Mój bohater

Арсений, как всегда, просыпается с восходом солнца. Судя по тишине в соседней комнате, Сергей куда-то подевался. Попов потягивается на огромной кровати, нетерпеливо ерзает на перине - он, конечно, может одеться и умыться сам, но по традиции этим занимаются другие люди, сейчас находящиеся явно не в том месте. Наконец царь встает с кровати и оглядывается. Его вчерашние страдания у окна кажутся теперь минутной слабостью. Но что поделать - весна всем понемногу сносит крышу. Задача Арсения - в сохранении чувств к Антону на уровне маленького, теплого огонька в потаенном уголке души. Остальные эмоциональные всплески Попов готов себе простить. Арсений полчаса ждет слуг в опочивальне. Он подходит к двери и прислушивается: в коридорах - шаги и приглушенный шепот. Пожав плечами, царь совершает утренний туалет самостоятельно и выходит из спальной комнаты. Почти столкнувшийся с ним Матвиенко сначала несколько секунд смотрит на Попова, что-то обдумывая, и затаскивает его обратно в спальню. - Что происходит-то? - Веселенькое дело, конечно, - тянет Сережа, параллельно поправляя царю воротник. - Не томи, Серега! - Ходят сплетни по дворцу, что ты мужеложник, Арс. - Брешут! - слишком поспешно отзывается Арсений; пульс ускоряется раза в 2 при мысли, что Матвиенко обо всем догадывается. - У Стаса есть доказательство, - Сергей заминается, подбирая слова, - твои стихи об этом… самом. - Ну ты скажешь! - Попов понимает, что отпираться нет смысла; его интересует дальнейшее развитие событий. - Так что, я теперь без завтрака останусь? - Да придут за тобой скоро, - хмыкает Матвиенко, подойдя к окну, - пока все в шоке, обсуждают. Поговорят немного, потом, может, и перестанут. Съешь яблочко пока... Шеминов в течение 3 дней не выходит из своего кабинета. Потирая лысину, боярин кромсает любимыми ножницами подброшенный в спальню листок с написанными царским почерком непристойным, по его мнению, стихотворением. Пришедшие ранним утром спальники успели изучить любопытный объект и разнесли скандальную новость по всему дворцу. Для Станислава это конец репутации Арсения, которую он так долго и тщательно формировал. По прошествии недели Шастун удивляется, когда его прямо из караула вызывают в тронный зал. В мысли закрадываются смутные догадки, которые Антон поспешно отметает. Приосанившись, Шастун строевым шагом идет к царю. Арсений криво полулежит на троне, закинув ноги на подлокотник, но при виде Антона поспешно садится как полагается. Попов встречает стрельца внимательным взглядом, улыбается, нервно потирая виски. - Че хотел? - Шастуну слишком поздно приходит в голову поздороваться с государем, а уж тем более - упасть перед перед ним на колени. Впрочем, как и всегда. Стрелец приходит к выводу, что Попов может обойтись и без таких почестей. Хотя Шастун искренне не понимает, почему царь спускает с рук такое обращение только ему. Придворные, с начала пребывания Антона на службе готовые ударить дерзкого парня, теперь лишь опускают глаза, дивясь безрассудной, на их взгляд, смелости. - Да вот, Антоша, возникли у нас супротив тебя некие, не побоюсь этого слова, подозрения, - усмехается Арсений, обводя рукой стоящих у трона людей, и подается вперед. Антон делает глотательное движение, лихорадочно соображая. Про что это царь? Про яд или про листок со стихами? - Ну, вы скажете мне о них? - более вежливо осведомляется Шастун. Сейчас ему следует быть осторожным как никогда, не выдать себя мельчайшей, известной только ему деталью. - Может быть, когда-нибудь ты слышал сплетни, что гуляют о Его Величестве по дворцу? - приближается к парню Шеминов, изучая стрельца бегающими глазками. - Никак нет, - Антон поднимает подбородок повыше, перехватывает пищаль в руке поудобнее {пищаль - здесь: стрелецкое огнестрельное оружие}, как бы невзначай пихая боярина ружьем. Лишнее внимание придворных сейчас только мешает сосредоточиться на царе, словно ловящим каждый вздох, поворот головы, движение губ парня. В конце концов, только по решению Попова могут вынести... приговор. - Антош, - Арсений откидывается на спинку, метая хитрые взгляды из-под оцененных по достоинству еще Шепсом бровей, - а не потому ли ты единственный не замечаешь ничего, что как будто бы ты, - Попов выставляет в сторону похолодевшего Шастуна тонкий палец, шутливо грозя, - Антоша, - стрелец мысленно умоляет царя продолжать, но тот, как нарочно, взмахом руки подзывает чашника, медленно пьет вино из тяжелой чарки, вытирает красные "усы", затем ставит подбородок на раскрытую ладонь, с интересом наблюдая, как по лбу Шастуна катятся крупные капли пота; через несколько секунд в государе, видимо, просыпается совесть; мельком подумав о том, упал бы Антон на колени после пары минут такого ожидания, Арсений продолжает, - как будто бы ты, Антошка, на самом-то деле... Шастун зажмуривается и расслабляет мышцы рук, готовый при необходимости бросить пищаль. Все-таки он не крыса - идти на царя с оружием. Антон даже не думал, что его раскроют так скоро. "Теперь-то мне точно отрубят кое-что," - с горькой усмешкой заключает стрелец, понимая, что покушение на царскую жизнь, по закону, стоит и его головы. Это все?.. - ... на самом-то деле спишь в карауле? - Попов удивленно качает головой, видя, как Шастун давится слюной и распахивает большие, как блюдца, зеленые глаза. - Никак нет, - как заводной повторяет Антон. С души сваливается не то что камень - огромный, наверное, размером с весь царский дворец булыжник. - Да? - Попов замечает, что стрельца в этот момент он явно не интересует, поэтому пускает в ход все свое обаяние: запускает руку в волосы на затылке, вскидывает с иронией брови, складывает в трубочку губы, морщит нос, приподнимает уголок рта в кокетливой улыбке. Цель достигнута - Шастун вновь смотрит на него, пусть и с прежней дерзкой ухмылкой. - Да! - на ум невольно приходит нецензурная рифма, но Антон решает оставить подобный ответ на более спокойные времена. У парня до сих пор немного дрожат коленки. Понимая, что выглядит комично, стрелец напрягает в теле каждую мышцу, не отрывая глаз от царя. - Нет, подождите, пахнет… враньем! - смеется Арсений, оборачиваясь к придворным. Те тоже осторожно и с каким-то облегчением хихикают. - Значит, плохое у тебя обоняние, - пожимает плечами Антон. - Коли так, - Попов решительно хлопает ладонями по подлокотникам, - повышаю тебе жалование с 5 до 15 рублев в год и жалую перстень с царской руки! - вскочив с трона, Арсений сам подходит к стрельцу, берет его свободную руку и одевает золотое кольцо с изумрудом на палец Шастуна. Их взгляды цепляются друг за друга и безнадежно путаются. Антон скорее догадывается, что и Арсений его узнал с того осеннего происшествия. - Перстень - и сразу на безымянный правой руки? Знаю, царь, что за сплетни о тебе ходят, - наконец с недоброй усмешкой выдает парень, замечает, как, дрожа, опускаются губы Попова, и красный как рак государь возвращается на трон. В зале устанавливается тяжелое молчание. - Все, можно возвращаться к службе, - наконец кивает Антону Станислав, промакивая лысину чистым платком. Шастун нехотя отдает честь и удаляется в караул.