«А может быть, — спросил Сократ, —
это не просто вероятность, но необходимость, что вожделение вызывает то, чего недостает, а не то, в чем нет недостатка?»
Юнги жаждет никогда больше его не видеть.
Понедельники, четверги и субботы превратились в кошмары, которые, почему-то и не думали заканчиваться. Каждый раз одно и то же. Каждый раз Ким Намджун говорит что-то нелепое или довольно сносное, а затем профессор Мин начинает смущаться и делать вид, что фраза неплоха. Может быть, Мин Юнги считает себя прекрасным шпионом, но все мы знаем, что у него на лбу написано «Я романтизирую отношения со своим студентом и хочу, чтобы он обожал меня».
Мин Юнги не умеет скрывать чувства – он слишком холерик, чтобы унимать эмоции, и слишком зигзаг, чтобы сдерживать себя. Профессор Мин, в свою очередь, сжимает зубы и тыкает стержнем ручки в бедро, пока сидит за стол-кафедрой. Он прикусывает щеки, чтобы улыбка при виде сонного Ким Намджуна (ох, уж эти пары в восемь утра субботы) не появилась на глупом преподавательском лице. На слизистой уже есть пара ранок и шрамики – это наказание за желание быть влюбленным.
Мин Юнги никогда не причинял себе боль физическую, а профессор Мин готов ранить себя карандашами, ручками, лишь бы не дать слабину, только бы мир не узнал, что на самом деле чувствует педагог.
Профессор Мин научился жить с болью в горле, спине, с мигренью: он специально давит на синяки, чтобы еще раз напомнить себе, как плохо быть слабым и эмоциональным, но на самом деле он так боится, что кто-то сделает ему больно словами. Именно поэтому он отталкивает всех знакомых от себя. Несколько лет близких дружеских отношений научили его доверять, однако, не всем подряд. От незнакомцев Мин ждет самых ужасных вещей, ведь даже своих студентов он боится до сих пор.
Юнги научился флиртовать по-особенному, по-больному. Каково это: влюбляться в своего студента? Дерьмово. Но выход есть. Слушаем советы специалистов и пытаемся перевернуть их с ног на голову. Как говорил психолог Юнги:
«если вы хотите что-то сделать, а вам говорят, что все это неправильно, можете ответить так: да, я знаю, что это неправильно, но сделаю именно так, как сам того захочу». Мин Юнги смог извратить эту фразу до предела и готов представить исследование «Как заставить всех думать, что ты не влюблен в студента» в рамках своей методической работы (которую он до сих пор не написал, потому что некогда).
Для Юнги флирт – это игнорирование. Он делает вид, что не замечает объект своего обожания, и это довольно просто (как ему кажется, но мы с вами знаем про надпись на лбу). Он игнорирует шутки Ким Намджуна, отвечает ему максимально холодно и сдержанно, оперирует простыми предложениями и не смотрит в глаза. Представляет вместо студента стену: так голос перестает дрожать, а глаза слезиться. Игнорирование. Нулевая ступень принятия неизбежного, принятия смерти профессионального мастерства. Своими действиями профессор Мин убивает в себе педагога, пока Мин Юнги пытается собрать себя по кусочкам, выпрямить все звенья ломаной. Перестать быть таким зигзагом.
Второй пункт: найти объект, которому будешь уделять внимание. Здесь все слишком просто. Если ты мужчина, то относись по-доброму к другим мужчинам. Если ты женщина – относись с теплом к другим женщинам. Юнги выбрал Чон Чонгука – бойкого молодого человека, который успел обзавестись знакомствами со всеми в университете в первую неделю (Чон Хосок смеялся, что Чонгук захотел писать с ним диплом: доучился бы до первой сессии сначала). В общем, Чон был популярным, красивым и общительным, а еще гетеросексуальным до мозга костей: он никогда бы и не подумал, что профессор Мин может думать о мужчинах в романтическом ключе. Поэтому-то этот парень и хорош как "мишень". Мин Юнги на устном опросе спрашивает Чонгука, будит его, заставляет выйти на диалог, а рядом с Чоном сидит Ким Намджун (на него Юнги старается не смотреть).
