Mój bohater

Арсений стоит у окна в своей опочивальне. На улице - душная июльская ночь. Он недавно вернулся со всенощной, где до сих пор поминают царицу, и теперь ждет постельничего и спальников, которые приготовят его ко сну. Попов заранее обдумывал, как будет изображать притворную скорбь от потери любимого человека, но в последний месяц, не убеждаясь в обратном, испытывает эти эмоции по-настоящему. Царь чуть не клянет себя за то, что не сделал решительный шаг, хотя бы тогда в коридоре, наедине. Спросить, узнать... Взгляды говорят Арсению о многом, но как неустойчиво на сердце все узнанное теперь, когда Шастуновские глаза не обращены на него, пусть с издевкой, насмешкой, дерзостью, испугом, удивлением. Пока Антон смотрит, Попов верит в любовь. - Ебал я в рот эти, блять, узкие проходы для гномов! - как бывший караульный Шастун знает, что через обычную дверь его не пропустят, поэтому для проникновения в покои использует тайный ход Матвиенко, ведущий из кухни в спальню постельничего. Арсений резко оборачивается, тянет руку к Антону, пытаясь что-то сказать... - Ты баран? Смотришь на меня как на новые ворота! - Шастун хочет говорить менее грубо, но сейчас он сосредоточен на другом: необходимо набраться смелости для одного поступка, который он тщательно продумывал по дороге в Москву. Попов молчит. И куда улетучиваются все его риторические способности при появлении этого парня? Царь одет в темный кафтан, как чудно оттеняющий его светлую кожу. Глаза переливаются таящими в решительном взгляде Шастуна льдинками. - Что ты там про меня писал? Как ты меня видишь? - продолжает словесное наступление Антон. - К-картинку вижу, а как сказать тебе, не знаю, - Арсений в замешательстве трясет ладонью. - Так покажи! - еще один шаг вперед; Шастун нарочно не торопится, чтобы сделать все четко. Царь отступает, прикладывает руку к горлу, мотая головой. Здесь Антон оказывается быстрее, и через секунду парень держит обмякающее в его руках тело Арсения. Их лица так близко, что от нескольких коротких вздохов на щеках остается тепло. Еще минута молчания - и парни уже дышат в унисон. Шастун наконец завершает задуманное - берет царское лицо в руки и крепко целует в губы. Это ошеломительно - камни с неба не падают, поэтому Антон пробует еще и еще. Во рту мягко, влажно и так приятно, что парень готов замурчать от удовольствия. В какой момент желание мстить переродилось в желание любить?.. Попов просто не верит. Ни в каких, даже самых смелых фантазиях он не представлял, что все случится... вот так. Шастун так уверенно берет основную роль на себя, что Арсений успевает только отдаться, но бездействует недолго: шарит руками по шее, груди, торсу, пытаясь погладить, сильнее давит губами на другие, такие горячие и близкие, словно прося пустить внутрь. Перед глазами вспыхивают огромные разноцветные круги, Попову хочется смеяться и плакать... - Арс? - Матвиенко появляется совсем не вовремя. Конечно, он потом сделает вид, что ничего не заметил, однако разве просто отойти от вида целующегося с каким-то стрельцом царя? - Да-да? - Арсений (такая чертовка!) принимает самый невозмутимый вид, уже собственнически придерживая Антона за талию. - Там эти... спальники пришли, - Сергей держится из последних сил, - тебя готовить ко сну? Звать их? - Безусловно, - кивает царь и как можно спокойней бросает, - но сначала выведи Антона в свою комнату, а когда меня переоденут - приведи обратно! - Куда выводить? Ты что? Ты издеваешься? - в панике постельничий кусает пальцы. - Что-то непонятно? - Уже выполняю. Сегодня несколько молодых парней, служащих у Попова несколько лет, впервые видят царскую эрекцию. Хоть Арсений и старается вести себя, будто ничего особенного не происходит, но по румяным щекам, частому дыханию и уже струящейся по члену естественной смазке понятно, что возбуждение Попов подавлять не собирается. - Могу я...? - один из спальников, Рома, тянется рукой к набухшему кровью органу; удовлетворить царя среди слуг не считается чем-то позорным или неприличным, если