Mój bohater

Однажды, придя на плановый осмотр беременной царицы, Позов с удивлением обнаруживает Ксению и Арсения в довольно странных позах. Оперевшись руками на стену, Их Величества стоят в приседе бойцов сумо. - Что вы тут устроили? - разводит руками Дмитрий. - Обогащаем стену кислородом! - кричит Арсений, стараясь оглянуться на лекаря. - Зови повитух! Она рожает, а я не знаю, что делать! Шастун в этот день дежурит в самом эпицентре событий - у покоев царицы. С удивлением Антон пропускает в спальную комнату повитух, слышит из-за двери крики Ксении и какую-то чепуху, которую царь несет для успокоения роженицы. Вскоре Попов выходит в коридор и облокачивается на стену напротив Шастуна. Пару минут парни молчат, пристально разглядывая друг друга. - Один ты из всех стрельцов будешь знать, - задумчиво произносит царь. - Да конечно, - усмехается Антон, - не видеть и не слышать ничего сейчас просто невозможно! - Ты не понял, Антоша, - качает головой Арсений, - надеюсь, ты физически силен не так же, как умом... - Физически-то я силен - это сразу видно! - с горьким смешком замечает Шастун; но парень доволен, что царь наконец-то может задеть своего собеседника. - Так вот, - Попов делает шаг к стрельцу, переходя на шепот, - сейчас, когда царица родит, ты тайно выведешь ее из дворца и отвезешь к... Алексею. - Куда? - В Речь Посполитую, в Краков. - Что за дела вообще? Зачем? - Да будущий царевич-то не от меня будет! - в полумраке Шастун видит торжествующую улыбку Попова. - У Ксении давно есть жених. И ты, - Арсений мягко кладет ладонь на грудь стрельца, - поможешь этой семье воссоединиться. Я же с Димой и Сережей сообщу народу, что царица и ее дитя скончались в одну ночь. - Охренеть! - только и может сказать Антон; но сейчас ему нужно во что бы то ни стало использовать шанс... шанс вернуться на Родину. - А могу я, царь, тоже остаться в Речи Посполитой? - Шастун замирает, чувствуя, как от царского прикосновения по торсу разбегаются мурашки. - Можешь, - легко отзывается Арсений, поджав губы, однако взгляд его резко грустнеет; Шастун видит, как не хочет царь отпускать своего стрельца. - Спасибо, - Антон кланяется с благодарностью и удивлением; его беспокоит одна деталь, - но почему тогда ты не мог разрешить это раньше? - Раньше? - быстро переспрашивает Арсений. - Ну попробуй вспомнить письмо, которое я отправлял тебе. Лично! - ехидно усмехается Шастун. Сейчас он поедет в Речь Посполитую. Неужели это можно было сделать так… просто? - В первые годы моего царствования? - Попов скрещивает руки на груди, просветлевшим взглядом окидывая возлюбленного. - Ага. - Не кумекаешь, что в то время правили страной бояре? - Арсений растроган; Антон писал ему после их первой встречи! Но почему Шеминов не передавал эти послания? Там было что-то… особенное? - Не-а, - хмыкает Шастун с некоторым раздражением, - что ты, что они... - Да как ты смеешь? Ты.., - внезапно осмелевший Попов бросает шапку на пол, его голос гневно дрожит, вызывая у Шастуна обычную эмоциональную реакцию в виде потоотделения: только царь в гневе может быть страшен и прекрасен одновременно. - Неужели не узрел, изменения Руси-матери после того, как я пришел к власти? Уменьшилось налогообложение, появились казенные богадельни, Москва стала белокаменной, в конце концов! - Ну все, прости, - примирительно стучит по царскому плечу Шастун; сейчас, пока парень находится в Москве, раздражать государя потенциально опасно. - Я велю собрать котомку и тебе, - глухо произносит Попов и удаляется в свои покои. Ксению и Антона выводят через задний двор. Они отправятся в Речь Посполитую одни, без холопов и кормилицы. Дмитрий успевает осмотреть первенца, заключив, что мальчик полностью здоров. Шастун замечает темную фигуру под дворцовым сводом и, достав из-за пазухи брошенную у покоев царицы шапку, быстро подходит к Попову. - Спасибо, царь, век не забуду твоей доброты, - Антон вздрагивает, когда на его пальцы опускаются другие; в лунном свете на царской руке блестит изумруд единственного кольца. - Mam szczęście, że cię poznałem, mój bohater {пер. с поль. - я так счастлив, что встретил тебя, мой богатырь}, - лица Арсения не видно из-за тени, отбрасываемой каменным сводом, но по голосу Шастун понимает, что государь еле сдерживает слезы. - Я почти не помню польский, - добро смеется Антон, пожимая белую руку, лежащую на шапке, - только понял, что я - твой богатырь. Ну, если тебя обижать кто будет - пиши, может и прочитаю! - уже на ходу бросает стрелец, подсаживает Суркову в седло и подает ей сверток с маленьким Илюшей, потом забирается на другого коня сам. Горло парня словно тисками сжимает тоска, но Шастун убеждает себя в том, что это лишь немое соболезнование царю, сейчас не отводящего от Антона блестящих в ночи глаз. В дороге Шастун и Суркова знакомятся ближе. За 13 дней пути Ксения успевает рассказать Антону всю историю их с царем "любви", за исключением откровения Попова в брачную ночь. Парень в который раз убеждается в своей невозможности понять творящееся в голове Арсения. Предупрежденный скорым царским гонцом Алексей выезжает встречать любимую девушку на окраину Кракова, приглашает Антона на ужин, но Шастун отказывается. Галопом он уже мчится на вымощенные камнем улицы, жадно рассматривает фигурные домики. Здесь он и родился, отсюда его много лет назад забрали завоеватели! Но теперь, пожалуйста - фиксируй в памяти каждую в своё время забытую черточку великого города, вдыхай полной грудью слегка спертый польский воздух... Однако через 2 дня Антон чувствует... скуку. С матерью и отцом парень расстался еще перед походом русских на эту страну. Нет для него в Речи Посполитой ничего привычного, знакомого и родного. Родного... Шастун думает: а стал ли кто за годы невольного пребывания в чужой земле ему по-настоящему близким? Антон даже не пытался найти родственную душу, одержимый желанием отомстить. Разве что какой-нибудь необыкновенный человек, способный разглядеть за образом дерзкого парня робкого мальчика, до сих пор любит и ждет Шастуна в Москве..? Этим же вечером Антон берет коня, немного провизии и отправляется в обратную дорогу. У него 12 дней, чтобы разобраться в своих чувствах.