Пункт третий: барьеры. Любые барьеры: психологические, физические, лишь бы что-то было между вами и вашим объектом вожделения. И мы будем использовать это слово, чтобы показать, как иногда можно думать о человеке, с которым никогда не будешь знаком как следует. Это слово мерзкое, немного грязное, и, естественно, оно акцентирует внимание на том, каким помешанным двадцативосьмилетним преподавателем нужно быть, чтобы влюбляться в глупых молодых людей. Именно поэтому, дабы скрыть свое желание обладать, Мин Юнги перестает пить безалкогольное пиво, перебирает с вишневым сидром и стрижет челку в пять утра тупыми канцелярскими ножницами. Именно поэтому профессор Мин стоит за столом, а это самый типичный учительский барьер. Иногда, когда Юнги становится слишком беззащитным, он скрещивает руки на груди, а в другие дни убирает в карманы. Студенты уже начали изучать психологию: еще пара занятий, и они начнут считывать невербальные средства общения, но сейчас он может себе позволить выстраивать стены. Просто потому что так легче дышится.
Пункт четвертый. Последний. Перфекционисты уже готовы сойти с ума, ведь Мин Юнги не отличается данным качеством: нарочитая (а иногда и не очень нарочитая) небрежность позволяет ему составлять списки из четырех пунктов. Последний принцип носит название «Имя». Что подразумевает Мин Юнги, когда рассказывает самому себе план действий под этим кодовым названием? Все очень просто: никогда не называть того самого студента по имени.
Мистер Ким, господин Ким, месье Ким, как-угодно-Ким (в зависимости от степени раздражения профессор Мин может использовать различные обращения: неизменной оставалась исключительно фамилия). Мин Юнги пообещал себе, что никогда не будет называть его по имени: еще один барьер, еще один пунктик в графе «Холодное обращение». Ко всем остальным по имени обращаться почему-то слишком легко, но "Намджун" его губы просто не могут выговорить.
Профессор Мин называет того самого студента по фамилии, никогда не смотрит ему в глаза, разговаривает, как со стеной, и отходит, когда тот приближается. Издалека может показаться, что профессор Мин ненавидит Ким Намджуна.
Но на самом деле Мин Юнги помешался на нем одном.
В понедельник они снова увидятся, Мин Юнги будет читать лекцию об акцентологических нормах, будет пояснять, как расширить словарный запас. Он пару раз специально допустит ошибку в ударении, чтобы противный студент с дурацким именем, дурацкой фамилией и дурацкой внешностью его исправил. Ким Намджун справится с легкостью: искать недочеты – его конек. Юнги холодно кивнет, произнеся «Спасибо, мистер Ким», отвернется и продолжит объяснять. Профессору иногда кажется, что он сам – один сплошной недочет. Однако Ким Намджун не старается его найти. Каждый день как наказание, как сплошное безумие.
От культуры речи сводит зубы, а Юнги так хочется сводить его с ума.
— А у тебя они все тест написали? — Хосок отпивает чай из своей пожелтевшей кружки и морщится: чай черный и дешевый, в их лаборантской за нормальные пакетики шла самая настоящая война (на этой неделе преподаватели словесности проиграли).
Юнги хмурит брови и завязывает нитку от чайного пакетика вокруг ручки чашки (еще одно спасение от волнения), отвечая:
— Да, но результаты неважные. Сказал, что будем каждую неделю писать диктанты – пусть готовятся.
Хосок хмыкает и выливает остатки коричневой жижи в раковину.