получает удовольствие исключительно государь. - Так, мальчики, стоп! - отскакивает Арсений, сам завязывая последнюю тесемку на ночной рубашке. Матвиенко без слов выводит спальников из опочивальни, выпускает из своей комнаты Шастуна и с поистине героическим терпением осведомляется, не нужно ли чего государю. - Заткни уши, - со сдавленным смешком просит царь, уже раздевая Антона взглядом. Сергей честно пытается выполнять поручение, поэтому за всю ночь не слышит ничего, кроме особо громких стонов и криков. Матвиенко признается себе, что секс, по сути являющийся для 70% населения Русского государства способом зачать ребенка, не приносит и сотой доли удовольствия, испытываемого в соседней спальне. Но гораздо важнее то, чего Сережа не слышит в ту ночь. Например, шелест одежды, так нетерпеливо сдергиваемой. Никто из парней не хочет говорить - возбужденные тела призывают действовать. Ах, какая звенящая пошлость! И такая откровенная тишина... Но всего лишь пару секунд. В следующий момент раздается оглушительный шлепок по заднице, приправленный наглым: "Не вели казнить, царь!". Судя по скрипу половиц, Антон стоит на коленях. Вдохи через нос становятся громче - слюна, теперь уже с молчаливого разрешения хозяина заполняющая рот, мешает спокойному дыханию. Опять молчание. Может быть, парень, высунув дрожащий язык, подносит его к головке или просто любуется пенисом, готовится взять в руку. Что бы не происходило, терпения в этом деле Шастуну не занимать. Каждый стон имеет собственный оттенок. В эту ночь можно попытаться различить хотя бы некоторые их них. Если кому-то кажется, что звуки во время секса однообразны, то этот человек просто не слушает своего партнера. Арсений скрытен - это факт, но сейчас он стонет, полностью раскрывая себя перед делающим минет парнем. Вот изумление, когда всем членом чувствуется слизистая полость рта; вот облегченная усмешка оттого, что удается держаться больше 5 минут и не кончить; и вот, наконец, наслаждение, судорогой сводящее голосовые связки в том числе. По довольному всхлипу внизу можно догадаться, что Антон не менее доволен, и теперь до предела возбужден. Дальше слышны лишь звуки пальцев, проходящихся по телам вверх-вниз. Парни с интересом изучают друг друга тактильно. Они слишком долго смотрели все эти месяцы... После небольших логических рассуждений оба решают, что в пассивной роли быть тому, кто не ел последние дня 3, например, не успевший перекусить в дороге Шастун. Начинаются прерывистые поцелуи, возбуждающие своей лаконичностью. Затем следуют растерянные извинения Арсения, потому что он не знает "как и куда это пихать". Антон бы помог парню, если бы сам имел хоть малейшее представление об этом. К счастью или сожалению, парни даже не знают, что через несколько сотен лет изобретут презервативы. На повестке ночи оказывается другой важный вопрос - смазка. Здесь проще: Арсений достает ореховое масло, которое при умеренном использовании, как оказывается позже, может быть не только маской для лица. Исследование тел продолжается, мотивированное поисками пути к удовлетворению. Через 15 минут можно услышать трение кожи, переходящее в поступательные удары таза о ягодицы. Наступает секундное затишье - Арсений с восхищением ощущает себя в другом человеке. Потом в течение нескольких минут - шлепки, стоны, смех, вызванный хлюпающими звуками. Эти дурачки даже в такой момент не могут поверить, что трахаются! Есть определенная эстетика в зове любимого человека в интимные моменты. Каково слышать "Арс! Арс! Арс!" с такой надрывной "А", словно язык уже не в состоянии подняться к нëбу? Наверное, не лучше редкого "Шаст!", выдыхаемого с появившейся из ниоткуда хрипотцой, заводящей по-новой. Парни почти одновременно кончают - воздух наполняется такой гаммой звуков, что разбирать их по отдельности не имеет смысла. Приятно слышать, что и после секса Арсений и Антон не стесняются обниматься и целоваться, делясь впечатлениями. Обоим понравилось - это самое главное. Их отношения переходят на новый уровень.