыв, что у него всего одна полноценная нога. Обнимаю Пита так крепко, что он шатается и упирается спиной в едва успевшие сомкнуться затворы.       — Я тоже рад тебя видеть! — шепчет мне на ухо Пит, ослепительно улыбаясь, и гладит меня по волосам. — Неужели успела соскучиться? — произносит он уже громче, целуя в щеку, это заставляет меня улыбнуться.       — Я испугалась, что больше не увижу тебя! — мое разгоряченное дыхание обжигает ему кожу, которая тотчас покрывается мурашками, но Пит не подает виду. — Решила, что с тобой что-то случилось!       Чувствую, что на нас все смотрят, оборачиваюсь и вижу только полные разочарования хмурые как туча глаза Гейла. Он пытается сделать вид, что его это не касается, и не смотреть в нашу сторону, но уже слишком поздно. Как жаль, что он на самом деле не приходится мне кузеном. Все было бы гораздо, гораздо проще…       — Я не мог оставить папу, он вчера поскользнулся на кухне, но отказался идти в лазарет, поэтому никто не был в курсе.       — Почему ты меня не предупредил? — я пристально смотрю ему в глаза снизу вверх.       — Я решил, что ты можешь меня задержать, и я не успею… — извиняющимся тоном отвечает он.       — Можно же было просто отправить кого-то из солдат…       Не успеваю закончить фразу, как раздается оглушительный грохот, и мы с Питом от страха едва не падаем на колени. Его крепкие руки — вот причина, почему мы все еще не лежим на земле. Несколько часов пол, стены, потолок и, кажется, даже воздух дрожат от бесчисленных бомбардировок.       Часы тянутся бесконечно долго, кажется, что в ожидании проходят дни. Долгие часы мы сидим в темноте аварийного красного освещения. Прим жмется ко мне, нервничая без Лютика, Пит ловко присматривает за нами обеими и еще успевает помогать отцу. От одного этого факта я чувствую себя спокойно и уверенно, постепенно даже соседи перестают пялиться на нас.       Доверие к нам растет, в том числе и потому, что информация Цинны была чистой правдой. Он спас кучу людей. Вот кто настоящий герой, а не я, всего лишь глупая девчонка, всю ночь просидевшая в обнимку с младшей сестрой и Питом.