— Себя наказываешь же: больше проверки, меньше времени на личную жизнь. Тебе заняться нечем совсем? Девушка не обижается, что ты на свидания ее не зовешь? Ты смотри, ты тут совсем зачахнешь – лицо как мел белое. Ты вообще солнце видел? Ходишь весь такой измученный, студенты уже говорят, что ты грустный по жизни: в коридоре не улыбаешься, здороваешься еле слышно. Тебе правда все время грустно? Тебе правда так плохо? Если грустно, то забудь про работу хоть на пять минуточек, посмотри в окно: какая там прекрасная погода. Ну, хочешь сходим после работы за пончиками? Или хочешь кофе выпьем? Или на свидание пригласи кого-нибудь…
— Хосок, я не грустный, — Юнги морщится: болтовня коллеги заставляла его голову ныть от боли. — Я просто думаю много. А когда я думаю – я серьезный. Имею право не улыбаться. Мне не плохо и не грустно. Я просто. Много. Думаю.
— Тогда пригласи кого-нибудь на свидание! С тобой кто угодно согласиться сходить. Я готов даже поспорить, что кто-нибудь из студентов не откажется пойти с тобой куда-нибудь, ты только позо…
Юнги резко вздыхает и перебивает Хосока:
— Коллега, мне кажется, Вы забываетесь! Я педагог, который не занимается подобными глупостями! — Юнги вскочил со стула и грубо поставил кружку на стол. Внутри него буквально бушевал пожар, он кипел от ярости, так злился на Чона, что готов был его разорвать на клочки. Но не разорвал.
— Прости, я не думал, что шутки тебя настолько заденут… — Хосок заламывает руки и неловко улыбается. — Я знаю, что ты никогда не позволишь себе ничего лишнего. Студентки от тебя, правда, в восторге, если что. Над этим я не шутил.
Юнги кусает нижнюю губу и кивает. Он никогда не совершит глупости. Он никогда не допустит ничего подобного.
Завтра четверг. Третья пара будет с группой Ким Намджуна. Юнги жаждет лишь одного: больше никогда его не видеть (но все мы знаем, что профессор Мин Юнги жаждет всего лишь любви).
Профессор Мин не знает о Ким Намджуне ровным счетом ничего. Они видятся три раза в неделю и исключительно в институте. Но Мин Юнги случайно подслушивает разговоры молодежи, чтобы примерять их жизнь на себя: получается слишком дешево и искусственно. Его юность никогда не была такой веселой, как в их рассказах. Его будущее отнюдь не такое светлое.
Мин Юнги запоминает фрагменты жизни того самого студента. Он изо всех сил старается не забываться и не делать глупостей, но мерзкие мысли то и дело возникают в его голове.
От Намджуна пахнет графитом и пьяной вишней – его дорогой парфюм, который буквально сводит с ума. А еще волосы его сегодня платиновые. Почему Мин Юнги думает о чужой прическе на своей лекции?
Ким Намджун любит задавать вопросы. Мин Юнги записывает самые "любимые" (чтобы рассказать их Хосоку и Тэхену): «А давайте мы ничего не будем делать?», «Можно выйти?», «А может все-таки закроем окно?», «Как у вас дела?». Ни одного вопроса "по делу", все бесполезные, вот бы выкинуть их в мусорную корзину. Но профессор Мин вспоминает о вере в ученика, о гуманизме и каждый раз отвечает на все вопросы.
«Нельзя», «можно», «закройте», «в норме».
Сухо и скупо, чтобы никто не узнал о том тепле, которое заставляет сердце биться. У Мин Юнги тревожность на пределе: он буквально слышит свое сердце в ушах, когда заходит в любимую аудиторию. Ладони потеют постоянно – хоть выжимай, на доске остается мокрый след. Теперь он моет руки еще чаще: ледяная вода обжигает сильнее, чем запретные чувства. Руки похожи на наждачную бумагу – кто теперь захочет до него дотронуться?
У Ким Намджуна грязные тетради, у него отвратительный почерк, и он не умеет писать слово «единица»: профессор Мин все время подчеркивает ошибки фиолетовой ручкой. Ручка с блестками и пахнет персиками – Мин Юнги никогда не вырастет.
Ким Намджун редко улыбается, чаще ухмыляется, но иногда Юнги удается поймать момент, когда уголки губ студента ползут вверх. От этой улыбки становится страшно – Мин Юнги начинает понимать, что она ему слишком нравится.
Кто такой Ким Намджун вне университета, Юнги не знает: его страница в социальных сетях практически пуста, музыка скрыта, фотографий немного. Профессор Мин иногда проверяет, есть ли что-нибудь новое (и ненавидит себя за это). В инстаграме у мистера Кима много фотографий природы, и совсем нет его лица: причины Юнги не понимает, ведь такой симпатичный молодой человек
должен обязан выставлять свои фотографии. Северное сияние почти такое же красивое, как его глаза.
Юнги понимает, почему Ким Намджуна провожают взглядами, почему девушки в коридоре такие радостные. Он прекрасно понимает, что они чувствуют. Потому что он чувствует то же самое.
Влюбленность с первого взгляда не появляется с первого взгляда. На это уходит чуть больше времени, ведь с каждым днем все больше хочется смотреть на человека, которого совсем не знаешь. Это так интересно: влюбляться в образ, созданный в своей собственной голове. Мин Юнги настолько любит фантазировать о собственном счастье, что уже сотню раз придумал, как Ким Намджун в него влюбляется. Но, как только эти мысли появляются в голове преподавателя, он начинает отрицать свои чувства. Нет ничего, кроме сексуального влечения или заинтересованности во внешности, нет совсем ничего серьезного. Это происходит только из-за того, что Юнги долгое время находится один. Однако, все молодые люди, с которыми его сталкивает судьба, сравниваются им самим со студентом, имени которого упоминать нельзя. (Ким Намджун всегда выигрывает).
Они снова встречаются на очередной лекции по культуре речи, снова разбирают произносительные нормы и склоняют слова, проверяют значения по словарю, а потом Юнги встает за кафедру и рассказывает о своем подходе к правилам.
— Иногда правила бесполезны. Язык гораздо красивее, когда сломанный. Использованный, переделанный, поюзанный, называйте, как хотите. Если вы хотите употребить самую омерзительную инверсию в вашем тексте – сделайте, черт возьми. Не пытайтесь выверять предложения по линейке. В тексте должны быть чувства. Если вы любите свое дело – кричите о нем в своем тексте, пусть там и будет плеоназм на плеоназме. Миксуйте слова, создавайте контаминации: пусть от вашего текста содрогается весь педагогический состав. Главное проживайте жизнь вместе с вашим текстом. Безумно холодные предложения в романе не зацепит внимания читателя, ему нужен слог, который берет за душу. А
не сломанный язык зачастую на это не способен.
— Профессор Мин, — Ким Намджун тянет руку и, не дожидаясь разрешения, начинает говорить. — То есть Вы хотите сказать, что Ваш предмет бесполезен? Вы же должны учить нас правильно писать и говорить, разве нет?
Юнги улыбается и в первый раз за долгое время смотрит студенту в глаза:
— Вы правы, мистер Ким. Мы с вами разбираем типичные ошибки, рассматриваем правила родного языка, которые нельзя обойти. Но есть правила, которые можно и нужно нарушать. Особенно, если игра стоит свеч, а она зачастую их стоит… Продолжим про контаминации…
Юнги ведет лекцию, записанную на коленке в вагоне метро: она пришла к нему в голову абсолютно случайно, по дороге на работу. Он никогда не любил импровизировать, но в этот раз пришлось: об этом он ни капельки не пожалел. Сегодня он стоит за кафедрой и бодрым голосом вещает про необходимость ошибок и их ценность. Его глаза светятся от счастья, ибо мало что может его радовать, помимо вкусного кофе и выходных посередине недели. Но эта лекция, как ему кажется, скоро станет его любимой: он готов вести мастерские на эту тему, но начальство вряд ли позволит учить "плохому". Тайное обучение – вот что будоражит кровь преподавателя.
Он предлагает студентам самостоятельную работу и садится за свой стол. Иногда Мин поднимает взгляд на аудиторию, но глаза цепляются только за одну фигуру: Ким Намджун оттягивает отросшие волосы назад и что-то царапает в тетради своим отвратительным почерком. Юнги смотрит на часы: еще десять минут. Десять минут, которые профессор Мин проведет, разглядывая того самого неприступного мальчика.
Трех раз в неделю оказалось мало, ничтожно мало для того, чтобы узнать, кем же на самом деле является Ким Намджун. Он внимательно слушает все то, что говорит Юнги, но в то же время у него наушник в ухе. Он пишет правильные вещи в своей тетради и рефлексивном листе, но при этом у него ужасно нечитаемый почерк. Он не прогуливает пары, но на нескольких его не было «по семейным обстоятельствам». Ким Намджун точно не испытывает симпатии к Мин Юнги, однако каждый раз, если нужно задать вопрос, подходит слишком близко. Он никогда не остается на консультацию, потому что спешит на автобус, который ходит по расписанию.
Мин Юнги совсем не знает, кто такой Ким Намджун.
До конца пары остается три минуты: все уже шевелятся, начинают бормотать и собираться. Профессор Мин смотрит в свою тетрадь и объявляет, что пять человек не написали тест на прошлой паре и сегодня есть возможность это сделать. Среди этих счастливчиков есть Ким Намджун (о настоящем характере которого Мин понятия не имеет), но Ким точно откажется из-за чертового автобуса.
— Я сегодня не могу, у меня автобус по расписанию, — Ким Намджун тянет руку и кричит, как будто профессор не услышал бы.
— Мистер Ким, Вам необходимо написать тест. Надеюсь, Вы это понимаете.
— Конечно. Просто не сегодня.
Мин Юнги знает: как только часовая стрелка дойдет до пяти, они уйдут всей толпой. Он будет подсматривать из окна, как Ким Намджуна обнимают все одногруппники, он будет слышать их смех, громкие прощания, он останется в своей пыльной аудитории один: никому не нужный и до боли в сердце одинокий. Откроет «Нежность в аду» на случайной странице:
Ты всё, о чем я мог мечтать.
Ты всё, о чем я мог мечтать.
Ты больше, чем все, что мой мозг мог наворотить.
Каждый раз, когда я рядом с тобой,
Мое сердце как будто получает удар под дых.
Юнги откидывает книгу на стол к остальным бумагам, чайным пакетикам, мелкам и кусочкам сахара. Та отскакивает от толкового словаря и летит на пол, раскрываясь на середине. В пустой аудитории дикое эхо: Юнги слышит, что кабинет будто трещит по швам. Очень душно. Все окна открыты: жалюзи колышутся от ветра, различим громкий смех и прощания студентов. Юнги пытается дышать. Блядство.
К черту Плиура.
***
— Ты хочешь его? — спрашивает Тэхен, отпивая из своей любимой кружки растворимый кофе напополам с вишневым соком. Юнги десять раз позвонил другу и напросился в гости: один он бы до своего дома не дошел. Причину объяснить он не мог, просто грудная клетка сжималась слишком противно, хотелось переночевать прямо в аудитории на жестких стульях, свернуться в клубок и пить из ржавого чайника чай.
Юнги давится кофе:
— Чего?! О чем ты говоришь, он мой студент! Естественно нет!
— За полчаса ты сто раз сказал, какой он идиот… — Тэхену было не суждено договорить.
— Ну ведь он действительно идиот, — Юнги с грохотом ставит кружку на стол, что от удара проливается немного кофе, а Тэхен смотрит своим "убийственным взглядом". — Да я уберу, уберу. Так вот, он действительно идиот.
— Не волнуйся, я с этим даже не спорю, — Тэхен улыбается в чашку. — Судя по твоим словам, он действительно идиот.
Юнги самодовольно ухмыляется и жестами показывает «Вот видишь! Как легко признать, что я прав». Однако Тэхен продолжает:
— Он действительно идиот и тоже очень хочет тебя.
Юнги с ним почему-то не спорит. В голове его крутится фраза «Какой же он идиот!».
Типичная вторая стадия принятия неизбежного: торг.
